Так решили звезды

Нет, Андрей, конечно же, бывает невыносимым и эта его страсть к моделям, да и ко всему прекрасному, может вывести из себя любую женщину, которая находится рядом с ним и надеется со временем стать единственной. Ну, вот такой он есть и ничего с этим не поделаешь! Хотя приручить его пытались многие, на какие только хитрости не шли, но все оказывалось тщетно, не поддается Андрюша дрессировке. Даже Кирюша - умная, гордая красавица – не всегда справляется с многочисленными походами «налево». И понятное дело, нервы порою могут не выдерживать. Такое со всяким может произойти, и упрекать в подобных случаях не за что… Но нельзя же так себя вести! Маргарита никогда бы не подумала, что Кира вообще способна на такое! Если бы не увидела все своими глазами, ни за что не поверила бы. Она бы высмеяла того человека, который бы рискнул подобное даже предположить. Но она видела все сама… И что за черт дернул ее согласиться на уговоры Марины вспомнить молодость и сходить в любимый клуб, который сейчас после ремонта видоизменился кардинально и стал практически неузнаваемым? У Марины было горе – умер муж. И не поддержать старую подругу она никак не могла. Тем более Паша сам едва ли не выпроводил ее из дома. - Сходи, развейся, - сказал он и снова погрузился в какие-то бумаги. Паша с большим трудом и неспокойной совестью покидал пост президента, но дальше руководить компанией здоровье уже не позволяло. Да и сын в последнее время сильно рвался в бой, буквально грезил «Зималетто». И хотя он молод еще и горяч, нужно отдать должное его целеустремленности. Тем более компания – дело семейное. Маргарита твердила это Павлу едва ли не каждый день, но он все сомневается. Никак не может доверить Андрюше такую ответственность. Может быть, передумает? До совета еще есть несколько дней… Но сегодня, поддавшись на уговоры подруги, Маргарита Рудольфовна Жданова, решила на один вечер позабыть обо всем, даже о своем великом статусе – светской львицы, ринулась в низы, как раз в ту атмосферу, к которой привык ее сын. Громкая музыка, бесконечное мигание огней. Все это никоим образом не способствовало расслаблению, а скорее наоборот, раздражало. Но старые забытые воспоминания, забавные ситуации, да и сама Марина не позволили этому вечеру стать скучным и невыносимым. Они смеялись, шутили, делились проблемами. Маргарита Рудольфовна превратилась в Марго, из холодной чопорной дамы - в улыбающуюся, искрящуюся весельем женщину. Когда-то они часто ходили в этот клуб. Но только втроем. Третьей была Оля Воропаева – светлый одуванчик и хохотушка, как прозвали они ее про себя. Но Оли не стало и словно солнышко зашло за горизонт, унеся с собой радости жизни и случайные улыбки. И теперь, спустя четыре года, они чувствовали себя уцелевшими ветеранами, собравшимися в день памяти, чтобы вспомнить былые времена, да погрустить. Все-таки жизнь – сложная штука. Когда тебе начинает казаться, что ты понял ее суть, она тут же переворачивается с ног на голову, изменив все на свете. Так случилось и этим вечером. Они уже собиралась покидать клуб. У Марины дома остался сын пятнадцати лет, а одного его оставлять надолго нельзя, мальчик еще не отошел от горя, отец был для него всем: и кумиром, и героем, и поддержкой. И тут вдруг Маргарита увидела среди танцующих мелькнувшее знакомое лицо. И даже не одно! Тесно прижавшись, и медленно раскачиваясь в такт музыке, стояли Роман Малиновский и Кирочка. Они шептали друг другу что-то на ушко и заливисто смеялись. Время будто остановилось на месте. Распрощавшись с Мариной, Маргарита Рудольфовна вернулась обратно в клуб и принялась следить за этой явно заигравшейся парочкой, которая, к тому же, сильно перебрала лишнего, и теперь еле держалась на ногах, налетая друг на друга и цепляясь за танцующих по соседству незнакомцев. Им было весело. И, возможно, ничего такого предосудительного они сейчас не совершали. Ну, танцевали и немного выпили. Так они же давно знакомы и вполне закономерно то, что у них завязались дружеские отношения. Маргарита Рудольфовна уже готова была выдохнуть и со спокойной совестью отправиться домой, где ее уже, наверное, заждался Паша. Но случилось то, что уничтожило всякое спокойствие мгновенно. Кира и Роман целовались. Стояли посреди площадки, ничего и никого не замечая вокруг, и будто срослись телами. А потом заторопились к выходу. Шатаясь, вывалились на улицу. Поймали такси и уехали. Маргарита Рудольфовна, недолго колеблясь, поехала за ними следом, как оказалось к Кириной квартире. На мгновение в окошке загорелся свет, но тут же погас. Чем они там занимаются, долго угадывать не пришлось. И так все ясно. Возникает всего лишь один вопрос: «Как долго продолжаются такие вот встречи? И знает ли об этом Андрей?». Скорее всего, не знает. Иначе бы он не предложил Кире пожениться… Да, дела… Бедный Андрюша! Что же теперь будет? И как быть ей самой? Молчать? Но правильно ли это? * * * Утренние лучи нещадно слепили глаза, проникая в небольшую щель зашторенного окна. Сон давно уже испарился и организм долгое время пребывал в неком пограничном состоянии, близком к реальности, но, в то же время, далеком от нее. От духоты захотелось сбросить с себя одеяло, перекрученное вокруг тела сложным узлом, но сил хватило только на то, чтобы зевнуть и потянуться, раскинув руки в стороны. - Больно же, - донесся недовольный голос справа. Тепло, на которое натолкнулась рука, подтвердило наличие человека в непосредственной близости. И судя по голосу, это был явно не Андрей. Тогда кто? Кира резко вскочила, распахнув глаза, и в полнейшем удивлении, даже смятении, уставилась на сонного Романа Малиновского, оказавшегося в ее постели. - О, нет, - прошептала она, отчаянно пытаясь напрячь раскалывающуюся от похмелья голову, и вспомнить, что произошло вчера вечером и ночью. Малиновкий, услышав знакомый голос и подтвердив в своем подсознании, что принадлежит он Кире Воропаевой, а не какой-то очередной модели, проснулся мгновенно. Подскочил на кровати. И лихорадочно принялся натягивать на себя перекрученное одеяло. Но когда понял, что прятать в общем-то нечего, он и так надет – рубашка, брюки, даже один ботинок – все при нем, успокоился и уставился на Киру, которая тоже обнаружив на себе одежду, облегченно выдохнула и откинулась на подушки, и засмеялась. Громко и заливисто. - Кир, побереги мою голову, - простонал Ромка. – В ней и так, кажется, поселился колокол. Вместе с церковным хором. - Так вот, кто уберег нас от непоправимой ошибки! Забавно, - смех буквально распирал ее изнутри. - Тебе забавно? А я теперь не знаю, как Палычу в глаза буду смотреть. - Так ничего же не было! А Андрей… Ему все равно. Вот смотри, - подсунула ему свой телефон. – Ни одного пропущенного звонка. Он обо мне даже не вспомнил, - спрыгнула с кровати и, шлепая босыми ногами по полу, отправилась в ванную. - Дурак он, раз не вспомнил, - прошептал про себя Малиновский, рывком поднявшись на ноги. Сумбур мыслей роился в голове, не желая складываться в определенную картину. И полный провал в памяти. Как он здесь оказался? Почему? Последнее, что помнит – клуб, коктейли и заливисто смеющаяся Кира, требовательно зовущая его танцевать. И все. Дальше пустота. В «Зималетто» они приехали вместе, не вызвав, при этом, никаких подозрений. По пути шутили, смеялись, но все же где-то глубоко внутри чувствовалась определенная неловкость и смятение. Выйдя из лифта, они тут же поспешили по якобы срочным делам, и поспешно разошлись в разные стороны. *** Катя проснулась в скверном настроении. Вчера перед Колей она еще держалась, храбрилась. А теперь, завтракая в полном одиночестве – родители с самого утра отправились выбирать новую машину – она вдруг поняла, что не сможет сыграть ту роль, которую определил для нее Зорькин. Для этого нужны железные нервы и нечеловеческая воля, чего у Кати давно уже не было, с тех самых пор, как встретилась с пристальным взглядом, брошенным Андреем. Этот взгляд всегда сводил ее с ума, лишая всяческих мыслей… И надежд, одновременно… И как ей, абсолютно безоружной, выстоять в этой битве и уйти хотя бы относительно невредимой? Полностью поглощенная складывающимися печальными перспективами, Катя вышла на улицу. Вдохнула теплый воздух и поплелась к автобусной остановке. Но внезапно была схвачена кем-то за плечо. От неожиданности вскрикнула и попыталась вырваться. - Катерина, ну, почему ты всегда от меня убегаешь? – весело подмигнув, спросил Андрей, и притянул ее к себе ближе. - Андрей… Палыч… - Катя даже икнула от подобной наглости. Жданов, ничуть не смущаясь, целился ее поцеловать. Уворачиваться удавалось только чудом. – А что вы здесь делаете? - Тебя жду. Снова попытался дотянуться до ее губ, но был остановлен решительным толчком в грудь. Катя смотрела на него гневно. - Нас могут увидеть! – прошептала она сквозь зубы. – И что вы себе позволяете? Ее раскрасневшиеся щечки и полыхающие гневом глаза вызвали у Андрея умиление и нежность. - Не надо меня ждать! И… Я пошла… И ведь правда отправилась и дальше до своей остановки. - Стоять! Поедешь со мной! И без разговоров! - Ни за что! – выкрикнула Катя, не останавливаясь. Андрей смотрел ей в спину и улыбался. Ну, что за глупости вытворяет эта женщина! Неужели и правда надеется отделаться от него? Побежал следом. Подхватил на руки. Перекинул через плечо и зашагал к машине. Погрузил ее на переднее сиденье. - С этого дня никаких автобусов, ясно? – властно заявил он и захлопнул дверцу. Сел за руль. И тяжело вздохнув, вытащил из кармана пальто какую-то коробочку. - Возьми, - протянул ей. - Что это? - Телефон. Я помню твоего старого монстра, перетянутого то ли скотчем, то ли изолентой… Ты должна быть всегда на связи. - Зачем? - Что бы я знал, где ты, и мог дозвониться. - Андрей Палыч, я… - Вот только не надо снова швырять в меня этих «Палычей»! – повернулся к ней и взял за руку. – Послушай, как бы там ни было, но мы с тобой сейчас в одной лодке. Понимаешь? Вся эта ситуация - странная и не поддается никакой логике… Но я рад, что ты оказалась моей Катей… Не той, почти еще незнакомой девчонкой со смешными косичками… А той, что признавалась мне в любви на свой День рождения, в то время, как я невероятно трусил и боялся, что если переступлю эту грань, то, наверное, погибну… И ведь я погиб, Кать… Катюш… Посмотри на меня! Катя вжалась в сидение и дрожала. От чего? Сама не понимала. Но то, что говорил сейчас Андрей, трогало почти убитые нервные окончания, и рушило лихорадочно воздвигаемые разумом барьеры. - Кать… Я понимаю, тебе тяжело… Но и мне паршиво… Без тебя… - отодвинулся, высвободив руку, и сжав со всей силы руль, завел двигатель. – Не отталкивай меня, пожалуйста… - прошептал он. И больше не проронил ни одного слова. Так и ехали. Молча. В невероятном напряжении. Но где-то внутри теплилась и согревала радость от того, что они вместе. Здесь. В этом прошлом мире. * * * Тайная организация секретарей под названием «Женсовет» переживала не самые лучшие времена. Обширные синяки под глазами свидетельствовали о полном отсутствии сна. А маниакальное желание подсмотреть и подслушать выдавало напряженное психическое состояние. Целый водоворот событий происходил вокруг! Столько новостей! И одна сенсационней другой! Даже времени рабочего не хватало на то, чтобы все обсудить. Расходились по домам с огромными вопросительными знаками, мигающими на лбах. И, вот уж, действительно, чудо, неслись с утра пораньше в «Зималетто», чтобы поделиться вынесенными за ночь вердиктами. А то, что на раздумья уходили еще и ночи – бесспорно. Информационный голод и дефицит точных фактов буквально выбивали почву из-под ног. И с каждым днем загадок прибавлялось все больше и больше, а интрига накалялась добела. Но сегодняшнее утро побило все рекорды невероятности. В очередной раз в абсолютный тупик всех загнало крайне необычное поведение великого и могучего Милко. Начнем с того, что вот уже второй день он молчит, ничего и никого не замечая вокруг, ходит задумчивый, и даже скандала или маленькой истерики ни разу не устроил, все пишет что-то в блокноте, а порою даже улыбается. Милой такой улыбкой. Милко и милый? Мир определенно сошел с ума! На какие только ухищрения они не шли, чтобы хоть одним глазком заглянуть в этот самый блокнот! Даже Ольгу Вячеславовну удалось подговорить и включить в сообщники. Дали ей задание – не отходить от маэстро ни на шаг и при любом удобном случае ценный источник информации выкрасть. Вокруг мастерской вообще не зарастала шпионская тропа. Шура вдруг обеспокоилась толстым слоем пыли, образовавшимся на занавесе, а особенно на манекене, и сама вызвалась все протереть, причем не однократно, а раз семь, и это только за один день. Таня же с невероятной активностью занялась контрактами моделей и приносила им их лично, сама. Но все попытки с треском проваливались. Милко ни на секунду не выпускал из рук этот свой манускрипт с тайными письменами, доводя «Женсовет» до отчаяния. И вот сегодня маэстро снова всех озадачил, но уже не поведением, а внешним видом. Он заявился в «Зималетто» в черном строгом костюме, с остриженными волосами (куда девался белый чубчик?), без малейшего намека на легкий макияж на лице. А резкий запах мужского парфюма, повеявший от него, поверг застывших на месте дамочек в настоящий шок. И еще одна необычная деталь! В руках его были цветы! Алые розы! Он медленно подошел к Маше, никого больше не замечая, и небрежно поинтересовался: - ПушкАрева еще не прИшла? Маша, словно безмолвная рыбка, повертела головой справа налево, вытаращив глаза, и нервно сглотнула, когда Милко явно расстроившись от того, что ПушкАрева не пришла, опустив плечи, побрел в направлении своей мастЕрской, что-то бормоча себе под нос. - Ой, девочки! Что творится то… - печально протянула Света, тяжело вздохнув. - Дамочки… - прошептала Маша, прижав руку к сердцу. – Вы, конечно, можете кидаться в меня просроченными документами, но я думаю, что эти цветы – для Пушкаревой. - Маш, ну, что ты такое говоришь! С чего это вдруг Милко будет дарить цветы этой странной девочке? – не согласилась Ольга Вячеславовна, находящаяся в не меньшем недоумении. – Да и не любит он цветы! Даже от Рональда не принимает. - Но ведь он же пришел с розами! Значит, либо ему их кто-то подарил, либо он собирается… подарить, - озадаченно протянула Амура. - Амур, ты же у нас все знаешь! Погадай что ли… Ну, ничего же не понятно! – отчаянно взмолилась Шура. - Гадала я уже! И не раз! - Правда? – оживилась Таня. – А нам, почему не рассказала? - Там все так сложно, запутанно… Карты говорят, что… «Время повернулось вспять, зашли миры в тупик, соединились… Тому, что было больше не бывать… А то, что будет в ветрах растворилось». - Ого! – воскликнула Шура. – А что все это значит? - Ой, девочки, не спрашивайте меня! Не знаю я… - В тупик, скорее всего, зашли мы! – констатировала Света. - Это точно, - согласилась Маша, озадаченно смотря на Андрея Павловича Жданова, со всей силы вцепившегося в руку той самой ПушкАревой. Он буквально выволок ее из лифта, и хмуро кивнув столпившемуся на ресепшене «Женсовету», потащил ее дальше, в сторону президентского кабинета. Эта странная девочка, как выразилась Ольга Вячеславовна, не вписывалась ни в одни общепринятые рамки, и одним только своим видом приводила всех в замешательство. Темная лошадка – так прозвала ее Маша Тропинкина, и была, в общем-то, права. О новом помощнике президента не было известно ровным счетом ничего. Только то, что она страшна невероятно, но также умна и даже гениальна, если верить ее резюме. А еще она каким-то чудом попала на показ в качестве примера не красивой женщины, которую потом преобразили. Естественно, никакого преображения не было. Просто в конце показа на подиум вышла другая девушка. Но все же… Кто эта Катя Пушкарева? А вдруг она шпионка какая-нибудь! Не зря же Потапкин ее боится и постоянно вспоминает какого-то полковника… Нужно срочно брать ситуацию в свои руки! Иначе компании может грозить беда. Первым делом следует поближе познакомиться с этой «темной лошадкой», втереться к ней в доверие и как можно больше выведать информации. Эту ответственную миссию общим голосованием было решено поручить Тане, как самой тихой и не вызывающей подозрений. В жизни, как на войне! Чтобы победить опасного противника, нужно внедриться к нему в тыл, и уничтожить изнутри! * * * Андрей… Какой же он все-таки забавный! Даже если все его слова и признания в любви – ложь, все равно она никогда не перестанет восхищаться им, хотя бы исподтишка, пока никто не видит, пока он смотрит прямо, в лобовое стекло, и хмурится, крепко сжимая руль. Когда они подъезжали к «Зималетто», Катя попросила Андрея высадить ее где-нибудь в сторонке, подальше от ненужных глаз. Реакция на такую вполне логичную просьбу была слишком уж взрывной. Андрей разозлился. Мгновенно. - Даже не думай! – закричал он вдруг. – От меня тебе не удастся избавиться! - Но нас же может кто-нибудь увидеть… Например, девочки… - Пусть смотрят! Мне скрывать нечего! Переубеждать его не было никакого смысла. И Катя, скрепя зубы, дождалась, пока они припаркуются в гараже, затем панически озираясь по сторонам, вышла из машины, и медленно побрела к лифту, стараясь придерживаться стены. Такое поведение явно разозлило Андрея еще больше, и он, подхватив ее под руку, и прижав к себе, быстро зашагал вперед, волоча ее словно на буксире. «Женсовет» дружным строем пораскрывал рты, увидев их. Вполне ожидаемая реакция. Но Андрея это, кажется, мало волновало, ему, видимо, действительно было плевать на то, что подумают и скажут эти вездесущие дамочки. Оказавшись в президентском кабинете, он первым делом усадил ее в свое кресло, сам пододвинул ближе другое и сел рядом, положив руку ей за спину. Катя напряглась и попыталась отодвинуться. - Андрей Па… - Только попробуй еще раз назвать меня «Палычем»! – перебил он, гневно просверлив ее глазами. - Я не понимаю, чего вы от меня хотите… Чтобы я фамильярно при всех называла вас Андреем? И если мы еще раз будем замечены приходящими на работу утром вместе, то… Ну, это же нелепо! - Нелепо – быть не вместе! – возразил он достаточно громко. - Тише… - испуганно посмотрела на входную дверь. – Вас могут услышать… - Пусть слушают! - Андрей… Палыч, - повертела головой, пытаясь скинуть оцепенение, возникшее от слишком тесно придвинувшегося к ней Андрея. – Завтра состоится совет, на котором выберут президента «Зималетто». Если все пойдет гладко, так, как в прошлый раз, то президентом станете вы, - прошептала она, склонив голову вниз и опустив глаза, чтобы не видеть его, и принялась теребить пуговицу на то ли блузке, то ли платье. – Не нужно ничего усложнять… И тут вдруг распахивается дверь кабинета, являя взору светящегося и сияющего Романа Малиновского. - Утрень добрый! – прокричал он бодро. – Палыч, а ты уже весь в делах? Вечером работа, утром работа. Так же и до больничной койки не далеко! – увидев Катю, хитро прищурился. - Катенька, вы сегодня бесподобны! – воскликнул он, вознамерившись схватить ее за руку, но был остановлен чересчур уж крепким рукопожатием Андрея. - Доброе утро, Роман Дмитрич, - воспользовавшись тем, что Андрей отодвинулся, вскочила с места. - Зато ты, друг мой любезный, веселишься, не зная забот! – протянул Жданов, неприязненно скривившись. Появление Малиновского прервало слишком уж важный разговор с Катериной, которая – о, чудо – не смотрит больше на него, словно на пустое место, а, наоборот, заботится о его же интересах! И в «Зималетто» она осталась, судя по всему, тоже из-за него, Андрея, чтобы помочь ему не наломать дров. Еще бы несколько минут! Он бы успел сказать ей, объяснить… Что готов даже отказаться от президентства, лишь бы Катя была с ним. Без компании он сможет прожить. И работать на ее процветание можно в любой должности. Например, из него вышел бы вполне не плохой начальник производства. И опять же, это его стихия! Швейные машинки, станки, запахи краски. Все это будоражит и приводит в неописуемый восторг еще с детства, когда отец впервые привел его сюда, на экскурсию, показать, так сказать, свою работу, свои владения… Но вот без Кати… Без Кати он уже больше не сможет. И так натерпелся, настрадался… Она пропала и из него тогда будто вырвали с корнями нечто важное. То, что наполняет жизнь смыслом, теплотой… Жданов, ты что, в философы подался? Ну, и несет же тебя в последнее время! И правду говорят, у всех влюбленных сносит крышу. Но все же… Момент был упущен. Вот стоит чересчур уж радостный Малиновский. Настолько радостный, что даже от Кати перестал шарахаться. - Андрюха, какое тут может быть веселье, когда душа болит по тебе и компании родной? Завтра такой день! Такой день! – схватился за сердце. Правда, у Малиновского оно почему-то оказалось справа. - Да, помню я, - снова нахмурился, бросив быстрый взгляд на попятившуюся к каморке Катерину. – Мне не дают забыть. - Забыть? – ахнул Малиновский, вытаращив глаза. – Как о таком можно забыть? Ты, кстати, все буквы в букваре выучил? – спросил он строго. – А то я ведь проверю! – погрозил пальцем. - Андрей Палыч, если я вам больше не нужна… То я пойду… - переступила с ноги на ногу. - Идите, Катя… - довольно жестко произнес он и отвернулся. Катя, ничуть не медля, скрылась за дверью каморки. - Палыч, а ты чего такой смурной с утра? Ты зачем на девочку накричал? У нее и так… внешность не сложилась! – хохотнул он. Андрей тут же помрачнел. Но все-таки сдержался от того, чтобы заехать Малиновскому по довольной физиономии. - Малина, а чему ты светишься? – прищурившись, посмотрел на него внимательно. – Рассказывай, что у тебя сложилось! Малиновский вдруг на несколько секунд будто бы скинул маску радушия, явив на лице своем испуг, даже панику. Но тут же взял себя в руки и громко засмеялся. - Палыч, ну, что у меня может еще сложиться? - Приятный вечер, приятная собеседница… и так далее… Все ясно… - вяло пробормотал Андрей. - Ну, в этом «так далее» нам-то уже давно все ясно! Но, согласись, каждый раз завораживает! Андрей промолчал. Облокотился на стол и тяжело вздохнул. - Ром, у нас новый бизнес-план… Надо всем вместе его изучить. - Всем вместе – это кому? - Тебе, мне и Катерине. - Катерине? А она тут причем? - Она написала этот бизнес-план. - Ах, да! Я совсем забыл! А чем же тебе старый план не угодил? - В нем было полно ошибок. - Всего-то парочка незначительных… - Эти незначительные ошибки могли бы привести нас к кризису. - Это тебе Катерина сказала? - Это тебе говорю я! - Ну, что же… Хозяин – барин. Но я повторюсь… - притянул Жданова ближе и шепотом заявил: - Слушай, не доверял бы я этой мисс «ретро»! Андрей оттолкнул его от себя. - Это мое дело… На том спор и прекратился. Совещание решили назначить после обеда, там график был посвободнее, запланированных встреч не предвиделось. Малиновский тут же поспешил испариться, вдруг вспомнив про важную встречу. А Андрей в очередной раз озадачился странным поведением друга. Что-то сегодня в нем было не так. А что именно понять не мог. А тут еще Катя стала его фактически избегать. Из каморки носа не показывала, обложившись стопками папок. И раз за разом выскакивала из кабинета и пропадала где-то по часу, как минимум. И никак с ней не удавалось больше поговорить. А когда наступило время обеда, Катерина вдруг категорически отказалась поехать с ним в ресторан, заявив, что ее пригласил «Женсовет». А его, Андрея, и вовсе отправила к Кире – налаживать отношения. Жданову зубами хотелось скрипеть от досады. Что за невезение то такое? Все идет не так! Снова! Даже Кира, встретившись с ним в коридоре, вдруг поспешила скрыться. С ней-то что случилось? В общем, снова ничего не понятно. Только он обрадовался тому, что Катя оказалась в прошлом вместе с ним, только начал строить планы… Как в очередной раз натолкнулся на невидимые стены и препятствия. Где же запастись терпением, пережить эти дни? Может быть, можно перенестись на недельку вперед, в будущее, где он уже президент и Катя – его? Судьба, раз уж ты устроила подобный аттракцион однажды, может, сможешь повторить? Где же находится та самая кнопка перемотки времени? * * * Катя запретила себе думать о словах Андрея, о его требовательных взглядах, о своих сомнениях и недоверии, и оставила в голове всего одну мысль – завтра совет директоров, на котором будет решаться судьба компании, и она должна приложить максимум усилий, чтобы основательно подготовиться к различным вариантам развития событий. Например, президентом могут выбрать Воропаева! Это будет, конечно же, равносильно крушению всего, всех планов, но исключать такой вариант нельзя, и стоит придумать выход, при котором и она, и Андрей, и компания обойдутся минимальными потерями. Для этого пришлось снова окунуться в привычную уже атмосферу полумрака старой доброй каморки, в среду цифр, в магию чисел и торжество логики и ума. Слушать стук своих пальцев по клавиатуре, разрывающий абсолютную тишину, а затем, озаренной внезапной идеей, нестись со всех ног за дополнительными источниками информации – за обширными стопками папок с различными отчетами и показателями, или просто за советом к простым работникам производства. И неважно, что она в этом прошлом мире еще ни с кем не знакома! Это не имеет никакого значения! Катя не обращала никакого внимания на частые удивленные взгляды, обращенные к ней, на слишком пристальное внимание, а порою даже усмешки. А зря! Ой, как зря! Взглядов этих с каждой минутой становилось все больше и больше. «Женсовет» озадаченный ее активностью и частыми марш-бросками по коридорам «Зималетто», решил активизировать свои силы на всю мощность. И теперь Екатерину повсюду стали сопровождать сплошные уши и глаза. Таня Пончева, как самая ответственная за наблюдением за «объектом», заняла главную позицию – территорию приемной, которая, по счастливой ли случайности или же по привычному обыкновению, пустовала, не обремененная присутствием Виктории Клочковой. Катерина, естественно, ничего необычного не замечала. Она вообще ничего не замечала, кроме цифр в отчетах. И поглощенная только ими, выбежав в приемную, вдруг столкнулась с Таней. Документы вылетели из рук. - Простите… - пропищала Пончева, и тут же кинулась собирать рассыпавшиеся листочки, не забывая при этом заглядывать в них. А вдруг там что-нибудь интересное?! Но увидев какие-то таблицы и графики, расстроилась. Сенсация не случилась… - Катя… - Таня решила не сдаваться. – Вы ведь Катя? – на всякий случай поинтересовалась она. - Да. А вы Таня, - улыбнулась, желая выразить симпатию. Но Пончева порыва доброй воли в этой улыбке никак не разглядела. Железные брекеты и кривой оскал напугали её. А самое страшное: откуда эта странная девушка знает её имя? Права была Маша! «Темная лошадка» - это еще мягко сказано! А вдруг она – преступница, скрывающаяся под маской страшилки? Или еще хуже – серийная маньячка! Тане вдруг поплохело. Она побледнела и попятилась к диванчику. - Таня, тебе… то есть вам… вам плохо? – спросила Катя обеспокоенно. - Да… То есть нет! Катя, я хотела вам сказать… А точнее пригласить вас в кафе… Вот-вот начнется обед и… Здесь есть недалеко кафе «Ромашка» и, может быть, вы присоединитесь к нам? - Конечно. С радостью, - снова эта пугающая улыбка. - Тогда подходите к ресепшену. Мы обычно собираемся там, - быстро проговорила Таня, и пулей вылетела из приемной. «Эта Катя – крепкий орешек! И расколоть ее можно только всем вместе. Нужно не забыть напомнить Амуре, чтобы взяла с собой карты!» - подумала Таня, с тяжелой одышкой убегая все дальше и дальше от пугающего оскала. Катя же озадаченно смотрела ей вслед, не понимая, чем она так напугала Пончеву. Ведь напугала же? Но когда оказалась в «Ромашке», поняла причину всеобщего беспокойства. На нее смотрели недоверчиво, засыпали вопросами, и, если на какой-то из них Катя не отвечала, хмуро косились и переглядывались друг с другом. Они считали ее чужой! И, наверное, даже подозревали в чем-то. В чем-то плохом… Так не привычно, когда твои подруги смотрят на тебя, как на врага. В какой-то момент Катерине даже захотелось разрыдаться. Они не верили ни одному ее слову! И, казалось, даже презирали… А потом, видимо, заранее договорившись, они решили под конец пойти с козырей, и предложили ей погадать. Катя, на секунду задумавшись, согласилась. Ей и самой стало интересно, что же скажут карты в этот раз. Сдвинув колоду, она затаила дыхание. А девочки и вовсе дышать перестали, напряженно дожидаясь, пока Амура, после долгих раздумий изречет свой вердикт. - Так запутано все… Ничего не понимаю… Катя, ты влюблена! Такая любовь! Это просто нечто… Я такого еще не встречала… И он… Как же он тебя любит, - «Женсовет» дружно ахнул, покаскрывав рты. – Но вот только тут так напутано… Повтор… Словно ты вошла в реку второй раз, но в этот раз волны закрутились по-другому… Вода та же, но рисунок другой… Тяжело тебе будет… Но счастье обретешь, отказавшись от него… - Катя, а кто твой возлюбленный? – тут же спросила Шура. - Возлюбленный? Коля… Николай Зорькин… Он мой друг детства… - и Катя точно так же, как и в прошлый раз описала Кольку "во всей красе", буквально слово в слово, даже глазом не моргнув и не покраснев от очевидной лжи, слетавшей с ее губ. Девочки были заинтригованы. Пищи для размышлений и обсуждений им явно прибавилось. Но радовало одно – они не смотрели теперь враждебно. Не друзья, но и не враги. * * * Роман Дмитриевич Малиновский находился в смятенных чувствах. «Что происходит? И кто все эти люди?» - эти два простых вопроса никак не желали испаряться из головы, и вот уже больше часа пульсировали в ней так и не озвученными. Не озвученными, потому что ему же слова не давали сказать. Только он откроет рот, чтобы изречь гениальную, на его взгляд, идею, как его тут же перебивали. Самым наглым образом! И ладно, это делал Жданов, ему иногда простительно. Но чтобы какая-то нелепая секретарша посмела вдруг затыкать его на полуслове?! Это не просто возмутительно! Это обидно даже… Но кого волнуют его обиды? Ему и возмутиться толком не дают! Говорят друг с другом, а на него никакого внимания не обращают… Совещание называется! Вот и собрались бы вдвоем, раз самого компетентного мнения от самого креативного человека этой компании выслушивать не желают! Порисовать что ли? Вон эту очкастую запечатлеть на ракете… И подписать «Пушкарима Нагасака»… Или лучше – «Пушкарятор»! А что, забавно будет, если Катенька, сверкая железными брекетами, и вообще сплошными железками, выбежит на улицы с криками: «Отдай мне свою одежду!», и в конце, сдвинув очки набок, скажет: «I’ll be back». Тихо хохотнув в кулак, словно школьник за последней партой, Малиновский принялся запечатлевать свои фантазии на листочке. Он очень старался. От усердия даже прикусил язык. Но внезапно в какое-то мгновение нечто заставило его оторваться от весьма увлекательного занятия. Жданов с Пушкаревой спорили. В этом, в общем-то, ничего странного не было, но удивил Романа не сам факт спора, а тон, в котором он велся. - Катя, вы не правы! – закричал Андрей, нависая над столом. – Реструктуризацию нужно делать! И сразу! Я не вижу смысла откладывать ее на несколько месяцев! – стукнул кулаком по документам. В нем, кажется, просыпалась здоровая злость. Малиновский даже спину выпрямил, чтобы получше рассмотреть надвигающуюся бурю, и как эта выскочка в мешке вместо одежды будет краснеть, и заикаться от ужаса. Но вот только ничего подобного не произошло. Пушкарева с ничуть не меньшей яростью вскочила с места и холодным, стальным тоном, от которого даже мурашки по спине побежали, произнесла: - А я не вижу смысла, снова наступать на те же грабли! Андрей Палыч, других вариантов нет! Я перевернула все отчеты, изучила прибыли. Невозможно начать реструктуризацию сейчас же! Вот франшизами заняться стоит! Одежду переориентировать для более широких масс тоже стоит, но… - Катенька! – глаза сверкали громом и молниями. – Нельзя шить новую коллекцию на старых станках! Мы не успеваем за конкурентами! – и вдруг как-то сразу сдулся и сел на стул. – Катюш, давай хотя бы несколько станков купим! Помнишь, тот, что сломал начальник производства? – улыбнулся ей, будто оправдываясь за что-то. - Помню… - прошептала Пушкарева, и тоже присела, обреченно как-то. Весь ее боевой настрой тоже вмиг улетучился. – Как такое можно забыть… - добавила она, опустив глаза. - А не нужно забывать! – Жданов пододвинулся ближе и… Что это? Он же пожирает ее глазами! Словно… Словно она интересна ему как женщина! И более того! Не просто интересна… Он… О, Боже!.. Жданова влечет к этой страшной, неформатной девице! - Не забывай, Катюш… Просто дай шанс исправить… Малиновский мысленно рвал волосы на голове. Жданов умоляет Пушкареву дать ему какой-то шанс! Мир определенно сошел с ума… - Давай, вернемся к бизнес-плану, - нервно передернув плечиком, прошептала Пушкарева, стараясь придать лицу важности. Но где-то за огромными толщами стекол на щечках заметно заалели большие пятна, свидетельствующие либо об аллергии, либо о смущении. Если бы это была обычная, нормальная женщина, Малиновский бы без раздумий выбрал второй вариант. Но глядя, на это чудо, ни о каких нормах вспоминать не стоит. И что же получается? Жданов млеет от дурнушки, у которой на него возможно аллергия? - К бизнес-плану? – Жданов расплылся в улыбке. – Ну, давай! – затем, увидев Малиновского, находящегося явно в шоковом состоянии, вдруг встрепенулся и озабоченно переглянулся с Пушкаревой. – Ромка, а что ты нам скажешь? – спросил он, наконец, напряженно следя за каждым жестом. Неужели, испугался, что его сейчас рассекретили? Кажется, Жданов действительно напуган… - А что я могу сказать? – сказал как можно беззаботнее, выжав из себя самую бестолковую улыбку. – Я согласен с Катюшкой! Катенька, вы гений! – послал Пушкаревой взгляд бесконечного восхищения, а сам краешком глаза покосился на Жданова, и, отметив вмиг сжавшиеся кулаки, понял, что на правильном пути. – Катюшка! Вы же наша спасительница! – подскочил, схватил ее за руку. – Вы – светлый лучик в мрачном царстве экономических ошибок! – поцеловал ее в пальчик. – Палыч, ты посмотри на часы! – вскрикнул он вдруг, стуча по маленьким часикам на ее запястье. – Рабочий день то ведь уже давно истек! Катенька и так весь день трудилась. Не ценишь ты нашу хрупкую надежду на золотое будущее! – погрозил пальцем почерневшему от злости Жданову, и, подхватив ошеломленную его манипуляциями Пушкареву, закружил в танце по конференц-залу. И в этот момент вдруг резко распахивается дверь. И все тут же, мгновенно, замерли в нелепых позах. Жданов - с переломанной пополам ручкой, Катя - в объятьях Малиновского, и Кира с глубочайшим удивлением на лице. - Что здесь происходит? – после нескольких секунд молчания, наконец, спрашивает Кира. Вот умеет она задать логичный и, что немаловажно, весьма актуальный для всех вопрос! Малиновский, изобразив полнейшее непонимание, вскинул брови. - А что здесь может еще происходить? Совещание! – посильнее прижал к себе, попытавшуюся вырваться Катерину. Кира громко хмыкнула и, скрестив руки на груди, иронично поинтересовалась: - Интересно было бы узнать тему совещания, - послала вопросительный взгляд почему-то очень хмурому Андрею. - Мы обсуждаем бизнес-план… - процедил он сквозь зубы, не сводя глаз с Малиновского. - Очень интересно, - улыбнулась уголком губ. – А вот это было что? Танцевальный фон для голосования? - Скорее, иллюстрация графика доходов… А вообще, Катенька – просто волшебница! – послал нежный взгляд совершенной сконфуженной Пушкаревой. – Палыч, ну, согласись! – ухмылка в сторону Жданова, готового взорваться в любую секунду. Опасно, но зато какой заряд адреналина хлынул Малиновскому в мозг. Это же эйфория настоящая! Его несло, как никогда. А вот Кирюша выглядела расстроенной, подавленной. И это тоже вызывало бурный восторг. Почему? Малиновский пока что этого не понимал. Но с самого утра нечто неприятное сверлило его изнутри, оковывая странными, не испытанными доселе, чувствами. И эти самые неопознанные чувства сейчас готовы были пуститься снова в пляс, хоть с Пушкаревой, хоть со Ждановым, хоть с Потапкиным. И это всего лишь от того, что Кира растеряна и огорчена! Но Воропаева была бы не Воропаевой, если бы мгновенно не взяла себя в руки. Она бросила на него теперь уже вполне равнодушный взгляд и направилась к Жданову, который, надо сказать, заметил ее не сразу, и даже слегка вздрогнул от прикосновения. - Андрюш, - промурлыкала она. – Ну, сколько можно совещаться? Расслабься! Все завтра будет хорошо. Я в этом уверена. И мне звонила Маргарита, она приглашает нас сегодня к себе на ужин… Сказала, что расстроится, если мы не приедем. Я пообещала, что мы будем где-то через часик… - повисла на нем. Но все же не выдержала и бросила быстрый взгляд на Малиновского. «Вот ты и попалась!» - Роман мысленно пожал сам себе руку. Кирюша – мастер устраивать спектакли. Но ведь и он не лыком шит! - Андрюха, если Кира говорит, что Совет завтра пройдет хорошо, то я бы не стал подвергать ее слова сомнению! Поезжайте! Да и Катюшка наша устала. Первые дни работает, а ты ее так изматываешь! – обвинительный взгляд Жданову. – Не стыдно тебе? Не бережешь ты ценных сотрудников! - Я обещал Катерине, что подвезу ее, - хмуро пробормотал Жданов, стряхнув с плеча Кирину руку. - Ты? – Кира по-настоящему удивилась. – А почему ты должен ее подвозить? Катя, вы сами разве не можете добраться домой? - Могу... – охрипшим, видимо, от стресса голоском ответила она. - Я задержал Катю, я ее и подвезу! – заявил Жданов. - Ну, что ты! Палыч, я бы не рискнул опоздать на ужин к Маргарите Рудольфовне. Езжай! Катеньку отвезу я, - нежно ей улыбнулся. - Но я же обещал! – Жданов не желал сдаваться. - Послушайте! – взволнованно воскликнула Пушкарева, высвободившись из цепких объятий Малиновского. – До дома я доберусь сама! Не нужно меня подвозить. Езжайте, Андрей Палыч! - Но, Катя… - Андрей Палыч, я, правда, сама… Спасибо вам… Но… Если совещание закончено, то я, пойду? - Идите, Катя, - ответила за всех Кира. – Ну, вот! Видишь? – ласково погладила Андрея по груди. А вот Жданов заметно сник. Видимо, он уже предвкушал прекрасный вечер в обществе "любящих" его женщин - мамы и дражайшей невесты. В любой другой день Малиновский ему бы посочувствовал, даже шепнул бы дельный совет, как обойти острые углы и не превратить семейный ужин в скандал. Но сегодня… Сегодня, почему-то, бушевало, буквально распирало изнутри злорадство. А все почему? А потому, что Кира за этой безликой, равнодушной маской была растеряна и печальна. Он видел сам! Успел рассмотреть! И это так грело душу! Так поднимало настроение! Пушкарева же, получив свободу, словно дикая пташка ринулась прочь из конференц-зала. И Малиновский, чтобы поддержать сыгранную ранее сценку, тоскливо посмотрел ей вслед и тяжело вздохнул, да так, чтобы все это услышали и увидели. - Катенька! – крикнул он сердечно. – Подождите! Я вас все-таки подвезу! – и ринулся за ней. Убегая, успел заметить, как Жданов ринулся было следом, но был остановлен Кирой. Как интересно! Остаться бы здесь и спровоцировать их обоих еще на какие-нибудь откровения! Но это потом… Пушкарева ведь тоже тот еще фрукт. За этой нелепостью, оказывается, скрывается стальной характер! И не только, судя по тому, как смотрел на нее Жданов… Облокотившись о дверной косяк каморки, он принялся ждать, пока она соберется, попутно приглядываясь к одежде, и пытаясь разглядеть за ней фигуру. Но увы и ах! Паранджа и то, кажется, была бы откровенней этих серых скучных хламид, в которые была облачена эта странная девушка. Накинув на плечо вязаную сумочку, весьма напоминающую кошелку, с которыми расхаживают престарелые бабули, это очкастое чудо, даже не удостоив его, вице-президента, между прочим, компании, в которой она работает, вниманием, прошмыгнула в президентский кабинет, а затем и в приемную. - До свидания, Роман Дмитрич! – бросила она, не оборачиваясь. И исчезла ведь! И как это ей удается так быстро передвигаться? Он же с трудом нагнал ее у лифта. - Катенька, ну, куда вы так бежите? - Бегу? – вскинула бровь. – Роман Дмитрич, моя обувь не позволяет мне бегать, - сказала и отвернулась. Как бы заявляя, что разговор исчерпан. Малиновский машинально опустил глаза вниз, чтобы взглянуть на эту самую обувь. И увидев торчащие из-под юбки кроссовки, едва не прыснул от смеха. У этого недоразумения, оказывается, есть чувство юмора! Прекрасно… - Катенька, с вашей обувью не только бегать, в ней передвигаться самой не желательно. Поэтому, мое такси готово доставить вас до дома! – галантно поклонился. А Катя вдруг засмеялась. Громко. Заливисто. - Роман Дмитрич, ни в коем случае не хочу лишить вас насыщенного вечера в компании прекрасной бабОчки! Не стоит так беспокоиться о моей скромной персоне! Ах, как она это все сказала! Мороз по коже от чуть хрипловатого стального голоса! А сколько иронии! Сколько презрения к нему! И чем, интересно, он ее так прогневал? - Катенька, ну, какая же вы скромная? Вы же такой ценный сотрудник! Андрей вами не нахвалится! На последних словах она заметно поморщилась. С чего бы это? - И я просто обязан выполнить свой долг и отвезти вас. Тем более, что я обещал! - Вы поступили благородно! Думаю, Андрей Палыч оценил ваш вклад в процветание компании… Но я… - она вдруг замолчала, так и не договорив. К ним приближался Милко. То, что это именно он удалось понять не сразу. Другая прическа, костюм, не типичный для него… И взгляд! Прямой. Серьезный. Как странно… Он подошел. Остановился. И замер, напряженно вглядываясь в лицо Пушкаревой. Затем порывисто отвернулся. - Катя… Я… Я хОтел с тОбой поговорить… - сбивчиво начал он, косясь на Малиновского. – Но ты сЕйчас занята? - Я подвожу Катеньку домой! – послал Пушкаревой милую улыбку. - Вот как? Ну, тОгда поговОрим завтра… Резко развернувшись, зашагал прочь, оставив после себя стойкий запах мужского парфюма. Мужского? Милко? Что за странности? Потряс головой, желая избавиться от нелепых мыслей, возникших внезапно. А затем снова переключил внимание на это ссутулившееся недоразумение. - Катерина, я вас подвожу! И без лишних разговоров! – вошел с ней в распахнувшиеся двери лифта. – Или вы боитесь меня? - Я? Вас? Не боюсь… - усмехнулась она. – Что ж, если вы настаиваете… Они больше не сказали друг другу ни слова. Пока ехали, каждый думал о своем. А потом Катя выскочила из машины и скрылась за дверью подъезда. Правда, на прощание она, кажется, пробормотала нечто вроде: «Спасибо, что подвезли». Расколоть Пушкареву не получилось. Вопросов, наоборот, только прибавилось… Но одно ясно точно – Жданов неравнодушен к этой странной особе. И как быть с этой сенсационной новостью? А тут еще Кира... Хочется напиться. В хлам. Настроение резко скатилось к низу. И сам он, вслед за настроением, катился в низ нравственный – в бар! Пьяный угар – это то, что ему сейчас просто необходимо. *** Милко был зол. Нет, он был в гневе! Это же кошмар! Он весь день чувствовал себя не в своей тарелке. А ведь еще вчера продумал все до мелочей. Составил детальнейший план. Все казалось таким простым… Но, оказывается, невозможно вдруг взять и измениться. Внешность поменять – легко. Но вот соответствовать ей… Трудно. Невыносимо трудно. Но скрепя зубы, он все же выстоял. Приказал себе держаться до конца. Нужно было приступить к пункту второму: подарить цветы… И вот тут он струсил. Сам честно себе в этом признался. Собирался уже было отправиться в президентский кабинет, но тут вдруг появилась ОлЕчка и начала расспрашивать про букет цветов. И он, смалодушничав, сказал, что это для нее! Благодарность за понимание и поддержку. ОлЕчка после таких слов даже прослезилась. А он, лишившись цветов, и нарушив этим свой план, вдруг растерялся, и весь день промаялся в сомнениях и тревогах. А тут еще и Рональд постоянно названивал. Говорить с ним никак не хотелось. Ну, что он мог ему сказать? Что запутался? Что не уверен в том, его интересуют мужчины? Что впервые после подросткового возраста почувствовал интерес к женщине? Да, во всем этом он даже сам себе не мог признаться! Хотел устроить скандал, чтобы все засуетились и принялись его успокаивать, но потом понял, что не нужны ему все эти люди. Даже ОлЕчка не нужна. Одному захотелось побыть. И не видеть никого, не слышать. И он сбежал… На производственный этаж… Там есть склад, куда редко кто заглядывает. Милко любит там бывать иногда. Сырой воздух и прохлада всегда действуют успокаивающе. Он о многом думал. Многое вспоминал. Но окончательное решение так и не принял. Он запутался. В себе. И вдруг безумно захотелось поговорить с этой Пушкаревой, увидеть ее глаза. Ему тогда показалось, что заглянув в них еще раз, он найдет правильный ответ. И он побежал. Поднялся наверх, и стал дожидаться пока закончится совещание в конференц-зале, где была она, как ему доложила Клочкова. Он шагал взад вперед по коридору, нервно теребя запонки на рукавах, не замечая мелькающих мимо Таню и Шуру. И с каждой секундой был все больше уверен, что увидев ее, Катю, он успокоится. Но через какое-то время он едва не упустил ее. Чудом услышал ее голос, доносившийся откуда-то издалека. И побежал туда, за ней, скорее. Она была не одна. С Малиновским… Этот мужлан и бабник буквально поедал ее глазами и улыбался! А потом еще набрался наглости заявить, что отвозит ее домой! Хотелось возразить, не согласиться! Хотелось кричать и скандалить! Но взглянув на нее, пришел в смятение. Эти глаза действовали на него, как разряд элекрошокера. Молнии пронзали насквозь. И Милко, не выдержав, отвернулся. И вдруг понял, что не сможет сейчас что-либо сделать. Он бессилен… И он отступил. Мобилизовав все оставшиеся силы, гордо развернулся и ушел. Подальше от них. Малиновский! Какой же он!.. Неужели ему не хватает моделей? Зачем ему Катя? Гнев охватывал его всего! Сломать бы что-нибудь… Например, шею одному нахальному типу… Но порыв неконтролируемой ярости прошел быстро. Сразу же, как только он задумался, и вдруг понял, что странно все это, этот неожиданный интерес Малиновского к дурнушке. А Пушкарева ведь смотрится как дурнушка. Нелепая. Неуклюжая. В старушечьих одеждах… Удивительно, что он забыл об этом… Милко вдруг всполошился. И развернувшись, побежал обратно, к лифтам, чтобы выяснить все до конца, чтобы отогнать Малиновского, чтобы закричать, наконец! Но не успел… Возле ресепшена было пусто, ни души. Нагнать их уже невозможно… И как быть? Успокоиться ведь не получится… Прислонился к стене и устало вздохнул. Тяжелый день. А что же будет завтра? Вдруг откуда-то слева донеслись напряженные голоса. Милко, стараясь не шуметь, подошел ближе и заинтересованно прислушался. - Георгий, я, надеюсь, вы меня прекрасно поняли? Вы же не хотите, чтобы о вашей тайне узнали? - Нет! Я же обещал уже, что сделаю все так, как вы сказали. - А мне мало обещаний! Мне нужно… Распишитесь вот здесь! - Что это? - Мои гарантии. - Но… Это ведь… Я не могу такое подписать! - Знаете, пожалуй, мне стоит наведаться к Павлу Олеговичу и сказать ему… Сказать ему правду… новость… Очень интересную… и неожиданную… - Нет! Не нужно!.. Я… Я все подпишу…