Грехи Нефариуса

Белариан и моргнуть не успел, как остался в кабинете один, с диким ощущением неудовлетворенности и вины. Никогда еще им не доводилось переживать значительные разногласия, а что хуже всего — он не особо понимал, почему это произошло. Люцифер, которого нельзя было довести до белого каления, вдруг совсем взбесился и просто молча ушел, оставив после себя мучительную неопределенность. Неужели его действительно так беспокоил Монтгомери, что он вылетел отсюда, как пробка? Не потрудился пускаться в объяснения, даже переубеждать не стал! Рациональный Люцифер на сей раз не захотел бороться до победного — только бросил несчастный совет на прощание, будто говоря: «Это твоя жизнь, Бел, и ты в полном праве угробить ее к хренам собачьим». И, наверное, он поступил правильно, как подобает настоящему другу: просто предупредил, просто дал наводку, а потом предложил помощь на случай, если она потребуется. Так что Белариан не мог сказать, что Люцифер равнодушно глядел на его метания. Напротив — Люцифер сделал все, чтобы тот принял верное решение. И он принял. Но уже на выходе из машины начал убеждаться, что опрометчивая поспешность и жажда взлететь сыграли с ним злую шутку. Белариану не нравился отдаленный участок, не нравился глухой лес вокруг, не нравился трехэтажный дом за высоким черным забором. Мрачный особняк взирал на гостя высокомерно, словно насмехаясь над его сомнениями и страхами, а напряженная тишина, царствующая вокруг, наверняка поглотила бы любой крик отчаяния. «Может, просто пуститься наутек?» — мелькнула предательская мысль. Ноги дрожали. Белариан отнюдь не был уверен, что сейчас в состоянии управлять машиной, а уж пробираться сквозь зловещий туман ему точно не улыбалось: извилистая проезжая дорога мгновенно потерялась из виду, хотя еще пару минут назад прекрасно прослеживалась из окон автомобиля. «А ведь Люцифер предупреждал, ведь чувствовал, что мне крышка…» — причитал Белариан, с трудом заставляя себя дотронуться до холодной, мокрой от влажного воздуха решетки. Едва он открыл дверь и двинулся вперед, в лицо ему пахнуло такой невыносимой вонью, что на миг потемнело в глазах. Земля под ногами пульсировала, будто внутри нее билось огромное сердце, а впечатлительный Белариан был готов поклясться, что слышит откуда-то издалека приглушенные вопли десятков людей. Но тогда он не знал, что это вовсе не разыгравшееся воображение, а иначе сбежал бы из проклятого места, наплевав на любые препятствия, — и ничего бы не изменилось. В тот момент его везде поджидала безжалостная смерть — другое дело, что в здешних лесах трупы находили чрезвычайно редко. — Кладбище… — с облегчением и одновременно раздражением выдохнул Белариан. — Тут хреново кладбище, прямо рядом с домом! Твою-то мать, а! У всех богатеев с башкой нелады? Темно-серые, покрытые мхом надгробия неаккуратно торчали из земли в разные стороны, словно их ставили в спешке, нисколько не заботясь об умерших. По крайней мере, так казалось Белариану, ведь у «людей искусства» могло быть другое мнение на этот счет. Что, если мистер Монтгомери просто захотел себе во дворик оригинальный Стоунхедж, и вместо обычных камней ему в голову взбрело разбросать повсюду надгробные плиты? Белариан нервно усмехнулся. Никогда еще ему не приходилось думать о чужих причудах и уж тем более — пытаться их анализировать. Он не понимал и не хотел понимать увиденное, хотя внезапно проснувшийся рационализм твердил ему не делать поспешных выводов только потому, что у них с мистером Монтгомери явно расходились взгляды на мир. Кладбище при дворе ведь не означало, что и Белариан на нем окажется! Нервный смех распирал ребра. Ох, Люцифер бы сейчас с ним поспорил! Жаль, он слишком ненавидел старого коллекционера и не пошел бы на сделку, даже если бы его попросил лучший друг. Эх, Люцифер. Вот зачем он явился именно в этот день, зачем распугал в Белариане всю уверенность и только разжег мучительную тревогу? Неужели бесполезные разговоры о повседневной жизни не могли подождать до вечера, неужели было так необходимо сбивать чужой настрой своими опасениями? Разумеется, да. Паршивая это дружба, если друзья просто стоят в стороне и наблюдают, а не пытаются как-то вразумить или отгородить от беды, но… как же теперь Белариану понять, из-за чего ему настолько плохо? Выдумал ли он сам надвигающуюся угрозу, или же острое предчувствие скорой смерти породили недавние рассказы Люцифера? «Да ты осмотрись вокруг! — безнадежно кричал в нем голос разума. — Монтгомери живет практически за городом, словно чокнутый отшельник! В лесах, где водится полным-полно сектантов! Тебя не смущает, что его-то они и не трогают? Да ни один нормальный человек не станет здесь жить! В тринадцати милях от особняка — ни души! Ни магазинов, ни заправки, ни больниц — вообще ничего! Зато есть прекрасное кладбище, о да. Аккурат возле дома, а кто в земле лежит — непонятно. Да ты подойди, глянь на надписи! Там ничего нет? Вот так сюрприз! Наверное, это просто для декора, так что не стесняйся, звони в дверь и выясняй все подробности. И не забудь спросить для верности, маньяк он или нет». Белариан закрыл глаза от усталости. Как же он ненавидел минуты колебаний! Казалось бы, что тут решать? Обратной дороги нет: ее скрыл плотный туман, а идти вслепую по лесу было бы глупо. Стоять и ждать благосклонности погоды? Чересчур холодно и не менее опасно, чем бродить по здешним окрестностям. Выход в мозгу рисовался лишь один: бежать навстречу своей судьбе — прямо в руки к Монтгомери — и тихонько уповать на то, что Люцифер волновался напрасно. Собрав остатки воли в кулак, Белариан тяжко выдохнул и оледеневшими пальцами нажал на звонок с таким видом, будто сейчас на него рухнут небеса. Напряжение росло с каждой секундой, но к двери никто не подходил, словно хозяевам особняка нравилось растягивать время, а Белариану только и оставалось опасливо озираться по сторонам в ожидании какого-нибудь подвоха. Однако земля здесь молчала. Ни пения птиц, ни эха обрывков чужих разговоров, ни отдаленного рычания машин. Туман лениво обступал безымянные могилы, и от чувства одиночества постепенно начинал мутнеть рассудок. Белариан уже не знал, кружится ли у него голова, или надгробия действительно пришли в движение? От греха подальше он вновь зазвонил в дверной звонок, а потом еще и еще, с нарастающим остервенением, будто от этого зависела его жизнь. Но ведь так оно и было на самом деле? — О господи! — испуганно выкрикнул Белариан, едва заслышав щелчок открывающегося замка. Он даже не сразу осознал, что произошло мгновение назад, и теперь с полнейшим недоумением разглядывал богато одетого старца, который, в свою очередь, тоже изучал гостя пытливым, оценивающим взором. Белариану стало не по себе, и он сразу понял почему: на него смотрели, как на дорогую вещь, в нескрываемых раздумьях, нужно брать блестящую побрякушку или нет. Однако, как бы отвратительно ни было начало долгожданной встречи, за этими глубоко посаженными серыми глазами он не заметил ни безумного блеска, ни яростного огня. Мистер Монтгомери, вопреки описаниям Люцифера, совсем не походил на чудовище — едва ли этот сухонький старичок мог навредить хотя бы ребенку в колыбели. Судя по внешнему виду, он только и был занят тем, что прихорашивался у зеркала и часами выбирал костюм, а в довершение еще и старинную брошь не поленился на пиджак прицепить! «Настоящий жених!» — позволил себе посмеяться Белариан после долгого напряженного молчания — но, разумеется, своим видом ни разу не выдал внутреннего веселья. С серьезными людьми шутить следовало осторожно, а завалить первую крупную сделку он не имел права. — Здравствуйте, мистер Монтгомери, — со всей почтительностью поздоровался Белариан, пуская в ход одну из своих самых очаровательных улыбок. — А, мистер Чезаро, — небрежно отозвался коллекционер, раскрывая дверь шире и вновь окидывая гостя внимательным взглядом, словно пытался найти в нем хоть какой-нибудь изъян. — Белариан, если память не изменяет. — Да. Вы хотели меня видеть. — Истинно так. И я рад, что не ошибся в выборе. «В выборе?» — опять всколыхнулось чувство тревоги в груди, а в голове в тысячный раз всплыли предостережения Люцифера. — Простите?.. — О, я так бестактен! — всплеснул руками мистер Монтгомери, заметив наконец, как смутился Белариан. — Проходите, пожалуйста! Видите ли, я не держу в доме прислуги — они бы сами привели вас ко мне. Я редко приглашаю гостей в свой дом и потому не очень хорошо умею их принимать. Надеюсь, это не проблема. — Что вы! — облегченно вздохнул он. — Приятно видеть вежливых молодых людей. Знаете ли, нынче трудно сыскать интеллигентов, но вы сочетаете в себе именно то, что мне нужно. Идеальный вариант. «Чего старикан завел шарманку про какие-то варианты, выборы? — заподозрил неладное Белариан. — Рано я расслабился… Люцифер прав: не стоит поворачиваться спиной к неизвестности». Но отдавать себе пустые приказы было проще, чем в действительности сохранить осторожность. Красота и обширность особняка поразила его сразу, едва он сделал шаг за порог. Внутри дом выглядел гораздо больше, нежели снаружи, и чего здесь только не водилось! Повсюду шелковые ковры королевского синего цвета, огромные картины на стенах, словно в музее; книжные полки высотой до десяти футов и, что удивительно, полностью забитые толстенными книгами! Посреди зала даже террариум стоял, а возле дивана с креслами — шар предсказателя на круглом столике из бронзы. В целом комната напоминала свалку всего и вся: тут тебе и железная дева, и дыба, и стеллажи с экспонатами глубокой древности, но при этом — никакого ощущения беспорядка. Каждый предмет занимал свое место как влитой. Белариан еле удержался, чтобы не присвистнуть, и неосознанно оторвался от мистера Монтгомери. До сегодняшнего дня он бы и не подумал, что его могут настолько привлекать древние редкости, но нет — вот он, стоит и во все глаза разглядывает репродукцию «Последнего дня Помпеи», а потом и вовсе бесстыдно трогает шершавое полотно, проверяя, какая же все-таки краска на ощупь. Или это масло? Он не знал. Попросту не разбирался, но теперь-то точно понимал, как приятно касаться истории! Куда интереснее, чем сидеть и целыми сутками перебирать счета, ночами зубрить высшую математику и бесконечно выполнять поручения отца. Неудивительно, что мистер Монтгомери почти не вылезает в свет, — у него есть куча книг, полно занимательных вещей по всему дому, а уж сколько в этих стенах может храниться секретов — и подумать страшно! Белариан мечтательно вздохнул. Он совсем скис в однообразной обстановке своего кабинета. Стоило наконец признать, что работа отнимала у него слишком многое — он даже перестал замечать невероятное на каждом шагу и постепенно черствел, превращаясь в сухарь, а ощутил это первым, как всегда, Люцифер. «Может, потому он и пришел сегодня утром? — предположил Белариан, неохотно отрываясь от созерцания стенного бара, до отказа набитого бутылками выдержанного вина. — Просто собирался вырвать меня из повседневной рутины?» — Мистер Чезаро, мы идем во вторую гостиную, — отвлек его от раздумий скрипучий голос хозяина дома. — Обычно именно там я провожу деловые встречи. Белариан разочарованно оглянулся. Уют маленькой библиотеки — а он был уверен, что здесь есть библиотеки в несколько раз больше — так затянул его, что никакие разговоры уже не интересовали. К тому же он до сих пор не придумал, как заинтриговать мистера Монтгомери и заставить выложить заветные миллиарды. Белариан даже не удосужился подглядеть название товара! «Впрочем, вряд ли заказчик не в курсе, за что торгуется…» — надеялся он. Мысли об осторожности, которые переполняли его до прихода в особняк, вдруг безвозвратно улетучились. — Простите, что бросаюсь туманными фразами, — извинился мистер Монтгомери по пути на второй этаж. — Вы обязательно все поймете — и очень скоро. Нам сюда. Широкие коридоры без окон казались бесконечными. Синяя дорожка тянулась вдаль, словно река, но в остальном это место совсем не блистало роскошью, какую увидел Белариан, только переступив порог. Серые стены — а кое-где и трещины — и множество одинаковых дверей. Выйди несколько раз из двух-трех комнат, снова прогуляйся по коридору — и не поймешь, где находился минуту назад, а где уже осматривал владения особняка. Нетрудно было догадаться, почему именно на первом этаже принимали гостей. Если кого и обезоруживать простором и изысканным вкусом, то точно не здесь, в запутанных и мрачных проходах. — Садитесь, пожалуйста, — с наигранным радушием пригласил мистер Монтгомери, когда они вошли в небольшую — по меркам этого дома — комнату, похожую на гостиную. Белариан, с глаз которого уже успела сойти радужная пелена, опять начинал обретать разум и наконец обратил внимание на странное поведение хозяина. Тот постоянно теребил часы на запястье, словно ждал еще чьего-то появления, и не мог контролировать глуповатую улыбку, то сходящую с лица, то озаряющую его снова и снова. — Чай, кофе? — суетился он вокруг притихшего Белариана. — Или чего-нибудь покрепче? У меня есть превосходный шотландский виски! — Я… ничего не буду, благодарю. Мистер Монтгомери подозрительно сузил глаза и аккуратно, словно боясь спугнуть дикого зверя, сел напротив него. Хмурый, сосредоточенный вид придавал этому поистине красивому парню особое очарование. Плотно сжатые тонкие губы, казалось, порывались вот-вот что-то выкрикнуть, запротестовать, и все же Белариан Чезаро храбро хранил молчание и выжидал. Но чего? Неужели думал, будто на него собираются наброситься с минуты на минуту? Старый коллекционер с трудом подавил отчаянное желание расхохотаться. Наблюдать за столь осторожным, но обреченным человеком было так забавно. Он не припоминал, чтобы люди в его доме проявляли бдительность, — напротив, никогда не скрывали жадного блеска во взгляде, нисколько не страшась вызвать гнев мистера Монтгомери, а сегодня… Сегодня ему попался весьма интригующий молодой бизнесмен, который вовсе не был заинтересован в сделке, о нет. Он словно все понял, как только поднялся на второй этаж, и теперь размышлял, в какую сторону бежать. Инстинкты хищника подсказывали Монтгомери, что его золотая рыбка вполне может соскочить с крючка, если они немедленно не заговорят о продаже картины. — Вам не терпится перейти к делу? — из вежливости спросил мистер Монтгомери, хотя прекрасно знал ответ. Тянуть время и дальше было бы бессмысленно и опасно. — Скорее мне хочется услышать, что заставило вас выбрать меня, — поспешно высказал свою тревогу Белариан. — Не то чтобы я не любил искусство, но я всю жизнь тяготел к другим сферам деятельности. Тем не менее, вы настояли именно на моем присутствии. Почему? На изборожденном морщинами лице мистера Монтгомери засияла торжествующая улыбка. Он и не предполагал, что этого парня могут беспокоить такие мелочи, особенно в момент настоящей угрозы — тем не менее, нужно было доиграть роль великодушного наставника, даже если приходилось говорить откровенную чушь. — Причин много, дорогой мой мистер Чезаро. Первая: вам как никому другому требуются сильные покровители. Вы ведь начинающий бизнесмен? — Да, — настороженно произнес Белариан, кажется, не шибко удовлетворенный ответом. — Удержаться на плаву в бизнесе нелегко, а уж когда рядом столько акул — и подавно. — Для вас должна быть выгода. — Разумеется, — неприятно рассмеялся мистер Монтгомери. — Я чувствую, что у вас великое будущее. Если мы станем партнерами, то обязательно добьемся еще более оглушительного успеха, чем поодиночке. — Вовсе нет, — решительно возразил Белариан, недоверчиво следя за каждым нервным шагом старика. — В Нефариусе есть мистер Наварро, мой отец, в конце концов… — Они не подойдут. Их карьера давно слеплена, это уже состоявшиеся личности, которые не будут идти на какие-то компромиссы. А вы молодой, вам нужна помощь, и я готов ее предоставить. Мне нужны истинно партнерские отношения. Белариан поморщился с нескрываемым презрением. Мистер Монтгомери даже не старался придумывать разумные объяснения, не приводил убедительных доводов. Складывалось впечатление, будто он просто пытался отвлечь внимание собеседника. Белариан не верил, что самый богатый человек в городе, годами удерживавшийся на первом месте в списке великих деятелей Нефариуса, не умел лгать. Он определенно что-то задумал и не случайно завел свою жертву на запутанный второй этаж, откуда сбежать оказалось бы затруднительно. Но Белариан ни словом, ни духом не должен был выдать, что догадался о гадком подвохе. Ему следовало лишь подыграть мистеру Монтгомери. — Значит, вы вот так напрямую сознаетесь, что из меня можно легко вить веревки, потому что я неопытен? — демонстративно оскорбился он. — Помилуйте. Напротив, я предлагаю полное обучение. — Я все равно не… — вновь начал спорить Белариан и вдруг запнулся, боковым зрением выхватив в проходе невысокую фигурку девочки, наряженной в красное бальное платье. «А это еще что за хрень?..» — изумленно выдохнул он и понял, что все последние слова комом застряли в горле. Из темного коридора за ним жадно наблюдали большие зеленые глаза. — Айседора, ласточка моя! — мгновенно обрадовался мистер Монтгомери, проследив за взглядом Белариана. — Проходи сюда, познакомься с нашим гостем! Он нисколько не удивился. Он ждал ее. Без конца стучал по часам на руке, нервничал из-за лишних вопросов, косился на дверь. Вся эта встреча, все эти разговоры ни о чем — все сквозило фальшью, все было предлогом. Для чего? Если не дурацкая картина интересовала мистера Монтгомери — что, девять кругов ада, ему понадобилось от Белариана, безликой марионетки отца? В ушах предательски зазвучал голос Люцифера: «Я говорил, что ты пожалеешь. Ты ведь никогда меня не слушаешь, хотя я твой лучший друг. Как ты мог усомниться во мне? Теперь спасать тебя некому. И бежать некуда». Белариан с ужасом осознавал, что не может детально вспомнить план второго этажа. Под пристальным вниманием маленькой девочки, чей взгляд так и сверкал безумным блеском, мысли разбегались слишком стремительно, однако вопиющий страх был вызван вовсе не тем, как жадно она на него смотрела. Мертвенная бледность придавала Айседоре сходство с фарфоровой куклой — неестественно худой, длинной — и все-таки прямой даже под тяжестью накрахмаленных юбок. Белариан не представлял, как этой хрупкой и болезненной на вид девочке удавалось сохранять осанку и гордо поднятый подбородок, но в ее глазах застыло высокомерное спокойствие, которое в то же время грозило легко развеяться — появился бы малейший повод. — Мистер Чезаро! — суетливо позвал мистер Монтгомери и в два прыжка преодолел расстояние между ними. — Имею честь познакомить вас со своей дочерью, Айседорой. Сожалею лишь, что она неразговорчива. Без тени восторга Белариан вновь посмотрел на девочку. Она присела в небрежном реверансе и с явным усилием выпрямилась. Наконец было заметно, что ходить в этом тяжелом платье требовало от нее отнюдь не детской выносливости. Неужели мистер Монтгомери заставлял свою дочь наряжаться по старой моде? Или, что еще любопытнее, Айседора сама любила таскать на себе бессмысленные корсеты и неподъемные юбки? «Бабы», — многозначительно заключил Белариан и всеми силами постарался сделать добродушное лицо. Выдавать нараставшую нервозность он благоразумно опасался, хотя под непрерывным взором Айседоры было не так-то просто сохранить остатки терпения. — Ты красивый, — неожиданно подала голос она. — Как я и заказывала. Томный, текучий тембр нисколько не вязался с ее внешностью. На какой-то момент Белариану даже показалось, будто с ним разговаривает взрослая женщина — только запертая в тщедушном тельце, вынужденная всю жизнь маскироваться под ребенка, лишь бы окружающие не тыкали в нее пальцем. «Не выдумывай глупости», — осадил себя Белариан. На самом деле ему не очень-то хотелось лезть в чужие дела и искать разумных объяснений происходящему, но это был единственный способ отвлечься от того, что сказала Айседора. Не воспринимать же всерьез ее глупости! Белариан и так еле держал себя в руках, ведь он просто ненавидел психов, а теперь — еще больше. До сегодняшнего дня ему не доводилось узнавать, насколько страшно находиться рядом с больными людьми в одном помещении, особенно когда они бесконечно обходят тебя кругами и что-то высматривают, словно прицениваются. — Не напрасно я ожидал, что вы ей понравитесь, — расцвел мистер Монтгомери, обнимая дочку за тоненькие плечи. — Она редко высказывает свое мнение. Но Айседора только скривилась и рывком высвободилась из хватки отца. Очевидно, она жутко не любила, когда говорили за нее, либо терпеть не могла телячьи нежности. Айседора вообще не выглядела девочкой, остро нуждавшейся в ласке или заботе, — скорее дикой хищницей, которая сама прекрасно знает, как охотиться и кого завалить на обед. — Оставь-ка нас, папочка, — деловитым тоном заявила она, и Белариану стало окончательно ясно, кого именно нужно было бояться в этом проклятом доме. — Вот как? — несколько обиженно произнес мистер Монтгомери, видимо, не ожидая, что его так бесцеремонно погонят вон. — А ты разве уже наигралась с Сэди? — Он мне надоел. У него такое скучное выражение лица. И болтать в последнее время стало не о чем. — Сэди — уже старая кукла, милая. Это нормально, что у нее сдают механизмы… — Тогда найди мне новую! — взорвалась Айседора, вконец устав от возни вокруг нее. — Хочу еще принцессу! — Ну разумеется, любимая моя, только не грусти, пожалуйста! — взмолился мистер Монтгомери, но был грубо оттолкнут в сторону. Белариан с ужасом переводил взгляд с одного на другую, с отчаянием понимая, что еще чуть-чуть — и у него самого сорвет крышу. Он не мог объяснить развернувшийся в зале спектакль и даже думать не хотел, о чем вели речь эти безумно странные дочь и отец. Их отношения, казалось, строились на беспрекословных потаканиях мистера Монтгомери, но сколько бы капризов он ни исполнял, должной благодарности никогда не видел. Айседора без зазрения совести пользовалась отцом, как вещью. Его родительская любовь ничего для нее не значила, потому что в этой любви была только слабость. Слабость, которая превращала сильного бизнесмена в половую тряпку. Да, возможно, там, среди богатых мужчин и женщин, он успешный человек, пример для подражания, но здесь, в особняке, рядом с Айседорой — презренный червяк, готовый быть раздавленным каблуком собственной дочери, если она того пожелает. — Белариан Чезаро… — Гордо подняв подбородок и не обращая внимания на отца, она протянула руку застывшему у окна гостю. — Да?.. — не в силах сопротивляться властному голосу, сипло отозвался он. — Пойдем, я покажу тебе моих кукол. Они чудесные, просто глаз не оторвать. Раз уж папа не собирается оставлять нас… Белариан умоляюще взглянул на мистера Монтгомери, но тот жестко покачал головой. Как бы пренебрежительно к нему ни относились, он, похоже, не мог обижаться на Айседору и всегда шел у нее на поводу, даже если ее поступки были откровенно глупыми и в корне неправильными. — Знаете, я не очень хорошо разбираюсь в куклах… — как можно дружелюбнее улыбнулся Белариан, хотя подозревал, что ни в коем случае не выкрутится. — Тебе и не нужно, — пресекла его возражения Айседора. — Достаточно того, что в них разбираюсь я. Белариан посмотрел на нее, на сей раз внимательно и осторожно, и поежился. За все время, что они находились в этой комнате, Айседора ни на секунду не отвела взгляд в сторону — ее маленькие глазки буквально впились в красивого незнакомца, но и Белариан старался демонстрировать во взгляде твердость духа. Что-то упорно не нравилось ему в ее внешности — то ли мелкие черты лица, то ли крупный нависающий лоб, то ли запавшая переносица. Вблизи Айседора совершенно не походила на простого ребенка — скорее на сильно нездорового человека, у которого уже в малом возрасте клочьями выпадали волосы, а еще явно запаздывал рост. — Идите, мистер Чезаро, — пришел на помощь дочери отец, видя, как Белариан замешкался. — Моя дочь славная, вы ее полюбите. Белариан еле выдавил бодрую улыбку и в следующий момент поймал себя на мысли, что слишком часто пытается изображать непринужденность и спокойствие. Вдруг хозяева уже давно поняли, что он просто мечтает сбежать отсюда, и теперь заманивали его в самую глубь ада? «Люцифер, спаси меня! — отбросив весь скептицизм, кричал про себя Белариан. — У тебя же сверхинтуиция, ты должен услышать! Я буду верить в самые твои ерундовые бредни, обещаю!» Но даже если Люцифер и чувствовал неладное, он оставался простым человеком и не мог явиться по одному только зову. Стоило как-то известить его, написать сообщение или позвонить, однако идущая впереди Айседора вряд ли оценила бы факт, что ее драгоценный гость вовсе не заинтересован в общении с капризными девчонками. Что бы он сказал Люциферу, в конце концов? Что за ним охотятся? Что его, черт возьми, заказали, как в магазине? Белариан даже достать телефон не мог, потому что вызвал бы этим только ненужные подозрения. Ему оставалось лишь покорно идти по мрачным коридорам вслед за Айседорой, жаться к стенам от любого шороха и вздрагивать при виде паутины на потолке. Особняк растерял для него всякое очарование. — Хотел бы жить в таком доме? — словно издеваясь, в тот же момент спросила маленькая хозяйка. — Не думаю, — не стал скрывать досады в голосе Белариан. — Уютные крохотные квартирки мне больше по душе. — Ничего страшного, ты привыкнешь, — мерзко хихикнула Айседора и недобро сверкнула глазами. — Здесь тебе бояться нечего. Папочка хорошо защищает своих подопечных. — П-правда?.. Она остановилась и заливисто рассмеялась, обнажая неровные, разрушенные кариесом зубы. Побледневшее, испуганное лицо Белариана показалось ей в тот момент самым прекрасным лицом на свете. Кто бы только знал, как осточертели Айседоре эти пустые рожи кукол, как устала она от однообразия игрушек и как жаждала, чтобы ее наконец начали понимать, а не мычать в ответ, когда хочется поговорить! Отныне все будет по-другому. Он пришел к ней прямо в руки и никуда не денется. — Не сомневайся, — посерьезнела Айседора. — А впрочем, скоро тебе и не придется в чем-либо сомневаться. Заходи.