Наш «зверь»

Юри всегда знал, что не был натуралом. Он осознал это, сидя на скамейке в раздевалке вместе с двумя друзьями. Тихо бормотал телевизор, но Юри был занят книгой, которая лежала у него на коленях, пока не заметил, как расширились глаза Юко и она не захлопала в ладоши. — Юри, смотри! И он посмотрел, и ощутил, как в этот момент воздух полностью покинул его легкие. Юко болтала о чем-то… Виктор, его звали Виктор — это всё, что он смог уловить. Его сердце задрожало, и теперь Юри понял то чувство, которое Такеши описывал ему. То, что он чувствовал, когда где-то поблизости была Юко. Юри думал, что был нормальным, но может… Пока мальчики в школе не просветили его обо всём. Такое чувство он должен испытывать к девочке, не к мальчику, сказали одноклассники. И Юри пытался спорить, пытался доказать себе, что он нормальный, но они не желали его слушать, твердя заученную мантру об отношениях еще громче. Тогда Юри обнаружил «зверя» — так он любил называть эту… вещь, которая сделала его узником собственных чувств. И если он пытался сказать или сделать что-то, что «зверь» не одобрял, тот грозно скалил зубы и сверкал глазами. Юри предпочитал молчать. Его семья была любящей и понимающей. Но «зверь» пугал его; бывало, ночами Юри сидел, глядя на постеры на стенах и хмурясь. Почему он ненормальный? «Зверь» огрызался и на эту мысль. Юри всегда старался разобраться в своих эмоциях и своих чувствах. Он знал, что нравится Юко, но не мог подавить свою симпатию к мальчикам… или только к одному. Конечно, он боготворил Виктора, однажды он хотел бы кататься с ним на одном катке. Но те фантазии, которые приходили к нему ночью… или ускоренное сердцебиение, возникавшее каждый раз, когда кто-то упоминал Виктора. «Зверю» не нравилось это, не нравились плакаты, покрывающие стены его комнаты. Юри думал: он единственный, кто имеет дело с монстром в голове, но когда Юко прислала ему новое интервью с Виктором, Юри слегка изменил свои представления о мире. — Итак, мистер Никифоров, мир хочет знать! Почему вы до сих пор не выбрали прекрасную леди? — спросил журналист, и Юри заметил, как глаза его кумира расширились. Он нервно потянулся к заколке, скалывающей его длинные волосы. — Ах, наверное, я просто не нашел подходящую девушку. — Он усмехнулся, но ответ был явно отрепетирован, повторен сотни раз. Он был натянутым. Вынужденным. Виктор очень нервничал, его глаза бегали, он быстро переводил взгляд с пола на камеру и обратно. Кажется, журналиста ответ парня не устроил. — Неужели это правда? Мистер Никифоров, возможно ли такое, что вы хотите не леди?.. Юри видел, что «зверь» обернул свои уродливые лапы вокруг горла Виктора. — Почему вы так говорите? — сказал он придушенно. «Зверь» сжал когти крепче. — Ну, миру интересно, существует ли вероятность того, что вы ге… — последнее слово еще и не слетело с губ журналиста, как Виктор перебил его. Отчаянье парня было ясно для всех, кто понимал хоть что-то. — Нет! Нет! У вас неверное представление… — «Зверь» сжал крепче, вонзился зубами… — Я не такой, как эти люди. Юри знает: это должно быть больно. Знает, что должен обидеться на тон Виктора, каким он произнес «люди», как будто они были с другой планеты. Но Юри сидел в тишине своей комнаты, глядя на видео. Голос Виктора был уверенным, но никто не мог игнорировать очевидное. Юри моргнул. Может быть, Виктор такой же, как и он? Нет… Это казалось невозможным, так что нет. . . . Юри сомневался в этом много лет, даже когда однажды Виктор обрезал волосы. Показал миру свою девушку, модель. Виктор не был гомофобом, но когда всплывали темы о сексуальной ориентации, он первый старался как можно незаметнее уйти. Юри сомневался и сомневался, пока не обнаружил стоящего напротив Виктора. Юри онемел и чувствовал себя… о, таким геем, когда Виктор протянул ему руку. Когда он понизил голос и посмотрел на Юри такими глазами. Черт, этот мужчина явно хотел убить его. Друзья лишь сочувственно на него смотрели, когда Виктор бывал слишком добрым и соблазнительным, когда он прижимался так близко. Ему хотелось понять: если Виктор однажды узнает, что Юри — гей, он… уедет? Ему будет противно? Или он поймет. Юри получил ответ, когда Виктор решил поцеловать его перед тысячами людей. Это было быстро… но его действие было безошибочным. Губы Виктора на его собственных; они падают назад, и Юри хватает его за волосы, чтобы прижаться ближе или чтобы уберечь свою голову от падения на лед. Юри считал, что оба варианта реальны. А после Виктор отстранился… и, черт, Юри никогда не видел никого настолько счастливого и напуганного одновременно. . . . Виктор стушевался, когда помогал подняться ему со льда. Юри никогда не видел своего тренера настолько потерянным. Виктор сожалел? Виктор просто играет с ним? Или Юри был прав все эти годы? Они прошли мимо Якова, который улыбнулся, и это было странным — видеть улыбку на лице этого мужчины. Но Виктор улыбнулся в ответ, а затем они просто прошли мимо, будто ничего и не произошло. Юри был в замешательстве. Затем он понял: Виктор держал его за руку, и, твою ж мать, Виктор Никифоров только что поцеловал его на национальном телевидении и держал за руку. Это было так нереально, но чувствовалось так правильно… на секунду он даже забыл о «звере», который так пугал его, бывшего ребенком. . . . Всё было в порядке, пока они не приехали в отель. Сидя в такси, Виктор не отпускал руку Юри, и Юри отметил, что он дрожал, даже когда они зашли в свой номер. Юри сказал, что ему нужно в уборную, и мужчина только кивнул и сел на кровать. Юри буквально ввалился в туалет и уставился в зеркало. Он только что поцеловал человека, которого любил с двенадцати лет. — Охренеть, — пробормотал он себе под нос, прежде чем улыбнуться. Это было круто. Им вслед не летел гневный шепот, а у Юри в голове было на удивление тихо. Хотя то, что сегодня он получит нагоняй от Юко, его не радовало. Выйдя из комнаты, Юри увидел, что Виктор выключил телефон, а затем отбросил его на другой конец кровати. В спальне сгустилось напряжение. Юри неловко переступил с ноги на ногу и уже было открыл рот, чтобы заговорить, но Виктор сам повернулся к нему. И заплакал. Юри запаниковал; он не знал, что делать. В голову забила тревога, миллион мыслей наполнили мозг, и Юри подлетел к Виктору. — Виктор? О боже, мне так жаль! Почему ты плачешь, я сделал что-то не так? Я испортил… — Юри! — Виктор попытался рассмеяться, но его голос дрогнул и пафосно пропал. Он вытер слезы, но те никак не прекращались, так что Виктору оставалось только улыбнулся. — Я счастлив, я счастлив, пожалуйста, успокойся. «Зверь» исчез. Просто так — исчез из его головы, и это ощущалось чертовски хорошо. Юри сначала приобнял за плечи счастливо хмыкнувшего Виктора, а уже потом подумал. Виктор уткнулся носом в основание его шеи. — Спасибо тебе огромное, Юри. И тогда Юри поцеловал его. Слова застыли на губах, когда Виктор ответил на поцелуй, огладив его линию челюсти и зарывшись пальцами в волосы. Сердце Юри выпрыгивало из груди, потому что, боже, он целует Виктора-нахрен-Никифорова. Это было круче, чем выиграть золотую медаль. Это было круче, чем выиграть любую медаль. И он готов был молиться любому божеству, которое его услышит, чтобы это не было концом. Конечно, поцелуй закончился, когда Виктор наконец отстранился — слез было слишком много. Он с силой вытер их, оставив на щеках красные пятна. — Так много лет, Юри, — прохрипел он. — Я говорил так много… делал так много. Но сейчас, — он поднял взгляд и улыбнулся Юри, который все еще пытался переварить: его только что поцеловал Виктор. — Я могу перестать лгать, спасибо тебе. — Мне? Он посмотрел на Виктора, который улыбнулся еще шире. — Юри, я офигеть какой гей. — Сейчас он смеялся, так мягко, что Юри начал переживать, что у Виктора истерика. — И ты заставил меня понять, что я не смогу убежать, двадцать семь лет, Юри. Я бежал от себя двадцать семь лет. — «Зверь», — тихо сказал Юри без задней мысли, и Виктор непонимающе моргнул. — Что? — Лицо Юри побагровело, он начал заикаться, но Виктор крепче прижал его к себе, поощряя продолжать разговор. — Я не должен больше лгать, — прошептал он, прижавшись лбом к Юри и поцеловав ямочку между ключиц. — Я свободен. Простая фраза заставила Юри хмыкнуть. — Мы свободны, — согласился он, и Виктор потянулся за поцелуем, но на это Юри не мог жаловаться. . . . Юри знал, что Виктор вырос в России, и он знал, как в России осуждают гомосексуальность. Так что для него сюрпризом, что Виктор врал столько лет и прикладывал так много усилий, встречаясь с девушками для прикрытия. Но было еще что-то, чего не хватало для полной картинки… чего-то большего. Чего-то, заставлявшего Виктора лгать так много все эти годы, чего-то худшего, чем «зверь», которого Юри сотворил у себя в голове. Поэтому когда они переехали в Россию после Финала, Юри старался не расстраиваться из-за того, что Виктор растерял свою обычную навязчивость. Даже просто взяться за руки Виктор не мог, даря ему извиняющуюся улыбку. Когда за ними закрылась дверь подъезда Виктора, Юри отметил, что его трясло так же сильно, как в ночь после поцелуя. Рука с ключами дрожала настолько, что он не мог попасть в замочную скважину. На секунду Юри показалось, что у него сейчас случится паническая атака. — Витя? — спросил он, и Виктор выдавил улыбку. — Ты будешь в порядке? Между ними воцарилась тишина, вопрос повис в воздухе. Виктор вздохнул. — Я буду в порядке, Юри. И он открыл дверь. Ладно, никаких ласковых прозвищ от Виктора сейчас. В любом случае, всё было нормально. . . . Привыкая к новому городу, Юри мог сказать, что погода в Санкт-Петербурге была адская. Но как только Виктор начал возвращаться к прежнему себе, вещи стали проще. Он начал обнимать его на публике и целовать в щеки или брать за руку во время прогулки с Маккачином по заледеневшим улицам. Вещи снова становятся нормальными, пока Юри наконец не встречает «зверя», которого вырастил Виктор. Они гуляли вдвоем, без Маккачина. Их пальцы переплелись, когда Виктор показывал ему места, где любил бывать подростком и юношей. Всё шло замечательно, пока Виктор не остановился как вкопанный. — Юри, стой. — Мягкие черты лица исказила паника, слова прозвучали как-то отчаянно. Юри послушался и остановился, стараясь проследить направление взгляда Виктора, но его прервал грубый голос, разнесшийся над головами толпы. — Это ты, Виктор? — Юри подумал, что Виктор упадет в обморок; сейчас он был похож на пятилетнего мальчика, которого вот-вот накажут родители. Виктор выдернул руку из хватки Юри, когда в поле его зрения появился высокий мужчина. Он был совсем не похож на Виктора. У него были бледно-зеленые глаза, он лысел, а давно не бритый подбородок был покрыт жесткой щетиной. — Виктор, мой мальчик! Ты вернулся в город и не сказал мне. — Мужчина подошел ближе, и Виктор застыл, рвано дыша. — Я не видел тебя много лет! — Он раскрыл объятья, подойдя ближе, и боже, Юри никогда не видел, чтобы Виктора так сильно трясло. Он весь сжался. — Папа? — Слово было сказано таким потерянным голосом, что Юри наконец сложил два и два. Юри обнаружил себя стоящим между Виктором и его отцом, подобно барьеру. Взгляд мужчины нехотя переместился на него. — Кто ты? — холодно спросил он. Юри мог поклясться: он уже ненавидел его. Он ненавидел мужчину — «зверя», — тяжело дышащего напротив. Хотя и знал его в общей сложности минуты две. Но теперь Юри не знал, что сказать. Как будет лучше для Виктора? Ему солгать? Или сказать правду? — Я его дру… — решил начать Юри, но Виктор внезапно его перебил, оттолкнув от пожилого мужчины. — Он мой жених, папа. Удивлен, что ты до сих пор не в курсе. — Виктор выпрямился, но его руки все еще дрожали. Его голос был тверд, но Юри видел перед собой шестнадцатилетнего парня, который в ужасе отвечал на вопросы журналиста. Это было гораздо хуже, чем внутренняя ненависть, которую Юри придумал сам и для красоты назвал «зверем». Это был настоящий монстр, он был здесь, перед ним, и никто не поможет Виктору избавиться от него. — А, так это парень, с которым ты провернул то представление. — Юри вернулся в реальность как раз вовремя, чтобы заметить усмешку отвращения, промелькнувшую на губах мужчины и тут же исчезнувшую. — Ты никогда не отвечал на мои сообщения и звонки. — Потому что я не хотел слышать то, что ты мне скажешь. Мне хватило этого в юности, — прошипел Виктор, и мужчина рассмеялся. Виктор тихо вздохнул и, взяв Юри за руку, развернулся, чтобы уйти. Мужчина зарычал, его глаза потемнели: — Я воспитал пидора. Это были такие простые слова, но Юри дернулся как от удара. Перед глазами всё заволокло красной пеленой, у него перехватило дыхание, и он был близок к тому, чтобы впечатать свой кулак (ни разу до этого не использовавшийся для насилия) в это свинячье лицо. Но Виктор рассмеялся тепло и облегченно. Этот смех вырвал Юри из транса. — Да, воспитал! Если так можно назвать то, чем ты занимался. — Виктор оглянулся через плечо. — Пожалуйста, не пытайся связаться со мной. Я и без тебя счастлив. «Зверь» пытался возразить на русском и английском: что-то о том, как они грубы, неправильны, что они обязательно будут наказаны, — но в конце концов сдался и замолк, растворившись в шуме оживленных улиц. Юри взглянул на мужчину с серебряными волосами, который, к его удивлению, улыбался. И смотрел на Юри тем нежным взглядом, которым смотрел после их первого поцелуя. И прежде чем Юри смог сказать что-то, Виктор развернулся и сделал кое-что. Поцелуй, на людях, в России, на глазах разъяренного отца. Но Юри почувствовал небольшую улыбку на губах и мягко произнесенные слова: — Я свободен. И Юри поцеловал его в ответ еще сильнее.