Sweat, tears or the sea

Море бескрайне только для тех, кто не знает его. Из детства Джек помнил немногое: материнский шепот, ее извечно холодные пальцы, выводившие символы на его лбу и запястьях, аромат снадобий, которые она выливала в огонь — жилище заполнял тяжелый томный запах, а тени становились темнее и выше. Отец порой навещал их — может быть, он любил мать, может быть, был за что-то ей должен. Однажды, когда он ушел, Джек тайком увязался следом, чтобы никогда не вернуться. С тех пор море стало его домом, а «Жемчужина» из распутных девок превратилась в законные супруги. Иногда Джек вставал за штурвал другого судна — но он знавал мужчин, бывших неверными женам, которых они любили. Только те, кто не знают моря, могут в нем затеряться — или потерять что-то. Кильватер «Голландца» бурлил и пенился. Уилл позволил себя нагнать и встать борт-к-борту, но не стал перекидывать трап. Джек с трудом заметил его высокую сухую фигуру на полуюте — «Голландец» постоянно тонул в тумане, будто только что дал залп из всех пушек. Больше на палубе не было ни души. «Жемчужина» шепнула, не размыкая губ, он хочет знать, что тебе нужно. Джек приставил ладони ко рту и раздельно произнес: — Переговоры? Фигура Уилла дрогнула по контуру, как пустынный мираж, и стекла на палубу, расплываясь по ней чернильным пятном. Джек моргнул. С отчетливым треском — тем более слышным, что команда Джека притихла, будто свора нашкодивших псов — рухнул трап. Заскрипели доски под добротными сапогами. Команда расхлынулась перед Джеком, будто море под ладонями библейского мудреца — того, который умел еще превращать воду в вино (видать, толковый был парень). Уилл сделал всего пару шагов. Большего проклятье ему не позволило. Джек приветливо ухмыльнулся ему, протянул руку — Уилл помедлил немного, потом стиснул его ладонь ледяными пальцами. В густой темноте за его спиной тлела пара золотых огоньков. Джек пригляделся к ним, и они мигнули.