Скользкий лёд

Юнги предпочитал смотреть на кружащий в вихре воздуха снег, чем на Чимина, упорно прожигающего в нём дыры. Неловкость — не то, что могло описать их положение. Юнги бы сказал «полнейшая катастрофа». Он ссутулился, плечи его опустились, весь он будто стремился быть как можно ближе к земле, в желании вырыть там себе могильную яму. «Ты полный неудачник», — в который раз признавал Юнги, слушая блуждающие бушующие потоки мыслей в своей голове. Но ни одна из них, однако, не являлась дельной. — Возможно, эм, ты… Ты бы пошёл со мной на свидание? — робкий голос Чимина разрушил их толстые эфемерные стены молчания. Один Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи, четыр… Подождите, что?! Бьющее кувалдой по черепу удивление заставило Юнги резко поднять голову вверх. Глаза их встретились, однако до того, как Юнги успел бы что-то найти в чужом взгляде, Чимин моргнул и перевёл его на покрытый налётом снежинок пол. — Свидание? — откашлил это слово Мин, красным — то ли от смущения, то ли от холода — носом утопая в своём шарфу. Чимин рисовал узоры носком ботинка на полу, ломая кости хрупким снежинкам. Юнги, возможно, даже мог услышать их крик. Или это выли его мысли, взбудораженные этим сказочным и неуловимым, совсем как единорог, словом «свидание». — Ну, я же нравлюсь тебе? А ты мне. Мы могли бы сходить на свидание. Я всегда думал, что люди делают это, если симпатичны друг другу, так что… До того, как Чимин успел добавить ещё хоть что-то, Юнги уже сгрёб его в охапку. Ему хотелось прыгать, в который раз, совсем как этим детям из инстаграма, получившим в подарок пушистого щенка. Чимин в его медвежьих объятиях не двигался, стоял, замерев, пока руки неловко не начали ползти по чужой спине, обхватывая в ответ. Юнги качало на волнах, его накрывало эйфорией, и глупая Чеширская улыбка сама расползлась по лицу. Намджун говорил, что с ней он становится похож на Уоллеса*, но Юнги всё равно. По истечении неизвестного количества времени, Мин, неловко прокашлявшись, отошёл назад, засунув руки в карманы своей куртки. Возникла пауза, после которой Чимин сказал: — Тут за углом есть кафешка, где продают отличный гоголь-моголь с бренди, очень согревает, мы могли бы пойти туда. Юнги кивнул и почувствовал, как Чимин поправил его съехавшую набок шапку, отчего колючий румянец начал щекотать щёки. Ей-Богу, они как первоклашки. — Отлично, пойдём прогреем твои связки. Я не думал, что ты можешь брать такие высокие ноты, — проговорил он, пока тянул Чимина с крыльца театра вниз. — Ну, это достаточно тяжело для меня. Приходится постоянно тренироваться. Не уверен, что меня приятно слушать. Юнги кинул на него хмурый взгляд. Ему хотелось закатить глаза. — Ты поёшь замечательно, поверь мне. Я-то уж точно разбираюсь в голосах. Как-никак, четыре года учёбы на композитора дают хоть какие-то плоды. Болтая, они дошли до той самой кафешки. Юнги выбрал самый неприметный столик в конце зала, где было меньше всего людей, пока Чимин стоял за стойкой, отчего-то корча рожи парню в униформе. — Отстань, не собираюсь я затаскивать его в кровать. Эй, у нас первое свидание! — услышал Юнги шипящий шёпот, когда подходил к Чимину из-за спины. Парень с кошачьими глазами и высоким лбом округлил глаза и сделал предупреждающий «гм» в свой кулак, однако Чимин, кажется, не заметил этого, продолжив говорить: — Тем более мы вдвоём ведём себя так, будто до этого вообще ни разу ни с кем не встречались. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы мы поцеловались. Боже, Тэхён, но он такой милый! Тэхён начал смеяться, пока Юнги округлил глаза, с головой утопая в краске смущения. Всё это время парень в форме смотрел чётко в его сторону, и из-за этого Чимин, кажется, наконец понял всю соль. — Он же не стоит сзади? — Тэхён в ответ хрюкнул. — Вот чёрт. Пойду, пожалуй, схожу в туалет, — тихо прошептал он и, не оборачиваясь, убежал в другую сторону зала. Юнги проводил его взглядом с мыслью: «Каково это, целовать пухлые губы Чимина?». — Так ты парень, что не умеет стоять на коньках? Юнги, да? — спросил Тэхён, и Мин в ответ недовольно посмотрел на него, нахмурившись. — Да ладно, приятель, я до сих пор кататься не умею, сколько бы он меня ни учил. Зато у Чимина даже медаль есть по юниорским соревнованиям. Правда он бросил, потому что, по его словам, это не то, чем бы он хотел заниматься, — Тэхён улыбнулся, протянув Юнги меню. — Так у вас свидание? Что закажете? Учти, у Чимина аллергия на цитрусы. И он не любит горошек, просто терпеть его не может. Один раз ему даже приснилось, что его заперли в стручке, — Тэхён стрелял словами, как из пулемёта, а Юнги за это время успел лишь моргнуть. — Эмм… мы будем гоголь-моголь. Спасибо. Пока Тэхён не сообразил в своей голове чего-нибудь ещё, Юнги поспешно ретировался к столику. Чимин пришёл чуть позже. Его щёки всё ещё имели на себе признак недавнего смущения, но Юнги старался не думать об их «девственной» ситуации. Говорят, что у влюбленных всё, как в первый раз. По крайней мере, он надеялся, что статьи в газетах не врали, подло дурача таких невинных (как он и Чимин) людей. Гоголь-моголь, отдававший душистым пряным запахом, оставил на их верхних губах «усы», отчего парни, бросив друг на дружку косые взгляды, захихикали, пока Тэхён, смотревший на них со стороны, закатил глаза, тряпкой протирая стаканы. Влюблённые такие придурки. Они гуляли по улицам, пока их руки не онемели. Пошли в картинную галерею, хотя где-то на середине умных комментариев признались, что ни черта не смыслят в искусстве. Закончили они, чем начали — льдом. Общественный вечерний каток был освещён гирляндами. По периметру стояли ели, украшенные стеклянными игрушками; снежинки щекотали нос, а запах имбирного печенья, румянящегося в духовках кофéин рядом с катком, пробивался даже сквозь начинающийся насморк. Они держались за руки, пока рассекали лёд. Юнги стало слегка непривычно оттого, что на настоящем льду в центре города есть люди разных мастей и возрастов: от маленьких внучек до их пожилых бабушек, рискнувших встать на тонкое остриё лезвия. Они катались, пока Юнги устало не привалился боком к бортику, отпустив Чимина в свободное плавание. Он наблюдал за его пируэтами и невысокими прыжками, наслаждаясь грацией тела. Все, кто до этого катались, останавливались, чтобы посмотреть на Чимина, и даже разбегались по сторонам, давая ему больше пространства. Незаметно Юнги достал телефон и сделал фото в режиме удержания так, чтобы хоть один снимок получился чётким и несмазанным. Когда Чимин возвратился, на его лице сияла счастливая улыбка. Парные перчатки с северными медведями, что Юнги купил для них на уличной лавке возле магазина с игрушками, пришлись ему в самую пору, хотя Мин всё же опасался, что женский размер будет ему маловат. Было бы обидно покупать разные, с учетом того, что никто не делал парных варежек для однополых пар, сколько бы планета ни утверждала о том, что признаёт сексуальные меньшинства. — Держи, согрейся, не хватало ещё, чтобы ты застудил лёгкие, — с этими словами Юнги протянул Чимину яблочный чай. Они спрятались за заснеженными кустами, с уютно расположенной возле клёна лавкой, и пили горячий напиток, периодически шмыгая носами. Их ладони с одинаковыми мордами счастливых медведей на лицевой части были сплетены воедино, и Юнги, счастливый и готовый лопнуть от радости, как воздушный пузырь, смотрел на Чимина с улыбкой в пол-лица, хотя, опять же, прекрасно знал, что с ней похож на некого грызуна. Но, не секрет, — ему плевать. Особенно когда Чимин вдруг посмотрел на него этим глубоким взглядом, проникающим, кажется, в самые чертоги души. Чай начал горячить, и Юнги поспешно сглотнул его, и не зря — в следующую секунду их губы неловко встретились. Мин мог услышать, как штормит его пульс, когда они двигались навстречу друг другу. Их обветренные губы, распаренные горячим чаем, разносили по телу тепло, согревая лучше всякого гоголь-моголя с бренди. Ладонь Юнги, что смехотворно не могла вплестись пальцами в чужие волосы под шапкой из-за этой нелепой рукавицы, просто хваталась за шею, притягивая ближе, пока их языки не соединились. От недавно выпитого у Юнги во рту был вкус гвоздики и корицы, отчего поцелуй казался ещё слаще. Редкие снежинки, которые иногда исторгало небо, таяли между их губами, и парни слизывали их друг с друга, даже не обращая на такую мелочь внимания. От холода не осталось и следа, всему телу стало тепло. Юнги кажется, что это его самый превосходный поцелуй за всю жизнь, самый приятный и самый искренний из тех, что ему удалось испытать. Когда они оторвались друг от друга, посмеиваясь над расторопностью, на голову Чимина внезапно что-то упало, и он испуганно ойкнул, когда взял это в руку. Юнги посмотрел на нечто в чужой ладони и усмехнулся, вскинув взгляд вверх, потому что чёртова веточка с мясистыми листочками и жемчужными ягодками отвалилась прямо от маленького круглого пучка над их головами. Они только что поцеловались под омелой**.