Sweat, tears or the sea

Такелаж негромко, стыдливо постанывал на ветру; звук почти терялся за плеском разбивающихся о штирборт волн. Славная ночь — из тех, в которые шепот мертвецов почти не слышен. Корабль шел сам, не нуждаясь в управлении, но ладони ложились на штурвал уютно, как на крепкие бедра. Море ласково облизывало борта, иногда царапаясь об острые сколы ракушек. Старый осьминог поднял ее со дна; воспоминания о том, какой была та ночь, до сих пор иногда подступали, не заглушенные сладким привкусом рома, лезли ледяными пальцами под ребра. Кровь, душа, десятина памяти, десять удавок, часть из которых он еще не выплатил, что еще там было? Смешная цена. В ту ночь — вроде бы даже похожую на эту — Джек полз по напившейся крови палубе, скользя коленями и ладонями по темно-красной жиже, не уверенный, что сможет когда-нибудь ходить (кажется, он выблевал что-то из собственных внутренностей, но как знать). В ту ночь «Жемчужина», похожая одновременно на мужчину, женщину и дьявола, открыла черные глаза и назвала Джека своим капитаном. Десяток ножей в спину (иногда, вероятно, могли быть и пули, может — даже удары весла, сложно было вспомнить наверняка), десяток слов, которые он не успеет сказать... чем еще там Джек заплатил за него? Тогда Джек думал — к рассвету он отправится на княвдигед, но этого не случилось. Он всегда оставался рядом — неважно, голосом в голове или прикосновениями сквозь одежду и кожу. «Всегда» было дешевым словечком из романов надушенных дам и мужчин в париках — но Джек всегда был капитаном «Жемчужины», даже когда ее просмоленная палуба исчезала у него из-под ног, а шум ее выгибающихся на ветру парусов ему только чудился. «Жемчужина» сделала его безумным в глазах пиратского сброда и Томми (уж это он понимал), она позволила Гектору называть себя своим капитаном, не дала ему добраться до сокровищ Кортеса — и спасла от участи быть проклятым. Джек заплатил сомнительной радостью иметь потомство и состариться, чтобы штурвал корабля отзывался теплом на прикосновение его пальцев — чтобы называть себя его капитаном. Ветер сменился на норд-ост, тронул бусины в волосах — постоянное напоминание, не дававшее ему забыть то единственное, что Джек хотел помнить. Шагов не было слышно, но на плечи Джека лег теплый парусиновый плащ.