***
В зале был аншлаг, казалось, что сюда впихнули все младшие классы города. Соа сидела в кресле, болтая ногами, и громко пила из трубочки молочный коктейль, из-за чего дамочка с уродскими бусами кинула на неё недовольный взгляд, а потом перевела его на Юнги. Мин невозмутимо посмотрел на женщину, в его мимике отчетливо читалось: «это не мой ребёнок», что, в общем-то, было правдой. Она отвернулась от них с самым недовольным видом. Наконец, свет выключился, зал погряз во тьму, казалось, что всё замолчало. Кроме Соа — она продолжала громко сюрпать из трубочки. Поднялся занавес, с тихим щелчком включились софиты. Юнги принялся жадно смотреть. Спустя полчаса ему начало казаться, что его подло одурачили — Чимина не было. Были лишь бедная и богатая семьи, жившие на одной улице. Та, что без денег, жила счастливо и весело, другая, находившаяся в достатке, угрюмничила. По излюбленному сценарию Юнги знал, что они должны были подружиться и прийти к примирению. Но его не интересовал сюжет, он здесь лишь для того, чтобы увидеть Чимина. Люди продолжали прыгать по сцене и в самые неожиданные моменты начинали петь и плясать, отчего Соа не могла сдержать презрительного фырканья. Юнги закатывал глаза, нынешнее поколение и искусство — сплошной балаган. Чимина всё не было. Актёры пели и пели, танцевали и танцевали, а ангел так и не появлялся. С отчаянным неудовлетворённым вздохом Юнги откинулся на спинку кресла и, кажется, уснул. Ему снилось, что он падал в снег, держа Чимина в руках. Они смеялись и играли в снежки. Целовались, пока снег хлопьями падал на их головы, а колючий холод жалил щёки и носы до красноты. Их губы горячие, по сравнению с температурой на улице, и от этого жар пробирал их тела изнутри, заставляя кожу под слоями одежды потеть. Вот их языки встретились, и он… — Юнги! Ты что, спишь?! Соа ударила его локтём прямо по селезёнке. Мужчина подпрыгнул, потерев лицо ладонью. Люди вокруг них встали, занавес почему-то был опущен. Волнение поднялось к самой глотке, и Юнги вскочил, оглядываясь по сторонам. — Я что, всё пропустил? — взвыл он, беспомощно смотря на сцену. Соа отвела свой взгляд, лицо её погрустнело. У Юнги опустились руки, и весь он, подобно шарику, спустился и стал дряхлым, выпустив изо рта мучительный выдох. Дети и их родители стояли в проёмах между рядами, и Юнги практически чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он заплачет. — Тц, нет, я пошутила, — Соа закатила глаза. — Первый акт закончился, сейчас перерыв. Идём, я хочу доктор пеппер. — Пошутила?! Соа, нельзя так шутить! — да, Юнги может обижаться на детей, в конце концов они — засранцы. — Да-да, конечно, Юнги-оппа, я больше так не буду, — с надутыми губами. — Так доктор пеппер?***
В конце концов Чимин появился. В самом финале, на рождественском застолье примирившихся семей. Он, Юнги бы сказал, «охренительно горяч», всяко лучше ангелов Виктории Сикрет. Юнги пытался убрать из головы картинку, где парень, облачённый лишь в белые плавки и сверкающие украшения, с крыльями за своей спиной, вышагивал по подиуму, броско покачивая при этом бёдрами. Юнги нельзя было думать о таком в месте, где полно людей, восхищённо смотрящих на сцену. Нет, в приличных местах приличные мысли. Что ж, Юнги действительно перестал думать, как только ангел открыл свой рот. Его крылья были покрыты золотыми блёстками и в свете прожекторов мерцали так, будто он и правда обитает где-то рядом с солнцем. В его пшеничных волосах венок из листьев винограда, в глазах — покой и умиротворение. Оголённые плечи заманчиво блестели, как начищенные яблоки, и Юнги от этого не мог не растечься по креслу с блаженной улыбкой на лице. Чимин пел слишком сладко, его голос — мёд, и Мин утопал в нём, безвозмездно тонул, захлёбываясь сладостью. Соа критично смотрела на него, будто он душевнобольной, и качала головой, словно Юнги для неё уже давно потерян. А мужчина и сам чувствовал, что пропадает, Чимин — его краш. Когда концерт закончился, ангел вместе с труппой кланялся, пока портьеры медленно не сомкнулись под оглушающие аплодисменты. Даже Соа тихо хлопала, хотя на её лице застыла маска равнодушия. Очнувшийся от транса Юнги достал телефон и написал: «Можем ли мы встретиться возле входа в театр?» Спустя десять минут, когда мужчина вместе с девочкой уже стояли на улице, пришёл ответ: «Конечно, я подойду через несколько минут» — У тебя всегда такое глупое лицо, когда ты на него смотришь? — поинтересовалась Соа, зарываясь носом поглубже в шарф — холод нещадно пробирал до костей. — Я не смотрю на него глупо, — с возмущением и вызовом. — Ха. Нет, смотришь. Ты смотришь так же, как и принцессы в мультиках — с сердечками в глазах и тупой улыбкой на лице. Только полный кретин не догадается, что ты влюблён в него. Как считаешь, Чимин кретин? — Тебя нужно держать подальше от брата. Вырастешь такой же обалдуйкой, как и он, — сетовал мужчина и подпрыгнул от неожиданности, когда за спиной послышалось сбитое «привет». Чимин румяный и растрёпанный, как птенец. Он сбивчиво дышал и по всему его состоянию легко было понять, что парень бежал. Его куртка расстёгнута, а шарф небрежно свисал с шеи, отчего Юнги пришёл в ужас. На улице минус! Он подлетел к Чимину и застегнул его пуховик, неодобрительно качая головой. — Заболеть хочешь? — причитал он, пока Чимин тяжело дышал где-то сверху. — Просто эти крылья… они… так долго снимаются, — всё ещё сбивчиво. Соа за их спинами хмыкнула, и Чимин заинтересованно заглянул Юнги за плечо, чтобы посмотреть на неё. — Ты племянница Юнги? — спросил он, губы его растянулись в дружелюбной улыбке. — Нет, — Соа покачала головой, и Юнги застыл, так и не успев обернуть вязаный шарф вокруг чужой шеи. — На самом деле он дал мне пятьдесят зелёных, чтобы я пришла сюда, потому что ты ему нравишься. Чимин похлопал ресницами, его глаза стали больше, а рот слегка приоткрылся. Он перевёл взгляд на застывшего Юнги и недоумённо нахмурился. — Соа! — зашипел Мин, повернувшись в её сторону. У той были невинные глаза, а лицо такое расслабленное, будто она только что не сделала то, чего Юнги просил её не делать. «Надо было подловить какого-нибудь школьника на улице», — подумал он, возмущённо смотря на свою «племянницу». — Что, Юнги-оппа? Ты сам говорил, что врать — плохо, — в её глазах плясяло веселье. — На самом деле мне пора, — она посмотрела на несуществующие часы, — меня подруги возле центра ждут, так что я пойду, — Соа улыбнулась, пока Юнги яростно прожигал в ней дыру. — Пока, Чимин, удачи тебе с ним, — помахала девочка рукой, и Чимин с видимым запозданием ответил тем же. Вприпрыжку она удалилась от них, её хвост весело качался туда и обратно. Юнги вновь понял, что терпеть не может детей.