- 1 -
Было уже поздно, когда я вернулась в таверну. Спускались сумерки, и вместе с ними надвигалась гроза. Какой-то неземной и зловещий свет разливался под облаками, и даже новые дома вдоль дороги казались такими же древними и мрачными, как источенные непогодами Стрелы Дьявола. В такой вечер лучше всего было сидеть дома и не высовываться. Затащив тяжёлый мешок с солью на крыльцо на заднем дворе, я бросила его у скамьи и, вытянув руки вперед, с наслаждением потянулась. Вязы раскачивались и мотались из стороны в сторону, где-то на другой стороне дома бились о стену отвязавшиеся ставни, и я подумала, что следовало бы закрыть их все, хотя зрелище бури за окном всегда меня завораживало. И тут сквозь гул и вой ветра я вдруг расслышала голоса и хохот, доносившиеся с кухни. Нахмурившись и подбоченившись, я сдула с лица выбившуюся прядь волос и поискала глазами ящик с гнилыми овощами. Вытащив его из-под лавки, я выбрала самую крупную картофелину, и, потянув на себя дверь, шагнула внутрь. На кухне царило невиданное оживление: смех, грохот утвари, чужая поступь и прочая возня. Большинство мужчин собралось у очага, кое-кто остался сидеть за столом, кто-то отирался у плиты. Сэйв, которой я велела следить за мясным бульоном для завтрашнего супа, сиротливо жалась к противоположной стене, испуганно и растерянно оглядывая собравшихся, а потому в её кастрюле хозяйничал чужак. Остановившись позади ещё одного незваного гостя, чья сутулая спина всё это время надёжно скрывала меня от взглядов остальных, я с силой толкнула его, и он, вскрикнув от неожиданности, полетел вперед, размахивая руками. Все присутствующие разом умолкли. Тот негодяй, что прихлёбывал бульон прямо из кастрюли, замер, не донеся половник до рта. Мой горящий гневом взгляд остановился на его грязных руках, и это стало последней каплей. Стиснув пальцами размягчённую гниением картофелину, я, не прицелившись, швырнула её в сторону толстого и лоснящегося грязнули. Картофелина выбила половник у него из рук, и мужчина отскочил от плиты, как ошпаренный. — Дурная девка! — неожиданно высоким для человека его комплекции голосом завопил он под дружный хохот своих товарищей. Я оглядела их, все они смотрели на меня с весельем и любопытством. Разве что за исключением Тощего, растянувшегося на грязном полу, и Кабана, вытиравшего рукавом лицо. — А ну, пошли вон, черти! — крикнула я, принявшись раздавать тумаки всем, кто попадался мне на глаза. Блу, схлопотавший подзатыльник, выронил жженный сахар из рук и выскочил на улицу. Следом понёсся Тощий, на ходу выкрикивая проклятья, а за ним, хохоча и подначивая меня, сматывались и остальные. — Бездельники! — вопила я им вслед. Заметив скалку, я схватила её и повернулась к мужчине, поднявшемуся из-за стола и нахально уставившемуся прямо на меня. На кухне остались только я, он, Кабан и перепуганная до смерти Сэйв, которая тут же принялась поспешно наводить порядок: накрыла кастрюлю крышкой, смахнула хлебные крошки со стола, подняла с пола половник и другие столовые приборы. — Ты чего это разошлась, ведьма? — раздраженно спросил Кабан, на всякий случай прикрывая голову руками. — Знай своё место. Мы не к тебе пришли. — Чего тогда на кухню заявились? — прошипела я, всё ещё дрожа от гнева и не сводя с Кабана тяжёлого взгляда. — Дарии здесь отродясь не бывает. — А где она бывает? — насмешливо спросил другой мужчина, наблюдая за мной с весьма большим интересом. Я медленно отложила скалку в сторону, оправила платье и взглянула на него исподлобья. — Будто ты не знаешь, Артур. — Больно много норова у тебя для стряпухи, а? — с нервным смешком заметил Кабан. — Выпороть бы разок как следует. — Проваливай отсюда, — мрачно ответила ему я. — В таверне тебе накроют и на рожу твою оплывшую даже не взглянут. А здесь чтобы духу твоего не было. — Вечно ты бранишься, — беззлобно заметил толстяк, схватив со стола яблоко и надкусив его столь поспешно, словно боялся, что его у него вот-вот отнимут. — Потому и одна всё время. Я вновь потянулась за скалкой, и Кабан, схватив горсть жжённых леденцов для Блу, поспешил смыться. — В чём дело, Артур? — спросила я, обернувшись. — Твои псы вконец одичали? Он смотрел на меня с издевательски-любезным выражением лица. — Все знают, что пока Дарии нет, ты за неё. — И что? Артур приблизился. — Позавчера на обед подавали жареную сельдь. Вчера на завтрак — сельдь соленую, а сегодня на ужин, судя по всему, нам должны были подать сельдь копченую, — он ухмыльнулся. — Того и глядя, сама селёдкой станешь. Я фыркнула и жестом отослала Сэйв прочь. Дверь за ней захлопнулась с громким стуком, и вдруг погасли все свечи; Артур застыл на месте, вглядываясь в полумрак. На него упал затухающий предвечерний свет. Кожа на его словно резцом очерченном лице была тёмной от загара. — Ты что, пришёл сюда жаловаться на меню? – спросила я. — Сегодня день уплаты долга. — Это хозяйские дела. Меня они не касаются. Глаза Артура медленно исследовали меня с головы до ног; наглым оценивающим взглядом он рассматривал моё платье из тонкой шерсти. Я не вполне понимала смысл этого взгляда, но тем не менее занервничала ужасно и даже отступила на шаг или два. Наконец он отвел глаза, тем самым словно бы освободив меня от принуждения, и я вздохнула полной грудью, хотя до той минуты не осознавала, что невольно задерживала дыхание. — Чего ты упрямишься? – весело спросил Артур, обойдя меня и направившись к выходу. – Я велю парням обыскать помещение. Они перевернут тут всё вверх дном, учинят страшный беспорядок. Это не по-дружески, как считаешь? Мы ведь с тобой всё ещё друзья? — он привалился плечом к дверному косяку. Прядь светлых волос упала ему на лоб. — Вот ещё! – вспыхнула я. Меня всегда раздражала его грубая фамильярность и насмешливость. — Давай, поторапливайся, — велел он. — Надвигается буря, а мне ещё тащиться к лодочникам. Я гневно выдохнула, но всё же схватила масляную лампу и поплелась в соседнюю комнату. Перед своим внезапным отъездом хозяйка не оставила мне никаких распоряжений относительно Артура и его банды, но я знала, что Дария платила им за покровительство и за то, чтобы все продуктовые поставки приходили точно в срок. Отперев ключом нижний ящик в кладовой, я достала оттуда сундук с выручкой за прошедшую неделю и принялась отсчитывать нужную сумму. Затем пересчитала набранное и бросила несколько монет обратно в сундук. — Вычла деньги за обед, — с мрачным видом пояснила я в ответ на вопросительный взгляд Артура. — Теперь нам с Сэйв придётся готовить заново. — Мы обедаем бесплатно, — с усмешкой возразил он. — В таверне, — напомнила я. — Не у меня на кухне. В неярком свете лампы его зубы сверкнули в улыбке. Он вышел, а затем вернулся; затащил мешок с солью внутрь и бросил его мне под ноги. — Вымокнет, — коротко объяснил он. — Закрой ставни. И носа на улицу не кажи — сдует к дьяволу.- 2 -
Ветер крепчал, воздух был наэлектризован. Я провела ладонью по волосам — они затрещали и едва не поднялись дыбом. За окном ослепительно вспыхнула молния, и сразу вслед за ней загрохотал гром. Мне вдруг почудилось, что кто-то постучал в дверь. Замерев, я прислушалась. Ничего. Да кто станет слоняться по улицам в такую погоду? Где-то поблизости раздалось глухое жужжание или гудение. Я отложила тряпку и медленно обошла стол, стараясь понять, откуда доносился звук. Он походил на ропот пчелиного роя, отыскавшего себе жильё под крышей. Или это был шёпот? Гнев бесновавшегося озера? Я затрясла головой, чтобы прогнать наваждение, но шум продолжался. Я приблизилась к двери. Звуки настигали меня, от них ныли зубы и кружилась голова. У меня потемнело в глазах. Я знала, что слышала только грозу, никакого гудения, никакого шёпота или жужжания, ничего не происходило, но тем не менее я испытала стихийный ужас небывалой силы и в какой-то момент вдруг перестала понимать, кто я и где нахожусь. Я была в средоточии хаоса, и никакая сила, духовная или телесная, не могла ему противостоять. Меня били волны. Рот наполнился солёной водой… Что-то с силой ударило по двери снаружи, и я отскочила назад, разом избавившись от тяжёлого наваждения. Затем раздался ещё один удар. И ещё. Я отодвинула тяжёлый засов, дверь мигом распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в кухню влетел промокший до нитки Артур. Воздушный вихрь, ворвавшийся вслед за ним, разом погасил весь свет. Мои юбки взметнулись от ветра, ноги обдало холодом. Приложив немало усилий, Артур закрыл дверь, а я опустила тяжёлый засов в толстые кованые петли. Мы остались в полной темноте. — Проклятье! — хрипло выдохнул мужчина. — Думал, успею добраться до… — Слышал шёпот? — спросила я. Я по-прежнему плохо себя чувствовала. С трудом передвигая ноги, я нащупала в темноте стол и покрепче ухватилась за его края. Подол моей юбки вымок и теперь лип к ногам. — Шёпот? — усмехнулся Артур. — Буря воет так, что оглохнуть можно. Никогда прежде такого не видывал. Я не могла разглядеть Артура в темноте, слышала только тяжелое прерывистое дыхание и ощущала дрожь его тела. Когда я зажгла свечи и обернулась к нему, то увидела, что он был бледен и вообще сам не свой. Это всё ненастье. Оно привело нас обоих в замешательство. — Какого чёрта, Артур? — Силы стали возвращаться ко мне вместе с раздражением. — Ты до смерти напугал меня! Он снял с себя пурпуэн, теперь больше походивший на половую тряпку, и бросил его на табурет. — Принеси полотенце. — Ты мной не командуй! — взвилась я. — Не у себя в борделе. — Может, Кабан был прав, — раздалось в ответ. — Отстегать бы тебя ремнём. Я запнулась обо что-то, и Артур придержал меня за локоть. Боком я прижалась к его вымокшей рубашке. Ветер выл, запертые ставни тряслись и стучали. Пламя свечей дрожало, на каменных стенах плясали причудливые тени. Артур клацал зубами от холода. Вздрогнув, я отстранилась от липкой ткани и обняла себя за плечи. — Зажги огонь в очаге, — велела я, направляясь к лестнице. — Я принесу полотенца. — Ты мной не командуй! — со смешком донеслось мне вслед. Спустя несколько минут я вывалила перед ним ворох старых и рваных простыней, пригодных только для того, чтобы послужить кухонными тряпками. Артур, гревший ладони у очага, взглянул на эту кучу тряпья и вскинул брови: — Это полотенца? — У меня здесь кухня, а не постоялый двор, — хмуро отозвалась я. — Погреть воды? — И побольше. Я ног не чувствую, — ответил Артур, стянув рубашку через голову. — Как ты мне сегодня надоел. — А чего ты домой не ушла? Не успела? — Из-за тебя и не успела. — А Сэйв что же? – он разложил свои вещи перед огнём, чтобы они быстрее просохли. — Так себе помощница? Я перелила воду из кувшина в медный таз и поставила его греться. — Её мать слегла, ей надобно было спешить домой. Артур снял сапоги, и из них хлынула вода. Я достала с полки ополовиненную бутылку перчёного эля, разлила по кружкам. Меня тоже потряхивало, но не от холода. Я всё ещё ощущала отголоски того необъяснимого ужаса, что испытала несколько минут назад. Мы расположились у очага плечом к плечу; я прижала колени к груди, Артур же, наоборот, сидел, широко раскинув ноги. Слепой ветер, что ненадолго сполз в глубину, снова потянулся вверх, прозрел, взмыл, и вновь заметалось пламя очага и свечей. Вдали глухой грудой покатился гром. А затем вдруг сделалось тихо, словно буря подавилась собственным вздохом и замерла на мгновение. Я снова вспомнила, как на меня накатила невидимая волна, как рот наполнился ледяной водой… — Ты чего? — спросил Артур. — Никак не согреешься? Я кивнула, и он обхватил меня за плечи, привлекая к себе. Я была благодарна ему за этот жест. От него пахло лесом, сыростью и потом, но ночная прохлада пробирала меня под платьем, и я была рада теснее прижаться к нему. — И как оно тебе, Вивиан? – вдруг спросил Артур. — Оттирать котелки и варить похлёбку вместо того, чтобы заниматься своим делом? Я отняла голову от его плеча. — Тебе почём знать, какое дело моё, а какое нет? — Так все знают. Вон, спроси у парней — тебе любой скажет. Чего тебе здесь коптиться? Врачевателей в народе куда больше уважают. И на благодарности не скупятся. Я фыркнула и отвернулась. — Твой старик хорош, но он уже не молод, — продолжал Артур. — Чего ты противишься? Всё равно к тебе ходить станут. И сейчас ведь ходят? — Ты и ходишь, — сварливо отозвалась я. — Да твои дружки. Порой мне кажется, что вы специально увечья собираете, чтобы мне досадить. — Так после тебя на нас всё как на собаках заживает. — Видать, псиная натура берёт своё. Я-то тут при чём? Новая вспышка молнии возвестила неожиданное возвращение утихшей было грозы, и шумный дождь застучал по крыше. — И всё же, — продолжал настаивать Артур. — Что у тебя за тайна? Какая девица по своей воле запрётся на кухне в таверне, где её никто не видит? От чего ты прячешься? Я взглянула на него и увидела, что он ожидал моего ответа с уважительным вниманием. — А если узнаешь, стало быть, спасать меня ринешься? — устало спросила я. Артур засмеялся и поднял взгляд к потолку. — Может быть, и ринусь. — Может быть, я не хочу быть у всех на виду. Я с трудом выношу чужаков и глупые разговоры. Не желаю видеть у себя дома всякий сброд, вроде твоих дружков. Большая горячая ладонь Артура вдруг сползла с моего плеча, опустилась ниже, ещё ниже — и вдруг замерла как бы в изумлении. Еще одно движение — и он поднял голову и взглянул на меня с усмешкой. — Или правы были насчёт тебя злые языки, — сказал он. — Раньше поговаривали, что ты травы заговариваешь. И раны лечишь не руками, а словом. Медленно-медленно он провел пальцами по моей руке, коснулся шеи и легонько потянул за мочку уха. — Если бы я тебя не иглой латала, а заклинаниями, лежать бы тебе, Артур, в сырой земле и не докучать мне своей глупой болтовнёй! — Я дёрнула головой и отстранилась от него. — Не дразни меня или живо на улицу выгоню. Глядишь, сдует тебя в озеро к чертям собачьим! — Обнадёжь меня, светлейшая, — произнёс он смиренным тоном, а глаза его смеялись. — К лицу мне шрамы? Станешь ли их целовать? Я покрепче стиснула зубы, чтобы не дай бог не улыбнуться в ответ на такое нахальство. — Так вот, чем ты утешаешь себя долгими ночами. — Я бы рассказал тебе о моих ночах, да засмущаешься, — весело ответил Артур. Я поднялась на ноги, намереваясь подняться на второй этаж и оставить его здесь одного. — Вечно ты глядишь на меня зверем, Вивиан, — бросил он мне вслед. — Лучше взором нежным обласкай сердце. — Осталось ли у тебя, что ласкать? — спросила я, взбежав по лестнице. Мои щёки пылали от смущения. Артур откинулся на локтях и взглянул на меня снизу вверх: — А ты не уходи, и сама узнаешь. Я только фыркнула в ответ и под громкий смех скрылась в комнате, с силой хлопнув дверью.