Timeless myths

Вортигерн проснулся, услышав, как загорелись табло "пристегните ремни", и стянул с лица бархатную маску для сна. Самолет начал снижаться, от изменения давления заложило уши, и мужчина зевнул, изящно прикрыв рот рукой, чтобы избавиться от этого раздражающего ощущения. Стюардесса бизнес-класса заворожено следила за каждым его движением - это иррационально льстило. Иррационально, потому что Вортигерн прекрасно знал, какое впечатление производит со своей мертвенно бледной кожей, до легкого оттенка синевы на губах, татуировками на предплечьях и неестественно ярким, желтым цветом глаз - он вызывал интерес, болезненно сильное, непреодолимое притяжение, как сладкий аромат ядовитого цветка, как серебристый блеск тончайших нитей паутины. Симпатичная девушка в сером костюме и с красным беретом на Парижский манер подошла ближе и наклонилась, чтобы самостоятельно застегнуть на пассажире ремень безопасности. Ее руки, по мнению Вортигерна, задержались на пряжке несколько дольше, чем того требовала ситуация, и, правильно истолковав ее улыбку, мужчина ответил на невысказанное предложение на чистом французском: - В другой раз, ma chérie. О, ее разочарование можно было бы пить как дорогое вино, густое и вязкое, с нотками шоколада, кофе и засахаренных фруктов, с хорошо ощущаемым теплом нереализованного желания, что сквозило в каждом ее жесте. Вортигерн ловил их взглядом и улыбался, ведь эта глупенькая молоденькая куколка даже не представляла, насколько колоссальной является разница в их восприятии фразы "приятно провести время". Мужчина облизал свои сиреневатые губы, представляя, как тонко и жалобно наверняка звучал бы ее голос, пока он сжимал бы ее шею, такую нежную, длинную и привлекательную. Он умел душить по-разному: аккуратно, вызывая лишь асфиксию и последующую смерть от удушья, и болезненно, со вкусом ломая подушечками пальцев защищающие гортань хрящи... В эконом-классе послышались аплодисменты, это отвлекло Вортигерна от размышлений и он поднялся, снимая с верхней полки небольшой чемодан и сложенный кожаный плащ. Самолет приземлился в аэропорте Шарля-де-Голя, а значит, его ждет работа. = Не успел Вортигерн доехать до квартиры, где его должна была ждать винтовка и остальное обмундирование, необходимое для выполнения операции, как передатчик в правом ухе ожил и заговорил хриплым и скрипучим голосом с американским акцентом: - Лакруа. - Я не скучал, Жнец, - вздохнул мужчина, расплатившись за такси. - За тобой следят. - И? - очевидные вещи утомляли. Его разыскивали все спецслужбы мира и всегда оставались ни с чем. - Я разберусь с ними еще до ужина. - Нет. Кто-то еще. Больше похож на очередного "народного мстителя", но слишком уж профессионально он заметает следы. Будь настороже, Вдовий плач. - Я услышал тебя. Завершив связь, Вортигерн поднялся в предоставленную организацией квартиру. Он бегло проверил оружие, ампулы с сжиженным газом, которые использовал в минах-ловушках, крюки и тросы, вытащил из чемодана костюм, повторявший изгиб каждой мышцы в его теле, примерил шлем, чтобы удостовериться, что оптика и тепловизоры готовы к использованию и не требуют дополнительной калибровки. Идеально. Теперь его ждал такой же необходимый и куда более унизительный ритуал. Мужчина принялся раздеваться. Он методично снимал с себя вещь за вещью, попутно аккуратно складывая их, пока не остался полностью обнаженным. Затем, встав перед ростовым зеркалом в спальне, он тщательно осмотрел себя на предмет мелких порезов и других травм, которые он со своей деформированной препаратами периферической нервной системой просто не мог ощутить. Всем кажется, что не чувствовать боли это так здорово. Вортигерн наверняка сам думал также, до того как изменился, сейчас он уже затруднялся сказать - не помнил себя прежнего, да и не хотел. На самом же деле не чувствовать боли довольно утомительно, это требует даже более пристального внимания к собственному физическому состоянию, чем прежде, ведь боль - это основной инструмент мозга для выявления той или иной проблемы. Специальным прибором Вортигерн проверил целостность сетчатки, померил температуру сверхчувствительным электронным градусником, ведь обыкновенные даже начинались с температуры выше, чем та, что стала для него нормой. Никаких отклонений. Лакруа сделал себе питательную инъекцию и стал заново одеваться - нужно было обмануть желудок. Замедленное сердцебиение влекло за собой торможение и остальных физиологических процессов. Он мог принимать только быстроусвояемую пищу, а потому заказал в ресторане дюжину устриц и несколько легких десертов. Как раз когда он перешел от малинового парфе к лимонному крем-брюле, за его стол подсел незнакомец. Лакруа хватило одного взгляда на светловолосого мужчину, чтобы понять, кем тот являлся: - Око Гора не спасло твоего отца. Довольно глупо верить такому оберегу, не думаешь, mon cher? Парень напротив сжал кулаки до хруста костяшек, крупные широкие ладони с мозолистыми пальцами. Вдохновленный образом отца, легендарного снайпера Утера Пендрагона, он явно пошел по его стопам. Военная выправка и развитая мускулатура наводили Вортигерна на мысль о спецназе или других подобных особых армейских подразделениях. Глаза его были цвета талого льда и с вычурной, на взгляд француза, арабской татуировкой не сочетались. - Твоему отцу она шла гораздо больше, - произнес мужчина, завершая мысленную оценку противника. Он облизал ложку от остатков крема и уголки его губ дернулись вверх в подобии улыбки, потому что сейчас должно было начаться настоящее веселье. Было всего два варианта развития событий. В первом они начинали выяснять отношения прямо сейчас, что неминуемо вовлекало в действие всех, находящихся в зале ресторана людей. Лакруа всегда имел при себе оружие - не любимую винтовку, но пару пистолетов, УЗИ, ножи и лески, - "мститель" был бы откровенным глупцом, если бы пришел на встречу с профессиональным убийцей налегке. Вортигерн не станет жалеть невинных посетителей, он беззастенчиво воспользуется официантом, которому собирался оставить чаевые, как живым щитом, если потребуется. Мужчина уже даже почувствовал занимающееся предвкушение, возбуждение предстоящей битвы, когда парень поднялся с места и наклонился через стол к самому лицу Лакруа: - Сегодня ты умрешь. Все-таки второй вариант? Вортигерн улыбался, возвращаясь на квартиру. Он легко оторвался от хвоста в виде представителей местной разведки и пребывал в отличном настроении, даже никого не убив. Облачение в обмундирование воспринималось как прелюдия, увертюра перед основным действием. Даже политик, которого Организации требовалось убрать практически не вызывал интереса. Лакруа приподнял ногу, пара витков троса привычно сдавила щиколотку и голень сквозь облегающий сапог, и мужчина шагнул с крыши, зависая между небом и землей на уровне пятого этажа. Шлем с механическим звуком обнял верхнюю часть лица снайпера и подсвечиваемая красным оптика увеличила лицо цели. У Вортигерна даже палец на курке подрагивал, так он ждал, что весь его стройный план падет прахом, появится герой, спаситель невинных и накажет - попытается, разумеется, - вселенское зло в его, Вортигерна, красивом лице. Но младшего Пендрагона все не было, и даже выстрел не подарил убийце привычной и такой желанной искорки жизни. Отвратительно... - Цель устранена, - отрапортовал француз по каналу связи "Когтя", когда рядом прогремел взрыв. Осколки камня и стекол посыпались градом, что-то повредило трос, но Вортигерн успел выстрелить новым, цепляясь за кованную ограду одного из балконов дома напротив - он всегда любил архитектуру Парижа. Только сделав несколько выстрелов вслепую, Лакруа, наконец, заметил нападавшего, зависшего в небе в боевом летательном костюме Raptora Mark VI. Модель "Анубис" выдавалась только командирам подразделений и имела характерную отличительную особенность - шлем в виде головы шакала, забрало которого сейчас было приподнято, чтобы дать снайперу возможность рассмотреть своего противника. И даже сквозь помехи в поврежденной оптике Вортигерн четко и ясно видел татуировку под его глазом. Мужчина почувствовал азарт, его желтые глаза неестественно мерцали в темноте ночи - шлем пришлось бросить, в нем больше не было пользы. Стрелять по тепловому следу глупо, поскольку броня имеет высокую маневренность, а обычному взгляду легче заметить блестящие золотом сочленения доспеха, имеющие минимальный резист. Нужно было подобраться ближе. Уходить от ракет было несложно: их полет легко было рассчитать, снаряды летят гораздо медленнее пули, хоть и имеют большую зону поражения. Целостность костюма была повреждена, наверняка на его ногах рассыпались осколочные ранения, но Вортигерн не чувствовал боли, а потому просто не обращал на них внимания. Мина зацепилась за крыло и сдетонировала, распылив облако ядовитого газа. Анубис начал стремительно снижаться, Лакруа почти уже ощутил на языке привкус победы, когда заслонка на предплечье подвинулась, выпуская небольшой снаряд под ноги снайперу. Никакого горения, ослепления или осколков, только локализованная взрывная волна, сбросившая Вортигерна с крыши и контузившая незащищенную голову. Падая вниз, он отстраненно подумал, что, кажется, проиграл. Но это было неважно, умирая, он почувствовал, что последние минуты жил. = Просыпаться было неприятно, не столько от болезненных ощущений, которых Вортигерн, разумеется, не ощущал, сколько от осознания, что он не погиб. Губы стянуло коркой, зудел правый висок, руки были заведены за голову до ломоты в суставах и стянуты так туго, что мужчина едва ощущал кончики пальцев. Костюм был вспорот на груди и стянут с него, обнажая тело до самых бедренных косточек и плоского подтянутого живота. Порезы и царапины на фоне бледной кожи темнели чернильными провалами запекшейся крови. - Ты все испортил, маленький Пендрагон... Ты мог убить меня, но теперь я убью тебя. - Артур. - Что? - Меня зовут Артур, - Лакруа рассмеялся, сотрясаясь всем телом и рассматривая своего противника. - Мне плевать, как тебя зовут, mon cher. Чего ты хотел добиться, оставив меня в живых? Хотел убивать меня медленно и мучительно? Прости, разочарую - я буду долго, скучно и беззвучно истекать кровью, пока "Коготь" не вычислит мое местоположение и не отправит сюда отряд со Жнецом или Сомброй во главе. Артур приблизился, вынимая из одного из карманов штанов цвета хаки ампулу с ярко-розовым содержимым. Лекарство, яд или сыворотка, чем бы это ни было, имело кислотный, почти неоновый цвет и, кажется, даже слегка светилось, пока парень набирал его в стеклянный шприц с толстой иглой. Вортигерн помнил эти шприцы, такими орудовали врачи, сделавшие его идеальной машиной для убийства. Когда парень наклонился, чтобы сделать укол, снайпер извернулся и ударил его под колено. Если б только Артур упал, Лакруа бы задушил его, свернул бы шею... Но Пендрагон устоял и опустился всем своим немалым весом на бедра мужчины, пригвождая его тело к полу. - Наклонись ниже, маленький Пендрагон, и я тебе горло перегрызу. - У меня на тебя другие планы, - игла тяжело вонзилась в кожу, в вену, идущую вдоль трицепса, а лекарство подсветило ее изнутри. - Я слишком хорошо знал, с кем придется иметь дело, и подготовился. - Уверен? Большинство ядов и вирусов распространяются при температуре выше 35 градусов. - Если б я хотел тебя убить, не стал бы вытаскивать из-под обломков. - Так чего же ты хочешь? - светлые глаза Артура сейчас казались абсолютно черными из-за расширившихся зрачков. - Быть может унизить меня? Я не оставил тебе возможности даже ходить на могилу к любимому папочке. Хоронил пустой гроб, бедняжка. Жалкое зрелище... - парень не выдержал и с силой ударил Вортигерна по лицу, корка на губах потрескалась, кровь ручейками устремилась по подбородку вниз. - Любой из твоих планов обречен на провал, mon cher. Мне будет плевать, решишь ты изнасиловать меня или вспороть брюхо. Я ничего не почувствую. - Ты прав, любой мой план обречен на провал, ПОКА ты ничего не чувствуешь, Вдовий плач. Сердце Лакруа вдруг словно сделало пару ударов вместо одного, что не стало логичной реакцией человека на страх или ситуацию в целом - это было аномалией, которую могло объяснить только действие неизвестного препарата. - Что ты мне вколол? - Ты даже не можешь себе представить, как много людей тебя ненавидят. Один ученый, например, синтезировал для меня вещество, которое на время снова запустит все спящие системы твоего мозга. - Столько усилий, чтобы сделать мне больно? Я польщен, - Вортигерн расслабил шею, ерзая под телом спецназовца в попытке ослабить давление на кисти рук. С какой-то стороны происходящее его даже забавляло. - Последний раз я чувствовал, когда был в постели со своей женой. Эльза была так красива, а потом нож в моей руке вскрыл ее грудную клетку. Француз улыбнулся, наблюдая за тем, как привлекательное лицо его безумного тюремщика искажается в гримасе отвращения. А очередное его движение неожиданно послало волну мурашек вдоль позвоночника, и отвыкший от подобного Вортигерн подавился вдохом. Его подбросило над полом, так изогнулась спина, стук сердца напоминал торжественный парад в день взятия Бастилии. Лакруа предвкушающе задышал ртом, когда Артур достал из высокого ботинка нож и с садистским удовольствием погрузил острие в мягкие ткани на боку мужчины - боли не было. Но Пендрагон то об этом не знал. Вортигерн задушено застонал, делая вид, что героически терпит ощущение, которое уже не помнил, и Артур повторил экзекуцию чуть выше в том же месте. Снова ничего и более громкий и несдержанный крик. И вот теперь Пендрагон дрогнул, а снайпер засмеялся, окончательно сбивая парня с толку. - Хочешь, я отыграю для тебя самую настоящую жертву? Буду плакать, молить о пощаде, кричать. Ты поверишь, прям как сейчас, но будешь знать, что все было не по-настоящему, и не застрелишься потом от угрызений совести. Ты ведь не плохой человек. - Ты ничего обо мне не знаешь... Артур поступал удивительно безрассудно для человека, придумавшего такой грандиозный план - он прижался к губам Вортигерна в жестком болезненном поцелуе, и мужчина задохнулся, ощущая жар скручивающийся внизу живота тяжелым возбуждением. Он уже забыл, каково это, секса он лишился вместе со всеми остальными ощущениями. - Похоже, что-то ты все-таки чувствуешь, - ухмыльнулся Артур. = Вортигерн шире развел ноги, нетерпеливо насаживаясь на массивный член. Удовольствие, давление внутри и снаружи от жесткой ладони, прижимающей его к полу, зуд от порезов и царапин, - все это ослепляло, ток собственной крови по венам оглушал, но мужчина стремился усилить ощущения с каким-то животным мазохизмом, делая для этого все, что было в его ограниченных сейчас силах. Он стонал и кричал, умолял Артура не останавливаться, даже когда его тело скручивала очередная оргазменная судорога, а из желтых глаз катились слезы. Лакруа даже назвал его по имени: - Артур... Пожалуйста... руки, умоляю... - Нет, я еще не окончательно спятил. Что звучало не так уж и убедительно, ведь Пендрагон обвел большим пальцем головку члена француза, размазывая по гладкой коже полупрозрачную каплю выступившей смазки. Пальцы Артура были испачканы в чужом семени, он потянулся вперед и с удовольствием погрузил их в разбитый, но все еще такой красивый рот своего пленника. Вортигерн вылизывал их медленно и со вкусом, заглатывая до самых костяшек, до того одуряюще развратно, что парню пришлось мысленно напомнить себе о том, что под ним сейчас тот самый человек, что убил его отца и отнял у него детство. Хотя весь его такой чудесный план давно пошел по пизде... Все тем же ножом, которым пару часов назад Пендрагон резал эту бледную кожу, он избавил пленника от пут. И Лакруа воспользовался преимуществом мгновенно, опрокидывая Артура на лопатки. Руки снайпера потеряли чувствительность от ослабленного веревками кровотока, но к подобным ощущениям ему не привыкать. Артур уже мысленно попрощался с жизнью, несколько раз назвав себя самым большим идиотом во вселенной, в грубой, а потом в еще более грубой форме, когда вместо того, чтобы обнаружить на своем горле второй рот, не сдержал стона, почувствовав, как головка его члена скользит меж идеально круглых ягодиц. Вортигерн опустился на него до основания и запрокинул голову, самозабвенно ругаясь по-французски и лаская себя ладонью. Хотя возможно он говорил что-то другое, пребывая в экстатическом горячечном безумии, потому что различив в потоке бессмысленных и непроизносимых для американца звукосочетаний одно четкое amour, Артур зафиксировал бедра партнера и принялся вколачиваться в него в бешенном темпе. Замерев на середине вдоха, он кончил глубоко внутри потерявшего сознание любовника. Пендрагон проверил на всякий случай его пульс, с горечью констатируя, что сердце стучит все реже, а значит, действие сыворотки сходит на нет. Что ж, это даже не так уж плохо. В соседнем зале заброшенного здания, что служило им временным прибежищем, нашлись полупустые балончики с краской. Проснувшись, Вортигерн увидит оставленное Артуром сообщение прямо на стене. "Найди меня, если захочешь снова почувствовать себя живым".