Roses in the Snow

Час спустя Эмма всё-таки решила отбросить всякие предосторожности и отпереть дверь, позволяя свету от камина просочиться в её поле зрения. Пробираясь к пламени, она вцепилась в большой шерстяной плед и нерешительно подошла к креслу. Карие глаза посмотрели на неё с удивлением. — Вот, — пробормотала Эмма, протягивая плед. — Я нашла его в шкафу. Он только один и… возьми его. Она не встретилась со взглядом Реджины, хотя, судя по немой реакции или отсутствию таковой, брюнетка, вероятно, отнеслась к одеялу с интересом. Или, быть может, с полным отвращением, и даже не пожелала на него взглянуть. В любом случае, Эмме было неловко. Когда Эмма уже была готова взорваться от дискомфорта, Реджина потянулась к ней, беря плед и слегка касаясь кончиками пальцев кожи Эммы. Дыхание Реджины почувствовалось запредельно близко, и, вздрогнув, Эмма попятилась назад. Прикосновение было настолько холодным, что почти обжигало. На мгновение она почувствовала, будто её ошпарили. — Спасибо, — неловко пробормотала Реджина, принимая плед с едва скрытой отстранённотью. Но благодарность сквозила в её тоне, и поэтому Эмма коротко кивнула и вернулась к своему месту у камина. Ни одна из них не проронила ни слова, в тишину тикали часы, а за окном продолжала завывать буря. Боковым взглядом Эмма заметила серую, размытую ткань пледа, накинутого на плечи Реджины. Отчего-то ей на душе стало тепло. Первой из них сдалась Реджина: — Эмма, я… — Не надо, — остановила её Эмма. — Что бы ты не собиралась сейчас сказать — просто забудь. Я больше не хочу спорить. Затем она подняла голову и сцепилась с Реджиной немигающим, превзошедшем отметку пяти секунд, взглядом. Наконец, Реджина беззвучно кивнула, и Эмма испустила облегченный вздох. — Расскажи мне о нём, — внезапно попросила Эмма, не сводя глаз с угасающего пламени. — О чём… — Генри, — уточнила она. — Когда он был маленьким. Расскажи мне что-нибудь о нём. Реджина задумчиво посмотрела вниз, прежде чем снова взглянула на Эмму. — Что бы ты хотела узнать? — Да что угодно. — Ладно, — равнодушно сказала Реджина, потирая губы и прикидывая над тем, что скажет. — Он всегда был довольно маленьким для своего возраста, — начала она. — Будучи младенцем, он практически помещался на ладонях. Я почти что забрала его в первый день из школы, когда поняла, насколько он был меньше остальных детей. Эмма кивнула. — Что ещё? — Когда он был совсем маленьким, любил животных, — продолжала Реджина, выжидательно глядя на Эмму. — Как ни странно, первым словом его было «утята». Улыбка коснулась губ Эммы — она впитывала новую информацию, как губка. — Что-нибудь ещё. — Его любимым супер-героем был Бэтмен. То есть до девяти лет, когда его взгляд на героев… резко поменялся, — продолжала Реджина. — Я… — она ненадолго замолчала, и Эмма оторвала взгляд от огня, переводя на неё. — Я никогда не видела, чтобы он улыбался так сильно, как в тот день, когда в его жизнь вошла ты. В её тоне не было ни злобы, ни даже намёка на обвинение, которое Эмма ожидала услышать каждый раз, когда речь заходила о своём нежелательном появлении в жизни Генри. Это было странно, потому что не каждый день Реджина снимала маску надменности, оголяя свою уязвимость и… честность. Это всколыхнуло что-то внутри Эммы, всё больше усиливая чувство вины, скребущее на душе. — Ты смотришь на меня, будто я вот-вот тресну, — сердито заметила Реджина. — Я не из стекла, дорогая. Поэтому предлагаю тебе остановиться. Эмма даже не поняла, что смотрела в одну точку, когда быстро вырвалась из задумчивости, застенчиво нахмуриваясь. — Извини. Реджина махнула рукой, как если бы сантименты были излишними, какими они, вероятно, и были. Но Эмма навряд ли могла сопротивляться необходимости извиняться, когда это для неё казалось самым естественным процессом в их общении. Она не думала дважды, когда встала с пола и медленно подошла к другому концу дивана, на котором сидела Реджина, садясь рядом с ней и оставляя между ними приличное расстояние. Эмма повернулась, смотря на изогнутую от любопытства бровь. — На полу холодно, — слабо объяснила Эмма, хотя теперь она чувствовала холод намного сильнее, поскольку осталась без тепла, исходившего от камина. Ни одна женщина не заикнулась о том, что в нескольких футах от него стояло удобное кресло. — Я прихожу сюда в тот день, когда случай того требует, — призналась Реджина после выдержанной паузы, сомневаясь следовало ли это вообще говорить. — В последние несколько недель… мне было довольно неспокойно. Я нахожу комфорт своего бывшего офиса гораздо успокаивающим. — Так вот почему ты здесь? — спросила Эмма, немного сузив глаза. — Ты спала? Лицо Реджины окрасилось в слегка розоватый оттенок, прежде чем она подняла на неё негодующий взгляд. — Я отдыхала. — Это одно и то же. — С трудом могу представить, что ты когда-нибудь поймёшь разницу, — отрезала Реджина. — Скажи мне, дорогая, а у тебя какое оправдание? — Я отключилась, — пожав плечами, сказала Эмма. — Думаю, можешь сказать, что отсутствие электричества — моя заслуга. — Ты не можешь быть серьёзной. Эмма торжественно кивнула, только лишь для того, чтобы скрыть самодовольную усмешку, играющую на её лице, когда глаза Реджины расширились и захлопали от недоумения. — В доказательство того у меня есть шрам. Раньше она его не замечала, вероятно потому, что была слишком занята, привыкая ко всей этой ситуации. Её правая рука всё ещё покалывала от удара электрическим током. И если бы она подставила руку под определённый угол на свету, то смогла бы легко заметить яркие покраснения, отвратительно украшающие ладонь. Эмма очередной раз погладила ладонь, а спустя момент её рука вдруг оказалась в Реджининой, что полностью застало её врасплох. Дальнейшее произошло из-за рефлекса — обычная реакция, когда люди оказывались слишком близко, — она отдернула руку, точнее попыталась её отдёрнуть. Пальцы обернулись вокруг запястья, удерживая его, и Эмма с неподдельным интересом наблюдала, как Реджина изучала повреждённый участок кожи с неким… беспокойством. — Больно? — пробормотала Реджина, серьёзно глядя на Эмму. Жест отозвался каким-то комком, застрявшим у Эммы в горле, и она сглотнула, прежде чем покачала головой и ответила: — Нет. Она чувствовала боль, но легко могла её не замечать, когда пальцы Реджины скользили по длине её собственных. Нежные поглаживания, которые словно расчёсывали тонкие волосы. Реджина с осторожностью пыталась не задеть область обгоревшей кожи. — Реджина…? — неуверенно выдохнула Эмма. Реджина проигнорировала Эмму, беря её руку, кладя себе на колено и продолжая обвивать пальцами запястье. Облизнув и увлажнив губы языком, она начала её исцелять, проводя кончиками пальцев по области покрасневшей кожи, заставляя её светиться мягким фиолетовым светом. Эмма наблюдала за этим действом с полным недоумением, следила за тем, как её кожа возвращалась к привычному цвету. Медленные, нежные движения обволакивали её руку, оставляя следы магии в виде безжалостных пощипываний. Реджина поднесла руку ближе к своим губам, успокаивая покалывания. Её горячее дыхание охватило запястье Эммы, и каждая унция её силы воли силилась сейчас не отпрянуть от брюнетки. Вместо этого, её пульс участился под прикосновением Реджины, достаточно для того, чтобы заполучить на себе взгляд карих глаз. — Я думала, что у тебя не осталось магии, — с дрожью в голосе сказала Эмма, от пристального внимания ей перехватило дыхание. — В теории, дорогая, — тихо воскликнула Реджина, её взгляд ни на секунду не отрывался от Эммы. — У меня очень мало магии. — Видимо достаточно, чтобы исцелить меня, — сказала Эмма с нерешительным смешком, но на лице её всё равно отразилась искренняя улыбка. Снова стало тихо, тяжёлое напряжение повисло между ними в воздухе, и Эмма бессознательно наклонилась вперёд. Хватка на её запястье слегка усилилась, и Эмма была уверена, что брюнетка почувствовала, как кровь бешено барабанила по её пульсу, если она, конечно, ещё не услышала, как её сердце перекачивало кровь в грудной клетке. — Да, — шепотом согласилась Реджина. — Видимо, так. Она смотрела на Эмму нечитаемым взглядом, оценивая её. Но, когда она подумала, что эти тёмные глаза опустились на её губы, всё тело заполнило теплом. Эмма почувствовала, как оно начало пульсировать в ушах, опускаясь вниз, жужжа в груди, взрываясь фейерверками в животе, и… Это было слишком. Реальность шлёпнула Эмму по лицу, и она торопливо отдёрнула руку, гораздо раньше чем успела об этом подумать. Резкая сила заставила её отодвинуться на другой конец дивана, едва не опрокидывая при этом его край, когда она перевела взгляд наверх. Первозданная маска безразличия на лице Реджины вернулась на круги своя. — Уже поздно, — спокойно сказала Реджина, хоть и в голосе оставался преимущественно жесткий тон, что не утаилось от внимания Эммы. — Отдохни. Посмотрю, может смогу найти ещё парочку дров. Волосы вздыбились на затылке Эммы, когда Реджина задела её, слегка касаясь коленями и позволяя шерстяному пледу остаться позади неё. — Реджина, подожди… Но её уже и след простыл — пару секунд ещё было слышно шаги с лестничной клетки, пока они окончательно не исчезли. Прошло несколько минут, прежде чем Эмма вышла из оцепенения. Она уставилась в пол, желая в нём полностью раствориться. Она не могла перестать думать о том, как сильно накосячила на этот раз.

***

Эмма внезапно проснулась от какого-то громкого взрыва ветра, ударившего в окно. Она села, как только осознала где находится. Она всё ещё полусидела полулежала на диване, и голова её лежала на подлокотнике под очень неудобным углом. Но внимание привлекла грубая ткань, укрывающая её тело по шею. Шерстяной плед, который она дала Реджине, теперь был накинут на неё, защищая от стремительно падающих температур. Тем не менее, Эмма задрожала и прижала плед ближе к груди, прищуриваясь в темноте. Пока она дремала, огонь ослабел до тлеющей кучки пепла, охватывая комнату мерцающей тенью и белым блеском света, струящемся из окон. В самом деле, было достаточно темно, для того, чтобы она почти пропустила движение, мелькнувшее в уголке её глаза. Она нахмурилась, замечая Реджину на её привычном месте у камина — лицо той морщилось от досады, когда она пыталась разжечь огонь руками. Облачко фиолетового дымка образовалось от её ладоней, и в одночасье исчезало. Словно ощутив на себе взгляд, Миллс подняла голову и пронзила Эмму непробиваемым взором. — О, слава Богу, — пробормотала она, возвращая обратно своё внимание к камину. — А я-то уж было начала оплакивать тишину. За неожиданным ворчанием Эммы последовала ещё одна фраза. — Ты храпишь, — вяло прояснила Реджина, отодвигая взгляд в сторону. — Довольно громко, хочу сказать. — Что? — спросила Свон. — Не-а, не храплю. — Храпишь, — подтвердила Реджина, и Эмма услышала ухмылку в её голосе. — Ты голодна? Те овсяные батончики, которые ты достала, просто отвратительны. Эмма покачала головой. — Не моя вина, что ты ни разу не меняла торговые автоматы. — Я была мэром, дорогая, — усмехнулась женщина, снова пытаясь пальцами создать облачко. — У меня были дела поважнее, нежели беспокоиться о том, что автомат будет наполнен под завязку батончиками всех сортов. Ага, например, как бы проклясть целый город на двадцать восемь лет, задумалась Эмма. Издав усталый вздох, Свон потёрла костяшками пальцев лишённые сна веки, после чего взглянула в окно и спросила: — Который час? — Около двух. Эмма застонала, когда её голова ударилась о поверхность подлокотника, принуждая свою шею болезненно вытянуться, а грубую ткань пледа вновь накинуть на себя, оставляя торчащим лишь подбородок. Осознание поразило её, когда она провела руками по пледу и посмотрела в сторону тусклого освещения одним раскрытым веком. — И тебе не холодно? — вслух спросила Эмма, наклоняясь вперёд, чтобы лучше рассмотреть Реджину. По сравнению с ней Реджина была одета хотя бы по погоде. На ней было драповое пальто, которое должно быть было гораздо теплее, чем куртка Эммы, и какие-то красивые кожаные перчатки, которые, вероятно, стоили больше, чем вся одежда Эммы вместе взятая. Но воздух казался ледяным и пробирающим до костей. Она практически видела, как дыхание Реджины окутывает её лицо с каждым выдохом. — Как ты думаешь, я бы пыталась тут развести огонь, если б не было? — оповестила Реджина. — Тогда почему ты отдала мне плед? Реджина задержалась на секунду, прежде чем ответила: — Ты дрожала, — объяснила она решительно, избегая взгляда Эммы. — Судя по этой чудовищной куртке, ты нуждалась в нём больше, чем я. Это застало Эмму врасплох. — Тебе не нужно было этого делать. — И что бы ты ещё мне предложила сделать? — спросила Реджина, изгибая губы в насмешке. — Поделиться им? — Это не такая уж плохая идея, — призналась Эмма, чувствуя, как её лицо заливается краской, когда взгляд Реджины стал напряжённым. — В смысле… здесь холодно, так… почему бы и нет? — Предлагаешь нам обниматься? — Нет! — воскликнула Эмма, бешено краснея. — Я говорю, что мы не должны мёрзнуть, когда не все варианты исчерпаны. Реджина лишь мельком взглянула на неё. — Это ужасная идея. Эмма поморщилась. Вероятно, так и было, учитывая то, что произошло всего за несколько часов до этого, или чего не произошло. Чем… чем бы это ни было, Эмма понятия не имела. Но, несмотря на все попытки затмить воспоминания, она не могла притворяться, что это её не затронуло, поскольку она была готова разорваться по швам. — Может быть, — уступила Эмма, нахмурив брови. — У тебя есть получше? На этом Реджина отвернулась с изогнутыми книзу губами, выглядя сейчас более подорванной и разоблачённой, чем Эмма могла вообще вспомнить. Конечно, раньше были и другие случаи. Обстоятельства, которые объединяли их во времена общей уязвимости, но сейчас всё было по-другому. На этот раз Эмма этого не понимала. — Ладно, — осторожно сказала Реджина. Эмме показалось, будто она проглотила сердце. — Ладно? — Мне нужно повторить? — Реджина вздохнула, хотя в голосе едва ли чувствовалась досада. — Тем не менее, если ты проболтаешься хоть одной живой душе, я не побоюсь тебя убить. — Буду иметь в виду, — проворчала Эмма, и на этот раз восприняла эту смертельную угрозу не слишком серьёзно. Напряжение, которое рассеялось за последние несколько часов, тут же вернулось обратно, и в момент Эмма поняла, что повлекло её предложение за собой. Она просто предложила поделиться одеялком с Реджиной. Она, по сути, предложила пообжиматься Злой Королеве, и, если не это самая странная вещь, которая должна была произойти в её жизни, то она уж и не знала, какая. Реджина сдалась в своих попытках разжечь огонь, и маленький дымок в воздухе тут же исчез. С неохотой она подошла и чуть пошатнулась, когда окончательно приблизилась. — Я имею в виду, — продолжала настаивать она, звуча слишком снисходительно для того, кто собирался сейчас прижаться к своему бывшему врагу. — Промолвишься хоть словом, и я… — Ага-ага. Убьёшь меня, — с сомнением повторила Эмма, отбрасывая плед. — Давай скорее. Реджина, не глядя на неё, без всякого недовольства, согласилась, пристраиваясь в футе от Эммы. — Ближе, — сказала Эмма. — Прошу прощения? Эмма вздохнула. — Слушай, если ты хочешь согреться, мы должны обе пройти через это. А это значит прикасаться друг к другу. Обмениваться теплом, понимаешь? Очевидно, Реджина не понимала, так как продолжала смотреть на Эмму, словно та с дерева упала. И Эмма действительно начинала думать, что таки упала. Испуская ещё один вздох, Эмма преодолела дистанцию между ними. Она пододвигалась до тех пор, пока её рука не была плотно прижата к Реджине, что позволило им поделиться тем необходимым теплом друг с другом, в котором они обе нуждались. Она не смела приблизиться ещё ближе, опасаясь, что если Реджина ещё больше напряжётся, то в самом деле успешно выполнит своё обещание, убив Эмму. — Ты закончила? — раздражаясь, сказала Реджина, и Эмма смогла уловить слабый аромат брюнетки; женственный и изысканный, с лёгким оттенком яблок и мяты. Он был… приятным. Да, ночка однозначно будет долгой.