Chrysalis

Ладно. Возможно, Магнус перебрал. Его, умудренного несколькими сотнями лет опытом, не так-то просто споить, но этот бармен-оборотень мог подмешать ему что-то в мартини. Определенно, подмешал. Запал на красавчика-слэш-Верховного-мага-Бруклина. Магнус его не винит. Его верховно-бруклинская задница великолепна, на такую только слепые идиоты не западают. Или прожженные натуралы, как Эрондейл. Хотя, если честно, Магнус сомневается в его неоспоримой натуральности. Их перепалки, подначки, а потом неожиданное я-накормлю-тебя-своей-кровью с Саймоном слишком подозрительны. И, если уж быть предельно честным, немного сексуальны. Но да ладно. Бр-р-р... Пронизывающий, пробирающий до костей ветерок добирается и сюда, в переулок. Магнус обхватывает себя руками, морщась от сырости, кучи пустых коробок в углу и запаха чьих-то испражнений там же. Китайские фонарики над головой немного разгоняют всю вонь и затхлость, но не отменяют того факта, что Алек вытащил Магнуса на откровенную помойку. Треск неоновых вывесок бьет по ушам, шум проезжающих машин и крики спешащих куда-то прохожих слышны даже здесь. Магнус и так напряжен. Дорога от той стены бара, у которой он, привалившись спиной, убеждал себя, что будет скалой, мужиком, в конце концов, до этого места изрядно потрепала ему нервы. Магнус старается держать себя в руках. Первые несколько секунд. Пока это двухметровое воплощение всех его тайн/желаний/мечт/снов не разворачивается лицом и не смотрит своими ореховыми, полными обожания глазами. Магнус в хлам. Стоит, держит себя в руках, в буквальном смысле вцепился в себя и не отпускает. Дай волю этому слабому телу, и оно тут же бросится в объятия охотника. Надо держаться. Скала, мужик и все дела. — Магнус, я не думаю, что смогу жить без тебя. Все пропало! Рухнула скала. Посыпался мужик. Все слова, что потом вылетают из его рта, разум не контролирует. Даже не разум — гордость. Она кричит где-то на подкорке сознания, что сдался слишком быстро, припоминает все обиды, все промахи, как было больно и гадко, но... Магнус видит себя со стороны тем рыжим мальчуганом с россыпью веснушек на лице из короткометражного мультфильма, над которым совсем недавно лил слезы умиления. Тщетно пытающимся усмирить свое глупое влюбленное сердце, уже доверчиво рухнувшее в чужие ладони. Он пытается оставаться взрослым, трезво мыслящим (после нескольких порций мартини, ага, трезвый), здраво рассуждающим, но вот пухлые губы напротив изгибаются в улыбку, хриплый голос обволакивает слух, взгляд любимых глаз ощущается на лице почти физически, и... Ай, да к черту! Кто стал бы винить Магнуса, увидев все это? Звуки с проезжей части стихли. Прохожие вдруг испарились или разом умолкли. Треск неоновых ламп больше не бьет так сильно по нервам. Пахнет теперь не сыростью, а родным, до каждой трещинки знакомым телом. Пухлые губы прижимаются осторожно, нежно, бережно. Рука скользит по талии. Китайские фонарики отражаются в лужах на асфальте. Магнус определенно пьян. Алеком и их такой сладкой в данный момент любовью.