***
Когда Эмма проснулась, воздух вокруг был ледяным и колючим. Она лежала на спине, пытаясь осмотреться по сторонам, но голова налилась свинцом, а мышцы невыносимо болели. Не говоря уже о том, что единственным в поле зрения была темнота. Это всё давило на мозг, и… Боже, ей никак было не вспомнить, из-за чего она испытывает эту мучительную боль. Стон, вырвавшийся из груди, оцарапал горло, застревая в нём до тех пор, пока она не почувствовала желание откашляться рядом длинных, удушливых вздохов. Встав, она смутно начала осознавать, насколько быстро температура в комнате упала с тех пор, как она потеряла сознание. Она попыталась предположить, как надолго это затянулось. Схватив фонарик, она бросила осторожный взгляд на щиток и заковыляла вверх по лестнице, ведущей в главный зал, где морозный воздух, казалось, окутал её кожу раньше, чем она успела туда прийти. Снаружи уже наступила ночь, охватывая комнату мрачными тенями. — Дерьмо, — пробормотала Эмма, оторопело проводя рукой по волосам. — Нет… нет, этого не могло случиться. И всё же случилось. Ей не нужно было смотреть в окна, чтобы понять, что там все сильней нарастала снежная буря — судя по пронзительному завыванию ветра, погода буквально кричала об этом. Положив руку на входную дверь, Эмма толкнула её, но, то ли из-за своих потрёпанных нервов, то ли из-за какого-то булыжника с другой стороны, дверь не поддалась. Её замело снегом. Проверив свой телефон, она выругалась себе под нос, осознавая, что в ближайшее время её абонент будет вне зоны доступа. Из ярости её вырвал внезапный скрип открывающейся двери, с последующим стуком шагов по мраморному полу. Эмма машинально подумала о том, чтобы спрятаться в укрытие, устраивая неизвестному засаду, на случай, если этот неизвестный — нарушитель, потому что… кому ещё, чёрт возьми, взбрело бы в голову остаться в ратуше посреди снежной бури? Разве что Эмме. Однако здравый смысл победил и, понизив дыхание, она обернулась, в поисках какого-нибудь места для укрытия. Прижавшись спиной к стене, Эмма крепко вцепилась в фонарик и, задержав дыхание, резко выпрыгнула, светя в лицо источнику назойливых шагов. Страх пронзил её почти также быстро, как её озарило. Эмма узнает это хмурое выражение лица из тысячи. — Что, чёрт тебя дери, ты здесь делаешь? — спросила Эмма, когда свет от фонаря остановился на острых чертах лица женщины. Реджина дёрнула плечами от неожиданности, но вот в глазах её не читалось ни резкости, ни холода. Вместо этого взгляд её стал необычайно сосредоточенным и каким-то проницательным, словно она изучала Эмму, не особо заботясь об ответной реакции. — У тебя то же самое могу спросить, — ответила Реджина, вставая в оборонительную позу. — Разве тебе не пора уже баиньки? Эмма стиснула челюсть. — Просто ответь на вопрос. — Не понимаю, каким боком тебя это касается. — А таким, что я застряла здесь с тобой, — сорвалась в ответ Эмма, выпрямляя спину и ловя короткую вспышку недоумения, отразившемся на лице Реджины. — Боже… Да ты даже не в курсе? — Возможно, — начала Реджина, выговаривая слово с намеренной медлительностью. — Я бы была более склонна отвечать на твои вопросы, если бы ты убрала этот проклятый свет от моего лица. Эмма моргнула, вначале немного озадачиваясь язвительной просьбой… или требованием, прежде чем поняла, насколько смешно морщилось лицо Реджины от света. Подавляя желание оставить его, Эмма закатила глаза и отвела фонарик в сторону, позволяя тьме вновь поглотить её очертания. Эмма едва могла разобрать измученное, нахмуренное лицо Реджины, когда иронически спросила: — Лучше? — Не особо, — протянула Реджина. — Твоё присутствие навряд ли заставит почувствовать меня лучше, дорогая. Думаю, я могла бы и не так плохо провести свой вечер. — Что ж, жаль разочаровывать, — выстрелила в ответ Эмма. — Не похоже на то, что ты сейчас располагаешь выбором. — О чём ты вообще? — Это у тебя шутки такие? — фыркнула Эмма. — Ты что, в пещере живёшь? Ты даже не потрудилась в окно посмотреть? Реджина упрямо поджала губы. — Ой, прости пожалуйста, что не волнуюсь из-за какой-то пустяковой метели. — Пустяковой? — повторила Эмма, давясь смехом. — Господи, Реджина. И ты ещё называешь меня недалёкой. На лице Реджины начал разрастаться гнев, и Эмма уловила лёгкое подрагивание её челюсти. А потом, как по часам, брюнетка молча прошествовала мимо Эммы, убеждаясь, что успела зацепить ту плечом. — Куда ты собралась? — Я не собираюсь сидеть здесь только для того, чтобы терпеть твои оскорбления, — сдержанно объяснила Реджина, выделяя «твои» с явной неприязнью. Подошвы её сапог громко застучали о мраморный пол, когда она подошла к входной двери, даже не удостаивая Эмму взглядом. Эмма фыркнула. — Да, удачи тебе с этим, — больше для себя пробормотала Эмма, хотя взгляд её не отрывался от женщины, что с усердием пыталась открыть дверь. И ей было бы смешно, если бы она не была настолько истощена, и не только в физическом смысле. Лениво складывая ноги у камина, Эмма села в кресло и угрюмо уставилась в окно. И ждала. Примерно через пять минут тщетных попыток — и одной успешной, когда Реджина смогла преодолеть заснеженный барьер, только чтобы захлопнуть дверь при первых признаках суровых ветров — Реджина сжала кулаки и повернулась к блондинке. — Теперь счастлива? — откровенно спросила Эмма. Реджина продолжала молчать, пристально осматривая помещение с кислой незаинтересованностью до тех пор, пока её глаза не встретились с Эммиными, и Эмма вновь не увидела, как дёргается её челюсть. Её интересовало, наступило ли это время, когда Реджина, наконец, выключила своё хладнокровие и просто… успокоилась? — Итак… мы застряли, — огласила Эмма после минуты молчания, и чуть не ударила себя за констатацию такого очевидного факта, потому что ясен красен. Конечно же они застряли. — Похоже на то, — спокойно согласилась Реджина, но в её голосе не было язвительности, и Эмма не хотела портить их возможное перемирие, сказав что-то вроде «я говорила тебе об этом». — Что ты собираешься делать дальше? — Что ты имеешь в виду? — Полагаю, мы обе не хотели бы умереть от холода этой ночью, — уточнила Реджина, беспечно взмахивая рукой в воздухе. — Итак, спасительница. Что же нам теперь делать? Эмма сжала челюсть, но в остальном выражение её лица осталось нейтральным. — Теперь? — ровно повторила она, плюхаясь на своё место, с видом вселенского спокойствия и покорности судьбе. — Теперь мы ждём.***
Возле камина валялись дополнительные дрова, которых хватило бы ещё на парочку часов точно, но учитывая, как стремительно падала температура, Эмма не могла не опасаться, что дрова точно также стремительно и закончатся. Она понятия не имела как долго они ещё тут пробудут, потому что в данный момент было довольно очевидно, что метель не стихнет как минимум до утра. А если это так, если ей не удастся поймать сигнал и вызвать на помощь, то их шансы на выживание становились… всё меньше и меньше. Не на много конечно. Но следовало беспокоиться не только о завывающем ветре за окном, но и о беспрерывном чувстве голода. Она не ела ничего с самого утра. На втором этаже стоял торговый автомат, в котором не было ничего отдалённо похожего на привлекательное. На самом деле, он выглядел так, словно его избили и засунули в шкаф на тридцать лет вместе с конфетами. В любом случае, у неё не было лишних денег. Но не следует забывать, что и она раньше воровала не дырки от бубликов. С трёх ударов Эмме всё же удалось разбить стекло, не покалечив при этом себя и то кресло, которое помогло ей в этом деле. Она схватила парочку овсяных батончиков и пакетик M&M’s для себя, просто потому, что знала — Реджина лишь удостоит её смертельным взглядом, если она хотя бы попробует предложить ей что-то такое калорийное, вроде шоколада. Когда она поплелась обратно в главный зал, в камине все ещё горели маленькие потрескивающие огоньки, освещая помещение жёлтыми оттенками. Здесь было не намного теплее, чем в других комнатах, отчего настроение Эммы становилось ещё более угнетённым. Она не чувствовала своих пальцев. Реджина сидела на одном из кресел, холодная и равнодушная, как никогда. Она едва взглянула на Эмму, когда та подошла с охапкой закусок. — Прихватила немного еды, — заметила она, нервно переступая с ноги на ногу. — Знаешь… если ты голодна. Реджина не ответила, просто смотря на огонь стеклянными глазами и полностью игнорируя Эмму. — Верно, — Эмма тихо усмехнулась, прежде чем свалить кучу на пол. — Полагаю, это значит «нет». Она вновь уселась возле камина на таком расстоянии, чтобы не поймать случайную искру. Но мрамор холодил её кожу даже сквозь джинсы, и она подавила непримиримую дрожь, готовую пробрать её от головы до кончиков пальцев. Также, как Реджина была счастлива играть в молчанку, Эмма нуждалась в каком-нибудь развлечении. — Можно тебя кое о чём спросить? — поинтересовалась Эмма, не ожидая ответа, но чувствуя необходимость заполнить молчание, повисшее в воздухе. К её удивлению, Реджина действительно подняла глаза, встречаясь взглядами с Эммой. — Ты только что это сделала. Эмма закатила глаза. — Смешно. — Стараюсь, — невозмутимо ответила Реджина, поднимая бровь на Эмму. — Однако, если ты пытаешься сыграть в двадцать вопросов, вычёркивай меня из списка игроков. — Почему-то я не думаю, что ты была бы готова ответить на любой из моих вопросов. — И ты была бы права. Эмма вздохнула, её дыхание смешалось с ледяным воздухом, превращаясь в пар. — Почему ты здесь, Реджина? — Думаю, по той же причине, по которой и ты, — ответила Реджина. — Несчастье оказаться в неправильном месте в неправильное время. Эмма нахмурила брови и сказала: — Но тебя здесь не было. По крайней мере вместе с остальными жителями. — Как ты проницательна, дорогая, — вежливо сказала Реджина, с почти насмешливым тоном. — Возможно, я просто наслаждалась одиночеством своего офиса. Эмма заморгала от недоумения. — Ты больше не мэр. — Я в курсе. И вдруг Эмма почувствовала, что напряжение в разговоре вернулось к тому, с чего они начинали — напряженное и заряженное размерами всей этой ситуации. И внезапно до Эммы дошло, насколько откровенно дерьмово ей повезло, что она оказалась запертой в одном помещении с врагом — точнее сказать с бывшим врагом, но всё такой же занозой в заднице. Тот факт, что это всё было в разгар метели меркнул по сравнению с той долгой ночью, когда ей придётся отстреливаться от яда Реджины. Эмма сложила руки на груди. — Тебе всегда нужно быть такой чертовски загадочной? — Это зависит от того, — сказала Реджина, и её губы дрогнули в полуулыбке, — как часто вы, Прекрасные, отказываетесь использовать мозги, чтобы читать между строк. — Или, может, ты просто невыносимая всезнайка, которая не знает ни черта о вежливости, даже если она схватит тебя за задницу, — выпалила в ответ Эмма. — Знаешь что? Забудь. Нет смысла спорить из-за… — Нет, пожалуйста. Продолжай, — намеренно перебила Реджина. — Просвети меня своими обширными знаниями об основах людской вежливости. В конце концов, ты сознательно испортила мои отношения с сыном… — Серьёзно? Ты снова начинаешь? — прервала Эмма. — Ты добилась этого своими рук… — Не говоря уже о том, что ты привезла сюда этого идиота, быка-осеменителя... — Нил — отец Генри, — Эмма стиснула зубы. — Он здесь, чтобы остаться, нравится это тебе или нет. — Хм, а где же, собственно, сам мистер Кэссиди? — парировала Реджина. — Или этот слабоумный пират, если на то пошло. Предполагаю, что твои женихи должны были приползти сюда на своих двоих, дабы спасти тебя. В голосе Реджины был некоторый оттенок, который Эмма не совсем могла расшифровать, почти как лежащее в основе недовольство, проявлявшееся в форме… Эмма нахмурилась, поняв, что это всё очень смахивало на ревность. И это было просто глупостью, потому что, чёрт возьми, Реджина когда-нибудь станет ревновать её? — Знаешь, Реджина. Забавно такое слышать от той, у которой есть магия, — сказала ей Эмма, решив не упоминать про свои подозрения. — Более того, почему бы тебе просто не «пуфнуть» отсюда домой, избавляя меня от мигрени? Честно говоря, это почему-то не приходило ей в голову до этого момента. Почему Реджина просто не испарилась отсюда, когда у неё явно была такая возможность? — Я не могу, — последовал юркий ответ. — Что значит ты не можешь? — Серьёзно думаешь, что я бы до сих пор сидела здесь и слушала твою непрерывную болтовню, если бы могла уйти? — пробормотала Реджина в ругательстве. — Моя магия иссякла ещё в Неверленде. Я больше не могу «пуфнуть» отсюда, как ты изящно выразилась. — Досада какая, — сухо пробормотала Эмма, имея в виду это в самом циничном смысле этого слова. А может и нет. «Пуф» всё же ни раз переносил её домой. — Не беспокойся, дорогая, — добавила Реджина с некоторой снисходительностью. — В отличии от тебя, мои методы невоспитанности не включают в себя самовольное прекращение. В зелёных глазах отразилась вспышка раздражения. — Какого хрена это должно означать? Реджина скептически опустила брови и, казалось, слегка дрогнула, прежде чем отвернулась, чтобы ещё раз взглянуть на огонь. — Ничего. — Нет, — резанула Эмма. — Если тебе есть что сказать — говори. — И что именно ты хочешь, чтобы я сказала? — О, ну не знаю, — с вызовом сказала Эмма. — Что-то обо мне, как о никудышной матери? То, что я бросила Генри? — Ты же бросила, не так ли? — яростно надавила Реджина, возвращая её внимание обратно к себе. — О, но тот факт, что я растила его первые десять лет жизни так и остаётся незамеченным. — Не начинай… — Почему это? — продолжала Реджина, фиксируя свой взгляд на столь же досадном выражении лица Эммы. — Когда ты именно та, кто его бросил… — Заткнись! — …и теперь решила поиграть в дом с двумя идиотами, которые слижут грязь с твоих сапог, едва стоит тебе об этом попросить, — прорычала Реджина, вставая и возвышаясь над неподвижной физиономией Эммы. — Выглядит слегка жалко, если ты хочешь знать моё мнение… — Что ж, его тут никто не спрашивал… — Я имею полное право заявить о своей претензии, когда речь идёт о нашем сыне. Особенно, когда это что-то такое несчастное, как дела сердечные, — прошипела Реджина, внезапно останавливаясь на скрещенных ногах Эммы. Её резкий, хоть и решительно задумчивый взор коснулся лица Эммы. — Это так? — продолжила брюнетка, слегка смягчая тон, но, без сомнения, не забывая пронизывать его забавой. — Чувствуешь себя одинокой? Эмму окатило холодной волной, которая, осев в животе, резко поднялась, подступив к горлу. С трудом она сглотнула желчь, которая начала горчить язык. Она поднялась на ноги с неустойчивыми коленями, и встретилась взглядом с Реджиной, заметно осознавая оставленное между ними расстояние, когда холодный туман дыхания Эммы смешался с её. На момент кровь Эммы вскипела, прежде чем ей удалось заглушить ярость и проскользнуть мимо неподозревающей женщины. — Куда это ты собралась? — бросила Реджина через плечо, наблюдая, как блондинка отступает к углу. Эмма упёрла руки в бока. — Подальше от тебя! — прорычала она. — Эмма! Зов был немедленно заглушён звуком захлопывающейся двери, гремящей в маленьком кабинетике, в который зашла Эмма. Повернув замок, она положила лоб на гладкую поверхность двери, вскоре уже слушая приближающийся звон шагов по мраморному полу. Поспешный стук в ухо заставил Эмму резко отпрянуть от двери. — Мисс Свон, — напряжённо начала Реджина, поворачивая ручку. — Откройте дверь немедленно. — Уходи, — рявкнула Эмма, и сползла вниз по спине, когда каждый стук начал сопровождаться рядом головных болей. Закрыв глаза, Эмма попыталась напрочь отстраниться от всего шума, сосредоточившись вместо этого на адском холоде, позволяя ему захватить себя в оболочку морозного воздуха. — Перестань быть таким ребёнком и открой дверь! — по другую сторону двери продолжала Реджина, но просьба звучала уже менее требовательнее; Эмме было почти достаточно, чтобы сдаться. Почти. Однако она выстояла, и из-за чистой силы воли, осталась сидеть на полу, сверля взглядом ковровое покрытие и зарываясь в него костяшками пальцев. В конце концов стуки в дверь начали утихать, оставляя за собой тяжёлую тишину, которая просачивалась в комнату и каким-то образом давила Эмме на голову. Только когда она услышала, как за дверью раздался скрип пола, она поняла, что Реджина ещё не ушла, но продолжала стоять на том же месте. По мнению Эммы, это, должно быть, было затишьем перед бурей. Вместо этого сквозь дверную преграду пробился мягкий вздох, соизмеримый с выстрелом пули. И затем, так тихо, что она подумала, будто ей показалось, голос Реджины просочился в комнату. — Прости меня. Послышалось, словно кто-то переступал с ноги на ногу, прежде чем шаги начали отдаляться. Эмма наклонила голову, притянув колени к груди и издавая глубокий, печальный вздох. Похоже, ночь будет долгой.