***
В обязанности Генри помимо всего прочего входили набеги на местный рынок каждые три дня. Перекинув через плечо сумку с чарами Незримого расширения, мальчик продирался через узкие торговые ряды и снующие толпы домовых эльфов. Волшебников здесь было в разы меньше, в основном только продавцы, да и то не все: часть палаток занимали лесные жители. Эльфы, боязливые и тихие в домах своих хозяев, на рынке сбрасывали все свои вынужденные оковы и отрывались на всю катушку, толкаясь и напирая друг на друга. Кроме того, эти маленькие существа торговались как черти, устраивая такой гам, что если Генри видел, что возле какого прилавка сцепилась группка ушастых созданий, то предпочитал либо пережидать бурю на безопасном расстоянии, либо выбирать другую палатку. Людей, которым тоже приходилось участвовать в этом нескочаемом сумасшествии, Генри уже начал узнавать. Помимо взрослых женщин и мужчин среди прилавков мелькало несколько детских голов. Больше всего Генри удивлял кудрявый мальчишка с огромной корзиной на ремне, которая едва ли не перевешивала носильщика, разрываясь от обилия покупок. Мальчик был из «лютных», а не с Косого переулка, но и не из трущоб. Он сворачивал обычно чуть раньше Генри в дом ювелира. Все эти детали вызывали у Смита бешеное любопытство. Почему он таскается с такой тяжеленной ношей, когда можно просто взять зачарованные сумку или мешок? Кому сдался ювелир-волшебник, если с драгоценностями никто не справляется лучше, чем гоблины? И зачем вообще ювелирная мастерская в грязном и опасном в любое время суток Лютном? Три недели назад этот дом вообще подожгли — Генри видел, как его тушили свои же, лютные: видимо, одумались и сообразили своими пропитыми мозгами, что до их развалин не так уж и далеко. Но дом быстро восстановили. Уже через пару дней Генри скакал относить заказ мимо целехонького здания. Впрочем, до серьёзного пожара в тот раз вообще не дошло, в волшебном мире такие напасти решались довольно скоро. Генри частенько шёл бок о бок с мальчуганом, но стеснение пересиливало любопытство. А сам любитель тяжестей тоже не рвался вступать в разговор. Так продолжалось до одного случая. Мальчишка чуть впереди тащил свою переполненную корзину, а Генри, задержавшийся в бакалейной лавке, постепенно нагонял соседа. Но неожиданно на его пути выросла группка трущобских обитателей. Проще говоря, оборванцев, с которыми Генри, став важной птицей, предпочитал не иметь дела. Да и они никогда не рвались заводить с ним дружбу. — Всё таскаешь, да? Рыжий предводитель банды подошёл к замершему мальчику и вытащил из его корзины свежий помидор. — Вали к магглам, придурок! Когда уже твоя мамаша поймёт, что вам здесь не место? — он откусил знатный кусок помидора. Мальчик молча наблюдал, как красноватый сок стекает по пальцам хулигана. Рыжий вытер рот кулаком и влепил остатки плода прямо ему в лицо. Генри чувствовал, что дело пахнет жареным, и не знал куда себя деть. С одной стороны, его вообще трогать не собирались, и он мог бы спокойно идти дальше, но дорога была перегорожена, а бочком просачиваться вдоль стены было не солидно. Если бы на месте паренька стоял Ник или Джастин, то Генри уже давно бы влез в драку, даже против пятерых, но если этот парень такой мямля, что просто стоит, как статуя в музее, и терпит, пока этот козёл всей пятернёй размазывает помидор ему по роже, то будет и дальше смотреть, как Генри будут из-за него мутузить. На таких условиях потасовку устраивать совсем не хотелось. — Ну-ка посмотрим, что тут у тебя ещё завалялось, — хмыкнул рыжий и обеими руками потянул за корзину. Ремень затрещал и лопнул у основания. По мокрой мостовой покатились огурцы, помидоры, картофель и свежая зелень. Мальчуган спокойно наблюдал, как всё, что он тащил с таким трудом, тонуло в лужах у самого его порога. «Нет, ну это вообще никуда не годится», — подумал Генри. И Смит, твёрдо пообещавший себе хранить благоразумие и не лезть на рожон там, где мог огрести, как мойщик гиппогрифа, с боевым кличем подхватил корзину и вдарил ею по наглой рыжей башке. Оборванец от неожиданности пошатнулся и, не удержавшись на скользкой мостовой, плюхнулся задом в ту лужу, где уже плавало содержимое корзины. — Тебе жить надоело? — рыжий мгновенно вскочил на ноги. К его правой штанине прилипла петрушка, и Генри даже посмеялся бы при более благоприятных обстоятельствах, но сейчас он видел только бешеные глаза лютного и его дружков. Рыжий также внезапно метнулся к Смиту, стискивая его за плечи и прошипел: — Я сейчас эту корзину знаешь куда тебе надену? Генри сглотнул. Он не очень-то хотел услышать ответ. Глядя на кривоватый мир за съехавшими очками, он заметил, что остальная банда уже уверенно напирала, отрезая последние пути побега. У самого рослого в руке явно блеснуло лезвие. На секунду Генри примерещилась собственная могила, у которой стоял Горбин, держа в руке Беркэса, зачитывающего эпитафию: «Генри Шмидт. Бешшлавно ждох в неравной шхватке с отпрышками лютной алкашшни». Генри забился в захвате, пнув рыжего в ободранное колено. Тот взвыл и на секунду ослабил хватку. Смит рванул, чувствуя, как трещат швы на мантии, но его тут же подхватили двое шестёрок рыжего и потащили назад. Очки уже давно плескались в луже. Впрочем, так у них был шанс остаться целыми. Генри брыкался, извиваясь, как макаронина в кипятке, но его уже прижали к стене. Ему оставалось только злобно коситься на своего единственного союзника, проклиная свою доброту. «Вот какого чёрта, Смит?», — спросил он сам у себя. От удара под дых в голове снова зазвучало шамканье Беркэса. — Отвяньте от меня вы, гибриды мурлокомля с флоббер-червём, — прохрипел Генри. — Вы того размазню можете мудохать, как боксёрскую грушу, а я так просто не дамся. В подтверждение своих слов он крепко вцепился зубами в кулак парня, который удерживал его с правой стороны. Тот замахнулся головой. Генри зажмурился, ожидая удара, как вдруг мямля завопил: — Ну давай, Броуди, заряди ему! Да покрепче! Это ж горбинский пацан! Потом огребёшь по самое не горюй. Броуди резко остановился, разворачиваясь к рыжему предводителю. — Джарс, он же не брешет? Парень слева от Генри разжал хватку, поднимая руки вверх. — Рекс, Броуди, он вам точно кишки выпустит и ими же придушит, — левый попятился, а затем, припустил вниз по переулку. — Это он дело говорит! — осмелел Генри, стряхивая Броуди. — А я ему с удовольствием посодействую. Есть такое заклинание — наизнанку выворачивает, а потом обратно. И так до тех пор, пока не окочуришься. Хочешь на себе проверить, а, Джарс? Или, может, Рексу не терпится? Оставшаяся банда тоже предпочла скрыться за кривым изгибом Лютного. Только Джарс продолжал изучающе разглядывать Смита. Генри гордо вскинул подбородок. Рыжий усмехнулся, вытирая нос. — Ты смотри, парень, чтоб он с тобой то же самое не сделал тёмной ночкой. — Это мило, что ты за меня беспокоишься, — вежливо улыбнулся Генри. Джарс сплюнул под ноги Смиту и в развалочку побрёл за своими соратниками. Кудрявый мальчуган кинулся на колени собирать остатки своего сада-огорода. Генри лениво наклонился за очками, а затем двумя пальцами подобрал огурец и кинул его в корзину. — Спасибо тебе, Генри… ты же Генри, да? А я Тони. Вообще не ожидал, что ты влезешь. Они тебя больше не тронут, железно. Здесь все Горбина боятся до одури. Смит мрачно принялся вытирать линзы, не глядя на мальчишку и ничего ему не говоря. Пнув яблоко в сторону корзины, Генри направился к своему дому. Тони бросил остатки покупок и потащился за ним вместе со своей корзиной. В животе Смита что-то болезненно ухнуло. Он остановился, сгибаясь пополам. — Эй, с тобой всё в порядке? — Тони тоже остановился, плюхая неудобную ношу перед собой. Генри, поморщившись, обернулся. — То, что я за тебя огрёб, не значит, что мы теперь друзья. Мне от такой размазни, как ты, не нужна ни помощь, ни дружба. Свали отсюда. Тони вздохнул, пытаясь перевязать порванный ремень. — Ты меня за слабака держишь. И я понимаю, почему. Но словами ты меня не заденешь, я за свою жизнь столько наслушался… Хочешь, чтобы я решил, что ты такой же, как эти мразоты, но я-то вижу, что ты добрый. Генри нахмурил брови. — Что из того, что я сказал, тебе непонятно? Отстань от меня, — Смит снова решительно двинулся к своему обиталищу. Тони перекинул ремень через плечо. — Ты извини, но ты просто первый, кто хотел мне помочь. Никто не любит сквибов. А мне ещё и с фамилией не повезло, — пробормотал Тони, волоча корзину за собой. Она скользила по мокрым булыжникам мостовой, натыкаясь на каждый уступ, как шлюпка, садящаяся на мель. — Моё полное имя Энтониус Яксли III. И я позор своей семьи. Точнее, все Яксли, кроме матери, не моя семья. — Сквиб? — озадаченно оглянулся Генри. — Это болезнь какая-то? Тони почесал нос о локоть и продолжил тащить своё судно, с упорством обиженного судьбой бурлака. — Так ты просто не знал? — плечи мальчика поникли ещё сильнее. — Сквибы — это дети волшебников, рождённые без магических способностей. — А-а-а, — протянул Генри. — На самом деле это ничего не меняет. Ты мне не нравишься, потому что мямля. Ещё Смит не хотел выстраивать дружеские отношения с Тони из-за его юного возраста. Генри всю жизнь тянулся к мальчишкам хотя бы на пару лет старше его самого, которые могли научить разным крутым штукам и проводили время куда интереснее малышни. Энтониус же был явно младше, да ещё и на пол головы ниже Генри, а весил явно вчетверть меньше. Если Смит при своей худобе был довольно крепким и жилистым, то Тони выглядел скорее болезненно тощим. Особенно на фоне своей необъятной корзины. В таком-то теле никакая магия не удержится! — И давно они тебя достают? — неожиданно для себя спросил Генри. — Пару лет где-то. С тех пор как узнали. Год маме удавалось это скрывать, но как прознали, что она та самая Эмеральд Яксли, то стало тяжеловато. Несмотря на возраст, Тони говорил и вздыхал, как глубокий старик, повидавший немало на своём веку. — Но я не держу на них зла. Мне их даже жалко. Генри захотелось постучать по кудрявой голове мальчика, чтобы убедиться, что там действительно не пусто. — Этот Джарс только что размазал помидор по твоей физии. И тебе его жалко? Тони улыбнулся с какой-то затаённой печалью в уголках голубых глаз. — Его обиду легко понять. Джарс, в отличие от меня — волшебник. Но он, как и я, не поедет в Хогвартс, а будет и дальше прозябать в Лютном, потому что его мать пропила даже собственную палочку, а отца своего он вообще никогда не видел. А если у меня вдруг отыщется хоть крохотная доля магии, меня тут же осыпят деньгами и подарками. Если мама захочет рассказывать родным. Генри заметил, что они уже прошли мимо вывески «Горбин и Бэркес», но не смог прервать разговор. — Но неужели нет какого-нибудь пособия, социальных выплат для таких, как Джарс? Во взгляде Тони блеснула снисходительность заключённого, который отсидел с десяток лет, а теперь наблюдал за усердными попытками новичка сделать подкоп. — Когда тебе придёт письмо, к нему будет прилагаться список предметов, необходимых для прохождения обучения. Палочка, котёл, мантии, учебники и ещё по мелочам. И если ты настолько нищий, что не можешь позволить даже билет на Хогвартс-экспресс, то сиди дома. Это единственное негласное правило. Некоторым удаётся наскрести на палочку и билет, перешить старьё и всякое такое, но для этого ребёнка надо хоть немного любить. Генри сосредоточенно пинал камень. Теперь до него начало доходить, насколько ему повезло в жизни. Горбин полностью обеспечивал его всем необходимым, занимался с ним, да и делал ещё целую тучу вещей, которые Генри мог бы легко накрыть медным тазом, если бы на днях разобиделся и свалил в закат. А если бы он остался в приюте? Кто бы купил ему ту же палочку? «Миссис Шафльбайн, не могли бы вы выделить мне часть денег с моего пособия на котёл?» — мысленно изобразил Генри. — А что происходит с… ну теми, кто живёт с магглами? — опасливо уточнил Смит. — Ты про магглорождённых? — насмешливо уточнил Тони. — Ну обычно представитель школы проводит переговоры с их родителями. Но в некоторых случаях директор или кто-то из неравнодушных оказывает содействие. Генри был готов слушать ещё миллион историй о Хогвартсе, но Тони вдруг заторопился домой. — Я надеюсь, мы ещё увидимся, верно? Смит улыбнулся. — Ну разумеется, Тони. О чём речь, — он протянул ему руку. — Хочешь, в следующий раз вместе пойдём на рынок? Со мной тебя не тронут. Тони замялся, терзая в руках обрывки ремня, а затем неверяще ответил на рукопожатие. Его глаза светились от счастья. — Это было бы замечательно, правда. Спасибо тебе за всё. Генри отвесил новому знакомому шутовской поклон.***
Весь оставшийся день Смит никак не мог выбросить этот разговор из головы. Уже ночью, лёжа лицом к холодной стене, Генри ещё долго размышлял о том, что услышал от Энтониуса. «А вот что бы ты предпочёл: быть сквибом у чистокровных родителей или волшебником в семье из трущоб?» Генри перевернулся на спину. В чём-то он даже завидовал Тони. «Здорово, наверное, когда у тебя есть такая мама. Её из семьи выгнали из-за него, а всё равно его любит. Если моя мама такая, как говорят Горбин и Кочерга, то получается я Тони-наоборот. Интересно, отдал бы я свою магию взамен на то, чтобы каждый день обнимать родителей?» Генри думал о том, был бы его настоящий отец таким же внимательным к нему, как Горбин. Занимались бы они также вечерами в подвале дома? В книжках отцы ласково трепали сыновей по голове, радуясь их достижениям. Конечно, Горбин этого не делал. Он же просто его опекун. И вообще ничем ему не обязан. Последней мыслью Генри перед сном было «А целует ли сейчас мама Тони его на ночь?» Смит разлепил глаза и пробормотал: — Эй, Беркэс! Рожа сонно встрепенулась. — Щего надо? Генри обхватил подушку руками, закутываясь потеплее. — Спокойной ночи. Беркэс усмехнулся. — Шладких шнов, Шмитти!