Каждая рана закалит меня

       Бэттани смотрела на лекаря, беседующего с Эндрю, такого спокойного и безразличного, и вспоминала другого Хаззарда, почерневшего от горя, с дрожащими руками и углями боли вместо глаз. Хамуди. Сердце сжала боль. Сколько прошло лет? Шесть, или кажется семь? А ведь виновник так и не был наказан. Тогда они были в море, как всегда. Ясный, ослепительный свет солнца грел палубу, волны озорно ласкали «Леди Мэй». Уже две недели как на корабле появился новый член команды. Высокий, стройный как осина, с темными как ночь, жгучими глазами. Хамуди. Сердце Бэт трепетало от одного имени молодого человека, язык щекотал небо, словно сладость – Ха-мууу-ди, Хамуди! Хотелось шептать еще и еще. Она ему понравилась. Бэттани сразу это поняла, стоило юноше ступить на трап. Его улыбка невероятна - жемчужные зубы блестели ярче звезд, освещавших его прибытие. Хаззарт с гордостью представил Бэт и капитану Холланду своего сына – плод любви индийской куртизанки. Бэттани помнила, как горящая ладонь накрыла ее, и лицо залила краска. Стоило повернуться в пол оборота, наткнулась на взгляд Сантьяго – неистовый и злобный. До Хамуди Бэт видела только Сантьяго - сильного мужчину, наставника, интеллектуала. Бэт любила его робкой любовью ученицы, как можно было не любить такого красавца? Хамуди же, как буря, шторм, бедственная стихия смел все чувства в один жгучий комок. Его акцент, приятный перелив согласных с гласными, как крепкое вино бил в голову до головокружения. Испанец, после прибытия Хамуди, стал другим. Его сдержанности, такой мучительной и неправильной, как не бывало. На уроках астрономии и математики Сантьяго вместо обучения целовал Бэт до помутнения сознания. Как это было хорошо! - Ты ведь моя, маленькая? -Твоя, Сантьяго! Твоя! Как было невероятно ощущать внимание взрослого мужчины в свои неполные шестнадцать. Бэттани искала жесткие губы испанца, его жаркие руки. Но в закромах сознания, Бэт думала о Хамуди. Бэт сама не понимала, как в ней так легко уживались чувства к двум мужчинам. Они, словно разные планеты, не соприкасались, вращаясь каждый на своей орбите ее сердца. Вовремя ужина Хамуди обыкновенно поцеловал ей руку, вложив записку во влажную ладонь. Черные очи просили, зазывали, увлекали выйти ночью ему на встречу. «Леди Мэй» проходила недалеко от Греции. Небо – покрывало звезд, мерцающих в ночи. Воздух – соль и сахар на губах. В темных волнах средиземного моря крылись не только мелкая рыбешка и медузы, а также злобные хищники. Накануне отец рассказывал Бэт, что приметил несколько акул неподалеку от судна. Бэттани, распустившая волосы, ступила на палубу. Ветер хватал и подбрасывал свободные пряди, швыряя в лицо. Легкие мелкие капли брызгали на застиранную сорочку. Волнующая ночь распахнула свои объятия, тревожа и распаляя воображение. Горячие ладони легли на зябкие плечи. Бэт повернулась лишь для того, чтобы поближе прижаться к Хамуди. Свежесть дыхания, смесь шафрана с корицей, сосна, мускус – сонм ароматов окутал Бэттани. Губами неловко коснулась губ, дыхание смешалось. Хамуди прижал ее крепче: - Бэт, моя сладость! Лишь стон наслаждения сорвался с грешных губ, все изменилось. Грубый захват. Бэт отлетела на другую часть палубы. В темноте различался стройный силуэт Сантьяго: - Как ты посмел, грязная шваль, тронуть мою Бэттани? Слезы ручьем полились из-под ресниц. Стыд казалось разъедал кожу. Хотелось, как змея отбросить кожу и позор. Как она могла так поступить с Сантьяго? Накануне он сказал, что любит ее и намерен жениться… Как она могла устоять перед бездной пламени, пылавшей в глазах Хамуди? Ах, Хамуди, сладость и горе… Хамуди выхватил рапиру. Мужчины, не замечая девушку, вступили в сражение. Лязг металла, ругательства испанские, индийские и арабские слетали с уст противников. Буйные ветер усиливался с каждой секундой. Британский флаг дикой птицей метался по сторонам. Прелестный юноша вскрикнул. На груди, в центре светлой рубахи расплылось черное пятно. Хамуди пошатнулся, но тут же отразил выпад нападающего. Удары испанца не мешкали, шпага еще и еще врезалась в стройное тело. На корме Хамуди упал. Длинные пальцы зацепились за балку. Он закричал, не в силах подтянуться. - Сантьяго! Помоги ему! – у Бэт закружилась голова. Из последних сих юноша хватался за балку, крича о помощи. Испанец, застыл, будто бы в забытьи, посмотрел на индийца мгновение, два… Протянул руку, но вместо протянутой ладони, схватился за другую, единственную опору. Хамуди с диким криком полетел вниз. - Я пытался помочь ему, Бэттани, правда? Я сделал все, что мог! Я клянусь! – глаза Сантьяго казались огромными, всепоглощающими, - Я не мог ему навредить, слышишь? Он упал сам! Я пытался помочь! Бэт кивнула. Страшная картина все еще стояла перед глазами. Испанец смотрел ей в глаза, мягко сдавливая щеки, влажные от слез. - Что ты видела, детка? – голос Сантьяго звучал мягко, баюкая. Легкий поцелуй в уголок губ: - Бэттани, солнышко мое, что ты видела? - Хаму… Он поскользнулся и упал. Сам. Ты пытался ему помочь, - стоило словам сорваться с губ, Бэттани увидела иную картину, ровно такую, которую сама создала. Сердце остановило свой бег, вернувшись к привычному ритму. - Умничка, девочка, я так люблю тебя, Бэт! - Я тебя тоже, Сантьяго. Тяжелый разговор с Хаззартом и отцом. Слезы, боль утраты… И крепкие объятия Сантьяго, успокаивающие и умиротворенные. Он не мог убить Хамуди, он такой хороший, мой Сантьяго… Горький смешок сорвался с сухих губ Бэт. Какой же наивной она была. Сантьяго – дьявол во плоти - в этом она убедилась. Бедный Эндрю… Она все исправит! Крадущимся шагом Бэт пробралась к каюте испанца. Дернула ручку – не поддалась. Постучала. Дверь тут же распахнулась с тихим скрипом, будто только ждала, чтобы открыться. - Ты пришла моя радость? В каюте горела лампа, распространяя свет по привычно выдраенной каюте нового капитана. Сантьяго, надушенный и выбритый, улыбался искренно и нежно. Бэт передернуло. - Только за тем, чтобы сообщить, что тебе не сойдут с рук твои преступления! – Бэттани толкнула жесткую грудь, освобождая проход. Горячая ладонь Сантьяго легла ей на талию: - Мое преступление лишь в том, моя Бэт, что я полюбил тебя много лет назад, - испанец попытался приобнять ее, но Бэттани отскочила. - Не прикасайся ко мне, ты – чудовище! Меня тошнит только от мысли, что ты тронешь меня! – Но ты пришла именно за этим, не так ли, любимая? Ты пришла принести себя в жертву за своего пирата, маленькая отважная Бэттани! – Сантьяго ухмыльнулся. Теплота во взгляде растворилась во мстительном пламени. - А ты только и ждешь! Ты так жалок, Сантьяго? Как ты можешь мечтать обо мне, зная, что я принадлежу другому! Падальщик! Имей к себе уважение! Оплеуха оглушила Бэт. Щека запылала, раненная спина врезалась в тесанные бревна стены. - Не воображай, что знаешь, что у меня есть, а чего нет! Это не я, а ты пришла расплачиваться своим телом! Бэттани выхватила из-за пояса нож и прижала к горлу испанца: - Это ты, не воображай, что знаешь, для чего я здесь, жалкий ублюдок! – Бэт плюнула ему в лицо, изрыгая проклятия. - Это даже интереснее, чем я думал! – Сантьяго утер щеку и придвинулся к девушке поближе, - Я что-то упустил, моя радость? Жаркое дыхание коснулось пульсирующей болью щеки. Бэт нажала на нож сильнее, касаясь забинтованной шеи капитана. - Хамууу-ди, Сантьяго, Хамуди… Разве ты забыл, мерзавец? – в самое ухо прошептала ему Бэт. Сантьяго побледнел. Улыбка сползла с лица, сменяясь тонкой линей. Жилка на шее завибрировала сильнее, влажная капля стекла по высокому лбу. - Хамуди… Что ты намерена сделать, Бэт? Я не виновен, ты сама знаешь! - А как же? Нет, Сантьяго, ты не обманешь меня, я видела собственными глазами! Ты убил Хамуди, тварь! Ты убил сына Хаззарта! Как ты думаешь, как он поступит с убийцей сына? Испанец откинулся назад. Глаза будто заволокло поволокой. Непонятное выражение лица. Бэттани силилась понять, о чем он думает. Резкий как молния удар. Бэт ощутила, что теряет оружие. Кортик отлетел к противоположной стене, вонзившись в карту мира. - Значит ты пришла угрожать мне расплатой Хаззарта? – заливистый смех зазвенел, отражаясь от стен каюты, - Глупышка! Какая же ты глупышка, Бэт! Бэттани в растерянности глядела на преобразившегося капитана. Он обезумел? - О, я не безумен, не смотри так на меня! – он смеялся еще и еще, дрожа всем телом, - А может я и сошел с ума, но это случилось давным-давно! Бэттани, любимая, я ничего не боюсь, понимаешь? Я не боюсь ничего, когда дело касается тебя! Да, я убил Хамуди, сына индийской шлюхи, ну и что? Он посмел коснуться тебя, мое сокровище! А ты, хороша, а? Ты была моя! Только моя! Как ты смела думать о нем? Думать не обо мне? Это все ты, маленькая шлюшка, все ты и твои игры! Что ты ревешь, дура? Ты сама виновата во всем, сама! Бэт не заметила, как начала захлёбываться слезами. Хамуди был бы жив, обязательно жив. И Хаззарт, казалось, он умер в тот день. Это все она? - Ты играла мной! Я всегда у тебя был запасным вариантом! Сначала Хамуди, потом пират! А где я? Я – тот, кто трясся над тобой все годы, из-за твоей травмы! У меня кости ломило, как я хотел тебя! Но не трогал! Не трогал столько лет! Все ждал, когда ты излечишься! А ты? Только увидала мерзкого пиратишку, сразу потекла как сучка! Как ты могла? Ты была моя! Сантьяго схватил Бэт за плечи и опрокинул на койку. Он склонился над ней, разводя ей ноги. Губы, не терпящие возражения вторглись в ее рот. Бэт задыхалась. Животный страх окутал тело неподвижностью. Дышать. Дышать. Дышать! Боже, глоточек воздуха! Испанец вновь и вновь целовал ее неподвижные губы. - Проклятье, проклятье, проклятье! Ну почему, дьявол, почему ты такая холодная? Я словно с трупом, а не с любимой! Ну сделай же хоть попытку, прошу! Не смотри так на меня своими рыбьими глазами! – он зарычал, утыкаясь ей в грудь. Его трясло. Тело влажное, в испарине, прижимало Бэттани, не давая вздохнуть. Он завыл. - Я не могу так, Бэт! Я больше так не могу! Я не могу с тобой! Ты такая холодная, Господи! У меня разрывается сердце! Почему ты такая жестокая, Бэт, Бэттани, моя Бэт? Почему? – рубашка пропиталась слезами Сантьяго, он ревел, цепляясь за нее, как за последнюю опору, - Я же люблю тебя, моя девочка, я люблю тебя всю свою жизнь! Я не могу причинить тебе боль! Не могу, когда ты сухая пустыня! У тебя нет сердца, черт! Он скатился с нее, свернувшись в комочек у койки. Его трясло, пальцы вцепились в прекрасные локоны, выдирая клоки. Бэттани поднялась. На негнущихся шагах дошла до стола. Быстрое движение – кортик снова зажат в левой руке. Бэт села на корточки возле Сантьяго. Легкое касание ладони по налитой силой спине. Испанец повернулся. Его лицо не сморщилось в пароксизме страдания, как это обычно бывает. Черные глаза горели как угли, дорожки слез блестели на оливковых щеках. Он был прекрасен, этот монстр, взращённый чувствами к ней. Ее цербер. Ее мучитель и жертва. - Я не трону его больше, клянусь! Я не стану больше причинять тебе боль! Ты же простишь меня, Бэт? Ты позволишь быть рядом? Позволишь вновь стать твоим другом?! – голос испанца возвысился. Буквы забренчали по-иному, усиливая легкий акцент. - И… не скажешь про то, что случилось с Хамуди? Бэт со всей силы сжала древко ножика, чертя линии взглядом на беззащитной бронзовой шее, подергивающейся жилке, гоняющей кровь. Казалось, еще миг и тонкая плоть разорвётся, заливая каюту фонтанами крови. Одно движение. Вдох. Выдох. - Конечно, Сантьяго. Мы будем друзьями. Как и раньше. Я не скажу ничего про Хамуди.