Their shadow/Их тень

POV Грейс На циферблате на панели старой машины, которая на скорости пошатывалась и скрипела, показывает уже 4 часа дня. Я так долго находилась в том доме, что совсем потерялась во времени, ещё и лишилась телефона. Я вновь вспомнила отца, у которого день рождения. Я даже не написала ему сообщение. Он будет в ярости, как только я переступлю порог, ведь я никогда не пропускала этот день. Каждый год мы собираемся всей семьёй за торжественным обедом, произносим тост и отмечаем вечер по-особенному. Мы с этим странным лысым типом в татуировках по горло и пирсингом едем молча. Я боюсь пошевельнуться, лишь бы он не размазал меня по сиденью. Машина внезапно останавливается на обочине, мое сердце начинает бешено биться, а тело обволакивает дрожь. — Выходи, — пробубнил Шон, глядя в окно поверх меня. Я смотрю она улицу и вижу только лес. — Отвези меня домой, — прошипела я. Тот шустро достал из бардачка пистолет и нацелился на меня. Знакомая ситуация. — Сейчас же встала и вышла. Я покорно встаю с сиденья и выхожу из машины. Из окна вылетает мой телефон прямо на асфальт. Я подбираю его с земли и замечаю, что связь тут не ловит. Шон тотчас исчезает с места. Меня накрывает паника. Мне некуда идти, вокруг только лес и дорога. Поэтому я просто иду по недавнему следу машины в попытках куда-то дойти. *** Я просыпаюсь от сильного шума вокруг. То ли посуда бьётся, то ли выбито окно. Несмотря на страх, который овладел мной, я осмелилась встать с кровати и выйти из комнаты, чтобы проверить, что происходит. Спустившись на звук, я вижу мать – посиневшую от холода и алкоголя, сидящую в осколках тарелок и стаканов, курящую свёрток бумаги с травой. Ее губы блаженно выпускают дым в комнату, тот смешивается с ночным мраком, а на луче полной луны перерождается в разные формы. — Мама? — мои хрупкие босые ноги наступают на стекло, оно впивается в кожу и посылает ток в тело. Разглядев зажженный хвостик сигареты, я бросаюсь к матери. — Перестань! — Не мешай мне, чертовка! — женщина толкает меня в сторону и я падаю, ударяясь о холодную плитку копчиком. Ночнушка задирается и ноги обдувает ветер из окна. Мама выдирает очередной клочок поседевших волос и встаёт на колени. Она начинает плакать и молиться. Я пытаюсь забрать бычок с пола, несмотря на сильную боль и холод. Но та замечает меня и угрожает ножом. Я от испуга хватаю стул за ножку и толкаю его в вовсе одурманенную мать, лишённую всякого рассудка. Та ударяется щекой о деревянную сидушку и подрывается на ноги. Мои колени и локти истекают кровью, пока я пытаюсь бежать, куда глаза глядят. Я залетаю пулей в уборную и запираю дверцу на замок. Мать рвется вовнутрь, дерет ногтями поверхность двери и режет дерево острым ножом. Я сажусь в ванную, поджимаю под себя колени и пускаю слезы прямо на свежие раны. Мне так страшно. *** Ноги почти не держат меня, зато в силу своего желания добраться до дома, я прихожу в родной город. Шон увез меня недостаточно далеко, чтобы я не могла вернуться. Он плохо меня знает и не смог рассчитать мои силы. Я нахожу в парке фонтан, загребаю ладонью пару центов со дна, и иду на ближайшую остановку, чтобы сесть в автобус и доехать до дома. Упав на лавочку я выудила побитый телефон из кармана и проверила сообщения. Пять пропущенных звонков от отца и три —– от Билла. Он должен был привезти мне сегодня вещи из общежития, а я так эгоистично к нему отнеслась. Если бы мне не взбрело в голову прогуляться по городу ночью, сейчас бы всего этого со мной не происходило. Моя одежда пропиталась потом и грязью, волосы растрепались. Я неуверенно набираю номер отца, даже не представляя, что буду ему говорить в своё оправдание. Идут короткие гудки и трубку берет Лия. Я облегчённо вздыхаю. — Грейс! Где ты шляешься? — ее грубость ко мне была полностью оправдана, поэтому я вовсе не стала возражать. — Я была в клубе, — быстро сообразила я. — Почему ты не предупредила меня, отца? Как ты так могла поступить? У него сегодня День Рождения! Ты даже не написала ему. — Я понимаю, — я грустно соглашаюсь с ее словами. — Сейчас же едь домой. Нет смысла разбираться с тобой по телефону. Мне стало немного легче, но теперь мне страшно переступать порог дома. Что меня будет там ждать? Раскалённый ад и только. Я сажусь в автобус. Внутри практически никого нет. Оплатив проезд, я падаю на сиденье и смотрю в окно. Я голодная и уставшая. В голове все мысли сплелись в один узел, и пытаться его распутать в данной ситуации было бы бесполезно. Я ввязалась в столько проблем и не знаю, как их решить и куда бежать от них. Ведь сейчас нигде и никто меня не сможет поддержать. Даже Джастин — и у того есть друг и девушка. Они выслушаю его, помогут ему с полицией и решат его проблемы. Как минимум дадут ему расслабиться и забыть обо всем вокруг. А я? Я в ссоре с отцом, я в ссоре с Биллом, я убила человека, я украла деньги, я помогла преступнику сбежать из тюрьмы и спасла его от полиции. Дорогу устилает туман, на окно осели капли влаги и стало практически не видно дорогу. Автобус несётся слишком быстро. Я пытаюсь понять, что происходит, глядя в зеркало возле водителя. Тот как-то нервно дёргает руль и шевелит ногами. Пассажиры в помещении начинают переживать и спрашивать, что происходит. Автобус выносит на мост. Из-за большой скорости он влетает в забор и тот рвется, как лист хрупкой стёртой бумаги. Все происходит слишком быстро и я не замечаю, как уже наполовину нахожусь в воде. Автобус постепенно тонет, в щели в окнах вливается пресная речная вода, которая затапливает салон. Водитель ударился головой о металлическую конструкцию автобуса и отключился прямо за рулём, медленно задыхаясь. Мою руку зажало сиденье. Я судорожно пытаюсь вырваться, толкаясь ногами. Вода уже по горло, затекает в уши и рот. Мне удается освободиться и я отплываю. Потолок уже начинает давить на голову, пока автобус ещё стремительнее тонет. Под давлением воды трескаются стекла на дешёвых окнах и те разбиваются, впуская новый поток воды. В мою ногу впивается осколок стекла, а из глаз от боли сочатся слезы. Нужно выбираться от сюда, несмотря ни на что. Я пытаюсь плыть, но сильный поток воды выталкивает меня обратно в салон. Между головой и потолком остаётся совсем немного места. Мне уже нечем дышать. Я не вижу, где остальные люди, я только думаю о том, как выбраться отсюда. Нет времени кому-то помогать, нужно спасать себя. В последний момент я ловлю губами остатки воздуха и ныряю под воду. Тело несёт течение и прибивает к потолку, но я отталкиваюсь одной ногой от поверхности и плыву к водителю. Его нога застряла между рулём и оторванным от пола сиденьем. С его виска сочится кровь и бардовым ручейком вьется вокруг меня. Я пытаюсь найти что-то, что может открыть дверь. Но это бесполезно. Механизм залит водой и не работает. Тогда я цепляюсь пальцами за ручку двери и пытаюсь открыть ее. Но силы мало для того, чтобы что-то изменить. Воздух в лёгких вот-вот закончится. Руки слабеют, а порез на ноге все больше кровоточит. На лице слезы смешались с солёной водой, а глаза жжёт. Я закрываю их и теряю сознание. *** Мы сидим на лавочке в коридоре больницы. Я держу папу за руку так крепко, как могу. Лицо заплакано, а колени обмотаны бинтом. Мое детство испорчено. Моя мать — психически больная особь. Из палаты выходит врач и серьезно смотрит на отца. Я не вникаю в диалог, — там много незнакомых мне терминов, — но, судя по грустному лицу папы, ничего хорошего мамина болезнь за собой не несёт. — Идём домой, дорогая, — папа встаёт с лавочки и тянет меня за руку, медленными вдумчивым шагами уходя в конец коридора. — Что будет с мамой? — спрашиваю я, робко оборачиваясь. — Думаю, тут ей будет лучше. *** Мое тело всплывает наверх. И вот я уже чувствую твердую поверхность под собой. Меня откачали, освободив лёгкие от воды. Мне больно из-за этого дышать, поэтому я делаю длинные и аккуратные вдохи, ненасытно глотая воздух. Меня положили на носилки и запрягли в машину скорой помощи. Медсестра, которая села рядом со мной, поставила мне капельницу и перевязала раненую ногу. Когда она увидела, что я в сознании, то тепло заулыбалась. — А ты храбрая, — она снимает перчатки и пакует лекарства в переносную аптечку. — Боролась до конца. Мне больно говорить, поэтому я просто смотрю на нее и киваю. — Никто больше не выжил. Мы вскоре приехали в больницу, и меня отвезли в ближайшую палату на обследование. К тому же, мне нужно было зашить рану на ноге. Когда я проснулась, было уже девять часов вечера. Время посещения близилось к концу, и я уж думала, что никого не встречу. Но приехал отец. Несмотря на ситуацию, он все ещё был немного зол на меня. — Боже мой! — он влетел в палату и кинулся ко мне, крепко прижавшись головой к груди. — Как ты? — Все нормально, — я откашлялась и придвинулась ближе к спинке кровати. — Немного кружится голова. — Когда нам с Лией сообщили об аварии, я тут же сорвался с работы и кинулся сюда. Пока он объяснялся, я изучала его лицо. Вокруг его глаза выделялся синим цветом фингал. — Что это? — я неопределенно указала пальцем на лицо. — Ах, — он отошёл на шаг. — Подрался с одним типом в баре вчера ночью. Я затаила дыхание. Это какое-то глупое стечение обстоятельств. Я думала, что мне привиделось в тот раз. — Кто он был? Папа загорелся азартом и вновь кинулся на мою койку. — Я, кажется, нарвался на того самого Бибера, который сбежал с тюрьмы, — в его глазах мелькнул огонек. — Он был так рядом. Но я его упустил. Важно то, что он скорее всего все ещё в городе и я его обязан найти. Я напряглась. — Разве этим не занимается полиция? — К сожалению, нас с ним связывает кое-что личное. Я не могу оставить это просто так. — Что ты собираешься делать? — я скрестила руки на груди. Интерес и какое-то опасение заиграли во мне. — Ох-ох-ох, у меня на эту гадюку большие планы. — Мистер Паркер, прошу Вас покинуть палату, время посещения вот-вот закончится, — в помещение вошёл врач. Папа попрощался со мной и сказал, что навестит завтра вместе с Лией. Все становится слишком запутано. И почему-то от слов папы по моей спине бежит холодок. Я сползаю с кровати на пол, выбегаю из палаты, цепляю какого-то прохожего и догоняю папу. — Постой, — я схватила его за плечо, и он внимательно посмотрел на меня. — Сможешь рассказать про свои успехи? Мне интересно, как будут продвигаться дела. — Посмотрим, — папа улыбнулся и поцеловал меня в лоб. Я открываю двери в свою палату, и мой рот вдруг закрывают рукой. Инстинктивно я начинаю биться руками и ногами, но чьи-то руки крепко держат меня в заключении. В нос мне толкнули салфетку, пропитанную снотворным, и, пока я была ещё в сознании, на мою голову натянули черный мешок.