Неприступный

А в это время у стен обители Темплстоу, так же как и в Конингсбурге, собралась многолюдная толпа. Незадолго до того часа, когда должен был решиться вопрос о жизни и смерти Сэма, из всех близлежащих селений сюда сошлись толпы местных жителей. Но если в Конингсбурге шумно веселились, словно на сельской ярмарке или приходском празднике, здесь царили уныние и страх. Взгляды множества простолюдинов были прикованы к воротам прецептории, но еще больше народу окружало ристалище, принадлежавшее рыцарям- храмовникам. Это была просторная и хорошо утоптанная поляна, прилегавшая к стенам обители. В обычное время ристалище предназначалось для военных и рыцарских упражнений членов ордена. Оно находилось на плоской вершине живописной возвышенности и было обнесено прочной оградой. Храмовники часто приглашали в прецептории знатных ценителей суровых рыцарских забав, поэтому вокруг арены были устроены галереи и скамьи для зрителей. На восточной стороне арены находилось место, предназначенное для магистра ордена Храма Луки Бомануара - тяжелое резное кресло, похожее на трон, окруженное скамьями для влиятельных членов ордена. Здесь же развевалось на флагштоке священное белое знамя с красным крестом, а на спине кресла магистра был начертан по- латыни девиз :" Господи, не нам, но имени Твоему ниспошли славу! " На противоположном краю ристалища возвышался врытый в землю столб, обвитый тяжелыми цепями, вокруг него было сложено топливо для костра ; между грудами бревен и хвороста оставался лишь узкий проход - там и должен был пройти Сэм. Место будущей казни охраняли четверо палачей - эфиопов, чьи мрачные, черные как уголь физиономии приводили в замешательство публику, видевшую в них посланцев ада. В толпе, глазевшей на эфиопов, вполголоса перешептывались, обмениваясь новостями о проделках сатаны, который сверх всякой меры разгулялся в нынешнее смутное время. - Слышали, дядюшка, - вполголоса сообщал молодой поселянин пожилому мастеровому, - что дьявол унес вместе с душой и тело знатного сакса Марка? - Как же, как же. Однако по заступничеству Святого Дунстана вернул обратно и то, и другое... - Неужто вернул? восклицал бойкий паренек в зеленом кафтане, стоявший поблизости. - А вот мне говорили совсем другое... Позади этих двоих топтался рослый мóлодец с арфой за плечами - деревенский менестрель. На нем была пестро расшитая рубаха, а на шее болталась массивная цепь с ключом для настройки инструмента. Менестрель был родом из Шервуда, о чем свидетельствовала гравировка на серебряной бляхе, прикрепленной к его правому рукаву. - О чем это вы толкуете? - полюбопытствовал менестрель. - Я пришел сюда сложить одну песню, но, сдается мне, напал на целых две... - Марк умер, - продолжал поселянин, - или был похищен... Я своими ушами слышал, как из обители Святого Эдмунда доносятся заупокойные молитвы. В Конингсбурге готовились к богатым поминкам... - Упокой, Господи, его душу, - скорбно произнес мастеровой и покачал головой. - Жалко. Не так уж много осталось древней саксонской крови... - Говори дальше, парень! - нетерпеливо перебил менестрель старика, отодвигая локтем юношу в зеленом кафтане. - Да поживее - скоро начнут... - Рассказывай, - вмешался в разговор дюжий монах с посохом. - А ежели что не так, я поправлю. Да только не лги, Господь этого не любит. - Зачем мне брать грех на душу, отче? - обиделся поселянин. - За что купил, за то и продаю... Одним словом, похоронили Марка в монастыре... - Первая ложь! - прогудел монах. - Не далее как сегодня я своими глазами видел его во дворе конингсбурского замка. Живого и невредимого, хотя и малость не в себе... И главное в том, - монах победоносно оглядел публику, - что благородный Марк как умер при мне, так и при мне возродился к жизни! - Да ведь и я о том же! - чуть не плача, вскричал молодой поселянин. - Вот, значит, лежит он в гробу в обители, а монахи ужинают прямо в склепе. Вдруг слышат протяжений стон, звон цепей и загробный голос: " У - у - у, злокозненные пастыри! " Мастеровой перекрестился, шепча: Господи помилуй, страх - то какой! " - Вздор! - взревел монах. - Марк ни единого слова в ту минуту не сказал... Неизвестно, чем бы закончился этот спор, не оттащи менестрель монаха в сторону за сутану. - Ты опять называешься, брат Листан! Мало тебе приключений? Чего ты тут крутишься - в келье тебе не сидится? - А ты, Аллен? Вырядился, как сеселая омега... - Меня сюда сам предводитель послал! - Скажу тебе по секрету, я видел Марка вот как тебя сейчас. И без всякого савана... Ладно, смейся, коли весело, - мрачнея, проговорил монах. - А тут у меня есть небольшое дельце... А тут у меня есть небольшое дельце... Гулкие удары большого церковного колокола оборвали разговор двух знакомцев. Удары следовали один за другим, оповещая о начале церемонии. Толпа замерла, и в абсолютной тишине, прерываемой лишь колокольным звоном, все головы повернулись к стенам обители в ожидании выхода магистра и обличенной в колдовстве Сэма. Наконец подъемный мост прецептории опустился и высокие ворота распахнулись. Из них первыми выехали шестеро трубачей, за ними следовал рыцарь со знаменем ордена, затем прецепторы, по двое в ряд, и, наконец, магистр на великолепном коне в простой сбруе. Последним показался рыцарь Люцифер в сверкающих доспехах, но без меча, копья и щита. Все оружие несли за ним двое оруженосцев. Узкое смуглое лицо Люцифера, видневшееся сквозь поднятое забрало и отчасти закрытое концами длинного плюмажа, было бледным, словно он провел несколько бессонных ночей, страстным, гордым и одновременно нерешительным. Однако рыцарь правил норовистым конем твердой рукой искусного наездника и лучшего воина ордена храмовников. По обе стороны Люцифера гарцевали Конрад Монт-Фитчет и Альберт де Мальвуазен, взявшие на себя обязанности поручителей рыцаря. Они были безоружны и в белых одеждах - в тех, какие храмовники носят в мирное время. За ними плотным строем следовали прочие рыцари ордена и вереница оруженосцев и пажей, одетых в черное. В основном это были молодые послушники, добивавшиеся чести быть посвященными в рыцари ордена Храма. Далее в окружении пеших стражников, похожих на тощих воронов, медленно, но твердо шел осужденный. Парень был смертельно бледен, однако казался спокойным. С него сняли все украшения и яркую восточную одежду ; голова Сэма оставалась непокрытой, и лишь гибкая осанка змеилась по его стройной спине,обтянутой грубой тканью белого балахона. Ступни парня были босы. По толпе прошла волна шепота, и если появление надменного Люцифера вызвало в людях скрытую неприязнь, то Сэм с его трогательно- покорным выражением лица и ослепительной красотой внушал глубокое сострадание. Многие отказывались верить, что парень по собственной воле стал орудием дьявола... Процессия в полном безмолвии поднялась к ристалищу, прошла через ворота в ограде, обошла арену по кругу и остановилась. Магистр и его конная свита, кроме Люцифера и его поручителей спешились, и состоящие при рыцарях конюхи и оруженосцы немедленно увели коней за ограду. Тем временем Сэма подвели к черной скамье, установленной рядом с костром. Взглянув на это страшное место, где все уже было приготовлено для казни, парень вздохнул, закрыл глаза и начал беззвучно молиться, едва заметно шевеля губами. Спустя минуту он овладел собой, пристально взглянул на столб с цепями, как бы смиряясь со своей участью, и безразлично отвернулся. Между тем Лука Бомануар занял место на возвышении, и, как только все рыцари в соответствии с рангом и орденскими чинами разместились вокруг и позади него, хриплые протяжные звуки труб возвестили о начале Божьего суда. Альберт Мальвуазен выступил вперед и положил к ногам магистра перчатку Сэма, служившую залогом предстоящего поединка. - Доблестный лорд и преподобный отец! - торжественно произнес Мальвуазен, - доблестный рыцарь Люцифер, приняв сей залог, обязался исполнить долг чести в нынешнем состязании. Тем самым он подтвердил, что омега Сэм, сын Кроули, поистине справедливо заслуживает обвинения в колдовстве и смертной казни на костре по приговору святейшего ордена Храма. Рыцарь готов благородно и честно сразиться с защитником осужденной, если на то последует ваше мудрое согласие. - Принес ли рыцарь клятву, что будет биться за честное и правое дело? - спросил магистр. - Подайте сюда распятие... - Высокопреподобный отец, - поспешно ответил Мальвуазен, - брат наш Люцифер уже принес клятву в присутствии рыцаря Конрада Монт-Фитчета. Дважды присягать ему нет надобности, так как противник его не христианин и он не имеет права скрестить с ним оружие. К радости Мальвуазена, магистр вполне удовлетворился таким объяснением. Зная нежелание Люцифера приносить публично подобную присягу, настоятель пустился на хитрость, и она удалась. Лука Бомануар дал знак герольду начинать. Трубы загремели и герольд, выйдя на арену, звонко воскликнул: - Слушайте, слушайте, слушайте! Храбрый рыцарь сэр Люцифер готов сразиться со всяким свободнорожденным рыцарем, который согласился выступить в защиту еврея по имени Сэм в качестве его представителя в судебном поединке. Защитнику осужденной предоставляются равные права с рыцарем ордена Храма... Снова зазвучали трубы, а затем наступила продолжительная тишине. - Кто желает выступить защитником? - громко спросил магистр Бомануар и удовлетворенно заключил: - Итак, мы видим, что никто не явился... Обратитесь к подсудимому с вопросом, ожидает ли он кого-либо, кто выразил согласие участвовать в поединке! Герольд направился к Сэму, и в ту же минуту, нарушая ход церемонии, Люцифер тронул свою лошадь и поскакал в сторону костра, так что приблизился к парню одновременно с посланцем магистра. - Что он делает? - вполголоса спросил Мальвуазен, обеспокоенно наклонившись к Луке Бомануару. - Допускается ли это правилами? - Мы не можем препятствовать противникам общаться друг с другом, ибо это способствует обнаружению истины. Ведь так мы взываем к суду Божьему... - Что он сказал? - обратился магистр к герольду, когда тот, возвратившись, предстал перед ним. - Осужденный не признает себя виновным, снова настаивает на поединке и просит законный отсрочки. По истечении назначенного вами срока, если его защитник так и не явиться, он смиренно примет волю Господа. - Чтобы никто не смог упрекнуть нас в несправедливости и несоблюдения закона, - важно проговорил магистр, - пока солнце не склоняться к закату, мы будем ждать... Как только это время истечет, злосчастный преступник должен приготовиться к смерти. Сэм, задумчиво опустив голову, с покорностью выслушал решение магистра. Внезапно до него донесся негромкий голос Люцифера, который заставил его вздрогнуть и вызвал гораздо большую тревогу, чем слова герольда. - Слышишь ли ты меня, дорогой Сэм? - Ступай прочь, любезный рыцарь, я не хочу чтобы у тебя были неприятности из-за меня! - Я не понимаю, что произошло? - словно в исступлении зашептал храмовник. - Это ристалище, этот костер, эти вязании дров и черные призраки палачей... Я знаю для чего они тут, но ты не заслуживаешь этого... - Я воспринимаю все происходящее как самую настоящую явь. - неудержался от усмешки парень. - Послушай, Сэм, - пробормотал Люцифер - Ты наверное шутишь, мы же все расплонировали. Пусть я буду проклят, пусть имя Люцифера будет навечно покрыто позором и продано забвению, но ты мне дороже всего! Для нас откроет целый мир... - Уходи, - с мукой проговорил парень. - Ты не вынисешь этого... Сэм умолк и отвернулся, потому что к ним приблизился настоятель, встревоженный продолжительным отсутствием Люцифера. - Ну что, может, ведьмак хотя бы тебе признался в своих преступлениях? - с усмешкой спросил Альберт Мальвуазен. - Не смей его так называть, - с раздражением ответил храмовник. - В таком случае, благородный брат, ты должен вернуться на свое место и терпеливо ждать окончания срока. Тень уже начала удлиняться... Идем, храбрый Люцифер, украшение нашего святого ордена! - С этими словами прецептор протянул руку, чтобы взять под уздцы коня рыцаря. - Лицемер! Не трогай мои поводья! - с гневом вскричал Люцифер, отталкивая руку Мальвуазена, и бешеным галопом помчался на противоположный конец ристалища... Два следующих часа прошли в напрасном ожидании рыцаря- защитника. Толпа приуныла, некоторые зрители, утомившись бездельем, начали расходиться. - Причина налицо, - заметил монах в толпе, обращаясь к менестрелю. - Хоть он и редкостный красавец, однако чужих кровей. Эх, если бы не мой стан... Клянусь, этот посох изрядно бы поплясал на спинах надутых храмовников. А теперь, похоже, уже никто не вступится за парня... Среди членов ордена тоже все чаще звучали предположения, что колдуна сожгут еще до темноты. Приближалась пора объявить залог Сэма недейсьвительным. Наконец магистр дал знак герольду приблизиться, но ту же минуту в распахнутых воротах ристалища показался всадник. Сотни голосов в толпе взревели: "Защитник! Защитник!" , однако по мере приближения рыцаря к центру арены восторг сменился возгласами разочарования. Лошадь рыцаря, видимо, промчалась десятки миль без остановки, едва передвигала ноги и мелко дрожала от усталости, а сам всадник, покрытый с головы до ног пылью и дорожной грязью, струдом держался в седле. Однако на требование герольда объявить свое имя и цель своего появления здесь вновь прибывший твердо и с достоинством ответил: - Я, честный рыцарь дворянского рода, явился сюда, чтобы копьем и мечом оправдать парня Сэма, сына Кроули, ради торжества закона и справедливости и отмены вынесенного омеге смертного приговора как лишенного оснований и ложного. А также для поединка с сэром Люцифером, которого я Объявляю предателем, убийцей и презренным лжецом. - Незнакомец, - надменно произнес прецептор Мальвуазен, - Ты обязан привести доказательства, что являешься настоящим рыцарем благородного происхождения. Орден Храма не дозволяет своим братьям сражаться против тех, кто прячет лицо... - Мое имя, - произнес рыцарь, открывая забрало, - много древнее и известнее твоего, Альберт Мальвуазен. Я - Дин Винчестер! Слова Винчестера перебил внезапно охрипший голос Люцифера: - Я не стану с тобой сражаться. Сперва залечи свои раны, добудь лучшего коня вместо этого, и тогда, быть может, я и смогу без унижения для себя вышибить из тебя дух. - А! Высокомерный рыцарь Храма ! - воскликнул Дин. - Ты, должно быть, забыл, что дважды побывал на земле, пораженный моим копьем! Вспомни-ка ристалище в Акре и турнир в Ашби. Нужно забыл, как ты на каждом шагу шутя молвил будто одолеешь меня и восстановишь свою честь, которая к твоему сведению не была разрушена. И если ты немедленно не вступишь в бой, при всех дворах Европы и в каждой прецептории твоего ордена тебя станут звать не иначе, как трусом! Но у Люцифера на уме было совершено другое, на данный момент его не интересовала честь, он хотел как можно быстрее увезти Сэма от этого жуткого места. Храмовник бросил взгляд на Сэма и, что парень не сводит горящих глаз с него, крикнул: - Держи крепче свое копье и готовься к смерти! - Разрешает ли мне Великий магистр вступить в единоборство? - спокойно осведомился Дин, оборачиваясь к Бомануару. - Не имею права отказывать тебе в этом. Однако необходимо, чтобы обвиняемый подтвердил твое право выступить его защитником... Хотя, если по справедливости, ты, рыцарь, проделал долгий путь и еще не готов к битве. Я бы хотел, чтобы условия для участников поединка были равными. - Пусть будет как будет. Здесь не турнирная забава, а Божий суд... Сэм! - Дин приблизился к месту казни. Люцифер решил рассказать свой план рыцарю, но так как времени было мало, храмовник чиркнул что-то на бумаге. В тот миг года Дин приближался к Сэму Люцифер подсунул тому бумажку. Ошалев таким поступком храмовника, Дин принялся раскрывать ее по пути к Сэму. Прочитав Винчестер усмехнулся, ему захотелось помочь, влюбленной парочке. Дин Винчестер незаметно отдал письмо Сэму, когда омега дочитал, он поднял голову и удивленно уставился на Дина а тот подмигнул в знак поддержки. - Признаешь ли ты меня своим защитником? - Да! Признаю! - воскликнул парень в величайшем волнении. - О нет! Ты не должен. Эти раны... Ты погибнешь из за меня... - по возможности максимально правдоподобней попытался изобразить тревогу омега. Но Дин уже не слышал его - опустив забрало, он в нетерпении мчался к центру ристалища с копьем наперевес. То же самое не замедлил сделать и Люцифер. Однако оруженосец, застегивая пряжку на шлеме храмовника, успел заметить, как изменилось бледное до этого лицо рыцаря - по нему прошлась новая жизнь. Герольд, видя, что оба противника готовы к схватке, трижды громко провозгласил: - Исполняйте свой долг, доблестные рыцари! Затем от отступил в сторону, а магистр Лука Бомануар бросил на арену залог поединка, перчатку Сэма, и произнес роковые слова: - Начинайте! Глянули трубы, толпа зрителей замерла. И тут произошло то, чего никто неожидал. Рыцари неслись друг навстречу другу, но в миг соприкосновения, оба повернулись в сторону Сэма, Люцифер подал омеге руку и тот вмиг оказался на седле с переди храмовника. А Дин раскрыл ворота, которые были заперты, и пропустил их мчащихся со всей скоростью. Затем Винчестер отправился за ними. Как и обещал Люцифер, Гавриил стоял у северной части ристалища, оставив коней, они быстро оседлали тех, которых привел брат Люцифера. Так как прежних коней могли запросто узнать, а им не хотелось,чтобы кто-то еще знал о их побеге.