Бывшая

Кто-нибудь, прошу, пожалуйста, остановите время, дайте лишнюю секунду на то, чтобы сделать лишний вдох, чтобы вытереть с щеки непрошенную слезу, чтобы остановиться и подумать о том, хочу ли я слышать этот ответ, но времени нет, и после моего вопроса звучит то, чего я так боялась, набирая номер: — Бри, мы просто завтракали, — пауза и тихий вздох, — что в этом такого? — Значит… — я отказываюсь верить в то, что всё увиденное и услышанное — правда, — значит, ты… и она… — Пупс, послушай, — Джастин несколько повышает голос, заставляя чувствовать себя неуютно, — мы просто завтракали. У Селены сейчас не всё гладко, она расстаётся со своим парнем, к тому же, у неё была операция недавно, и ей сейчас очень нужна поддержка, и я… — И ты — её лучший друг, который примчался на помощь в шесть утра, чтобы утереть сопли? — я даже не замечаю, как тоже начинаю говорить на повышенных тонах, потому что обида просто душит, давит своим невидимым весом на плечи, прижимает к земле, сдавливает грудную клетку, застилает глаза пеленой горячих слёз, просто губя меня морально, — с каких это пор ты заделался в подружки к своей бывшей, Бибер? Это первый раз, когда я позволяю себе такое. Первый раз, когда повышаю голос, первый раз, когда называю его по фамилии. Джастин замолкает на несколько секунд — видимо, просто выпал в осадок от такого натиска, не ожидал услышать от меня таких слов, а затем, снова вздохнув, говорит чуть более строго: — Пупс, не выноси мне мозги, ладно? Я дико устал и просто хочу поспать немного. Давай ты будешь вести себя хорошо и не будешь закатывать истерик, ладно? Это была всего лишь дружеская встреча, ничего более. — Хорошо, — мне кажется, что он врёт, и меня начинает трясти ещё сильнее, — тогда где ты был всю ночь, раз ваши «дружеские», — я делаю акцент на этом слове, — встречи проходят так рано, да ещё и на окраине города? Почему ты ничего не сказал мне? Или моё мнение для тебя — пустой звук? — Да потому что ты мне уже надоела со своими вечными истериками и капризами! — вдруг взрывается гневной тирадой Джастин, и я от испуга даже убираю телефон от уха, чтобы не оглохнуть от его криков, — ты постоянно хочешь знать, где я и с кем я, тебе не нравится тот, не нравится этот, а я всего лишь хочу жить как хочу, поняла? Я хочу делать что хочу, хочу общаться с кем хочу, хочу ходить куда хочу! А ты без конца лезешь со своей дурацкой свадьбой, гостями и приглашениями! Ты стала как моя мама, суёшь свой нос куда не надо и думаешь, что имеешь право указывать мне, что делать! Я уже давно не ребёнок, я взрослый человек и имею право делать что хочу и трахать кого… У меня просто нет сил, чтобы выслушивать это, и я отключаюсь, бросаю телефон и падаю на постель, хватая подушку. Собственные слёзы душат так, что, кажется, будто я сейчас задохнусь и захлебнусь от боли и обиды. Как он может говорить такие вещи? Как он вообще может повышать на меня голос? Разве это не он сам позвал меня замуж? Разве это не я даю ему полную свободу? Как вообще у него поворачивается язык говорить мне такие вещи? Боже, я прошу, умоляю, кто-нибудь, скажите мне, что мне это послышалось! Скажите мне, что это просто сон, и я сейчас проснусь и избавлюсь от этого кошмара! За что мне такое? Неужели я и правда такой монстр, каким меня сейчас выставил в моих же глазах Джастин? Неужели это был действительно он? Неужели это именно он наговорил мне сейчас все эти гадости? Меня сотрясают спазмы рыданий, а душевная боль становится такой невыносимой, что я просто начинаю громко и отчаянно выть, кусая подушку и колотя её сжатыми ладонями. За что? Почему? Телефон звонит не переставая, но я прекрасно знаю, кто это, и даже не хочу поднимать его. Этот человек только что убил меня одним лишь словом, а я… а я верила ему и любила. И люблю… В голове — такая пустота, словно оттуда высосали все мысли, и лишь пульсом в висках отбивает единственный вопрос: за что? Не нужно думать и додумывать, не нужно строить догадок — всё и так предельно ясно. Это не единичная встреча. За ней последуют, обязательно последуют ещё встречи, тайные, скрытые ото всех, и в особенности от меня. Я продолжаю выть, вскакиваю, швыряю подушку, отпинываю одеяло на пол, прыгаю на пол и начинаю кружиться на месте. Кажется, теперь я начинаю понимать, какое оно — предательство. Такое жгучее и чертовски разрушительное, как будто внутри меня взорвалась тысяча атомных бомб. Это не просто дружеская встреча, о нет. Это начало моего конца. Сколько раз они уже вот так встречались и разбегались? Сколько лет не могут понять, что им нужно? Но самый главный вопрос — почему Селена объявилась именно сейчас, когда до нашей свадьбы остаётся меньше месяца? Что ей нужно от Джастина? Неужели непонятно, что он потом очень долго приходит в себя после каждой их мимолётной встречи? Он оплачивал её лечение в клинике, когда Сел попала туда и отменила свой тур, который, между прочим, был признан лучшим? Я прекрасно помню, как мне вручили этот идиотский белый конверт на премии радио Диснея, и именно мне довелось объявить результаты, именно я назвала победительницу, которой оказалась Селена. Я не взяла тогда ни одной награды, но была жутко рада за неё и за победу Джастина, но сейчас я просто готова убить её, убить эту разлучницу, вылезшую из чужого прошлого и рушащую моё настоящее и будущее. Я смогла забыть свою первую любовь — быть может потому, что она не являлась настолько важной в моей жизни, быть может потому, что она не являлась такой уж и первой, а вот эти двое… Не знаю, чем руководствуется Селена, не знаю, о чём думал Джастин, встретившись с ней этим утром, но одно можно сказать однозначно: им обоим явно было не до меня. Я пытаюсь взять себя в руки и внушить мысль о том, что всё это — действительно единичный случай, что они просто встретились, как это уже бывало однажды зимой, поговорили и разошлись, но что-то подсказывает мне, шепчет, что нет, это не так. Откуда эта уверенность? Откуда взялось во мне это чувство? Неужели стали пробуждаться женские инстинкты? Или это просто тупая ревность вкупе с собственничеством? Телефон коротко звенит, оповещая о входящих сообщениях, и я, вытерев слёзы по распухшему лицу, наконец поднимаю его. «Пупс, прости, я был не прав». «Пупс, это действительно не то, о чём ты думаешь». «Возьми трубку». «Малыш, ответь мне». «Малыш, прости». «Я сейчас приеду». Нет, только не это! Что угодно, только не это! Не нужно приезжать, не нужно слов и встреч — я не хочу этого. Быстро отключаю телефон и бегу в ванную, словно от скорости моих действий зависит, как быстро здесь окажется Джастин. Я хочу трахать кого хочу… Зачем он сказал это? Было ли это случайной фразой, сказанной помимо всего прочего, или же… или же… Умываюсь холодной водой очень долго, чтобы хоть немного снять опухоль после долгих слёз, но это помогает очень слабо. Приходится надеть очки и закрыть лицо волосами. Наскоро одевшись, выбегаю и спускаюсь вниз, боязливо поглядывая по сторонам — а вдруг Джастин уже здесь? Я не хочу его видеть, не хочу слышать его голос, не хочу ничего кроме одного: побыть одной. Джастин так и не приехал. Уже под вечер из всё тех же новостей я узнала, что он снова был в церкви. С Селеной. В той же одежде, в которой был этим утром. Он больше не звонил мне, а я никак не могу успокоиться и понять, что же происходит. Это кажется настолько невыносимым, что просто бьёт меня, истязает изнутри, и я уже не могу ни на чём сосредоточиться, кроме как на рассматривании его счастливого лица на этих злосчастных фото. Джастин выглядит таким счастливым, словно исполнилась его давняя мечта, и я в который раз смахиваю со щеки то и дело проскакивающую слезинку. Так не может больше продолжаться, я попросту не выдержу напряжения. Набираю его номер, но… он недоступен. Сообщения словно уходят в никуда — мне не приходит оповещений о доставке. Джастин словно перестал существовать, исчез с радаров, не заходит в соцсети, а я продолжаю паниковать и истерить. А что ещё мне остаётся делать? Сара сидит рядом, гладит по спине и упрашивает выпить успокоительного. Я отказываюсь верить в это очевидное предательство, упрямо продолжая листать фотографию за фотографией. Они не держатся за руки, и это немного успокаивает, однако сам факт того, что они вместе, делает во сто крат больнее. Он сказал, что Селена рассталась со своим парнем, однако до сих пор нигде нет этому подтверждения — наоборот, все лишь обсуждают тот факт, что Эйбель якобы в курсе её с Джастином «дружбы», и даже не препятствует их общению. Я снова и снова звоню и пишу ему, но по-прежнему ответом служит лишь насмешливая тишина. Кажется, я не выдержу такого напряжения и попросту перегорю как изживший себя провод, по которому много лет бежал электрический ток. *** Следующая неделя оказывается для меня настоящей каторгой, пыткой, настоящим адом — можно назвать это время как угодно, и каждый эпитет будет подходящим и правильным. Джастин упорно не пользуется соцсетями, не отвечает на мои звонки и сообщения, но почти каждый день я вижу всё новые и новые фотографии, на которых изображены Селена и он. Поклонники ликуют, празднуя возвращение Джелены, а я обливаюсь горючими слезами и продолжаю наблюдать за тем, как мой без пяти минут супруг проводит время в обществе другой — своей уже сотню раз бывшей — девушки. Стараясь уйти от проблем и ужасных, толкающих на самые крайности мыслей, всё больше погружаюсь в работу, пытаясь найти в ней хоть какое-то спасение, но разве можно обмануть себя, ведь я не этим хочу заниматься сейчас?! Не микрофон мне хочется держать, а руки Джастина в своих ладонях, не на тексты новых песен смотреть, а в его любимые глаза, не ответы на дежурные вопросы произносить, а только лишь одно-единственное имя, которое и без того сейчас звучит на устах почти у всего мира. Разве этого я хотела, думая о скором замужестве? На месте Селены должна быть я и только я, и никак иначе, но Джастину, похоже, наплевать на меня и наши отношения. Самым больным оказывается увидеть, как она ходит по его дому в футболке и трусах, в то время как сам Джастин гуляет во дворе с Эстер и её собакой. Это настолько унизительно для меня, что хочется поехать и вгрызться в глотку той, кого я совсем недавно боготворила. Могла ли я когда-нибудь представить, что Селена станет моей соперницей в любовном плане? Могла ли я подумать о том, что буду делить с ней своего мужчину? На нечётких фото, сделанных вездесущими фотографами, видно, как эти двое обнимаются, а я…, а я срываюсь, хватаю первое попавшееся такси и мчусь к дому, который Джастин не так давно начал снимать для себя. Забавно, он ведь ни разу не пригласил меня туда, зато Селена уже вовсю гуляет там, и явно делает это не на правах скромной гостьи. Не знаю, что скажу ему и ей, не знаю, для чего вообще еду туда, но знаю лишь одно: это нужно сделать. Я больше не могу так жить — в неизвестности, наблюдая за тем, как они общаются, параллельно разрушая мою собственную жизнь. — Мисс Карпентер, — вежливый охранник перегораживает мне путь, не позволяя войти внутрь, — очень рад вас видеть. — Пусти, — бесцеремонно отвечаю я, едва ли не толкая высокого мужчину плечом в грудь, но он продолжает стоять на месте. — Мисс Карпентер, я бы не советовал вам делать этого, — качает он головой, а я глазах мужчины я вижу… жалость? Боже мой, до чего я дожила, что уже даже охрана, зная о любовных интрижках своего хозяина, жалеет меня? Неужели всё настолько ужасно? — Мой вам совет, лучше уезжайте отсюда. — Она там? — я киваю в сторону ворот, нетерпеливо топчась на ровном месте и крутя в руках мобильник. Охранник едва качает головой, показывая, что ответ будет отрицательным. — Мистера Бибера тоже нет дома, — произносит он официальным тоном, а затем, чуть тише, добавляет, — он у неё. Лучше уезжай, не нужно делать этого. — Джастин у Селены? — не веря тому, что услышала только что, переспрашиваю я, и он кивает, продолжая глядеть на меня с сожалением. Я отворачиваюсь, не сдерживая слёз. Это даже больше, чем самое сильное унижение. Меня словно втоптали в грязь, утопили в навозной жиже, сравняли с землёй, уложив под асфальтоукладчик… Сильно хлопнув дверцей ожидающего меня такси, еду обратно в отель, и рыдаю прямо в машине, нисколько не стесняясь своих эмоций, которые рвутся наружу безудержными рыданиями. Водитель с сожалением смотрит на меня, однако ничего не говорит, за что я остаюсь благодарна ему. Не нужно меня жалеть. Не нужно вот этой жалости, соплей и разговоров в духе «все мужчины одинаковы». Поднявшись к себе, запираю дверь и падаю на кровать. Не хочу видеть никого до такой степени, что просто не хочется жить. Снова отключаю телефон, потому что мне начинает названивать неугомонная Сара. Не хочу слышать её, потому что знаю, что сейчас непременно начнётся очередной штурм моего мозга с её нескончаемым «я же говорила, я же предупреждала». Не нужно предупреждать. Это мои ошибки, мои проблемы, и решать их буду я одна. Учиться нужно на чужих ошибках, однако каждый должен рано или поздно наступить на собственные грабли. Кажется, пришёл и мой черёд.