Лимит жизни

      И любопытство, как основа всех основ.       Главный человеческий порок, по мнению многих, и с другой стороны — главный же двигатель прогресса. Бессознательное стремление живого существа к изучению чего-то нового, несущее в себе двоякое эмоциональное сочетание — уважения, если контекст действия несет положительный умысел и преследует благородную цель, или же презрительную насмешку, если оно праздное или уделяется к несущественной мелочи.       Человеку всегда все интересно — с ранних лет кто-то учит нас шагать в манеже, цепляясь пальчиками за ограждение, как за черту, подводимую всеми под словом «нельзя». И эта граница с годами становится все более зримой, как граница между добром и злом, разумом и глупостью, рационализмом и расточительством. И она же имеет обыкновение размываться под воздействием моральных устоев и принципов, которыми руководствуется человек. И тяжесть ответственности за принимаемые решения и совершаемые действия, помимо общества, на него будет налагать и собственная совесть.       А человеку просто интересно ступать за черту. Интересно играть со своей судьбой, складывая ее из цепочки последовательных и осознанных событий, влекомых тем или иным принятым решением — большим или незначительным, тяжелым или будничным, будь то выбор рубашки на работу или начинки для пиццы в ближайшем кафе. Никогда не знаешь, какая мелкая деталь или же что-то весомое может изменить жизнь бесповоротно и окончательно. Никогда, даже в самом страшном сне не представляешь степень своей ответственности за каждое из своих решений, когда внезапно получаешь конечный результат отличный от того, что предполагался изначально. И тогда вспоминаешь, что влияние на этот результат оказывает не только личный выбор, но и масса факторов окружающей среды.       В очередной раз выдав сквозь зубы замысловатое ругательство, Лестрейд без сил осел на землю, прислонившись к боку непримечательного старенького седана, припаркованного на безлюдной узкой улочке. Сквозь пальцы, прижатые к рваной ране на боку под курткой, сочилась теплая жидкость, язык постепенно превращался в наждачную бумагу, голова казалась тяжелой, а тело — изломанным и избитым, хотя, по сути, таким и было. Сглотнув тошнотворный комок в глотке, Грег прижался затылком к холодному металлу и попытался сморгнуть мутную пелену перед глазами. Мысли хаотично метались в голове, оценивая препаршивейшую ситуацию, в которой он оказался, когда его жизнь, внезапно совершив изящный реверанс, повернулась к нему задом. И винить бы обстоятельства, людей, начальство, работу — нет, Грегори Лестрейд четко осознавал, что винить в сложившейся ситуации ему нужно только самого себя и свою самонадеянность. И глупость, это несомненно.       На улице царило зловещее безлюдье, напоминая о том, что пешая прогулка по окраине Хакни вблизи старой заброшенной химической фабрики да еще и ночью — худшее решение из возможных даже при форс-мажорных обстоятельствах. Разве что для самоубийц вполне резонно. Или для любителей острых ощущений, с азартом хватающихся за испытания вроде «русской рулетки» или голые провода мокрыми руками, делая ставкой в дикой игре собственную жизнь. Пропахшие нищетой и преступностью улочки самого криминогенного района города сужались вокруг раненного с каждым сделанным шагом, в конце концов, вынудив сдаться на милость преследователей.       Унылая темная стена, которую освещал чудом уцелевший фонарь на перекрестке неподалеку, была расписана, наверное, десятым слоем граффити, бесконечно тянущихся по закоулкам Хакни. Незамысловатый, склабящийся в глумливой насмешке череп с повязкой на пустой глазнице и неведомо зачем выведенным на лбу филигранным рисунком какой-то татуировки — у уличного художника явно был вагон времени отплясывать с баллончиками у кирпичных стен. Тему черепа продолжали гротескные аляповатые фигуры старухи с косой и надписи — кривые и едва ли разборчивые, с густо обведенными краями громадных букв.       Забавное местечко для встречи со смертью. Разбитые губы тронула усмешка, как приветствие издевательской иронии судьбы — сдохнуть на грязной обочине, усеянной ошметками бумаги из ближайшей мусорки, измятыми сигаретными пачками и сопливыми харчками было просто-таки пределом его мечтаний. Неподалеку, между прислонившимися друг к другу в поисках опоры заброшенными трущобами, разносился пьяный беззаботный смех, судя по тональности — девчачий, прорезающий пульсирующий болью мозг раскаленным ножом. Возможно, в зданиях, принадлежавших когда-то рабочим, которые служили на этой фабрике, сейчас располагалось модное тут теперь арт-кафе или что-то подобное. Места обитания стрит-артовцев, уличных танцоров, хипстеров — богемы, денег у которой было слишком мало для посещения музея, но хватало на банку дешевого пива или горько-кислый коктейль в захолустном баре унылого райончика. Грег поморщился и попытался подняться на ноги, но тошнота, рванувшаяся вверх по пищеводу жгучей волной, и разом потемневшее перед глазами основание раскрашенной стены, напротив которой он сидел, пригвоздили его к месту. Выдохнув сквозь зубы, мужчина напряженно прислушался. Звук стихшего смеха сменила приглушенная музыка. Какая-то малоизвестная воющая попса, прокручиваемая молодежными радиостанциями и набившая липкую оскомину на зубах сирым и убогим ритмом.       Грег повернул голову на звук ожидаемых шагов преследования и улыбнулся, когда ему в лицо, наконец, уставилось дуло Зиг-Зауэра девятимиллиметрового калибра. Державшая его широкая ладонь угрожающе качнула им в сторону Лестрейда, послышались голоса и звук подъехавшей машины. Адреналин, и без того зашкаливавший в теле, хлынул в бодро разгоняемую бешеным сердцебиением кровь.       — Стоило бегать? — насмешливо спросил бритоголовый мощный амбал, приближаясь к мужчине. С другой стороны подходили его подручные, так же обрадованные возможностью, наконец, скрутить строптивую цель. К состоянию Грега, разумеется, никто сострадания не проявил — грубо вздернутый на ноги, он через несколько секунд оказался засунутым на заднее сидение претенциозного черного внедорожника, где его зажали плечи двух крупногабаритных качков. Цепные бульдоги, по приказу хозяина выполнявшие грязную работу, стиснули Грега так, что было трудно даже сделать вдох, не то, что пошевелиться. Крупная рана на боку его прыти так же не способствовала. Досадная помеха — кожу разорвало острие незамеченной при перелезании через забор фабрики колючей проволоки, шипастый моток которой болтался на другой стороне кирпичной стены. Проехавшись по нему боком, разорвав футболку и куртку в некоторых местах, Грег сразу почувствовал обжигающую боль и понял, что далеко уйти ему не удастся. Да и оружия у него с собой не было — уходя со съемной квартиры, он попросту «делал ноги», отчаянно стараясь вырваться из лап бандитов. Мобильный телефон безжалостно растоптали чужие громоздкие ботинки при обыске квартиры, до пистолета в спальне он просто не успел добраться, оглушив одного из схвативших его людей и сиганув прямо из окна второго этажа в тесный темный переулок.       Его явно приказали брать живым. Репутация человека, который мог, в теории, приказать подобное, заставляла Лестрейда сомневаться в том, хорошо это было для него в этой ситуации или же оказаться застреленным преступниками и не попасть в руки «палачам» группировки было более привлекательным вариантом. Не сказать, что его особенно страшила смерть — профессия полицейского накладывала определенный отпечаток, а сотни виденных трупов заставляли относиться к окончанию жизненного пути с определенным флеглематизмом и прагматичностью. Его страшила перспектива корчиться напоследок в жутких муках под руками психически неуравновешенных псов группировки, натасканных убивать и профессионально причинять боль.       Машина резко взяла с места, отчего Грега почти вжало в заднее сидение.       — Сигаретки не будет? — невозмутимо поинтересовался он у своих охранников. Один из амбалов, чья голова по объему сравнялась с мускулистой шеей, повернул к нему широкоскулое лицо, не обремененное признаками особенного интеллекта, и противно хмыкнул.       — Что, перед смертью не накуришься, гаденыш?       Грег промолчал в ответ, отказываясь даже перед самим собой признавать, что это было попыткой вывести из себя охрану, чтоб те убили его, не довезя до места расправы. От собственного плохо осознанного малодушия затошнило еще сильней, и Грег презрительно скривился. Молодец, продолжай в том же духе, они это зачтут, когда будут отпиливать от тебя части тела и резать на лоскуты.       Кровь из раны постепенно пропитывала брючину, холодя кожу липкой сыростью. Неплохо было бы двинуть кони до того, как его заставят встретиться с человеком, который уж точно прикажет разодрать его на мелкие кусочки. Грега мутило не только от кровопотери, но и от жалости к себе, и от жалости к себе за проявляемую к себе же жалость его тоже мутило. Страх колючими пальцами стискивал поджилки, пульсировал на кончике языка и имел металлический привкус. Остро хотелось проблеваться и сплюнуть вязкую горечь и собственную трусость, но поделать с собой Грег ничего не мог. Это только в боевиках герои умирают с улыбкой на губах и бесстрашием во взоре, уверенные в своей правоте. Грег точно знал, что в смерти нет романтики.       *       Несколькими часами ранее.       — Сядь в машину.       — Что? — растерянность в глазах его информатора, стоявшего на обочине, вскипятила кровь, превратив призрак душевного равновесия в дух мщения за утраченное спокойствие.       — Я сказал, сядь в блядскую тачку! — угрожающе рыкнул моментально вышедший из себя Рич, поднимая стекло. Краем глаза он следил, как широкоплечий мужик протискивается в салон и грузно плюхается на соседнее сидение. Рич откровенно презирал эту касту узколобых людей без капли интеллекта, способную выполнять работу по тычку палочки, указывающей им, в каком направлении идти.       — Что хотел? — раздраженно буркнул он, вперивая равнодушный взгляд в приборную панель. Водитель рванул с места сразу, на бешеной скорости входя в повороты узких лондонских улочек.       — Это мне передали сегодня, — сказал мужчина (его имя Рич, традиционно, не запомнил, да и не считал это важным для себя), протягивая ему увесистую папку с документами. Рич с минуту сверлил информатора тяжелым взглядом, от которого тот съежился, становясь меньше в размерах буквально на глазах. Явно осознал, наконец, сколь малый вес имеет и насколько низкую ступень занимает в пищевой цепочке того мира, которым правил Рич. Когда по его подсчетам у информатора уже должна была затечь рука от неудобной позы и тяжести документов, мужчина взял предложенную папку. С первой же страницы с прикрепленной к ней фотографии кареглазого мужчины, ему стало понятно, что ничего в этой жизни невозможного, в принципе, нет. Например, засланной подсадной утке из полиции запросто можно несколько месяцев безнаказанно сливать информацию о его группировке и срывать проведение операций настолько беспалевно, что мысли о суициде после вскрытия личности крота однозначно должны будут посетить несколько давних подручных и партнеров Рича. А если не посетят, то он им поможет. Не словом, так делом.       — Ты ослеп или оглох? — язвительно бросил Рич, листая личное дело. Определенные мысли о том, к срыву каких операций был причастен коп, у него уже сформировались. И кипевшее в крови бешенство постепенно добиралось до мозга, прогоняя приятный наркотический дурман.       — Н-не п-понял? — прозаикался ишак, с которого Ричу хотелось просто содрать шкуру на месте, а не выслушивать тупые оправдания.       — Эта сука под нас роет уже сколько?! Полгода?! — о, что-что, а орать Рич умел виртуозно. — Мы потеряли около дюжины надежных людей за время, пока ты, мудак, пробивал его по базам данных! Какого хуя ты раньше не зачесался?! Это что, так сложно было, или у тебя уши ватой заделаны?!       — Ну… Он не вызывал вопросов долгое время, пока не заинтересовался южным потоком. Твои люди слишком долго секли, в чем дело, а его подставное досье было очень убедительным.       — Не перекладывай с ебнутой башки на здоровую! — Рич распалялся все сильней, мысленно подчитав убытки, которые понесла группировка по вине гаденыша из Скотланд-Ярда. — Топорно работаешь, может, я вообще тебе зря бабки плачу?       — Рич, если ты захочешь…       — Если я захочу, то ты будешь сейчас говно жрать!       — …я решу проблему, — севшим голосом закончил мужчина.       — Эта тварь уже не твоя проблема, — прорычал Рич, захлопывая папку. «Мерседес», взвизгнув тормозами, остановился возле какой-то третьесортной забегаловки. — Еще один такой проступок, и твое тело отправится в крематорий. Живьем, — мрачно проинформировал собеседника Рич, глядя, как нервно дернулся кадык незадачливого проштрафившегося стукача. — Пошел нахуй отсюда.       Когда за информатором закрылась дверь, Рич снова открыл папку, присматриваясь к строгому лицу на фото. Нет сомнений, мужчина в форме полицейского на фото работал в его банде, сколоченной и состоявшей уже много лет как из проверенных и одних из самых ушлых преступников современного Лондона. Их не представляли друг другу, личного разговора с боссом в банде вообще мало кто удостаивался, а Рич считал ниже собственного достоинства возиться с пешками, по большей части бесцельно растрачивавшими его время. Как члены группировки проморгали копа в своих рядах Рич, видит Бог, не понимал. На память он никогда не жаловался, несмотря на пагубную страсть к саморазрушению. Он видел это брутальное лицо на пристани пару месяцев назад, правда, издали, но внимание его оно, тем не менее, привлекло. По всей видимости, бобби обладал отличными актерскими способностями и неплохо ориентировался по ситуации, раз его так долго не могли раскусить.       Вытащив телефон, Рич с минуту крутил его в пальцах, просматривая характеристику полицейского. Более чем хорошую, что подтверждал список заслуг, отмеченных руководством Ярда и Ми5, с которой мужчина тесно сотрудничал. Глумливо улыбнувшись своим мыслям, он набрал номер.       — Соедини меня с Крисом. Нет, блять, срочно! Не смотрел я на часы.       Мельком взглянув на экран смартфона в ожидании нужного человека, Рич отметил, как цифра перескочила на сорок одну минуту первого. Срать. У него свой график.       — Поднимай ребят. У вас крот. Я буду через полчаса, фото вышлю сообщением. Чтоб к моему приезду эту мразь уже выловили, он мне нужен живым и говорящим.       Зло сбросив вызов, Рич провел кончиками пальцев по глянцевому фото, ощущая покалывающую прохладу гладкого покрытия.       — Что же… Приятно познакомиться, Грег Лестрейд.       *       Мерзкая ноющая боль липла к вискам, зудела под кожей, заставляя стиснуть зубы в попытке не выругаться. Колени стояли на холодном бетоне, запястья, судя по ощущениям, были скованы, а сам он был подвешен. Гребаная комнатка пыток вивисекторов местного разлива. Внезапно на него обрушилась мощная струя ледяной воды, окатив с ног до головы. Грег дернулся и вскрикнул от неожиданности, стремясь уйти от обжигающего холода, но прочные оковы удерживали его на месте. Звякнул металл цепей, переброшенных через крюк. Руки затекли, плечи сводило немой судорогой от долгого пребывания в подвешенном состоянии и без сознания, а запястья уже начинали гореть.       — Просыпайся, солнышко, пока не поддали, — предложил ему обманчиво мягкий хрипловатый баритон. — Не беси меня.       — Разве еще нет? — сквозь зубы процедил Грег и заорал от острой вспышки боли, когда по ребрам сзади прилетел увесистый удар чем-то тяжелым.       — В героя заигрался? — насмешливо глумился голос.       Грег со стоном подавил отчаянное желание сблевать, сглатывая ком в горле и игнорируя горячую волну, поднимавшуюся по пищеводу. Горечь растекалась по языку мерзким металлическим привкусом. Сплюнув на пол перед собой, Грег поднял глаза, встречаясь с горящими бешенством светлыми глазами. И понял, что попал. Казалось, что еще немного и светлые ресницы мужчины, вальяжно рассевшегося на стуле напротив, вспыхнут от полыхавшего огня в расширенных зрачках.       Ебаное дерьмо. Нахер он вообще подписался на эту работу? Живым уйти не удастся точно. Слава Ричарда Брикмана, главаря второго по могущественности и обширности владений преступного синдиката, действующего на территории Великобритании, бежала далеко впереди него. А славился Рич своей мстительностью — никто не хотел ненароком перейти ему дорогу, просто потому, что никого из его врагов потом попросту не находили. Даже костей от них. Да и воспоминания о них стирались нужными людьми со скоростью света.       Лестрейду впервые довелось воочию увидеть владыку всего и вся в замкнутом преступном мирке. И не сказать, что его хоть как-то обнадежило начало высокой аудиенции, которой он был удостоен. Скорее, она означала лишь то, насколько сильно Рич был взбешен наглостью крота и насколько серьезным был удар по его спесивой и самолюбивой натуре. Грег вынужденно сплюнул под ноги Рича кровавую слюну и облизнул потрескавшиеся губы. Кинув короткий взгляд вниз, он понял, что по пояс обнажен, и Ричу во всей красе была представлена неаккуратная кровоточившая рана на боку. Кажется, крови из него вытекло, как из зарезанного поросенка — голова отчаянно кружилась, и серые стены помещения расползались в разные стороны, норовя заплясать в хороводе. Дышать становилось все труднее, в ушах шумело и больше всего на свете хотелось лечь и не двигаться до скончания времен, а не ожидать своей участи буквально в подвешенном состоянии.       — Что уставился? Нравлюсь? — ехидно выплюнул Грег, понимая, что хуже, в принципе, уже некуда. Нехороший прищур Ричарда и гаденькая усмешка, коснувшаяся сухих тонких губ, сказали ему, что что-то он брякнул совсем не то, но слово, как говорится, не камень.       — Ты слишком наглый для потенциального трупа.       — Может, потому что я и есть потенциальный труп? — хмыкнул Грег, давясь истерическим смешком. Выказывать трепет перед наркобароном ему не улыбалось, несмотря на то, какие о нем ходили слухи. Образ, создаваемый сплетнями, Рич оправдывал — пустым холодным взглядом, продиравшим морозом по коже, елейной знающей ухмылкой с отдушиной насмешки превосходства, от которой душа против воли опускалась куда-то в пятки, а под ложечкой начинало противно сосать.       — Ты… — Рич с силой втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Челюсть сжалась так сильно, что казалось, будто они сейчас просто раскрошатся от безумного давления. Злоба на самоуверенность копа и его ебучую гордость, с которой тот пытался спрятать вполне естественный для этой ситуации страх, душила его цепкими пальцами. Грег усмехнулся разбитыми губами. Понял, сученыш, что босс на взводе и во всю пользовался своим положением «раздражителя», выводя Рича в крайнюю степень бешенства. — Знаешь что, детектив-инспектор… Я ведь могу изменить твой статус. Только вот не факт, что ты этому обрадуешься.       Рич удовлетворенно отметил расширившиеся от удивления глаза полицейского — большие, темно-карие, полные уверенности в себе и презрения к нему, на которое Ричу, в целом-то, было срать. Но он поймал себя на мысли, как многое можно было бы выжать из такого занятного экземпляра, который по собственной неосторожности упал ему в руки. Лестрейду если и было страшно, то он никак не выдавал себя, но и не бравировал смелостью, спокойно принимая свою участь, потому что прекрасно понимал невозможность изменить что-либо. Чаша весов колебалась от «убивать медленно и насладиться агонией» к «казнить нельзя, помиловать», выводя Рича на присущую ему мысль о том веселье, в которое он может втянуть своего нового знакомого и знатно им попользоваться. Напоследок, чтоб показать зарвавшемуся бобби, кто хозяин в этом городе. Над его жизнью и жизнью тысяч других, невольников наркотического дурмана, в котором он жил сам и вгонял всех, кто мог принести ему выгоду.       Помолчав немного и спокойно отвечая тяжелым взглядом на изучающий и почти удивленный взгляд «крота», Рич, наконец, кивнул головой подручному, что стоял за спиной жертвы.       — Заштопайте и отвезите за город. Кажется, у меня появилась новая игрушка.       Грег дернулся, когда его запястий коснулись чужие грубые руки, расстегивая замки. Он все еще смотрел в потемневшие глаза Рича, нервно сглатывая и пытаясь удержаться на краю уплывающего сознания. В глазах периодически темнело и, наконец, прикосновение чужих рук, попытавшихся поднять его на ноги, к саднящему разорванному боку, заставило вскрикнуть от боли. Вспышка была настолько яркой и мучительной, что мир померк практически сразу, и последнее, что Грег помнил, это приближение к лицу серовато-грязного бетонного пола.       *       В комнате без часов и окон ощущение времени теряется безнадежно. Остается только исступленная ярость на себя и тишину вокруг, томительное ожидание, вытаптывание каменного пола комнаты-тюрьмы хождением из угла в угол, абсолютно наплевательское отношение к предписаниям посетившего его тщедушного врача, который с каменным равнодушием на морщинистом лице аккуратно его подлатал и взял у него кровь на анализы.       На лаконичный и вполне логичный вопрос Грега «Нахуя?» ответа не последовало. Раздался только хлопок входной двери, на который все еще слабый организм Лестрейда среагировал тупой болью в затылке. С тех пор его компанией были лишь серые стены и время от времени заходившая в камеру охрана, приносившая ему еду и воду. Кормили на убой, как бы иронично это не звучало. Грегу казалось, что в мертвой тишине камеры он постепенно сойдет с ума, и ненавидел Рича за устроенную пытку одиночеством и тошнотворной скукой. Лучше бы убил, честное слово. Комната, в которую его запихнули, была, кажется, подвалом. К этому заключению Грег пришел по отсутствию окон в ней и могильной тишине — сквозь стены не пробивалось ни единого звука. Обстановка была едва ли не спартанской — узкая кровать и стол со стулом в углу. Комната была совмещена с небольшой ванной и санузлом, отделявшейся от основной камеры простой дверью.       Когда примерно семь месяцев назад его вызвали на встречу объединенного комитета безопасности, куда собрались представители всех без исключения ведомств, составляющих его, Грег еще не представлял всего объема кучи дерьма, в которую его запихнут. Глава Ми-5 вел сладкие речи о продуманности операции и надежности ранее внедренных в разные слои преступной группировки людей, на что комиссар Ярда ответил ему льстивым восхищением и подробным описанием заслуг Лестрейда, как главы убойного отдела и человека, прошедшего путь к нему от обыкновенного констебля. На логичный вопрос Грега, почему на дело берут человека со стороны — не из внутренней безопасности, не из управления по борьбе с наркотиками и не из разведки, ему ответили, что многие уже проваливались во вверенном им деле, и никто не мог понять, почему. Было ли это следствием несообразительности или плохой подготовки агентов, или же наличием стукача в высших чинах Министерства внутренних дел… Причин и следствий было так много, что голова шла кругом, и даже глава аналитической службы не мог дать на этот вопрос однозначного ответа. А потому имя Грега в этой операции было покрыто строжайшей тайной, призванной оберегать его скромную легенду. Внедрение прошло до смешного легко — новые документы, новое прошлое с элементами уголовщины и тяжких преступлений, переезд в задрипанную мелкую квартирку в Хакни, пропахшую пылью, плесенью и разбитыми вдребезги мечтами окрестных обитателей пополам с тоскливой безнадежностью.       Когда и что в этом деле пошло не так — Грег не знал. Но догадывался, что после того, как он вышел на связи группировки Брикмана с одной из китайских триад и несколькими бандами турок, контролировавших поставки героина из Золотого полумесяца, кто-то начал копать под него, интересуясь фрилансерами, пришедшими в банду извне и находившимися под опекой некоторых руководителей бандгруппировок. От мысли о том, что в руках Ричарда оказалось его полное досье, Грега бросило в холодный пот. Кто-то продал его и комитет с потрохами, не моргнув и глазом подставил под удар жизнь нескольких человек, работавших под прикрытием в полях. А это значит, что уже сейчас в Лондоне развернулась кровавая резня — Рич, без сомнения, не оставит в живых никого из «кротов». Он не нуждался в информации — с его деньгами было бы глупо надеяться на то, что его ищейки никогда не выйдут на Лестрейда и иже с ним. Каким бы ни было прикрытие, какой бы правдоподобной ни была легенда — бабки в этом жестоком мире решали все, и, по всей видимости, цена, назначенная за драгоценную правду, была слишком высока, соблазнив кого-то, кто знал о масштабности проводимой в Великобритании операции.       Агенты вроде Грега месяцами выковыривали из подполья неизвестные корни бандформирований — связи, договоры, счета и черную бухгалтерию, возможные направления переброски товаров и нелегалов… И теперь все шло прахом лишь потому, что кто-то поставил свое денежное благополучие выше интересов британских граждан и выше жизни ни в чем не повинных людей.       Переодевшись после душа в заботливо предоставленные ему чистые хлопковые штаны и футболку, Грег мрачно поковырял вилкой принесенную охраной лазанью — готовил местный повар, если таковой был, убийственно вкусно, но от того, что сам Лестрейд ещё ест, дышит и слышит в то время, как где-то в городе, скорее всего, происходят чудовищные казни, кусок редко лез ему в горло. Организм требовал своего, даже в стрессовой ситуации продолжая работать в нормальном режиме, и деваться было некуда — лишенный надежды выбраться, Грег не знал, в какой момент и что придет в голову тому, кто его здесь запер. Не знал, не станет ли эта еда последней в его жизни, не бросят ли его в куда менее удобный карцер, переведя на черствый хлеб и воду… Ничего не знал, и осознание собственной беспомощности бесило его невыразимо. Глухая ярость скребла по ребрам острыми когтями. Периодически Грег срывался — расшвыривал мебель по сторонам, гремя об стены трещавшим стулом, орал и сыпал проклятиями, ломился в железную дверь своей камеры до сбитых в кровь костяшек, но никто не отзывался. Только охранники, приносившие жратву, ущербно и надменно склабились после устроенного им шума, наставляя на него оружие с порога. Пока один ставил на стол поднос с тарелками и графином с водой, второй бдительно пас взглядом каждое движение Лестрейда, не сводя с него черного дула пистолета.       Потерянный во времени, Грег отсчитывал его по приходам людей извне и частотой смен их лиц. Лишь приблизительно подсчитав, он предполагал, что прошло около двух недель с момента его заточения. Временами приходил тот самый тщедушный эскулап, осматривал его рану и его самого, словно подопытную крысу в клетке, и удалялся, безмолвно гремя содержимым своего саквояжа.       Однообразность будней притупляла реакции. Грегу казалось, что он застрял во временной петле, как в "Дне сурка", только без возможности исправить что-то, понять, что замыкает зловредную ненавистную цепь, возвращавшую его день на ебаную исходную. Он не представлял, сколько можно вот так пытать человека, пока не понял, что за мрачными мыслями съел всю лазанью. Отбросив вилку, он залпом осушил стакан воды и уставился в блестящий металл подноса, в собственное отражение — слегка осунувшегося опального крота, бездарно слившего ответственную миссию. Сердце пропустило удар, грудь на несколько мгновений сжало обручем, перекрывая легким доступ кислорода, который он пытался хватануть сжавшимся горлом. Он не помнил, как рухнул на пол и забился в конвульсиях, обламывая ногти о холодный камень и царапая на нем белесые борозды. Не помнил, как внезапно отключилось сознание, провалившееся в душный черный мрак. Он хотел развития ситуации — он его получил. Грег до последнего цеплялся взглядом за холодный свет ламп под потолком.       *       Приходить в себя было страшно. Тело казалось удивительно легким, почти воздушным, а ощущение мягкости чего-то, на чем он лежал, лишь усиливало странную эйфорию сознания. Застонав, Грег рискнул приоткрыть глаза, чтоб тут же столкнуться с собственным отражением в зеркальном потолке с встроенной в него подсветкой. Свет в комнате, в которой он оказался, был приятно приглушен — он словно стекал с мягким мерцанием по стенам непонятно какими путями, но его хватало, чтоб разглядеть специфическую обстановку, которой почти не было — лишь звуконепроницаемая мягкая обшивка стен, несколько высоких шкафов с закрытыми дверцами и столов, закрытых тканью, и мягкое возвышение в центре, на котором Грег, собственно и лежал… привязанный.       Хуева туча «радостных» мыслей пронеслась в совершенно точно одурманенной чем-то башке, пытавшейся оценить ситуацию. Грег попробовал извернуться, но сделать это мешали ремни, туго, но безболезненно стягивавшие запястья и щиколотки. Благодаря им он был буквально распластан на просторном, обшитом темной кожей ложе в позе звездочки. Повернуть получалось лишь голову.       Еще секунда у него ушла на осознание, что по нижней части тела гуляет ветер. Приподняв голову, он бросил взгляд вниз и со стоном опустил обратно, вдыхая сквозь зубы в попытке успокоиться. Вторичный взгляд в зеркало на потолке выдал всю постыдную откровенность его положения. Он был полностью обнажен и выставлен на обозрение в центре проклятой комнаты без возможности защититься. Понять, для чего это сделано, было несложно, но сознание до последнего отказывалось трезво оценивать предполагаемые варианты развития событий. Опасения подтвердились с коротким смешком, раздавшимся откуда-то справа.       Грег повернул голову, моментально встречаясь взглядом с мерцавшими переливчатыми огоньками освещения глазами Рича, прислонившегося спиной к стенке справа от него. На его лице было написано откровенное наслаждение статусом безоговорочного хозяина положения. Он скользил взглядом по представленной ему картине, лениво крутя в пальцах прозрачную курительную трубку. Грег зло рыкнул сквозь зубы и дернул конечностями в попытке вырваться и добраться до горла ненавистного наркодельца.       — Не пыжься, малыш. В этой комнате я могу поручиться за качество всех находящихся тут девайсов, — томно мурлыкнул Рич, подходя ближе к ложу. — Не нравится беспомощность, а?       Тонкие пальцы с поблескивавшими на них золотыми печатками осторожно поднесли к широкому краю вапорайзера зажигалку, и Грег отчетливо увидел, как пузырятся и плавятся внутри разогреваемого стекла полупрозрачные кристаллы, испаряясь в воздух белесым дымом. Рич сделал затяжку, в блаженстве прикрывая бесстыжие светлые глаза и откидывая голову. Свет очертил точеный профиль, играя бликами на бледной шее и плечах, и взгляд Грега против воли скользнул вниз, осматривая пленителя. На Риче были надеты обыкновенные джинсы, вполне откровенно натянутые в области паха — мужчина не собирался скрывать свою эрекцию, безмолвно намекая на то, чем продолжится встреча. Тонкокостный, худощавый, стройный до выступающих ребер, обтянутых полупрозрачной кожей, с широкой грудью и плоским животом, покрытыми мягкими завитками рыжеватых волос, переходивших в более темный оттенок в области паха, узкими бедрами и почти полностью отсутствующей мускулатурой — Рич нисколько не стеснялся себя. Более того, выглядел откровенным пороком в человеческом обличье, подставляясь под неровную игру разноцветных лампочек. Грег еще раз отчаянно дернул руками и ощутил, как натягиваются ремни на запястьях. Рич перевел на него насмешливый взгляд, наклоняясь настолько низко, что Грег впервые смог рассмотреть почти полностью затопивший радужку зрачок, потрескавшиеся сухие губы и синяки вокруг запавших глаз.       — Претит мысль стать моей подстилкой? — издевательски хмыкнул он, вызывая в Лестрейде волну обжигающего бешенства.       — Да пошел ты! — заорал он в лицо ухмыляющегося Брикмана. — Бери, еби, если тебе так хочется, ублюдок!       — М-м-м… сколько эмоций. Не привык к чувству неуверенности, да? Твою бы горячность да в дело, — протягивая гласные, Рич прошел вглубь комнаты, теряясь в интимном полумраке. Зашуршала ткань, заставив Грега напрячься и настороженно прислушаться к едва слышному шелесту.       — Не дождешься! — рявкнул Грег в пустоту, ожидая новых сюрпризов. Рич не заставил себя ждать — вернулся он уже полностью обнаженным, подставляясь под ошалевший от неожиданности взгляд пленника. Лестрейд против воли мельком стрельнул глазами на стройные бедра и выступающие тазовые косточки, а Рич притормозил по дороге к ложу, оборачиваясь за чем-то к одному из столов. Неровный свет скользнул по округлым бледным ягодицам, нарочито выставленным напоказ, и у Грега уже не осталось сомнений, как именно делец собирался ему отомстить за вторжение на его территорию.       Рич медленно и грациозно, словно красуясь и давая возможность рассмотреть себя, прошлепал босыми ногами к возвышению, с которого Грег наблюдал за ним уже с отрешенной обреченностью, и бросил на край темный тюбик, содержимое которого было понятно по кричащему названию. Грег снова натянул путы, выдавая мужчине свой предательский страх перед неизвестностью. В содержимом шкафов сомневаться тоже не приходилось — это личные апартаменты Рича, а слава о его жестокости бежала далеко впереди него, да и фраза о девайсах, сказанная им перед началом этого дикого действа, подтвердила подозрения Лестрейда.       Он зажмурился, стискивая зубы и стараясь унять взбесившийся пульс. Колени инстинктивно пытались сойтись вместе, стараясь скрыть от внимательного взгляда Брикмана сокровенные места. Слишком обнаженной и предлагающей была поза, слишком беспомощным ощущал себя распятый на ложе Грег и ненавидел Рича с каждой секундой все сильней. Хотя, казалось бы, куда уж больше?       — А без привязи с тобой не ложатся? — издевательски прошипел Грег, когда ложе между его ног слегка просело от чужого веса. — Добровольно, видимо, ты никого не прельщаешь, урод?       Вопреки ожиданию, Рич ответил ему тихим грудным смехом. Грег удивленно распахнул глаза, о чем тут же пожалел, натыкаясь на жадный заинтересованный взгляд мужчины, сидевшего между его разведенных ног. Рич сидел на пятках, касаясь острыми коленками его бедер, а его ладони были аккуратно устроены на ногах. Грег уже боялся его прикосновений и изо всех сил старался отодвинуться подальше от неизбежного, игнорируя издевательскую ухмылку на губах Рича.       — Не надо так паниковать, малыш, — хрипло промурлыкал Рич наконец, касаясь внутренних сторон бедер Грега длинными тонкими пальцами. Лестрейда подбросило от прикосновения мягких рук к чувствительным участками кожи, и он рефлекторно поразился тому, насколько нежными оказались касания. — Больно не будет, — рассмеявшись, пообещал Рич, поглаживая покрытые темными волосками бедра. — А ты думал, я про тебя забыл?       — Лучше бы ты меня пристрелил, — процедил Грег, вдыхая ставший вязким воздух.       — Еще успеется, — улыбнулся Рич, продолжая исследовать пах мужчины осторожными поглаживаниями.       — Да у меня не встанет на тебя, мудак, можешь ебать прям так и не напрягаться! — исступленно выкрикнул Грег, вертя тазом и пытаясь уйти от рук мужчины.       — Это мы еще посмотрим, — тихий выдох внезапно опалил теплом низ живота. Грег замер под руками Рича, краем глаза замечая, как рыжая голова склонилась над его членом. Лестрейд перестал дышать на несколько мгновений, ощутив едва слышное лижущее прикосновение к своей мягкой плоти, а после истерически дернулся, словно тело тряхнуло ударом тока.       — Знаю, знаю… — промурлыкал Рич тем самым тоном с соблазнительной хрипотцой, согревая теплыми выдохами пах Грега. — Ты не поверишь, сколь многие желают лечь со мной, красавчик. Ты меня еще умолять будешь…       — Я тебя ненавижу, — прошипел Грег сквозь стиснутые зубы, крепко зажмурив глаза. Тепло от осторожных касаний влажного языка, откровенно и с наслаждением вылизывающего его пах, распространялось по телу, расслабляя натянутые струной мышцы. Грег несколько раз побился о ложе затылком, пытаясь привести в чувство предающее его тело, которое уже ответило на незамысловатую ласку насильника. Член заинтересованно дернулся, и Грег услышал торжествующий смешок Рича внизу, но не открыл глаза, чтоб ненароком не встретиться с его ликующим взглядом. «Это просто физиология» — мысленно уверял он сам себя, пока мягкие прикосновения губ и языка к яичкам и основанию члена начинали медленно, но верно забавляться с его выдержкой. Рич точно знал, как играть на теле другого человека, безукоризненно добиваясь нужной ему реакции.       Очень скоро член Лестрейда стоял по стойке смирно, даже не побывав во рту Рича — просто от сокрушительно нежных ласк. Рич поочередно втягивал в себя его яички, играя с ними нахальным языком и посасывая чувствительную кожу, гладил большими пальцами по выступающим тазовым косточкам, и эта крышесносная нежность никак не сочеталась с ожиданием отрезвляющей боли и издевательств, на которые Грег заранее настроил себя, глядя в блестевшие наркотическим дурманом глаза Рича. Лестрейд дергал путы, скорее, из принципа, искусал губы в кровь и пытался не поддаваться на манипуляции с собственным телом. Но искусный язык уже отслеживал рисунок вен по напряженной плоти. Грег напрягал бедра, подавляя инстинктивное желание качнуть ими навстречу рту Рича. Животная пульсация в паху уничтожала самоконтроль, как поедающий бумагу огонь, безжалостно, неотвратимо. Перед глазами плясали и лопались разноцветные яркие круги, такие же влажные, как терпеливые касания к члену умелого языка и рта, перемежающего ритмичные посасывания с облизыванием дрожавшей плоти. Лестрейд жмурился, сжимал кулаки чуть не хруста суставов и пытался не смотреть на рыжую макушку, размеренно насаживающуюся на его член, но, откинув голову, в зеркале на потолке Грег увидел настолько развратное отражение, что оставалось только вымученно застонать от отчаяния. Ненавязчивый мерцающий свет выделял все детали, очерчивал худощавые линии почти белоснежного на фоне черного ложа тела Рича, округлые ягодицы и...       — Идеально, — прошептал вдруг Рич, отрываясь от умопомрачительного минета, и Грег с силой прикусил нижнюю губу, чтоб не начать просить о продолжении. К черту размышления о гребаной морали, к черту осознание того, что отсасывал ему человек, которого по идее давно пора было отправить на электрический стул, потому что все его преступления, наверное, не влезли бы в архив Скотланд-Ярда, реши кто-то зафиксировать их. Ибо отсасывал этот мерзавец, как сам дьявол. Грег не успел осадить себя, слегка вскинув бедра вслед влажным губам. Рич победно ухмыльнулся и спокойно встретил горящий ненавистью взгляд Грега.       — Ты не меня сейчас ненавидишь, малыш, — коварно улыбнулся он, отчего осунувшееся лицо с запавшими глазами приобрело хищный и слегка угрожающий оттенок, заставляя сглотнуть от осознания того, что участь-то Лестрейда, в сущности, еще не определена. Грег тяжело и глубоко дышал, наблюдая, как Рич выпрямляется и тянется за тюбиком смазки. Бедра Лестрейда бессознательно напряглись, на что Рич ответил понимающей улыбкой, выдавливая прохладный гель на свои длинные пальцы.       — Иди на хуй, — бессильно взвыл Грег, злобно шипя чуть слышные проклятия в адрес упертого гаденыша.       — Как раз собираюсь, — хмыкнул Рич, едва слышно шепнув эти слова совсем рядом с его членом. Грег изумленно наблюдал за тем, как мужчина придвигается ближе и обхватывает его напряженную плоть в кольцо влажных пальцев. На мгновение Грег дернулся от прохлады прикосновения, его глаза широко распахнулись, что Рич встретил привычной насмешливой ухмылкой. Лестрейд напряженно и все еще неверяще наблюдал, как искусственная смазка, распространяя между ними синтетический аромат мяты, покрывает собственный член блестящей пленкой. Тонкие губы Рича растягивала слегка отстраненная улыбка, которая переставала удивлять, стоило Грегу напомнить себе, что «насильник» под кайфом. Огромные зрачки никуда не ушли, кровь, разгоняемая наркотиком по венам, приливала к бледным щекам Рича, скрашивая аристократическую бледность. Грег не ручался бы, что его желание секса было естественным, скорее всего, его существенно усилило влияние наркотика — хрен знает, что там выкурил обдолбанный придурок, эфедрин, амфетамин? Да и какая разница, хозяином положения все равно был Рич, хотя его выбор позы удивил Лестрейда. Грег был уверен, что Рич не пассив, но, возможно, оковы на Греге давали ему иллюзорную уверенность в контроле и спокойствие от того, что все будет только так, как хочет он. Грег не возражал. В конце концов, это была неизбежность, а просто так подавить реакции предательского организма на умелые ласки он не мог. Лучше пусть Рич выебет себя его членом, чем наоборот — неизвестно, как наркоман будет контролировать себя, да и будет ли вообще... Не особенно хотелось, чтоб задницу в порыве страсти порвали на британский флаг.       Рич, тем временем, плавно перетек на его бедра — Грег ощутил, как по низу живота скользнули легким прикосновением тяжелые поджимающиеся яички. У Рича и до этого стоял, и Лестрейд, видит Бог, отдавал должное его выдержке — если бы Грегу так сильно хотелось, он уже выебал бы желанный объект до потери пульса. Благо, с его внешностью поиск партнера, особенно на одну ночь, не составлял никакого труда. Рич устроился на нем, обхватив бока острыми коленками, и завел руку себе за спину, цепляя член Грега влажными пальцами. Только когда головка направляемого члена коснулась расслабленного, казалось бы, сфинктера Рича, Грег вспомнил о том, что…       — Ч-ч-ч-чер-р-рт! — выругался он, вымученно шипя сквозь зубы. Рич был не подготовлен, по крайней мере, сейчас Лестрейд имел сомнительное удовольствие убедиться в правильности мелькнувшей в последний момент мысли. — Ты что, псих?! — заорал он, кусая губы.       Губ Рича коснулась полубезумная улыбка, и он одним слитным движением внезапно опустился на член Грега, вырывая сдавленный крик из них обоих. Если для Лестейда смазка сделала свое дело, примиряя с неудобствами, то тесной заднице Рича явно пришлось несладко, судя по тому, как тот болезненно жмурился и кривил губы, замерев, насаженный на чужой член. Прикованный к ложу Грег не имел возможности двинуться, лишь наблюдал, поминутно облизывая пересохшие губы, за неровно вздымающейся грудью Рича, за светлыми пышными ресницами, прикрывшими темные глаза, и закушенной тонкой губой.       Рич какое-то время пережидал волну острой боли, прошившей тело, после чего мягко качнулся вперед и снова опустился на напряженную плоть своего пленника. Грег втянул носом раскаленный воздух. Внутри Рича было жарко и восхитительно тесно, упругие мышцы сдавливали член на грани боли, и каждое движение мужчины, который сидел на его бедрах, приносило немыслимое наслаждение. Сама ситуация заводила нещадно — вроде бы и изнасилование, потому что случилось всё далеко не по обоюдному согласию, но будь Грег трижды проклят — он готов был признать, что этот порочный сукин сын умеет доставлять удовольствие. Так что однозначного ответа на вопрос, кто кого имел в этот момент, увы, не было.       Внезапно Рич отклонился, бросив на Грега короткий взгляд, и прохладные пальцы Лестрейд почувствовал уже на своих щиколотках. Звякнули пряжки, и его ноги оказались освобождены из плена. Грег повел ступнями, напряженно хмурясь, в то время, как Рич с удовлетворенной улыбкой вернулся на исходную. Он снова осторожно приподнялся, отчего мышцы внутри сжались сильней, вызывая у Лестрейда долгий запаленный вздох.       — Давай… — прошептал Рич, резко опускаясь обратно. Раскрытыми ладонями он опирался о грудь и живот Грега, слегка поглаживая кожу и цепляя завитки волос пальцами. — Выеби, тебе же хочется…       Мудак видел его насквозь — хотелось оттрахать его до звезд перед глазами, но любое движение означало бы капитуляцию Грега перед его порочностью. Он ненавидел собственное тело в тот момент так сильно, что от самого себя начинало подташнивать. И от своей слабости особенно. Рич снова медленно приподнялся, нарочно сдавливая член внутри себя игрой упругих мышц, и опустился назад уже мягче. Он легко покачивался на бедрах Грега, насаживался с гортанными стонами и откровенно наслаждался размеренным ритмом. Поджимающиеся яички касались паха Лестрейда с каждым движением, да и член Рича, как видел Грег, стоял вопреки тому, что мужчине явно было больно — сказывался наркотик, несомненно. Грег запрокинул голову, когда под веками поплыли цветные круги от скольжения собственного члена в чужой узкой заднице.       — Ты ведь хочешь, да? Хочешь причинить боль? Отомстить? — шепот Рича, словно змея-искусителя, тек в уши, перемешивая возбуждение с давно сидевшим под ребрами бешенством.       И Грег открыл глаза, сталкиваясь с темным взглядом над собой, полным торжествующего превосходства и нескрываемой похоти. Господи, если бы Рича можно было выжать, его желание осязаемой густой патокой затопило бы эту комнату до краев. Грег захлебнулся воздухом, когда тугие мышцы вокруг члена сократились, подвластные воле хозяина. Рич скользнул пальцами по его груди, касаясь комочков сосков, обвел выступающие ключицы и внезапно перехватил горло Лестрейда под кадыком. Грег нервно дернулся и повел шеей, но Рич не давил, просто придерживал, заставив смотреть в свои, почерневшие уже до края радужки, глаза. Он наклонился так близко, что Грег чувствовал его губы в миллиметре от собственных.       — Они скулили… — прошептал Рич, а Грег почувствовал, как собственный рот искажает презрительный оскал. Но не мог выдавить из себя ни звука просто потому, что не мог сразу поверить в, несомненно, правдивые слова. Рич никого не пощадил. — Все, кто с тобой работал. Мои парни рассказывали, как они блевали своей кровью…       — Пошел нахуй, — Грег зажмурился от резкой пощечины на долю секунды, но тут же зло посмотрел на Рича.       Два обнаженных взгляда столкнулись в оглушающей тишине, прерываемой лишь рваным тяжелым дыханием, столкнулись, как два цунами, но ни у одного из них не было шансов победить. Зато была возможность утопить другого в неприкрытой жгучей ненависти, которая из каждого мужчины уже выплескивалась через край.       Нет, нет, нет-нет-нетнетнет!       Светлые глаза изумленно распахнулись, когда Грег, глубоко вздохнув, надменно улыбнулся. И неимоверным усилием воли заставил себя расслабиться и лежать спокойно. Один-один.       — Ебись сам, — ехидно хмыкнул Грег. Рич злобно оскалился, осознавая, что сила воли мужчины, выбранного им на роль «игрушки», с которой он хотел позабавиться, несколько больше, чем он предполагал, читая его характеристики. Грег стиснул зубы, судорожно вдыхая воздух, наполненный сладковато-горьким запахом Рича, который все еще нависал сверху, смешивая пропитанное наркотиком дыхание с дыханием Лестрейда. — Давай, сученыш, — почти пропел Грег в растянутые злым оскалом губы, — покажи, насколько ты талантливый.       Рич повел носом, прищурившись, и задышал чаще. Пальцы, сжимавшие горло Грега, расцепились и заскользили вниз по телу, посылая электрические разряды прямо к бешено стучавшему под ребрами сердцу. Оно билось прямо в раскрытую ладонь чутко прислушивавшегося к нему Рича. Под кожей выли и скреблись черти, науськивая и соблазняя удовольствием, которое ему было столь откровенно предложено, оставалось лишь поддаться и вскинуть бедра. Грегу хотелось этого до дрожащих кончиков пальцев, которые он стискивал в кулаки и воздавал мысленно хвалу Богу за то, что руки все еще были прикованы к ложу. Выебать Рича хотелось нещадно, до разодранной от криков глотки, вышибая весь воздух из его легких. Так, чтоб тот прямо на нем потерял сознание от этой блядской ебли и от привалившего ему счастья заодно.       А Рич, тем временем, что-то рассмотрел в его лице, как видимо, так как принял вызов. Резко вскинувшись, он сжал член Грега внутри себя и улыбнулся, наблюдая, как зубы Лестрейда прикусывают нижнюю губу в попытке сдержать стон. И Рич показал себя заправским наездником, начав с медленных покачиваний, но быстро сорвался на совершенно безбашенный ритм. Он продлевал эту игру столько, сколько ему хотелось — то привставал на коленях, оставляя в себе только крупную головку, заставляя Грега глухо стонать от того, как упруго кольцо мышц сдавливало её, то резко опускался, пропуская в себя член на всю длину и наскуливая что-то совершенно бессвязное от наслаждения, когда плоть, на которую он так ритмично насаживался, задевала простату.       Рот Грега распахнулся в немом крике, он откинул голову и тихо взвыл, выплескиваясь в жаркой глубине чужого тела. Рич сбился с ритма, судорожно хватая воздух, когда почувствовал влагу, растекавшуюся внутри и облегчавшую скольжение. Он несколько раз провел ладонью по своему члену, и мир вокруг него взорвался ослепительным фейерверком, выбрасывая его за грань сознания. Удовольствие естественное и синтезированное, даримое сладким дурманом наркотика, смешались, затмевая рассудок, и Рич, содрогаясь, рухнул на влажное тело Лестрейда, живот и грудь которого секундами ранее забрызгал спермой.       Грег пришел в себя от жаркого дыхания, обжигавшего шею, и приподнял голову. Взгляд уткнулся в рыжеватую макушку поимевшего его мужчины, который, кажется, решил перевести на нем дыхание.       — Съебись с меня, — пробормотал Грег, не позволяя себе разомлеть после оргазма. Получалось плохо. Особой тяжести на себе не чувствовалось, дыханию ничего не мешало… К своему удивлению, Грег понял, что Рич лежал в очень даже удобной позе для них обоих. Пока что, разумеется, со временем какая-никакая тяжесть его тела даст о себе знать. Расслабленные мышцы, тем не менее, еще не отпускали член Грега из тесного плена и не позволяли опасть до конца. Хотя... Это дело пары минут. Грег облизнул пересохшие губы и снова заговорил: — Слышишь? Я уверовал в твой талант, но свали с меня, дышать нечем!       Ложь, конечно, да и Грег не надеялся, что Рич послушается.       — Мудак, блядь! — выругался Грег, слегка шевелясь под расслабленным телом. И внезапная мысль от взгляда в зеркало на потолке оглушила его пониманием того… что Рич его не слышит, ибо он в отключке. — Ну, охуенно прям, — прошептал Грег, поворачивая голову и вытирая пот со лба о свое плечо.       Он попробовал чуть повернуться, но помешали обхватывающие его ноги мужчины. Грег обреченно вздохнул, понимая, что в такой позе сбросить с себя Рича, как бы сильно этого не хотелось, не получится. Впрочем, если напрячься, то все возможно, благо, они с Брикманом были в разных весовых категориях. Так хотелось познакомить его дурную башку с полом у кровати, но неизвестно было, приведет ли его это в чувство или сделает хуже. Нет, о его здоровье Грег не волновался нисколько, а вот о том, что Рич сделает с ним после такого «ласкового» обращения, переживать было в самый раз. От гадливого ощущения внутри, возникшего от мысли о том, что им попользовались как проституткой хотелось разодрать что-то или кого-то в клочья. Кого-то конкретного, но скованные руки приводили Грега в ярость вынужденной беспомощностью. Зеркало на потолке отражало светлую спину, округлые ягодицы, закрытые глаза и длинноносый профиль удобно устроившегося на Греге мужчины. Одна рука Рича лежала у него на груди, вторая справа чуть грела его бок. Лестрейд выровнял дыхание и прикрыл глаза, обещая себе, что только лишь приведет раздробленные мысли в порядок.       Проснулся он от шевеления у себя на груди. Резко стряхнув с себя сон, Грег встретился взглядом со светлыми растерянными глазами. Рич проморгался и приподнялся, опираясь ладонями на его грудь. Грег недовольно поморщился, когда ягодицы мужчины коснулись выскользнувшего из его тела за время сна члена. Рич снова сел на его бедрах, но движение вышло слишком резким, прострелившим болью поясницу и тело, и он сдавленно охнул. Спазм, прокатившийся по затекшим мышцам как предупреждение, заставил его поморщиться. Тело покрылось липким потом, и Рич похолодел на короткое мгновение, пытаясь сообразить, как вообще умудрился вот так уснуть на любовнике. Кажется, вырубило его на довольно большой промежуток времени.       Грег молчал, приподняв бровь и насмешливо глядя на то, как медленно Рич поднимается с ложа и, осторожно ступая, идет в направлении столов у дальней стены, цепляясь за все попадавшиеся на пути поверхности. Сам себе палач. Спустя пару минут после того, как Рич, сверкнув в мягком свете бледными ягодицами, исчез в полумраке, раздался щелчок зажигалки.       — Хочешь?       Хриплый голос не уточнил, что именно. Рич просто знал, что Грег поймет.       — Ты меня спрашиваешь?       — Что тебя удивляет?       — Вопрос предполагает свободу выбора.       Рич промолчал, появляясь из темноты с дымящейся трубкой в пальцах.       — Хотел бы — давно посадил тебя на иглу, — вдохнув белесый дым, прокомментировал мужчина.       — Что же мешает?       — Слишком простая месть за твой непомерно длинный нос, который ты сунул в мои дела, — Рич вернулся к возвышению под пристальным взглядом разложенного на нем мужчины и присел рядом с ним. Теплая кожа коснулась бока Грега, но отстраняться в его положении было попросту бессмысленно. Он скользнул по отрешенному лицу взглядом, в который постарался вложить максимум презрения.       — Поэтому ты решил скрасить мою скуку сексом? — выплюнул Грег.       — Свою, — Рич перевел на него расфокусированный взгляд, и на мгновение Лестрейду показалось, что в заплывших зрачком глазах ему мерещатся адские огни под котлами, в которых он будет вариться после смерти. — Думаешь, я трахаюсь с кем попало?       Грег пренебрежительно скривил губы и выразительно выгнул бровь, не оставляя у Рича сомнений в своем мнении.       — Разочарую тебя. Я куда более разборчив в связях, чем ты считаешь.       — То есть, подцепить от тебя СПИД или сифилис мне не грозит, так что ли?       — Не грозит, — усмехнулся Рич.       — Успокоил, спасибо, — скривился Грег так, словно у него резко заболел зуб.       — Да и если бы я был болен, какая тебе уже разница? — пустой взгляд блуждал по полу, переползая изредка на стену, пока кончики длинных пальцев выстукивали бессмысленный ритм по стеклу вапорайзера. Зажигалка щелкнула в очередной раз, и Грег скосил глаза, наблюдая, как полупрозрачные кристаллы наркотика в круглом конце трубки расплавляются под воздействием тепла в коричневатую жидкость, испарявшуюся через маленькое отверстие наружу. Рич вдохнул его с откровенным наслаждением, прикрывая глаза.       — Никакой, ты меня все равно убьешь, — если бы Грег мог, он бы пожал плечами. Руки уже ныли от однообразной позы.       — Ни к чему подобная категоричность, — улыбнулся Рич, выпаривая из трубки остатки наркотика. — Твоя жизнь будет зависеть от того, насколько ты мне понравишься, малыш.       Он резко собрал дым, но не вдохнул его, а наклонился к Грегу. Лестрейд понял, что ему предлагали, но стоило тонким губам коснуться его губ, как он плотно сжал их и чуть отвернул голову, избегая контакта. В черных озерах глаз Рича можно было увязнуть и захлебнуться этой горечью на том дне, на которое он утягивал вслед за собой.       Рич ждал, задержав дыхание. Чуть повернул голову, снова приближаясь к сжатым в тонкую линию губам Лестрейда, но тот качнул головой и брезгливо поморщился, отказываясь от предложенного «кайфа» и всем видом показывая, насколько ему неприятна близость Рича. Брикман, наконец, выдохнул дым, обдав лицо вздрогнувшего Грега теплым воздухом со сладковатым ароматом.       — Думаешь, ты тут один такой упрямый? — едва слышно прошептал Рич в кожу где-то под ухом, касаясь носом посеребренных волос и шумно вдыхая в себя запах расхристанного и распятого на ложе мужчины. Грег не пытался увернуться, зная, что движения бесполезны. Просто терпел идиотскую навязчивость наркомана. Мягкое касание сухих губ к шее заставило вздрогнуть, и Грег подумал, что положение у него самое что ни на есть призывное — сам повернул голову, чтоб избежать губ Рича. А те настырно терзали мочку уха, переходя в дразнящие касания по шее. Рич чередовал поцелуи с вылизыванием странных узоров языком и почти улегся на Грега сверху.       — Ты отцепишься от меня уже, наконец? — злобно выдохнул Грег, титаническим усилием воли смиряя желания плохо подчиняющегося тела. Наркотик вдохнул, что ли? И тут же почувствовал легкий смешок в основание шеи, щекоткой прошедшийся по нервным окончаниям.       — Ты попросишь, — ничуть не сомневаясь в свое правоте, шепнул Рич и поцеловал его в шею напоследок, поднимаясь с ложа.       — Если только о пуле в лоб, — сквозь сцепленные зубы процедил Лестрейд.       Мгновение спустя в его руку вонзилась игла, и мир померк.       *       — Что так неприветлив?       Грег настороженно окинул взглядом Рича и его глумливый оскал, а после этого комнату, в которую его впихнула охрана. Вполне себе светлая столовая в стиле хай-тек была смежена с кухней, от которой её отделяла барная стойка.       — Сколько я был в отключке? — мрачно спросил Лестрейд, замирая на пороге и складывая руки на груди.       — Почти сутки, а что? Ты время отслеживаешь? Серьезно? — расслабленно хохотнул Рич, но нетвердые движения рук и размазанный, потерянный взгляд говорили сами за себя. Лестрейд презрительно дернул губой.       Сутки. Он сутки проспал после того приключения в темной комнате «пыток». Грег не помнил и даже не ощутил того, что его куда-то перенесли, а очнулся обнаженным в своей привычной клетке с дикой головной болью и пересохшим наждаком языка несколько часов назад. Душ слегка привел его в чувство и приглушил ненависть к миру. Когда за ним пришла охрана, он осознавал, что готов подраться с ними, несмотря на тщетность своих усилий, но не допустить касаний к коже очередной иглой. Но его весьма вежливо попросили проследовать из комнаты на «аудиенцию», отчего его брови в первую секунду взметнулись на лоб. С тяжелым вздохом, понимая, что бессмысленно переть против танка с голыми руками, Грег поднялся и пошел за охранниками, озираясь по сторонам и запоминая дорогу и дом в целом.       Это был именно дом. Грег не ошибся в том, что держали его именно в подвале. Поднявшись по лестнице, они оказались в затхлом темном коридорчике, освещенном неоновой лампочкой под потолком. Охранник нажал на какую-то нишу в стене перед собой и, о чудо, стена отъехала в сторону, выпуская их на свет Божий, а именно — в большую светлую гостиную. Грег едва не подавился воздухом от изумления, когда за панорамными окнами увидел сад. На деревьях едва еще только набухли почки, а из-под грязной земли начала пробиваться трава. Охрана провела его по просторным коридорам и, в конце концов, впихнула в столовую, где и расположился Брикман. Он сидел на противоположном от Грега конце стола, расслабленно закинув ноги на металлический подлокотник стула, и поднял на мужчину рассеянный взгляд, когда тот вошел.       — Долго ты еще мне мстить собираешься? — внутри все кипело, когда Грег задавал вопрос, но он понадеялся, что его лицо осталось невозмутимым. Рич махнул рукой, приглашая его сесть, и спросил, глядя куда-то в пустоту перед собой:       — Торопишься в гроб?       — Значит, как подстилка я тебе угодил, — хмыкнул Лестрейд, принимая приглашение. Внутри отчего-то разливалась горечь, но он постарался отвлечься. Наверное, стоило бы с честью сдохнуть наряду с другими, с теми, кто работал с ним и кого он уважал.       Но вместо этого тебе подарили жизнь за твой член и то, как ты им работаешь. Шикарно, Лестрейд. Ты точно ту профессию выбрал?       Стол был сервирован огромным количеством блюд, но они, как и приборы, стояли только со стороны Грега. Перед Ричем на прозрачном блюде были свалены белые кристаллы наркотика, зажигалка и курительная трубка. Брикман вертел в пальцах стакан с водой и, кажется, не обращал никакого внимания на Лестрейда. Грег пожал плечами, свалив себе в тарелку стейк и салат, и с аппетитом принялся жевать предложенное, решив побаловать себя напоследок. Так, на всякий случай. Не то, чтобы он ожидал сиюминутной пули в лоб, но, учитывая взрывной нрав наркоши и его непостоянство как определяющую личность черту, стоило задуматься о том, как быстро Ричу надоест эта бессмысленная игра.       — Привык быть лучшим? — глухо спросил Брикман, наблюдая за Грегом. Тот был готов признать, что пристальное внимание напрягало, но аппетита, тем не менее, не лишало.       — Дебильный вопрос.       — То есть, ты не амбициозен? — Рич по-птичьи склонил голову к плечу. Грег прожевал кусок мяса и посмотрел на оппонента.       — В меру. Но не зациклен на достижении пьедестала любыми способами. И уж тем более не стремился стать идеалом твоего ебаря.       — Идеала не существует, — пробормотал Рич.       — Дурацкий разговор, тебе не кажется? — хмыкнул Грег.       — Тебе видней.       — И тупой.       — Разговор? — моргнул рыжеволосый.       — Не только, ты тоже, мразь обдолбаная, — бесцеремонно выпалил Грег и мысленно записал плюсик на свой счет, глядя, как светлые брови Рича поползли вверх. — Что?       — Страх потерял? — Рич нехорошо сощурился. Голос был полон той самой звенящей злобы, которую Грег слышал в нем в их первую встречу.       — Ох, это ваше мафиозное самолюбие… Страх это иллюзия. Плод человеческого воображения, основанный на инстинкте самосохранения, который заставляет нас искать защиту от опасности. Но опасность всегда реальна, а страх — это то, что порождает наш мозг, основываясь на мыслях и чувствах.       — Да ты философ… Или психолог, или кем ты там себя считаешь, — ухмыльнулся Рич, но раскаленное бешенство не уходило из его глаз. — То есть, меня ты опасным не считаешь?       — Твою мстительность я нахожу весьма тревожным фактом, — снисходительно и с немалой долей издевки улыбнулся Грег, хотя внутри не ощущал ничего, кроме кипящей злобы на своего тюремщика. Он прекрасно осознавал, что дразнит полубезумного зверя, который вот-вот может обнажить свои клыки и порвать его глотку, но даже отголоски страха не находили места у него внутри. Возможно, это было криком отчаяния, попыткой хоть как-то разрешить свою участь? Слегка малодушно. Лестрейд не знал, но предполагал, что утратил чувство опасности еще несколько дней назад, когда со злости на свое заточение едва не кинулся на охрану.       — А меня самого? — серые глаза сверкнули любопытством, смешанным с едкой желчью, отразившейся в кривящей губы ухмылке, обращенной к Грегу. Той самой, словно перед Ричем сидело насекомое, имевшее наглость открыть рот в его присутствии.       — То, что ты можешь со мной сделать, я знаю. У меня богатое воображение, а у тебя весьма поганая репутация.       — Это не ответ.       — Ты просто лощеный обдолбанный прыщ, считающий, что мир крутится вокруг твоей царственной плешивой персоны. Кем бы ты был без своих бабок и амбалов? Херовым никем, — прошипел Грег, на мгновение теряя контроль над своим бешенством. Ублюдка, убившего кучу народу и продолжавшего убивать и подсаживать на наркотики все новых людей, ему было ни капельки не жаль. Хотелось растоптать его, уничтожить морально и физически и попрыгать сверху на его трупе. Потому он продолжил с ненавистью выплевывать в лицо Ричу: — Нищим торчком, и в итоге сдох бы в какой-нибудь вонючей сточной яме. Собственно, чего я тебе от души и желаю!       Ярость, волнами исходившую от Грега, наверное, можно было пощупать в тот момент. Концентрированная ненависть к одному единственному человеку, неразбавленная, чистая до кристальной белизны каления. Злоба кипела под кожей, жужжала роем раздразненных ос.       Неожиданно в глазах Рича он увидел интерес, вопреки ожиданию расправы.       — Сколько эмоций. Их бы в дело, — ухмыльнулся рыжий уголком губ и потянулся за аппаратом. Грег удивленно наблюдал, как тот принялся спокойно насыпать полупрозрачные кристаллы в вапорайзер, как поднес к нему зажигалку и спокойно втянул в себя образовавшийся дым. И улыбнулся. Издевательски хмыкнул немому изумлению в лице вперившего в него полный ярости взгляд Лестрейда. Глаза того плясали с заполненного дымом наркотика стекла в тонких пальцах к бледному некрасивому лицу.       — В дело?       Рич садистски ухмыльнулся, облизывая тонкие губы. Это был не просто намек, но призыв, открытый, с пошлым вызовом в серо-голубых выцветших глазах.       — Обойдешься, — осклабился Грег, преспокойно перекладывая на свою тарелку еще один стейк. Рич спокойно наблюдал за тем, с какой злостью мужчина разрезал ножом мясо.       — Меня на его месте представляешь?       — Да. Так бы и ткнул ножом в твое ебало, — буркнул Лестрейд, здраво рассудив, что хуже уже, в принципе, не будет.       — Так ткни, — не то иронически, не то изгаляясь бросил Рич.       — Я смотрю, ты меня тоже не особо боишься, — на языке разливался металлическое тепло собственной крови от прокушенной в порыве ярости щеки, придавая стейку странный привкус, и остро хотелось сплюнуть, но Грег стиснул зубы, разглядывая подернувшиеся маревом дурмана глаза напротив.       — С хуя ли мне-то тебя бояться? — хохотнул Брикман, опуская ноги с подлокотника и садясь ровно. Движения его были слегка замедленны и скованны, он явно плоховато владел конечностями, но, кажется, вести бесившую Грега игру это ему не мешало.       — С того, что нож у меня в руках, — отчеканил Лестрейд, крепче смыкая ладонь на рукояти упомянутого столового прибора. Рич бесил его своим превосходством, ледяным презрением в глазах и усмешкой, выданной в ответ на явную угрозу в голосе пленника. Скривившей тонкие губы так, словно Рич видел перед собой кусок грязи или муравья, которого мог сию секунду прихлопнуть подошвой, но, отчего-то, ему доставляло то ли садистское, то ли мазохистское наслаждение издеваться над Грегом.       — Если бы ты представлял опасность для меня, тебе пришлось бы кусать стейк, а не резать этим тупым куском металла. Мизинчик ещё оттопырь, валяй, порази меня манерами, — улыбнулся Рич, а брови Грега взметнулись вверх.       — Ты сам понимаешь, что несешь, ебнутый?       — Заткнись! — внезапно рявкнул Рич. Грег удовлетворенно хмыкнул — наконец хоть какая-то настоящая реакция, кроме самоуверенной напускной холодности.       — Слетела шелуха аристократизма, — хохотнул Лестрейд, в свою очередь надевая маску равнодушия. Мясо было умопомрачительно вкусным, и он не собирался портить себе аппетит раздражением Брикмана. — Не визжи, есть мешаешь.       Он не повел бровью, пока Рич поднимался и шел к нему, лишь недовольно поджал губы, когда, повинуясь швырнувшим ее пальцам Брикмана, его тарелка отлетела в сторону и жалобно звякнула о паркет, разбиваясь на острые осколки. Тяжело дыша, Рич навис над ним, предоставляя прекрасную возможность для смертельного маневра — всадить сжимаемый ладонью нож ему, например, в шею, видневшуюся в воротнике наполовину распахнутой рубашки.       — Я знаю, чего ты хочешь, — прошипел Рич над его ухом. — И где твоя храбрость, трусишка-коп? Или воображение пугает до усрачки, когда представляешь, что с тобой мои люди сделают после того, как найдут тут мой труп?       Глубоко вздохнув и унимая дрожавшее под кожей волнение пополам с не угасавшей злостью, Грег поднял глаза на Рича, глядя прямо в заплывшую зрачком радужку. Кое-где на белках полопались капилляры, и вместе с синяками вокруг глаз они делали Рича похожим на живую иллюстрацию страшилок о нечисти. Крылья длинного носа широко раздувались, а игравшие на скулах желваки с головой выдавали кардинальную смену настроения наркомана, явно исчерпавшего свой лимит терпения. Видит Бог, Лестрейд не понимал, чего хотел добиться Рич этим разговором, кроме как получить дополнительный стимул, чтоб пристрелить нисколько не сдерживавшего свой язык пленника. Язвительность Грега, подкрепленная ненавистью и затмевающей разум кипящей злобой, расцвела махровым цветом, и Рича хотелось только сильнее уколоть, но никак не пресмыкнуться перед его властью над собственной судьбой.       Грег не рассчитывал на снисхождение.       Молниеносно бросившись вперед, Грег сбил Рича с ног, пребольно прикладывая поясницей о столешницу. Коротко замахнувшись, Лестрейд с наслаждением впечатал крепкий кулак в челюсть Брикмана. Рич вскрикнул и зашипел, ударившись головой о салатницу. Откатившееся от этого удара блюдо, как и остальные, оказавшиеся под Ричем, должны были оставить на холеном теле много неприятных отметин. Рич хотел привстать, но Грег до боли крепко сжал пальцами тонкое горло и с силой приложил мужчину затылком об стол. Брикман, нашарив пальцами тарелку, вскинул руку и ощутимо ударил ей Грега, но тут же понял, что реакция у пленника была отменной — летящий в голову предмет Лестрейд без труда блокировал плечом. Ричу было не под силу скинуть с себя мощные тиски захвата и тело тренированного полицейского, он беспомощно трепыхнулся под весом Грега и замер, ощутив холод лезвия ножа у глотки.       У двери послышался топот нескольких пар ног, но влетевших в столовую охранников остановил надрывный хрип Брикмана:       — Вон!       Грег зло зыркнул на растерянно замерших качков и повторил команду:       — Кыш отсюда! Мы и без вас разберемся!       Наглость Лестрейда выходила за рамки, но в тот момент его это мало волновало. Важно было то, что его слова подтвердил взмах аристократически тонкой ладони Рича, отославшей прочь всю охрану. Развернувшись на сто восемьдесят градусов и сверкнув злобными взглядами на новую игрушку босса, парни вышли, не говоря ни слова.       Грег видел перед собой лишь надменно-холодное лицо, искривленное улыбкой превосходства, уверенности в том, что Рич по-прежнему хозяин ситуации. Он был бесконечно прав, говоря о том, что у Лестрейда не хватит духа его убить сейчас, когда инстинкт самосохранения верещит в голове тревожной сиреной. И это злило Грега до черных мушек перед глазами, до шипевшего раскаленного металла где-то под ребрами. Да и что могло бы сломать такого, как Рич? Ничего, даже угроза собственной смерти, в глаза которой он смотрел своими. Хрустальным ледяным дождем с серого тоскливого неба Лондона, полным равнодушия и скабрезной усмешки. И пошлости, кажется, въевшейся в Рича вместе с наркотиком.       — Дальше что? — прохрипел Брикман, обнажая в усмешке ровный ряд зубов. Грег застыл, сильнее стискивая пальцы на судорожно дергавшемся под ладонью горле, прислушиваясь к бешеному пульсу под бледной кожей, и немного растерялся, ощущая, как язык примерзает к глотке. Показательное выступление грозило обернуться провалом, если он трусливо отступит перед угрозой расправы. С другой стороны, морально он уже был готов к любым пыткам, утешая себя тем, что рано или поздно тело человека привыкает к боли.       Рич начал задыхаться, так как Грег неосознанно сдавил его так, что дышать мужчина почти не мог.       — Дальше? — в глазах Грега вспыхнули опасные огоньки, вокруг которых заплясали лихие бесенята. Рич непонимающе уставился на него, пытаясь схватить крупицы воздуха приоткрытым ртом. — Дальше ты станешь для меня тем куском мяса, мудак! — обещающе прошипел Лестрейд, откладывая нож в сторону. Рич не успел моргнуть, только захлебнуться рванувшимся в легкие воздухом, который ему позволили вдохнуть разжавшиеся пальцы на горле. Грег рывком вздернул его на ноги, резко развернул и животом пихнул на столешницу, игнорируя болезненный вскрик, когда Рич снова приложился о несколько устоявших тарелок. Брикман рванулся в сторону, пытаясь подняться, но тщетно — крепкая рука сомкнулась в волосах на затылке, и Грег несколько раз ощутимо и достаточно больно приложил наркоторговца о жесткую поверхность лбом.       — Все? Хотя, дергайся больше, — издевательски посоветовал ему Грег, и Рич и впрямь нервно дернулся, когда его ноги бесцеремонно раздвинули жестким нажимом чужого колена. Грег втиснулся между его ног, и снова звякнула сталь, заставив Рича напрячься и попытаться вырваться. Снова удар лицом в стол, и он глухо вскрикнул, когда острое лезвие прибора прошлось по натянутым на заднице брюкам. Ткань мгновенно разошлась в стороны, а следом за ней и белье постигла та же участь — Грег не особо церемонился, и сердце Рича сорвалось в галоп, когда холод стали коснулся расселины меж ягодицами, пока так называемый пленник разрезал его боксеры. Тело протестующе дрожало от страха и неожиданной вспышки боли — лезвие коротко царапнуло нежную кожу, оставляя саднящий порез.       Вжикнула молния джинс, и вместо возбуждения на Рича накатила паника, но орать «Помогите!» мешала гордость, нашептывающая о том, что пусть лучше подручные думают, что таковы его сексуальные предпочтения, чем станут свидетелями его позора и будут насмехаться над его физиономией напуганной курицы. Лестрейд вжимал его в стол, притягивая к себе за бедра, жестко и расчетливо расставляя пинком ноги Рича еще шире, чтоб было удобнее. Сцепив зубы и упрямо приказывая себе не реагировать на жестокость, Рич нервно кусал губы и жмурился, ожидая сокрушительную волну боли.       И дождался. Он слышал, как Грег сплевывает слюну, очевидно, смазывая головку, чувствовал, как обжигающие пальцы раздвигают собственные ягодицы еще шире, бесстыдно открывая сокровенное место взгляду… пленника? Насильника? Вопреки логике вещей, Рич ощущал себя и жертвой, и хозяином одновременно — хозяином, которого вот-вот поимеет собственный озлобленный зверь, выпущенный из своей клетки. Возбуждение накрыло с головой вместе со сжимающим поджилки страхом, но откатилось, как волна с песка через несколько секунд, когда крупная головка члена «зверя» вжалась в анус. Рич старался подавить инстинкт, заставляющий мышцы противиться вторжению, но напряжение и ожидание боли сделали свое дело — даже с бурлящим в крови наркотиком он не мог расслабиться, поскольку чувствовал себя невероятно уязвимым без контроля над ситуацией.       Рич мучительно застонал, и, казалось, Грег услышал его. Раздался смачный плевок, после чего влагу головкой растерли по кольцу судорожно сокращавшихся мышц. На этом нежность и понимание, так называемые, закончились. Надавив Ричу ладонью меж лопаток и крепко вжав его в поверхность стола, Грег толкнулся в тугой анус и чуть не застонал вслух, наблюдая, как головка натягивает и проминает упрямое кольцо мышц, смиряя болью непокорность напряженного тела. Лестрейд игнорировал собственный дискомфорт от почти сухого вторжения, прислушиваясь и с садистским восторгом отмечая, как повышается тональность стонов Брикмана. Тут впору было ужаснуться острому желанию причинить боль живому существу, но, как бы Грег ни пытался остановить себя, у него не получалось. Не получалось испытать даже тень жалости к мудаку, недрогнувшей рукой убиравшему с дороги всех неугодных. А вот причинить еще более сильные мучения хотелось до одури.       Наплевав на мораль и на человечность, Грег шире раздвинул бледные ягодицы, запустив руки под разрезанную ткань, и коротко двинул тазом вперед, мощно врываясь в дрожащее тело. И вот тут рыжий заорал, срывая голос на оглушительной ноте надрывного крика. Из глаз Рича едва ли не посыпались искры от резко прошившей тело боли, безумно острой, вывернувшей, казалось, все тело наизнанку. В задницу словно вогнали огромный раскаленный железный прут и начали орудовать им, безжалостно превращая анус в сплошную рваную рану. Лестрейд вышел, оставив внутри лишь головку, которую судорожно обхватывали надорванные мышцы, и снова с силой толкнулся внутрь, наблюдая, как пальцы Рича комкали случайно попавшую под них салфетку, а другая ладонь вцепилась в край стола с такой силой, что, кажется, грозила оставить на нем вмятину.       Рич до крови прикусил нижнюю губу, сдерживая новый крик от нестерпимой боли. Сознание мутнело, к горлу подступала тошнота, и Ричу казалось, что так дурно и хреново ему не было даже при передозе. Он не ожидал подобной прыти от пленника, не ожидал такой ярости и такой жестокости, но чувство «жертвы», не имевшей возможности изменить свою участь, освежало. Боль выветривала из сознания наркотический угар, хотя и затмевала рассудок страстным желанием прекратить пытку. О возбуждении не получалось даже мечтать, но уже одна реакция Лестрейда на провокацию, его горячность и вспыльчивый нрав определенно удивили Рича. Грег двигался внутри размеренно и жестко, не сбавляя ритма, а Рич, стиснув зубы от боли, прислушивался к потяжелевшему частому дыханию и молился о том, чтоб тот поскорее кончил или, наконец, убил бы его, обрывая страшные мучения. Грег определенно набил Брикману несколько синяков на теле, знатно поваляв по столу и тарелкам, а уж задница и вовсе ощущалась сплошной разодранной раной.       Грег продолжал вбиваться в горячую тесноту, сжимая пальцами бедра под тканью разорванных брюк. Он давно отпустил рыжие волосы, но мужчина и не подумал вырваться, только беспомощно вздрагивал и глухо вскрикивал в ответ на особенно жесткие толчки. И не просил, сука, — ни помощи, ни пощады, хотя Грег полностью осознавал, через какой ад пропускает Рича. Член у основания окрасился багровым, алые полосы окрашивали его с каждой фрикцией, и кровь слегка облегчила скольжение. Яйца поджимались от вида распластанного перед ним мужчины, от осознания, что он делает с одним из самых могущественных преступников в Англии, и тот позволяет ему это, вместо того, чтоб вызвать охрану и пустить Грега самого по кругу между своими парнями. Возбуждение разжалось внутри, брызнув волной удовольствия по телу, ноги ослабли, но он смог удержать себя на руках над дрожавшим притихшим Ричем, выплескиваясь глубоко внутри него, и молча, стараясь выровнять дыхание, уставился в рыжий коротко стриженый затылок. Оглядывая расхристанное, покорное худое тело, Грег с трудом перебарывал в себе желание прикрыть глаза. И не думать о том, что он натворил.       Придержав обмякший член рукой, Грег выскользнул из мужчины, взял со стола салфетку и принялся стирать с себя следы крови. Собственная бешено стучала в ушах, заглушая мучительное постанывание Рича, и Лестрейд против воли впитывал в себя эти хрипловатые звуки, затрудненное дыхание и дрожь изнасилованного тела. Он опустил взгляд вниз, осматривая растраханную развороченную дырку с окровавленными краями, царапиной от ножа в бледной ложбинке меж ягодиц и перемешанной с белесой спермой кровью, вытекающей из пытавшегося судорожно сжаться кольца надорванных мышц. В глотке поднималась волна тошноты, когда Лестрейд заметил несколько струек крови, сползавших по бледным бедрам за линию разорванных брюк. Красные мазки пропитали и неаккуратно разрезанные края светлых боксеров. Оттолкнувшись от Рича, Грег на подкашивающихся ногах добрел до стула и опустился на него, даже не потрудившись одеться. Сил на это попросту не было — настолько измотанным морально он себя ощущал. Да и физически тоже.       Рич с протяжным стоном, который не могли сдержать даже прокусившие и без того разбитую ударом Грега губу до крови зубы, приподнялся над столом. Его тошнило. Горячая волна, поднявшаяся из желудка, горчила на языке мерзким привкусом желчи, голова кружилась, а перед глазами постоянно темнело от вспышек боли. Руки не держали, поясницу дико ломило, ноги затекли, а уж о состоянии собственной задницы он вообще старался не думать. Малейшее движение заставило его болезненно зашипеть. Грег кончил в него, несомненно, специально, чтоб добавить страданий. Сперма пощипывала надорванные мышцы, и все, о чем мог подумать или попросить мысленно Рич (хотя, кто бы откликнулся на его молитвы?..), чтобы повреждения не были слишком тяжелыми. Его колени подогнулись, и Рич бессильно сполз на пол, утыкаясь лбом в столешницу. Сдерживать рвотные спазмы становилось все трудней. Он чувствовал, как теплая жидкость стекает по промежности и бедрам, но смог только сдавленно прохрипеть:       — Сука…       — Понравилось? — не хватало сил даже вскипеть на откровенную издевку в хрипловатом низком голосе. Не хватало сил поднять голову и встретить такой же издевательский взгляд своей игрушки. Выпущенный наружу раздраконенный зверь, которого долгое время томили в заточении и мучили намеками на то, как плохо кончили его соратники, сорвался и отомстил, чего и ожидал Рич. Но хотел он этой мести в другой момент, когда голова будет чуть сильнее затуманенной сладкими парами наркотика, а тело более подготовленным к дикому нраву и стихийной ярости партнера.       — Понравилось, — голос ломался и хотелось взвыть — остро, тоскливо, вкладывая всю свою боль и растерянность в жалкий скулеж. Но расклеиваться перед пленником не позволила гордость и нежелание признавать, что Рич вовсе не рассчитывал на такое продолжение спора. Или скандала? Нахер он вообще приказал привести копа в столовую?       Скучно стало. Повеселился, кретин?       Морщась и низко опустив голову, Рич окончательно боком сполз на пол, присев на бедро, и уперся левой ладонью в пол, перенеся на руку вес потяжелевшего тела. Винить ему было некого — он мог все прекратить сразу же, но не стал. Не смог заставить себя вызвать охрану, не подал условный сигнал, а просто... Понадеялся?...       — Дай салфетку, — тихо попросил Рич. Белый комок прилетел на колени резким броском, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Спасибо.       — Подавись, — лаконично буркнул Грег, натягивая боксеры и брюки. — Стоило тебя отыметь, чтобы ты манеры вспомнил? Ну, и?       — Что? — Рич поднял голову и поймал на себе насмешливый взгляд. Но за долей иронии и пофигизма предательски просвечивала настороженность.       — Казнить, нельзя помиловать? — глумливо улыбнулся Лестрейд, и Рич поразился его выдержке.       — Предварительно по кругу пущу, — мрачно пообещал наркоман и зашипел, кусая губы, когда салфетка едва лишь коснулась ануса. Отбросив ее в сторону, он понял, что это ничем не поможет.       — Тогда мне есть резон прирезать тебя прямо сейчас, — криво ухмыльнулся Лестрейд, хотя сердце в груди уже начинало колоть от напряжения. — Пока ты приказ не отдал.       Рич с ненавистью уставился в породистое лицо с чуть пробивающейся щетиной, в темные, как самая глубокая бездна глаза, горевшие неприязнью и злобой, наверное, не в меньшей степени, чем его собственные. Воздух, и без того раскаленный, с вмешенным в него густым запахом секса и крови, казалось, вот-вот начнет искрить. Грег, незаметно от рыжего, стиснул подрагивавшие пальцы в кулаки под столом и снова разжал. К дьяволу. Он не боится этого торчка.       — Пошел вон, — содранное хрипами и вытьем горло саднило, бешенство пульсировало под кожей, отрезвляя до состояния начищенного до блеска стекла. Грег ответил презрительной ухмылкой и играющими желваками, поднялся, застегивая джинсы, и пошел к двери, за которой терпеливо ожидала охрана наркобарона.       Впечатывая шаг в светлый паркет, ощущая сверло убийственно-тяжелого взгляда меж лопаток и широко расправив плечи.       Мечтая только о том, как выблядок за его спиной захлебнется собственной рвотой от передоза. Как будет корчиться на этом ебаном дорогущем паркете с каким-то странным рисунком, отхаркивая собственные кишки сквозь пену изо рта, а Грег будет смотреть, впитывать в себя потрясающее зрелище агонии ненавистного рыжего сукиного сына.       Пять шагов до двери, четыре, три… С таким же удовольствием Грег бы наступил Ричу на лицо, снова и снова, втоптал бы длинный уродливый нос в пол, расплюснул бы его по лощено-надменной роже, которая оказалась не по зубам даже внутренней безопасности и разведке, вкупе с полицией.       Два шага…       Сзади раздался приглушенный тяжелый стон.       Один шаг и дверь перед самым носом, за которой мнимая свобода от подвывающей на задворках сознания от ужаса совести и сраного, выводящего Грега из себя чувства вины. Того самого, которого он не должен бы был испытывать к этому торчку, ползающему по полу в луже своей крови. Хотел же участия Грега и его ненависти? Получил.       Какого хрена теперь ебать мозги самому себе сожалением о его порванной заднице?       Осталось лишь толкнуть дверь и оставить позади омерзительную вонь крови.       Отвращение к самому себе жаркой волной всколыхнулось в области груди, да так и осталось сидеть под ребрами, виски сдавливало тупой ноющей болью. Резко развернувшись и чуть ли не захлебываясь ненавистью к своему неравнодушию, Грег уставился на поверженного, но не сломленного врага.       Вот же блять.       Смерть. Именно она толкнула его в спину, заставляя сделать шаг в направлении Рича.