Диагноз

ХЁНКЁН Когда я решился зайти к нему домой, все уже было кончено. Очередная госпитализация просто сломила его маму, и она выглядела внезапно постаревшей лет на 15, ссутулившейся, лишенной жизни. Минсон не пошел на следующие уроки, а отправился сразу домой. Там он включил на всю отопление, построил "домик" из одеял и подушек, залез в него и с леденящей кровь улыбкой сказал, что он яйцо, из которого вылупится красивый дракон. Я сразу понял, что что-то не так, когда он начал бормотать про бриллианты и компьютеры. Я так испугался, что могу потерять его, но было уже поздно, и никакие уговоры принять лекарства не помогли. Было ли в моих силах что-либо изменить? Как я раньше не заметил, что ему стало хуже? Разумеется, я не мог поделиться своими мыслями с его мамой, поэтому страдал в одиночестве. Мне было настолько плохо, что я даже пару раз к ним заходил, не в силах жить в мире, где все о нем напоминает. Мама сказала, что ей звонил врач и рассказал нечто странное. У Минсона нет признаков психоза, он три дня не разговаривал и не ел, а потом его как будто подменили, и аппетит вернулся. Обычно в отделение не пускают раньше, чем через две недели, но его маму настоятельно просили прийти уже через 5 дней. Я не мог не пойти в больницу вместе с ней и остался ждать снаружи палаты для свиданий. Рядом была небольшая голубая скамейка, обтянутая дешевым кожзамом, как и вся мебель в этой больнице, но я не мог сидеть от волнения. Я все время доставал телефон, чтобы посмотреть время, хотя часы будто сговорились меня извести, и цифры сменялись очень, очень медленно. Я успел изучить все памятки, висевшие на стенде рядом со скамейкой, когда дверь наконец открылась, и из нее вышла мама Минсона. Она куталась в шаль и плакала, вытирая крупные слезы руками. Я сразу кинулся к ней и подхватил ее, чтобы она не упала. Она зарыдала в голос. Прошло еще несколько минут, прежде чем между всхлипываниями она смогла произнести хотя бы пару слов. Он... как будто нормальный... представляешь... мой мальчик... Я дождался, пока она не затихнет, и с ее одобрения пошел к главврачу за разрешением увидеться с Минсоном. Врач сказал, что это против правил и обычно с пациентами закрытого отделения разрешают видеться только родственникам, но тут особый случай. - Мне нужна ваша оценка происходящего, - странно выразился доктор и поправил очки. Он позвонил санитару и проводил меня обратно до палаты для свиданий, где на лавочке сидела уже вполне пришедшая в себя мама Минсона. Она почему-то тоже хотела, чтобы я поскорее увиделся с ее сыном. Я с колотящимся сердцем открыл дверь и зашел в комнату. Белые невыразительные стены, на которых висели невыразительные картины с невыразительными пейзажами. Все та же голубая мебель с кожзамом - стол со стульями по обеим сторонам и диван, на котором сидел здоровенный мужчина в белом халате, очевидно, санитар. За столом сидел Минсон, и его сухощавая фигура сразу привлекла все мое внимание. Растянутая майка. Копна всклокоченных волос. Широкая улыбка. Странный взгляд. Впервые его глаза смотрели не с затаенной болью, раздражением или усталостью. Это был открытый и чистый взгляд, из которого исчез болезненный блеск. Я тихо, стараясь не издавать ни малейшего звука, сел на стул напротив. - Красивые картины, да? Это единственная комната, где они висят, потому что в палатах запрещено отвлекать пациентов живописью. То ли я успел отвыкнуть от голоса Минсона, то ли он тоже зазвучал иначе. Такой... спокойный. Без напряжения, без скрытых эмоций. - Как ты? - тихо спросил я и невольно потянулся к нему рукой, но замер на полпути. Он ухмыльнулся и отвел глаза. - Со мной все хорошо, я же говорил. - Да, но... Я так и не смог договорить, поглощенный разглядыванием его лица. Что-то неуловимо изменилось в его чертах, и я все никак не мог понять, что именно. - Когда тебя выпишут? - спросил я спустя минуту молчания. Минсон хохотнул, но как-то по-доброму, я никогда раньше от него не слышал такого смеха. - Им придется меня выпустить, потому что они не могут доказать, что я болен. - В смысле? - Я здоров, - сказал Минсон так уверенно, как будто это был само собой разумеющийся факт. - Но... как такое возможно? - Время, - вдруг сказал санитар и поднялся. Минсон вздохнул: - Что ж, время значит время. Он поднялся из-за стола, и я, все еще в полной растерянности, последовал его примеру. Санитар пошел к двери, Минсон двинулся следом за ним, но я схватил его за руку и остановил. - Постой, это правда? Ни голосов, ни галлюцинаций, ни тумана? Ответь мне! Минсон с удивленной улыбкой обернулся и сказал тихо, чтобы услышал только я. - Я же говорил, что смогу. Голоса почти увяли, теперь будто они в тумане, а весь остальной мир - четкий. Я судорожно вздохнул, не смея верить своему счастью, а он неожиданно оглянулся на спину выходящего за дверь санитара и одним прыжком преодолел расстояние между нами. Его глаза больше не были карими, из них будто лилось золото, тепло и нежность. Он рванулся вперед и быстро поцеловал меня прямо в губы, так что я замер на месте, не зная, как отреагировать. - Очень скоро это закончится, и мы будем вместе. Больше никаких диагнозов, обещаю. Минсон так же резко развернулся и как ни в чем не бывало вышел вслед за санитаром. Я на автомате последовал за ним, но внутри у меня все пело. Он здоров! Он смог победить своих монстров! Что ж, в следующий раз я точно не растеряюсь и отвечу на его поцелуй.