***
Пока ее фигура неспеша удалялась, он все думал сказать ей на последок, что бы, балда, берегла себя. Но это было бы глупо, даже для нее. Ей беречь нечего — ни тело, ни душу. Он бы мог пожелать ей, что бы она не печалилась ни о чем — да только как это будет выглядеть? Сингер, и говорить такую дребедень? Да и как ей не печалиться? Кажется, она с этим старается изо всех сил. Он хотел бы пожелать ей отправиться в рай, но она правильно сказала: если Бобби распределят наверх в конце пути — они не увидят друг друга. Она уже продала душу. Он хотел бы пожелать ей, что бы она отошла на тот свет спокойно. Но она даже в последние дни будет дышать неровно. Все это время, пока она здесь жила, Сингер остро ощущал чужое присутствие. Такое чужеродное, нечистое. Он каждую ночь слышал дыхание собак под окном. И знал почему. Но выгонять девчонку не решался. Будь проклята эта его жалость.***
Дождь ливанул как из ведра. Стояла на остановке, под козырьком, чувствуя, как мороз продирает до костей. Вот черт. Меня успело задеть — попала прям под самый ливень. Бальтазар… — Чего тебе? Я повернулась к нему. Стоял рядом, гад, сухой, как с Сахары. — Я поп-просить т-тебя… Обняв свои озябшие плечи, я пыталась смотреть на него ровно, но не получалось — веки сжимались. От холода! — Чего просить? — Кас-су т-только н-не г-говори. Т-тело сожг-ги потом-м… — Чего? — нахмурился тот, — Какое тело? — М-мое, б-балда… — Сейчас, что ли? — не понял ангел, — Или ты так хотела сказать: согрей меня, Бальтазарушка, пожалуйста? — Ид-и в з-задницу, — буркнула я, — я г-говорю т-ело м-мое пот-том сож-жги. — Когда, потом? Закатив глаза от тупости ангельской, я повторила, стараясь попадать зуб на зуб. — Тело. Мое. Когда умру. Сожги. Бальтазар покачал головой. — А мне что за это будет? — П-пряников м-мешок, — фыркнула я. — За пряники сжигай себя сама, — усмехнулся Бальт. — Те-бе, ч-что, жалко, ч-что ли? Покачав головой, ангел исчез. Я же осталась мерзнуть здесь. Уперевшись спиной о стенку остановки, я продолжала дрожать. Я была в ветровке, но толку от нее было никакого. Прикрыв веки, я все видела глаза. Его, гребанные, глаза. Зачем? Хоть что-то лучшее, чем видеть постоянно черные облезлые шкурки псин. В миг, и я теперь стояла не на остановке. Дождь моментом прекратился. Я стояла на полянке. Было светло, но небо такое же серое. Повернув голову в сторону, увидела спокойную водную гладь. Небольшое озерцо, которое окружал строй высоких сосен. Сзади раздался свист птицы и взмах крыльев. Обернувшись, я наконец увидела, что у небольшого водоема стоял небольшой домик. Деревянный, с острой крышей. Там свет не горел, было темно. И стекла сами были пыльные. — Не благодари, — раздалось сзади. Рядом встал Бальт, запихнув руки в карманы брюк. Меня все еще морозило, как при зиме, но теперь то уж я не дрожала. — Это что? — В простонародье дом называется, — пожал тот плечами. — А так подозреваю, что здесь лесничий жил. Ключевое слово «жил». Здесь больше никого нет. — Как красиво, — выдохнула я, озираясь вокруг, — Бальт… — Эй, если будешь раздражать, я верну тебя обратно… — Спасибо, Бальт, — я обернулась к ангелу, все еще сжимая свои плечи, — это намного дороже того, если бы ты сжег мое тело. Ангел прыснул со смеху, кивая мне в сторону домика: — Иди уже, душа романтичная. — Я бы сказала продажная, ну да ладно, — вздохнула я, направляясь к домику. Боже, это мой персональный рай. Если бы я не увидела это место, я бы никогда не узнала, что мне это все так нравится. Подходя к двери, я поинтересовалась: — Этот дом точно никому не принадлежит? — Ты еще будешь задавать глупые вопросы? — Бальт толкнул рукой дверь, и та, отворяясь, скрипнула, — Вот. Уточняю — это тебе, что б не ныла. — Я не заслужила этого, — покачала я головой, шагнув в жилище. Диван со столом находились прямо передо мной. После за ними располагалась небольшая кухня без ограждений. И я видела сбоку у кухни дверь. Видимо там спальня. — Круто. Я бы сказала даже «вау». — Тогда тебе стоит сказать, иначе я буду оскорблен до глубины своего существования. — Вау, — протянула я. — Так-то лучше.***
Два дня спустя. Как в персональном аду. Только по ночам. Днем намного легче. Время только девять утра, а уже боюсь, как бы не начало смеркаться. Не ожидала, что я так буду бояться темноты. По ночам боли нереальные. Я уже терпеть не могу. Скручивает так, что хочется лезть не то, что на стену — на потолок. Меня как будто окунают в ведро с горящим маслом. Несколько раз показалось, что по окну скребутся когти. Возможно, собаки — это уже не мое больное воображение. А кто его знает? Смотрю тупо в точку на стене, сидя на диване. Благо я здесь отыскала плед, укуталась в него. Днем я теперь люблю выбираться на берег и смотреть на озерцо. Оно всегда такое спокойное, кстати, очень спокойное. Иногда рыбки плескаются. Интересно, здесь есть удочка? Сегодня я как раз хотела ее поискать в кладовке. А что? Девушке и порыбачить нельзя? И что, что я только по телевизору смотрела, да со стороны наблюдала? Но сейчас я просто ничего не хотела. Я хотела сидеть и наслаждаться тишиной внутри себя. Я еще боялась ощущения, что внутри меня что-то передвигается. Будто кишки перемещаются. Тишина. — Макенна? Я вздрогнула, поворачиваясь в сторону. У закрытых дверей стоял Кас. Стоило мне взглянуть на него, как на ангеле самом лица не осталось. Будто призрака увидел. Ага, очень смешно. — Ты чт?.. — голос оказался настолько хриплым, что я, с непривычки открывать рот при нужде разговора, начала кашлять, как чахоточная, — Кас? — Ты что здесь делаешь? Кас мигом оказался возле меня и хотел коснуться лба, но я потянулась к его кисти и покачала головой: — Кас, лучше уходи. Тот смотрел на меня где-то пол минуты. Приглядывался так, будто искал что-то. — Серьезно, чувак, лучше уходи. — Макенна… — Ты же видишь, что мне сегодня-завтра помирать. Давай на чистоту: ты серьезно хочешь потом наткнуться на то, что увидишь в конце? — Бальтазару ты сказала сжечь свое тело, — упрекнул меня ангел. Упс. — Меня можно понять: я не знала, что Бальт такая болтливая натура. — Почему ты мне не даешь помочь тебе? — Потому что ты делаешь абсолютно бесполезное дело. Для чего ты лечишь меня? — Ты сама не хочешь этого? Я вздохнула, прикрыв веки. Господи, конечно я хотела. Очень. Но все банально просто: Касу пора бы уже отпустить меня и жить своей жизнью. Ведь лучше меня знает, что жить мне осталось считанные часы. — Кас, уходи.***
И как вы думаете, этот гад ушел? Нифига подобного. Еще холодильник снабдил продуктами, предварительно починив аппаратуру. Под конец обнаглев, я попросила ангела купить ящик пива. Принес только три бутылки. Ладно. Спиться не получиться, остается вести здоровый предсмертный образ жизни. Что бы не маяться ерундой, мы вместе с Касом решили найти удочки. Мы их нашли сзади домика, в небольшом гараже. Даже снасти остались. Тухлые. Но не страшно для рыбы. Надеюсь. Под вечер мы уже с ангелом более менее изображали из себя закоренелых рыбаков, познавших жизнь. Кас искренне старался что-то поймать на удочку и веры в чудо не терял. Не то, что я — я просто сидела на пятой точке ровно и только строила образ. На самом деле только от одного вида удочки и вообще от такого состояния я получала кайф. Но, как оказалось… — Кас, у меня, что, клюет? — шепнула я ему, смотря на свою удочку. Ангел присмотрелся к моему поплавку и кивнул: — Кажется, да. — Бог ты мой! Рыбу я не поймала. Потому что успела навести шуму, и удочка у меня выпадала из рук раз десять, пока я крутила леску. После этого я уже не так равнодушно относилась к пойме рыбы. Появился азарт и хотелось еще. В итоге к вечеру у нас получилось три рыбины. Одна моя, у Каса — две. Нечестно, тот вообще удочку в руки первый раз в жизни взял. Ладно, не суть. Рыбу я пожарила на сковородке, благо не сгорела. Уговаривала попробовать ангела, который остался у меня еще на ужин. Когда взяла нехотя кусок рыбы в рот, поняла, что за три дня поела впервые. — А я рада, что ты остался, — изрекла я, поднимая взгляд на Кастиэля, который пытался съесть бесполезную для него рыбу, — нет, правда, я очень рада.***
— Кас, выметайся отсюда к чертям! — Макенна, сотри руны в своей комнате, — проговорил Кас по ту сторону комнаты. — Я не буду стирать антиангельские руны в моей комнате! — заорала я, сгибаясь по полам. Опять эта боль. Адская. И почему мой воспаленный мозг бежал прочь от ангела-спасителя в буквально смысле — я не знаю. Неужели это как-то сделка работает? Из горла вырвался очередной крик, оповещающий весь штат о том, что мне очень дерьмово. — Макенна, это не шутки, я уже чувствую, как вокруг дома снуют адские гончие, — прогудел за дверью ангел. — Пусть бегают, я за ГРИНПИС! — заорала я опять, чувствуя, как меня изнутри полосуют ножом. Свалилась на пол окончательно. О, боги. — Макенна! Впусти меня немедленно! — Не буду! — В чем тут дело? — раздался еще один левый голос. — Бальтазар, выведи отсюда своего брата, пока я не прокляла его к чертям собачьим! — последние слова я провизжала, чувствуя, что не могу терпеть. Это было глубже дна. Скоро и темнота меня поглотит, и я не смогу соображать. Одно могу сказать точно — в одиночку мучаться гораздо легче. — Бальтазар, она не впускает меня, — пожаловался своему брату Кас. — Ябеда! — выдала я, скрючившись на полу. — Она еще там что-то умудряется говорить, — хмыкнул Бальт с той стороны. — Помоги мне пробраться туда, — проговорил Кас. — И как я это тебе сделаю? Она руны понаставила! Да неужели? Темнота скоро накроет меня с головой, я уже погружалась куда-то. Скоро сотрет все мое сознание, и я… — Эй, ты, атеистка, — крикнул Бальт. — Я не атеистка, с вами… наобщалась! — крикнула я, под конец выдавая ор на ультразвуке. О Боги… — Сотри руны, пока я этот дом не разнес! — Не… Могу!.. А-а-а-а-а-а!.. Меня поглотил огонь. Я думала, что начну расслаиваться до кожи. И до мозга.***
— Макенна? Я не могла говорить. Голос был ни к черту, я не могла и слова выдать. Тело так ныло, что даже двигаться не хотелось. Будто кости плавились. Я попыталась шевельнуть рукой. Но та соскользнула. Я лежала на чем-то жидком. Что за?.. Повернув голову, я проморгала веками и убедилась: меня успело прополоскать. И я сама находилась прямо в густой кровище, которая вышла из меня посредством бл… Стало до невыносимости противно. Слезы потекли из глаз, щипая сухую кожу. — Кас… — я пыталась встать на четвереньки, но пальцы соскальзывали, и я грозилась снова свалиться туда же. — Макенна, открой… — Кас!.. — и я банально заревела. Мне удалось сесть, и я заныла от отчаяния. Я не хотела никого подбадривать. Я не хотела говорить, что мне необходимо умирать. Я не хотела убеждать кого-то, что мне хорошо, и я справлюсь. Я не знала, справлюсь я, или нет, но сейчас я хотела до макушки погрузиться в отчаяние. Заревела во весь голос, которого у меня не было. Меня раздражало то, что находилось вокруг меня: кровь, блювотина, соленые слезы, я — полностью грязная и потная, а внутри еще и наполовину гниющая… Мне надоело строить из себя оптимистичную дуру, и я стала такой, какая я есть — зареванная дура. Привет, Макенна, вот снова и ты — та, которая вечно недовольная, которую бесит все и вся. Привет и здравствуй. Привет. Только сейчас поняла, что с Винчестерами я изменилась. Почти полностью. И стоило мне ути от них, как все вернулось на круги своя. И язык мой поганый, но сейчас я хотела, что бы братья вернулись. Что бы вытащили меня отсюда. Что бы вернули мне мою душу и… Они не смогут вернуть твою угасающую жизнь, Макенна. Я заревела с новой силой, утыкаясь лицом в грязные, слизкие, красные ладони.***
— Эм… Кхм, Макенна? Я, вся грязная и чумазая, сидела на полу, облокотившись о кровать спиной, и смотрела на окно. Там светило солнце. И птицы пели. Повернувшись в бок, я наткнулась взглядом на зеркало, которое было во весь мой рост. Внутренне содрогнулась от своего взгляда — в нем не было ничего. И жизни тоже. Я бы с легкостью могла сказать, что зомби выглядел бы куда живее. И это не сарказм. — Макенна? Я хотела бы ответить, но… Уперевшись грязной щекой о матрас, я посмотрела на стену и забыла, что нужно ответить.***
— Макенна? Макенна, твою мать, я слышу твое сердце! Похоже на Бальта. Взглянула на окно. Снова утро. Это новый день? — Кастиэль… — глухой, негромкий голос произнес за дверью. — Нам пора. — Ты о чем? Тяжелый вздох. — До нее сейчас доберется только адская гончая. Она никакая уже, Кастиэль. Живой труп. Ей говорить тяжело… — Бальтазар… — Она уже мертва. Подозреваю, она меня слышит, но я ничего больше предложить не могу. Ты же сам слышишь собак. Кастиэль, я повторяю — нам пора. — Она еще дышит… — Это ненадолго. Осталось несколько часов. Как приятно, когда о тебе говорят, как о трупе. Как о чем-то умирающем. Но Бальт прав. Я сама загнала по дурости себя в ловушку, они не смогут мне ничем помочь. Я лежу уже больше дня в одной и той же позе и не могу встать. Я чувствую, что уже разлагаюсь. Просто чувствую. Да, это очень жутко, будто тебя закапывают заживо, но… При словах Бальта, я почувствовала себя котенком, который только родился, но его вынуждено утопить. Или бросить на месте, помирать как есть. По щеке покатилась слеза. Опять.***
— Мик? Что? Кто это?.. Как?.. Я разлепила веки. Они с такой силой смыкались, будто их приклеили чем-то. Будто на веках засох гной. Открывать глаза было больно. Темнота. — Мик, ты же обещала… Сэм? Сердце забилось. Так больно, но так необходимо. Голова чуть дернулась. Сэм! Я с великим трудом двинула своей тушей. Я чувствовала свое тело так, будто оно не мое. Будто это что-то чужое. И слишком костлявое. Я свалилась на пол боком. Сэм! — Макенна? Ты слышишь? Я двинула рукой. Второй. И я поползла. Господи, как воняет… Сэм! Сэм, ты здесь?.. — Она жива! Я начала продвигаться к двери. Медленно, но так уперто, что я сама подивилась тому, что еще умею. — Ого… Сэм! — Похоже, она бредит… Сэмми! — Она сошла с ума, Кастиэль. Ты слышишь ее? — Она жива, Бальтазар! Макенна? Я не заметила, как наткнулась пальцами на дверь. Заскребла по дереву на полу. Нужно открыть. — Макенна, открой дверь! — Давай, Макенна! Еще немного осталось, давай же, ну! Болеют, как за сборную… Я потянулась к ручке. Там торчал ключ. Мазнув по нему пальцами, я услышала, как замок чуть щелкнул. — Макенна, немного еще! Повернула еще, и дверь отварилась. Сил на большее не осталось. Я ожидала, что услышу Сэма, но я его даже не видела. Я свалилась наружу. — О черт, ну и вонь… — Макенна? Меня подняли на руки. И я снова провалилась в темноту.***
— Так, если она сейчас не очнется и не уберет за собой в той комнате… — Бальтазар… — Да если бы не руны в комнате, я бы все сам убрал, а я даже зайти туда не могу! Как громко… — И я не понимаю, какого хрена мы ее вытащили… — Бальтазар! — Кастиэль, я не уверен, что от водных процедур и ангельской силы она сейчас встанет на ноги. Послушай, она оттуда вышла чудом, ты понимаешь? Чудом! Если бы она тогда не заперлась там на два дня, может, она бы и прожила на два дня дольше. Я предлагаю ее сейчас оставить. Потом я ее сожгу… — Она еще жива, Бальтазар! Как ты можешь так говорить? — Она бы меня поняла, Кастиэль. Как никто другой. И была бы полностью со мной солидарна. Но ты только посмотри на нее, просто посмотри на это тело — ее там уже нет! Она Винчестера звала в бреду, она потеряла рассудок! Каждый вздох последним может стать, ты же видишь… Тишина. Я все еще смотрела куда-то в темноту, но понимала — сейчас я лежу на чем-то мягком. Судя по всему на диване.***
Я смогла разлепить веки. Опять тишина. И темнота. А еще я смогла почти на автомате приподняться. На локте. Никого вокруг не было. Зато издалека услышала рычание. Рычали за закрытой дверью. Я вспомнила слова Бальтазара. И я понимала, что Кас может не послушать его и спасать меня так до посинения. Собрав все сови силы, я скинула с себя одеяло. Попыталась встать. Это было похоже на попытку поднять огромный комод. У меня это вышло с трудом. Голова раскалывалась. Я бы очень хотела, что бы сейчас пришла Хельга и приготовила мне лазанью. Или блинчики с джемом. А если я сейчас лягу, она меня разбудит? Я, шатаясь, добралась до той комнаты. Боже, ну и вонь… Дин мог бы и прибрать здесь, не мне же всю жизнь убирать грязь за всеми. Я добрела до кровати. Повалилась на нее поперек. Хотелось накрыться, но, думаю, когда меня увидит Сэм, он накроет хотя бы пледом. Додумается. Взглядом я зацепила зеркало. Оно все еще стояло на месте. На нем отражалась абсолютно пустая кровать. Как хочется спать…