Slippah Ne Spi

Из капота раздаются приглушённые стоны – выплюнуть изо рта носок, завязанный на затылке толстой веревкой, Бах Ти не может, но выразить все своё негодование старается изо всех сил. Ничего из его нытья, конечно, не понятно, но уловить общий смысл можно. Что-то из серии “я вам головы поотрываю, уроды”, сдобренное “ебанные пидоры, горите в аду”. Хотя, конечно, Бах Ти сам виноват – нехер было приезжать в Майами. Нехер было пиздить партию. Нехер было подставлять своих. – Заткнись ты, пиздюк, – устало пинает колесо тачки Пимп и опирается о бампер тощим задом. Над головой темнеет ночное небо, рассыпая звезды в созвездия Босса, за гранью видимости шумит океан, а со стороны клуба доносится музыка – рваный бит, приправленный хрипящим речитативом пьяного репера. Звучит отстойно, и Пимп думает, что надо бы по-хорошему сказать Ресторатору, чтобы он забрал у этого дебила микрофон: картавит тот нещадно, судя по рокоту динамиков. Только главной проблемой всё ещё остаётся разъярённый Бах в багажнике. Что с ним делать, Пимп не особо представляет, но волноваться на этот счёт не хочет. Он вообще никогда без серьёзного повода не волнуется – особое состояние души, достигшей просветления, но точно не из-за чистой кармы. С этим у него, конечно, беда, но просветление, оно и в LA просветление: париться не о чем, don't worry, be happy. – Я его сейчас пристрелю, – рычит вдруг Босс, когда вопли Бах Ти начинают потихоньку переходить в новую тональность, и даже беретту из ремня вытаскивает. Под его широкими ладонями со щелчком передергивается затвор, и Босс косится на багажник Chevrolet, демонстративно постукивая стволом о машину. Бурчание тут же стихает – Бах парень понятливый. – Так-то лучше. Пимп пожимает плечами: ему стоны Баха как-то до лампочки. Какие там стоны, если ночь такая тёплая и даже не дует ветер. – Что с ним делать будем? – басит Босс, по привычке оглаживая свою бороду. Золотые запонки на его рубашке поблескивают и переливаются сапфирами – “в тон шубе”, как сказал он тогда перед вечеринкой, заметив удивленный взгляд Пимпа. Зачем Боссу синяя шуба в Майами, Пимп не знает, но ни спорить, ни интересоваться об этом вслух не хочет. Босс обладает потрясающей способностью сочетать несочетаемое: любая, даже самая дурацкая хрень из его гардероба на нем смотрится всегда гармонично – и эти идиотские платки на голове, и зауженные джинсы от Dolce&Gabbana, и Rolex на фоне бисерных фенечек, и толстые цепочки на шее. Так что синяя песцовая шуба на вечеринке по случаю нового года в закрытом клубе Ресторатора – едва ли не самый шикарный его наряд. – Не знаю, – негромко отвечает Пимп и достает из кармана электронную сигарету, украшенную вязью бриллиантовых букв P&H – все тот же подарок Босса – безвкусная, но такая замечательная вещь. – Я бы пристрелил его и сбросил с моста в заливе, – чуть повышая свой хриплый голос, чтобы Бах Ти услышал, предлагает Босс. Пимп на это негромко смеётся. – Или передал бы парням из чайна-тауна. Они умеют готовить блядских уродов в апельсиновом соусе. – Тогда лучше отдать им Ларина, – лениво поправляет его Пимп, и Босс несколько мгновений непонимающе хмурится, пытаясь понять, чем им не угодил Уткин. Через минуту до него доходит. – Пимп, бля, – смех Босса катится по пляжу, пролетает над песком и оседает в волнах. Если бы не шум из клуба, Пимп расслышал бы довольное кряхтение Баха – шутка заходит всем. – Решай сам, – произносит Пимп, когда Босс успокаивается. Смех у него тоже такой – необыкновенный, но жутко подходящий ему – мужику в цацках и с ухоженной бородой. Пимпу вообще всё в нем нравится, даже дурацкая шуба – по ней хочется водить пальцами, чтобы потом незаметно пробраться выше к подбородку и начать гладить уже бороду. В его глазах, наверное, появляется что-то такое, отчего Босс похабно ухмыляется и придвигается ближе, пытаясь поймать сквозь прорези балаклавы взгляд Пимпа. – Что? – спрашивает он тихо, так, чтобы притихший в тачке Бах Ти не услышал. – Шуба крутая, – Пимп поворачивается к нему лицом, полностью скрытым под маской, совсем не ожидая, что Босс окажется так близко. Его тёмные очки от Givenchy поблёскивают платиновой оправой, отражая переливы светомузыки из клуба. – Нравится? – довольно басит Босс и трёт рукавом о тонкую ладонь Пимпа. – Ещё корону нужно, знаешь, с самоцветами, – тихо смеётся тот и таки запускает пальцы в густую шерсть. – Для полноты образа. – Тогда поехали в ювелирный, – радостно предлагает Босс и выуживает из кармана ключи. – Купим такую, которая тебе нравится. Его непосредственность и взбалмошность – основные столпы их успеха: ещё никогда могучего Босса не подводила собственные интуиция и жажда действия. В его руках все горит – в хорошем смысле, разумеется, – это делает Босса ещё более уникальным, потрясающим, всесильным. Собственно, он и есть целая вселенная для Пимпа – молчаливого парня в неизменной балаклаве и черной толстовке: его, как раз, на роскошь совсем не тянет. – А Бах? – скучающим тоном уточняет Пимп. – В пизду Баха, – машет рукой Босс, усаживаясь на водительское место. – Не сахарный. Покатается с нами. Пимп привычно пожимает плечами, открывая дверцу, и ныряет в салон, подтягивая длинную ногу прямо на сиденье. Вкусно пахнёт курительной смесью, все так же ноет Бах Ти, что-то бормочет радио и над тачкой по-прежнему висит созвездие Босса – ночь прекрасна, а ветра все нет. Мягко урчит Chevrolet, когда Босс заводит тачку. Его тяжёлые ладони по-хозяйски поглаживают руль, он смотрит сначала на Пимпа, а только потом на дорогу – аккуратно сворачивает и выезжает на трассу, минуя особняки на набережной. Пимпу хорошо. Бах Ти, наконец, заткнулся, а он с Боссом едет куда-то зачем-то. Пусть и за идиотской золотой короной – в конце концов, большинство приключений в сказках начинаются только поэтому: какой-то дебил хочет себе какую-нибудь несусветную поебень. Хотя Боссу корона точно пойдёт. – Пидорасы, – шипит Босс, когда на въезде к Корал Гейблз их дорогу преграждают выстроенные тачки веселящейся компании. Очевидно, у ребят мальчишник или что-то вроде того, но гуляет вся улица, и проехать нереально. Босс сигналит, ругается в бороду, а Пимпу всё равно – он смотрит на пестрые диоды, отражающиеся от асфальта под машинами, смотрит на извивающуюся шлюху на капоте Lamborghini, на пьющих прямо из горла местную текилу парней, а потом смеётся. – Объезжай через улицы, – советует он, сам выворачивая руль. В багажнике подозрительно тихо, но кипишевать не стоит – даже если Бах Ти и откинулся, то это точно не их проблемы. – Вот долбаебы, – все ещё злясь, кряхтит Босс, проезжая мимо закрытых кофеен. – Выстроят свои говеные тачки, а мы должны объезжать. Под очками сложно рассмотреть, но Пимпу кажется, что глаза его смеются сотней морщинок – лучиками Величайшего, способными согреть похлеще жарких пляжей Майами. – Выстраивать тачки на афтэпати можешь только ты? – смеётся Пимп. – А ты, бля, как думаешь? – раздраженно бросает тот, выезжая на пустую 42-ую юго-западную. Они недолго молчат, вслушиваясь в лёгкий бит магнитолы, но Пимп немного скучает по звёздам – те остались на пляже, и им бы тоже не помешало задержаться. Нахер им вообще эта долбанная корона? – Хочешь вернуться? – Босс улавливает перемены в его настроении лучше радара. Иногда Пимпу кажется, что даже лучше него самого. – Сейчас довезём, короче, этого пидора… Но закончить он не успевает: перед ними магическим образом появляется полицейская тачка, вся переливающаяся красно-синим как флаг Кубы. – Бля, мусора, – недовольно бурчит Босс. – Пристегнись. – Ебанные сирены… Они слышат просьбу (скорее приказ) остановиться, и Босс аккуратно припарковывается у обочины. Вся эта улица Корал Гейбл такая пустая по сравнению с улицами Майами, что Пимпу кажется, что это какой-то гребаный фильм с участием Вина Дизеля: грянет выстрел, и по дороге ломанут стритрэйсеры. – Похоже, эта сука кому-то позвонила, – Босс смотрит, как из тачки копов выходит парень в форме, медленно шагает в их сторону, а потом останавливается у двери Босса. Чувствуя напряжение, повисшее в салоне, опять принимается за старое Бах Ти – стонет как самая последняя сучка, да так, что слышно даже на улице. – Добрый вечер, офицер, – Босс опускает стекло и даже улыбается, стараясь скрыть своё негодование. На самом деле Пимп прекрасно видит, что ещё чуть-чуть, и Босс газанёт, наплевав на все. Но он сдерживает себя изо всех сил, и смотреть на это забавно. – Какие-то проблемы? Мы едем домой, не бухие и страховка на месте… Но коп, хмурясь, прерывает его, постукивая пальцами о крышу Camaro. “Это ты зря, братишка,” – думает Пимп. Босс на взводе. – Сэр, нам поступил сигнал, что из вашего багажника доносятся крики, – коп наклоняется, чтобы заглянуть в машину и утыкается взглядом сначала в шубу Босса, затем в его солнечные очки, а потом и в балаклаву Пимпа. Совершенно на автомате его пальцы пробираются по ремню вправо, стремясь к пистолету в кобуре. – Какие крики? – деланно невинно басит Босс, спокойно глядя на руку копа у кобуры. – Вам показалось, багажник пустой. “Ага, как и твой мозг,” – смеётся про себя Пимп. Эта игра в кошки-мышки с законом всегда заставляла его оживляться. И сейчас он опускает ногу на пол, с замиранием сердца ожидая новый поворот в развитии событий. На лице копа тяжёлая работа мысли, его взгляд прыгает с лица Босса на Пимпа и обратно, пока он не выдаёт: – Сэр, откройте багажник. – Открыть? – переспрашивает Босс и даже тянется к рычажку. – Бля, ну, идите туда – сейчас я открою… Офицер отходит на шаг, чтобы дать дверце распахнуться, но Босс топит педаль газа в пол, и шеви срывается с места. – Ёбаный в рот, Пимп, что будем делать?! – рычит Босс, нервно оглядываясь: коп прыгает в свою тачку, что-то вопя в рацию. Пимп не видит, когда они заворачивают за угол, но точно знает, что сейчас им на хвост сядут сразу несколько тачек полиции. Попадаться им – не выход, поэтому он тянется к бардачку, шарит в нем, дергаясь из стороны в сторону, когда шеви заносит на поворотах: Босс выбирает какие-то совсем уж странные улицы, заезжает в ебеня, царапая бок о мусорные баки на углу китайского ресторанчика. “Раз, два, три, четыре...” – Босс, магазинов в запасе не много, – Пимп берет в руки глок, заряжает его, проверяет обойму и смотрит на сосредоточенного друга. – Мы же не хотим повторить ту историю, как с Богомолом? Босс тихо смеется и качает головой, словно Пимп брякнул что-то совершенно несусветное. Из багажника слышится уже откровенный вой – наверное, Бах Ти достается очень крепко. Пимп оборачивается, слыша звук сирены, смотрит на проносящиеся улицы и замечает поворачивающую наперерез тачку копов. – Сильнее жми на педаль, давай! – Да я и так жму, блять! – огрызается Босс, но газу дает – мотор ревет раненым зверем, едва не искря. Еще несколько тачек выныривают из подворотен, скрипят шины, слышатся крики в громкоговорители. От запаха гари в машине щекотно в носу, но этот адреналин, этот запал возбуждает Пимпа похлеще спидов. – Ебать, – шипит Босс, глядя на остановившиеся перед ними в конце улицы машины полиции. – Бля, они кидают шипы на дорогу! Два парня в форме раскатывают дорожки, ничуть не беспокоясь, что эта тачка – любимая у Босса на этой неделе. – Давай налево, блять, через дренажный канал, – предлагает Пимп, отстегивая ремень безопасности и опуская стекло со своей стороны. – Бля, да я ебал этот дренажный канал… – отмахивается тот, не отрываясь от дороги. – Давай через заправку, а ты стреляй по колонке. – Вот это план, Босс! – Пимп смеется, прикрывая рукой с пистолетом губы, довольно щурится, словно в эту секунду получил полный карт-бланш на осуществление самой заветной своей мечты. – Чую, эта погоня будет недолгой. Кровь бурлит, стучит в висках, и через балаклаву ему немного трудно дышать, но совершенно наплевать. Пальцы холодит сталь глока – самой горячей малышки на свете*. Пимп разворачивается, опираясь о сиденье и целится по колесам машин. Выстрел, второй… Chevrolet петляет, и все уходит в молоко. Пимп снова целится, скользит вспотевшими пальцами по кожаной обивке, но тут же пригибается – эти уроды начинают палить по ним. – Я высадил всю обойму, – говорит он, меняя последний магазин. Дыхание спирает, но он ничего с собой не может поделать – по лицу расползается улыбка. – Пимп, ты косой мудила, – рычит Босс. Тот вытягивает руку, демонстрируя средний палец, и не остается в долгу: – А ты ебаный водила. Босс несильно шлепает его по ладони, смеётся и кивает. – Ага, да, блять, – его голос хрипит – ровно как и движок Camaro. Разоравшийся Бах Ти дополняет погоню своими стонами – низкими и злобными, а иногда и болезненными, когда Босс резко сворачивает в сторону мексиканского квартала. – У нас на хвосте полгорода копов. Пимп хочет поддеть его, обозвать как-нибудь позаковыристее, потому что, черт подери, взвинченный Босс – это сексуальный Босс, а Пимпа это очень возбуждает. Но вот только сейчас совсем не место и абсолютно не время. Особенно, когда тонкий белый луч с неба высвечивает их машину на шоссе – по идее, сейчас хор ангелов должен пропеть ебанное аллилуйя, но, насколько Босс ни был бы божественным, такого не может произойти. – Бля, ты слышишь? Это же звук вертолёта! – Пимп выглядывает из окна – его глаза слепит, а мимо проносятся пули – блогбастер*, мать его. – Ёбаный в рот! – петляет Босс, переключая передачи с бешеной скоростью. – Это тебе не птички в кармане. Пимп пьяно смеется, хоть весь алкоголь остался на вечеринке. Его пьянит скорость, опасность и разгоряченный Босс за рулем ревущей в ночи шеви. Он цепляется взглядом за его шею и плечи, за руки на руле, за развевающийся платок, а Боссу все равно. Он выруливает к набережной, нервно бросая взгляды по зеркалам. – Черт, мост уже разводят! – рычит он злобно, а потом восторженно смотрит на Пимпа с пистолетом. – Приготовься: мы взлетаем! Пимп видит приближающийся мост и смеется как заправский псих. – Там, на заднем сиденье, я припас пушку на такой случай, – хрипит Босс, вторя его смеху, и Пимп тут же ныряет назад, выискивая подарочек. – Откуда у тебя РПГ?! – его и без того большие глаза округляются еще сильнее, когда он вытаскивает из сумки Gucci увесистый ствол и гранату. – Спиздил у одной шлюхи, – уклончиво отвечает Босс, и Пимп очень хочет узнать, что это за шлюха и откуда у неё гранатометы, но Босс сжимает губы, и вопросы отпадают сами собой. Где-то на периферии сознания слышатся глухие стоны Бах Ти и удары о крышку багажника – бедный наверняка там проблевался от такой качки. – Сейчас наберем скорость, сбивай мудилу, пока будем лететь, – отдает Величайший команду. Их подбрасывает, когда Босс стремительно проносится по разведенным в стороны створкам моста. Пимп хватается за сиденье, слыша выстрелы, вой сирены, крики через громкоговоритель – полет длится долбанную вечность, но Пимп счастлив. – Птичка все ближе, птичка на мушке... – шепчет он, отслеживая вертолет над ними, а потом нажимает пуск. – Бау! Птичке пиздец. Раздается взрыв: подбитая вертушка на бешеной скорости падает в залив, брызжа огнём и осколками во все стороны. Сердце отсчитывает секунды, а потом екает – они приземляются. Босс рычит еще яростнее, слыша, как проезжается днище Comaro по асфальту, а Пимп прикусывает язык до крови. Еще минут десять они летят по тёмным улицам мексиканского района, ныряют в переулок, и только тогда Босс тормозит, выключая фары. – Стоп!.. Вроде оторвались, – выдыхает Пимп, сплевывая в окно кровь. Адреналин рвётся наружу, раздирает сознание на клочки, и он не знает, куда выплеснуть всю эту энергию. – Хотя копы шерстят теперь весь город... Нам надо куда-то валить. Босс несколько минут задумчиво гладит бороду, проводит языком по пересохшим губам, а потом его взгляд утыкается в стенку, разрисованную граффити – мексиканские крю потрудились. Это наводит его на мысль, так что Босс отстегивает ремень, перегибается через коробку передач и дышит в губы Пимпа тяжело и рвано. – Есть идея, cabron. Раз уж мы в этом квартале, – он проводит по его груди, цепляется пальцами за край балаклавы и тянет ее вверх. – Недалеко есть гараж одних знакомых muchachos. Губы прикасаются к шее, к щекам, мелкими касаниями рисуют линию подбородка. – Я всегда говорил тебе: Camaro не идет этот цвет, – и кусает его губу. – ¿Qué pasa, amigo? И Пимп подается вперёд, теряя голову и смеясь. Хочется ближе, еще ближе, сильнее и жарче…

…Время просыпаться: 17:16… …Время просыпаться: 17:16…