null//

      «нарушение протокола безопасности».       я стою под дождем, вода хлещет по рубцеватой коже на плечах, скользит по металлу, заливает за поясницу. капли стучат по лицу, это не больно, но я всё равно опускаю голову, смотрю на ноги. идеально анатомически исполненные, они могут считаться лучшим детищем науки. я сам воплощение гениальных умов, лучших ученых и инженеров.       здесь на обрыве так спокойно, здесь я смотрю на небо, общее небо для всей земли. такое же было и у меня дома, я очень любил его, в разных красках и видах оно было чудесным; бирюзовое, красное или чёрное, я любил его одинаково сильно. сейчас оно мутно-серое, светлеет и озаряется полоской рыжего у горизонта над морем.       здесь тихо и холодно, и я чувствую себя немного лучше.       — эй, парень, — рейес-сан не обращается ко мне по имени, он наверняка очень рассержен, я точно знаю, но его голос кажется спокойным, — ты в курсе, что стоит тебе шаг ступить из палаты без спросу, вся база встаёт на уши?       я молчу, я не хочу говорить, киваю. мне не по себе с кем-то наедине, страшно от чужого взгляда не на меня: люди смотрят на изувеченный труп, на скрепление пластин, сохраняющих остатки человека.       высокотехнологичное чудовище, современная версия, военный образец.       — хоть бы под козырёк встал.       со мной говорят снисходительно или с недоверием, каждый раз задают вопросы: «как ты себя чувствуешь? а тебе нужна еда? давай проверим твои функции?» я редко отвечаю, большей частью потому что сам не знаю ответов.       — если ты заболеешь, ангела с нас двоих шкуру спустит.       он выходит под дождь и кладёт руку на плечо — она тяжелая и крепкая, обжигает оледенелую кожу, — мужчина несколько раз повторяет моё имя, и я наконец прихожу в сознание и поднимаю взгляд. если не смотреть на кого-то, кажется, будто и он не смотрит — иллюзия обмана — и не видит шрамы. да какие шрамы, мне пол-лица стёрло и раздробило челюсть. на особом уровне ощущаю стальные штифты и хочу выдрать их, заливаясь кровью и слезами.       мне нет двадцати, я однажды умер и был возвращён к жизни. я пытаюсь осознать это тело, соотнести его с миром и прошлым мной и понимаю, что не способен. я не могу справиться с самим собой       он смотрит очень внимательно, выпрямляется, стягивает куртку и кладёт мне на плечи. становится тепло, а внутренняя подкладка сразу впитывает капли. он с трудом прикуривает, прикрывая стальную зажигалку ладонью, и выдыхает облако дыма. мой отлаженный нюх ощущает каждую терпкую, горячую ноту во влажном воздухе. рейес-сан хмурится, натягивает шапку на глаза, с его усов капает, заливает на светлую бумагу сигареты.       — и да, захочешь сбежать ещё раз, придется отпрашиваться у меня. не забывай, кто твой начальник.       — спасибо, рейес-сан.       мой голос — стальное шипение обожжённого горла.       — и никогда не называй меня так.