Ветер перемен

      Глава XIX. Стояние на Рубиновом броде       У противника практически не осталось лошадей. Нам противостояла пехота, и мы врубились в их строй. И здесь сразу сказалось преимущество в массе, что дает конь и всадник, а также разница в качестве снаряжения и общей выучки — всё-таки, как ни крути, королевские гвардейцы одни из лучших воинов.       Адреналин накатил, словно волна, и мир сузился до расстояния вытянутого меча. Я что-то орал, бил, резал, колол и как мог, старался действовать щитом, вспоминая все те уроки, которые давали мне Орм и Джейме. Вернее, так было в самом начале, а затем горячка боя стерла осознанное мышление…       На мне были хорошие, можно сказать первоклассные доспехи — кольчуга, панцирь, наплечники, наручи, набедренники и наколенники. На этот бой на голову я надел «ерихонку»* с козырьком, скользящим наносником и нащечниками — как я не тренировался, так и не научился хорошо себя чувствовать и ориентироваться в полностью закрытом шлеме. Слишком уж там маленький обзор и достаточно быстро ты начинаешь чувствовать нехватку воздуха.       Пару раз кто-то достал меня, и вражеский клинок скользнул по панцирю. Одна стрела чиркнула по лицу — рассечение под глазом оказалось неприятным и кровь начала капать на нагрудник. Окрашенные кровью лев и олень смотрелись тревожно.       Бейлон Сванн вел наш клин, и он не потерял холодной головы. Прорубив строй, мы выскочили на поле, сделали разворот и по широкой дуге вновь врубились в противника. Наши войска прекрасно могли наблюдать действия короля, и я понял, что они приободрились, нашли в себе мужество и пошли в атаку.       Все чаще, тут и там слышалось «король с нами», «вперед», «наддай». Враги же, наоборот, замешкались и немного осели и, похоже, начали жалеть, что так опрометчиво оставили хорошую позицию на холме.       Наш отряд вновь схватился врукопашную. В этот раз все вышло не так гладко. Противник сумел перестроиться, выдвинуть вперед пикинеров и наш порыв остановился. А для всадника движение одно из основных преимуществ…       Краем глаза я увидел, как крюком на алебарде зацепили за доспех Бейлона Свана. Он закричал, его стащили с лошади и часто-часто над этим местом замелькали чужие клинки.       В этот момент Снег захрипел и начал заваливаться на бок. Я успел выдернуть ноги из стремян… А больше ничего сделать так и не смог. Земля оказалась неожиданно твердой, и я грохнулся об нее со всей силой. Хрустнула левая рука, которой я пытался смягчить падение, а в голове, после того, как я ей приложился, зашумело.       Я стоял на корточках, мотал головой и пытался прийти в себя. Влажная, истоптанная земля находилась прямо перед глазами и я почему-то остановил взгляд на чьем-то отчетливом отпечатке с вмятым дубовым листочком внутри.       В голове плыл звон, а левая рука наливалась болью. Вокруг вся земля была завалена мертвыми, умирающими и ранеными. Ржали кони, кричали люди, мечи сталкивались друг с другом и скрежетали по доспехам. Откуда-то сбоку доносились влажные плотные удары, с которыми кого-то рубили или добивали. На одной длинной, визгливой ноте недалеко от меня выл человек в доспехах с гербом Фреев. Ему полностью отрубили одну ногу, а от второй остался кусок, висящей на штанине и полоске кожи. Кровь хлестала, будь здоров, а он все зачем-то полз и полз…       Сквозь шум в ушах, словно это происходило далеко-далеко, я услышал новый крик, «защищайте короля, все сюда».       Я помотал головой, окончательно приходя в себя. Враги насели и все ближе приближались ко мне. Кто-то схватил меня за ногу и сделал попытку оттащить назад. Сука, я так не по-королевски проехался мордой по грязи и чьей-то крови!       Десятки рук тянулись в мою сторону, и каждый норовил взять меня в плен — за короля можно получить огромный выкуп и убивать меня не торопились. Враги казались какими-то гротескными, невероятно огромными, с оскаленными лицами и раззявленными в крике ртами.       Наши ударили и сумели откинуть врага. Арис Окхарт как бешеный кружил на коне вокруг нас и что-то орал. С него слетел шлем, по голове текла кровь, но он продолжал кружить и бить, кружить и бить. Ему помогал Стеффорд Свифт, Лансель со своим десятком и еще несколько людей.       — Ваше величество, — чьи-то мощные руки ухватили меня за нагрудник и рывком, легко вздернули на ноги. Это был Джон Кафферен — без плаща, в поцарапанных доспехах, но вполне живой и бодрый. Ему помогал также спешившийся Герольд Орм. — Берите коня и отступайте, — он грубо подтолкнул меня в сторону собственного коня. Орм подхватил меня под руку и помог сделать несколько шагов.       Я мельком заметил Снега — он еще был живой, дергал ногами, а из распоротого брюха вывалились кишки и от них шел пар.       — Давай, суки, по одному, — казалось, Кафферен врос в землю. Он отбросил меч в сторону и вытащил свое любимое оружие — внушительную секиру и принялся за дело. С протяжным уханьем он врубился в первую жилистую шею, уперся ногой в грудь закатившему глаза противнику, нажал, выдернул из раны оружие и принялся им махать с устрашающим мастерством. Практически после каждого его удара кто-то падал, а он работал и работал, спокойно и неспешно, словно дровосек, который рубит деревья. Рядом с ним встал кто-то из наших пехотинцев и их надежные и верные спины закрыли меня от опасности.       — Спасаем короля, — прокричал Орм окружающим и помог мне забраться в седло. Вокруг нас начали собираться оставшиеся в живых. Я не видел Свифта и Тирека. Лансель пробился к нам с двумя всадниками.       Герольд вскочил в седло, взял мою лошадь за уздечку и потащил с сторону, выбираясь из боя.       — Стой, — я остановил коня, когда мы отдалились от боя шагов на сто. Усевшись поудобней в седле, я несколько раз глубоко вздохнул — головокружение проходило. Резкая боль не давала шевелить левой рукой, вся правая часть лица была в крови, и из левого плеча торчал кусок стрелы — как и когда он попал между сочленениями доспеха, пробив кольчугу, я так и не вспомнил.       Оглянувшись, я понял, что наш порыв, который чуть не принес победу, сейчас затухает. Люди поняли, что король может вот-вот погибнуть и стали подумывать об отступлении.       Я был нужен там, и хотя я чувствовал себя так херово, что и слов нет, и держался в седле с большим трудом, я понимал — отступать нельзя. Отступлю я, и весь наш левый фланг потерпит поражение.       Я не знал, что там у Джейме, но зная его характер и силу воли, понимал, что он будет драться до последнего. Лев никогда не отступает. Джейме всегда говорил, что лучше мертвый лев, чем живая собака. И конечно, он был прав…       — Мы возвращаемся обратно, — я развернулся и оглядел своих воинов — их осталось меньше половины.       — Ты можешь погибнуть, — попытался возразить Лансель.       — Вперед, блять, — я развернул коня. — Всех, кто верен, я зову за собой. Остальные могут спасать шкуры.       Я пришпорил лошадь Кофферена и почему-то не сомневался, что никто не отступит…       Иногда вся наша жизнь сводится к одному простому решению и оно, как это ни банально, определяет всю нашу дальнейшую жизнь.       Король может быть прекрасным бойцом и великолепным мечником. Это, безусловно, важно, и люди готовы идти за таким королем в огонь и воду — это доказал Роберт Баратеон. Но еще куда важнее то, что король это, по сути, символ своего государства, он знамя и та путеводная звезда, что горит и помогает людям определиться с целью и своими поступками.       И когда король не боится умереть и идет в бой, то верному человеку тяжело остаться в стороне…       Мы вновь врубились во врага. Спустя некоторое время он не выдержал, и начал отступать. Мои войска, поняв что их не бросили, что они не остались одни, что король успевает и здесь и там, обрели второе дыхание и почувствовали, что могут все.       Я успел побывать в одном месте и в другом, поддержать один отряд, оказаться в самом напряженном моменте и вновь выйти из боя. Подо мной ранили коня, и я пересел на другого. Нашелся Тирек Ланнистер с парочкой конников — во время боя нас растащило в разные стороны, но сейчас мы вновь встретились.       Люди выскакивали из боя с самых разных сторон и также неожиданно исчезали в общей неразберихе. Я со своей сломанной рукой не мог нормально сражаться. Но от меня этого и не требовалось. На этом этапе боя хватало простого королевского присутствия.       Мы отбросили соперника и почти перерезали всех Фреев и людей Черной Рыбы. Я не видел их самих, но их люди дрогнули и начали отступать к реке.       С Болтонами и северянами Джейме также не подкачал. Мало того, что он не дал сбросить наш правый фланг с дороги и окружить — он сам откинул противника. Болтоны и их люди отошли и встали на тот самый холм, который еще недавно занимали Фреи и воины Долины. По сути, Джейме и его люди совершили настоящий подвиг.       И все же нам пришлось остановиться. Сил, моральных и физических, дожать противника, у нас не оставалось.       Битва медленно затихала. Здесь и там продолжались отдельные стычки, но все уже на сегодня основательно «наелись»…       В тот день мы не смогли победить. Но куда важнее было то, что мы не проиграли. И это уже была победа. Многие факторы повлияли на такой результат. И то, что Джейме проявил невероятную храбрость и мастерство полководца; и то, что Болтоны торопились к полю боя и практически полтора дня шли без отдыха; и то, что мы почти успели дожать войско Фреев и Черной Рыбы; и конечно, не последнюю роль оказало мое влияние…       На поле боя медленно опускались сумерки, и от воды отчетливо наползала прохлада. Мы отошли к лесу и принялись в скором порядке обустраивать временные укрепления — возводить частокол и рыть рвы. В основном этим занимались те, кто охранял обоз и не принимал участия в бою, а также те, кто не пострадал и сохранил силы.       Архимейстер Марвин в палатке извлек из раны наконечник стрелы, промыл и сделал повязку, и еще одну — на лицо. На сломанную руку наложили шину. Все эти операции при отсутствии заморозки очень и очень болезненны. Я чуть ли не в голос орал, когда по живому мясу вырезали стрелу и чувствовал себя на редкость паршиво.       Затем Марвин занялся Джейме и другими знатными лордами. Те мейстеры и простые полевые врачи, что нас сопровождали, занимались остальными.       Джейме Ланнистер находился между жизнью и смертью. Ему пробили легкое, сломали три ребра и сильно посекли все тело. От его мужественного, красивого лица осталось кровавое месиво. И все же, он не торопился умирать и всеми силами держался за жизнь.       Погибли Лайл Крайкхолл, Стеффорд Свифт, Бейлон Сванн и Джон Кафферен и еще десятки и сотни людей, которых я успел узнать… Каждый из них выполнил свой долг, пошел до конца и забрал с собой немало врагов. Их тела остались на поле боя, и мы даже не смогли предать их земле.       Погибла половина Святого Отряда и практически весь Честь и Доблесть. Это было больно и неприятно. Будь у меня лишние полгода, я бы превратил каждый из этих отрядов в действительно смертоносные боевые подразделения.       Зато мы сумели остаться в живых, перемололи огромное количество врагов и сохранили обоз с припасами и всем необходимым. И возможно, что самое главное, не пострадала Бирюза.       Уильям Мутон, Бонифер Хасти и Эрик Фелл в один голос уговаривали меня отдать приказ к отступлению — к противнику ночью могли подойти дополнительные силы и их совместный напор мы уже не выдержим. Скрипя зубами, я согласился.       Королевское войско, истощенное, изможденное, но несломленное, начало медленный отход. Для вида мы зажгли множество костров и оставили небольшой арьергардный отряд, который шумел, поддерживал огонь и всячески показывал, что жизнь в лагере идет полным ходом.       Противник так сильно умылся кровью, что нашел силы на вылазку лишь после полуночи, когда мы уже сумели далеко отойти. Наш арьергард обстрелял их стрелами, опустошил все колчаны и под утро нагнал нас.       Раненых везли на телегах и повозках. Тряска не способствовала выздоровлению или нормальному сну — я это прекрасно почувствовал на себе. Но за королем ухаживают десятки, если не сотни различных людей и ему не так тяжело, как простым людям.       Ланселя также везли на повозке. Ему выбили глаз, и теперь он уже не тот смазливый красавец.       Все остальные — Тирек, Орм, Окхарт, Гарт Серая Сталь, Мутон, Эрик Серебряный Топор были ранены, но держались на ногах, вернее в седлах.       Наше положение было очень тяжелым — множество раненых и покалеченных. Мы отступали, а на пятки нам наседал опомнившийся противник.       В те дни Уильям Мутон, Бонифер Хасти и Эрик Фелл стали моими руками и глазами, они стали теми, на кого я рассчитывал — ведь других не осталось. Архимейстер Марвин взял на себя обязанности связанные с уходом и заботой о раненых. Они стали тем, кто помог сохранить остаток войска. Они организовали арьергард и давали мне советы. Они не отходили от меня ни на час.       В тот напряженный момент мы хорошо, если урвали два или три часа сна за три дня. Мы ежечасно обходили отряды и старались их поддержать.       На второй день Джейме очнулся и позвал меня к себе. Я подъехал на лошади и неуклюже, баюкая сломанную руку, пересел к нему в повозку. Орм, который, на удивление, практически не пострадал, хоть и сражался не жалея себя, вместе с Тиреком пристроились на лошадях позади нас.       — Неплохо выглядишь, — сказал Джейме. Его голос звучал тихо, и я подсел поближе. Он лежал на мягком матрасе, обложенный подушками и накрытый дорогим одеялом. Повозка была закрытой, с крышей, стенами и дверью, похожая на маленький, но очень богатый дом на колесах. Сейчас слуги открыли небольшие окошки и легкий сквозняк приятно освежал.       Архимейстер Марвин, сидевший в глубине повозки около небольшого столика и что-то разминающий в ступе, подал мне знак, чтобы я не злоупотреблял беседой.       Опухоль на лице лорда-командующего немного спала, но он был весь переломанный, перемотанный, невероятно бледный и измождённый. Казалось, жизнь лишь случайно задержалась в этом теле. Он внимательно оглядел меня с ног до головы и изобразил намек на ухмылку.       — А ты дерьмово, — честно сказал я и мы оба рассмеялись.       — Жизнь это боль, — философски заметил лорд-командующий.       — Мне рассказали о том, что тебе удалось сделать, — негромко произнес и заглянул ему в глаза. — Люди говорят, что ты сумел осуществить невозможное. Знаешь, я думаю, они преуменьшают твои заслуги. Мутон сказал, что ты один уложил больше сотни врагов. О тебе и том бое уже слагают легенды!       — Пиздёж, — он хмыкнул. — Хотя я готов признать, что сумел показать этим сраным северным ублюдкам, как надо сражаться. Вино есть?       — Да, — Марвин кивнул, разрешая, я повернулся к Джекобу Лиддену и парень подал мех. Джекоб не только на пару с Марвином Магом умудрился сохранить Бирюзу, он еще принял непосредственное участие в бою, и прекрасно себя показал. В общем, парень заслужил рыцарские шпоры и в моих оруженосцах он ходит последние дни.       Я взял у Лиддена откупоренный мех и передал его Джейме.       — Так-то лучше, — он сделал несколько глотков, удовлетворенно закрыл глаза, полежал так несколько мгновений, а потом попросил рассказать о положении дел.       — Сражение уже обозвали «битвой у холма», — я рассказал, как на том безымянном поле полегло больше половины нашей армии, и перечислил самых знатных из погибших по именам.       — Жаль Крайкхолла, — в голосе Джейме послышалась скорбь. — Он был одним из сильнейших воинов Вестероса и мы многого лишились, потеряв его. Как он погиб?       — Он стоял против Фреев и когда они пошли на прорыв, пытался удержать их. Очевидцы говорят, что он навалил вокруг себя целый курган тел. В конце концов его подняли на копья, а потом отрубили голову.       — Я знал его с самого детства… Суки! — Джейме отвернулся и долго смотрел в окно, в сторону дальнего леса. Заржала лошадь в упряжке, и возница, судя по всему, перетянул ее кнутом. Эти звуки вернули Джейме к жизни и он сделал несколько глотков.       Некоторое время мы ехали молча. Лишь скрипели колеса, негромко переговаривались идущие рядом воины, да ветер шумел в древесных вершинах.       — Значит, мы отступаем? Кто командует арьергардом? — спросил Джейме.       — Эрик Фелл.       — Справится?       — Должен…       — А что с Эдмаром Талли?       — Скоро мы с ним соединимся.       — Ты ведь понимаешь, что если он предаст, то нам крышка?       — Понимаю. А что мы можем сделать, Джейме? Мы просто отступаем и надеемся, что Талли не окажется полным мудаком. Мы между Лунных гор и Зеленым Зубцом, и никуда не можем свернуть с этой долбанной дороги. Прямо сейчас у нас есть лишь надежда.       — Да, ты прав, нехер волноваться. Если Талли предаст, то предаст. От нас ничего не зависит.       Мы замолчали. Марвин Маг все также молча готовил какое-то лекарство. Моя свита — потрепанные, раненые, но не сломленные ехали около нас. Джейме то ли задремал, то ли вновь отключился. Я потрогал его пульс — он был слабым, нитевидным, но вполне бодрым.       Джейме должен выжить. Просто обязан. Он истинный сын своего мира, а в Вестеросе выживают лишь сильные. А он из их числа.       На следующий день разведчики сообщили, что приближается армия Эдмара Талли.       — Доспехи и коня! — приказал я и отправился на встречу.       Мы выдвинулись небольшим клином. Нас было около пятидесяти человек — Мутон, Хасти, Тирек, Орм и простые воины. Знаменосец держал огромный королевский штандарт с львом и оленем. Мы оделись как на смотр — побитые, но не побежденные, раненые, но не сломленные. Если Эдмар Талли захочет нас предать, то пусть он запомнит нас именно такими.       Мы медленно ехали по дороге, туда, где нас встречало войско речных лордов. Ветер лениво колыхал их знамена.       Вот от их строя отделился небольшой отряд примерно в сто человек… Они все ближе… Подъехали… Впереди в великолепных, не намного хуже, чем у меня, доспехах лорд Эдмар Талли. Он зачем-то оглянулся на свое войско, а потом решительно посмотрел мне в глаза, спрыгнул на землю и подошел вплотную:       — Мы пришли исполнить свои клятвы. Приказывайте, государь!              Огромное, ни с чем не передаваемое облегчение буквально затопило мое тело. Я кашлянул, стараясь не дать голосом «петуха» и ответил:       — Отступаем к Рубиновому броду.       Эдмар Талли лишь кивнул и подозвал оруженосцев, отдавая приказы.       Так все и произошло. Противник отстал. Мы прошли Перекресток, а потом началась переправа. Все повторялось с точностью до наоборот — сначала мы гнали Черную Рыбу, теперь он нас.       Да, я мог бы с силами речных лордов продолжить кампанию и постараться дать еще одну битву. Но я банально боялся — боялся полководческого гения Черной Рыбы, боялся, что Мизинец сумеет вновь придумать очередную сучью выходку, боялся, что из Долины выступит новое войско и нас зажмут. И еще я чувствовал отчетливый кадровый голод. В той битве погибли многие из тех, у кого я привык спрашивать совета и кто мог командовать частью армии. А теперь их нет. Будь Джейме на ногах, мы бы остались и приняли бой. Но у Джейме началась лихорадка и его состояние ухудшилось.       Тем более, кроме Джейме у нас свыше тысячи других раненых. Нам необходимо отдохнуть, прийти в себя и вновь набрать силы. Нам нужна передышка…       Наше войско заняло южный берег Трезубца, а противник — северный. Мы находились там почти два месяца, и история запомнила это событие, как «стояние на Рубиновом броде».       Мы отремонтировали старые сооружения, вновь выкопали рвы и укрепили прилегающие холмы.       Как мы и думали, противник подтянул силы из Долины. Также к нему подошло еще две или три тысячи — северяне и Фреи. После этого они осмелели и сделали четыре попытки сбросить нас с брода. Один раз это им почти удалось. Почти.       Черная Рыба потерял множество людей и прекратил вести их на убой. Установилось хрупкое затишье. Но все знали, что время работает именно на нас — у нас больше людских и экономических резервов, наши армии лучше обеспечиваются провиантом, и вообще, все за нас. И мы все медленно, но верно, лечим свои раны и травмы.       Я отдал свой огромный шатер под нужды раненых — их туда вместилось больше сотни. Сам же ограничился средней по размеру палаткой, в которых проживало большинство рыцарей. Каждый день и вечер я обходил наш лагерь. Разговор здесь, ужин там, королевская признательность, доброе слово — мои оруженосцы каждый раз брали с собой бочонок вина и пару оленьих или свиных туш, и мы каждый вечер устраивали общий ужин с каким нибудь отрядом или лордом.       Мы сидели у костра, травили байки. Горел огонь и вкусно пахло жареным мясом. Простые сердца и простые шутки… Я видел, как смотрят на меня рыцари и обычные воины, и понимал, что сейчас я стал для них тем, за кем они пойдут до конца.       Здесь были люди трех регионов — с Запада, Королевских земель и со Штормового Предела. У каждого из них были свои сюзерены и лорды. Но большая часть их смотрела на меня с непередаваемым чувством верности и одобрения. Я видел, как они задерживают взгляды на сломанной руке и заживающем шраме на лице.       В те дни даже седые суровые ветераны, не склонные к сантиментам, приняли меня за своего.       На том поле, оставшись с ними, я завоевал их сердца. Я не бросил их в битве у Холма, не сбежал, помог раненым и спас всех, кого только мог спасти. Я разделил их судьбу. И теперь эти люди стали моими — я видел верность в их глазах, видел их одобрение и... гордость. Да, они гордились собой, гордились тем боем и гордились своим королем. Тогда, на том самом Рубиновом броде, я впервые почувствовал, что же такое боевое братство.              Жизнь тем временем не стояла на месте. Иногда мы устраивали охоту в ближайших лесах. В один из дней провели небольшой турнир, вначале которого я вручил рыцарские шпоры более сотни самых храбрых людей, которые показали себя лучше прочих. Среди них был и Джекоб Лидден.       Среди тех, кто получил свою награду, оказался межевой рыцарь по имени Рагнар Ран — высокий, мощный, он был один из тех, кто защищал меня, когда я упал со Снега.       Вместо шпор, которые у него и так уже были, я даровал ему и еще двум рыцарям по имени Ирвен Свигерт из Штормового Предела и Рольфу Киту плащи королевского гвардейца.       Свигерт проявил себя не только в битве у Холма, но и при отходе, когда неоднократно врубался в самую гущу наступающих врагов и заставлял их отступать. А Рольф Кит великолепно показал себя, прикрывая переход наших войск через Рубиновый брод. Отряд, оставшийся на берегу, и прикрывающий переправу основных сил, фактически вырезали полностью. Все знали, что те добровольцы, которые согласятся быть в этом отряде, имеют мало шансов выжить. Но Кит выжил — он сражался до последнего, а потом скинул доспехи и сумел переплыть Трезубец. Его, раненого и обессиленного, подобрали дозорные на лодке.       Я, как мог, через стюардов и верных людей, проверил репутацию новых гвардейцев и не нашел серьезных изъянов. Да, мелкие грешки за ними водились, но в Вестеросе со святыми никогда не было хорошо, и этот товар нынче, да и во все времена, весьма дорог.       Временами мне было горько от того, что я так стараюсь, ищу верных людей, а они неизбежно умирают.       В один из дней, когда в наш лагерь прибыло несколько септонов, Рагнар Ран, Ирвен Свигерт и Рольф Кит* принесли свои клятвы. У меня впервые с появления в Вестеросе образовался полный комплект гвардейцев — и я мог им верить, как проверенным в бою. Ну, если и им не верить, то тогда кому?              Все эти дни мы переписывались с Маргери и наконец-то сумели подобрать нашим близнецам имена, которые удовлетворили буквально всех. Старшего мы назвали Тайвином, а младшего Лютором. Вот такое зримое проявление традиции и уважения к своим родичам*.       Тем временем Давен Ланнистер не сидел на месте и продолжал давить железнорожденных. Сначала он отбил Скалу, а потом и Погибельную крепость. Битва там вышла знатная и Давен Шумный потерял более пяти тысяч бойцов.       После этого Грейджои окончательно поняли, что на суше им ловить больше нечего, перенесли все действия на море и принялись беспокоить наши берега. Серьезных проблем после морского сражения у Пиршественных Огней они доставить уже не могли, но нервы портили изрядно. И сейчас, пока у нас нет полноценного флота, это приходилось просто терпеть. Радовало одно — крупные города и крепости находились в безопасности. Железнорожденные пытались брать лишь небольшие и слабо укрепленные замки. Успех им сопутствовал не часто, но в такие дни они грабили, насиловали и жгли, не пытались продвинуться дальше вглубь материка и практически сразу отступали в случае простого намека на угрозу.       Это было неприятно, как заноза в заднице, но вполне терпимо на фоне остальных наших проблем.       Все наши взгляды и устремления были повернуты в сторону Рендилла Тарли. Именно на этом человеке, его полководческом таланте и набранном войске сейчас сосредоточились наши надежды.       И Тарли не подкачал. Из Горького Моста он выдвинулся в сторону Гневного мыса. С собой он вел почти сорок тысяч воинов.       Поначалу удача сопутствовала Золотым Мечам. У них было более двадцати слонов, и они сумели удивить. Авангард Тарли проиграл пару небольших стычек в окрестностях развалин Летнего замка.       А потом Тарли обдумал новую информацию, переосмыслил свою стратегию и тактику и показал, чего он на самом деле стоит.       Ему потребовался месяц, чтобы загнать Золотых Мечей обратно к Дождливому дому. Он бил их ночью и днем, из засад, в правильном бою и на марше.       Золотые Мечи были хороши, действительно хороши, и пару раз ситуация на Гневном мысе застывала в шатком равновесии.       И все же Тарли их дожал… Славных Кавалеров он уничтожил полностью, а вот от десяти тысяч Золотых Мечей, что не так давно бахвалились завоевать Королевскую гавань, выжило всего несколько сотен — они сумели сесть на корабли и отплыть обратно в Пентос.       Все это время весь Вестерос напряженно наблюдал за Тарли — именно там решалось, как все дальше пойдет.       Я все также сидел на Рубиновом броде. Джейме и другие наши раненые медленно выздоравливали. Да и сам я постепенно входил в колею.       При никаком Джейме я просто не мог оставить Рубиновый брод. И я не мог передать командование Эдмару Талли — хоть он и доказал свою лояльность, но оставлять его одного против собственного дяди я так и не решился. Мизинец мог попытаться его обмануть и я по возможности контролировал ситуацию. Других военачальников соответствующего масштаба у меня просто не было, вот и приходилось продолжать возглавлять войско — хотя я мог бы найти с десяток более полезных и важных дел.       Хотя, рассуждая теоретически, я мог позвать из столицы лорда Матиса Рована и передать войско ему. На самом деле, в самом начале я так и хотел поступить. Но затем одумался. Сделай я так, и все бы поняли, что король не хочет разделять трудности и бежит от ответственности, поджав хвост. И что самое главное, все бы увидели, что я проиграл Черной Рыбе.       Но если я уеду в Королевскую гавань после того, как в войне наступит перелом, то так никто не подумает. Это будет просто перегруппировка сил и я одержу новую победу — на сей раз на Рубиновом броде.              Все это время мы все размышляли над тем, что же хотел добиться Петир Бейлиш — а то, что все это его рук дело, уже никто не сомневался.       Похоже, он делал ставку на Болтонов, Фреев, Грейджоев и Золотых Мечей. В этом он не ошибся. Но затем кое-что пошло не по плану. Думаю, он всерьез рассчитывал привлечь на свою сторону Риверран — именно поэтому он вел себя так дерзко. Возможная поддержка речных лордов позволяла ему кардинально изменить ситуацию, и он бы действительно достиг с нами паритета по силам.       Но человеческие судьбы прихотливы, а люди не спешат быть обычными куклами. Мизинцу стоило бы помнить, что не все наши планы сбываются. Вот и Эдмар Талли не предал меня и очень сильно подвел Мизинца. Фактически, оставшись с королем, Талли поставил жирную точку на амбициях Петира Бейлиша и теперь исход войны ни у кого не вызывал сомнений.       Первым понял это Рамси Болтон. Да-да, именно этот хитрый, изворотливый ублюдок неожиданно сообразил, что все может закончиться плохо и принялся слать мне тайные письма…       Все это время Квиберн и Орм пытались всеми силами разузнать, почему и отчего лорд Русе Болтон нас предал. И они сумели многое узнать…       Находясь в Долине, Петир Бейлиш не сидел на месте и успел побывать в некоторых местах. В частности он каким-то образом сблизился с Рамси. Орм предполагал, что Мизинец посетил Север и Дредфорт. Лорда Русе он не застал — на это и был расчет — тот как раз заканчивал давить Станниса Баратеона. Зато он, вероятней всего, встретился и познакомился с Рамси Болтоном.       Понятно дело, как и о чем они беседовали, мои люди не узнали. Но это и не важно, детали можно и додумать самому, а итог мы поняли – сладкоречивый, как соловей, Мизинец сумел обвести Рамси вокруг пальца и наобещать ему сказочные горы. Вероятно, он сыграл на обиде, что Ланнистеры дали ему фальшивую Арью и вместо этого предложил ему настоящую. Предложил на словах, так как сама Арья все еще находилась в Гнезде — это мы знали с большой долей вероятности.       А затем Русе Болтон победил Станниса и повел все силы Севера нам на помощь, прихватив с собой сынка. Похоже, сам Русе не задумывал предательство… Мы не знаем, да, наверное, уже никогда и не узнаем, когда он погиб. Вероятней всего это произошло на подходе к Близнецам или чуть раньше, до того момента, когда мы откинули Черную Рыбу с Перекрестка при наступлении. Во всяком случае, Бринден Талли на тот момент уже знал, куда нужно отступать и ловушка уже была готова.       Так Рамси Болтон убил собственного отца и его поддержали часть лордов. Не все, потому что Мандерли и Гловеры поняли, что дело пахнет откровенной тухлятиной и повернули свои войска обратно, сославшись на древний закон, согласно которому они становятся вассалами тогда, когда клятвы верности принесены в Винтерфелле — сердце Севера. А так как такие клятвы они давали Русе, но не Рамси, он был вынужден простить им эту вольность.       Мандерли и Гловеры повернули обратно, а Болтоны вместе с Амберами продолжили двигаться вперед. Для вида им пришлось оставить часть сил, демонстрируя блокировку Близнецов. И все же их план был не так уж и плох. И у них почти вышло — победи они, захвати в плен меня и Джейме, все пошло бы иначе.       А вот теперь Рамси немного приуныл и принялся писать. Он, как сказал Джейме, начал выкручивать яйца — говорит о том, что идея предательства возникла у его отца, а он сам был изначально против. Он писал, что лорд Русе Болтон погиб в битве у Холма — это была откровенная ложь, так как, по словам Джейме, он видел их главный штандарт и мог поклясться, что сам Хранитель Севера непосредственно в бой не вступал.       — Что ты ему ответишь? — поинтересовался у меня Джейме.       — Отвечу — что да, почему бы и нет. Я согласен его простить — пусть принесет голову Черной Рыбы, Черного Уолдера, Мизинца. Пусть сложит с себя звания Хранителя севера и убирается в свой сраный Дредфорт.       — Он не согласится на это.       — А нам это и надо. Он увидит, что я готов начать переговоры и решит, что можно торговаться. Пусть думает, что это он самый хитрожопый человек в Вестеросе.       — Мизинец его наебал.       — Теперь и мы попробуем провернуть схожий номер.       Вот только Мизинец не собирался сидеть на месте. Мы думаем, что эти две попытки именно его рук дело.       Первый раз меня пытались отравить. Меня не достали, но чашник Гюнт Холи погиб. Конечно, нового чашника нашли быстро, но все это напрягало и даже нервировало.       А еще как-то раз я готовился ко сну в своей палатке. Время было уже позднее, в лагере потушили все огни и люди готовились отдохнуть. Я немного задержался, читая при свече «Невероятные истории». В этот момент вошел Джекоб Лидден — он стал рыцарем, но продолжал находиться в моей свите и не торопился уходить на вольные хлеба, чему я был только рад.       — Ваше величество, — Лидден улыбнулся и сделал шаг в мою сторону.       — О, привет Джекоб! Что нового? — я зевнул и помассировал глаза.       — Смотрите, что у меня есть, — он протянул руку, и в этот момент Бирюза, которая вроде бы лежала совершенно спокойно, вдруг резко выдохнула язык пламени прямо в грудь рыцарю.       Джекоб закричал, а я буквально оцепенел от того, что произошло и от того, что теперь будет дальше. Дракон все это время вел себя тихо и ни разу ни на кого не нападал. Он, правда, и вольностей не позволял в отношении собственной персоны, но всегда вел себя сдержанно. И тут такое!       Джекоб, завывая, упал на пол, а я, очнувшись, схватил кувшин с водой и вылил ему на грудь.       — Назад, назад, Бирюза, — я попытался ногой отпихнуть дракона и ей это не понравилось. Она зарычала — теперь уже на меня.       В палатку забежал Роберт Бракс и в ужасе остановился, не зная, что делать. Следом за ним стремительно вошли Орм и Рагнар.       — Это же Джекоб? — Орм нервно сглотнул, но больше никаких эмоций не проявил.       К тому времени Джекоб затих. В палатке стоял отвратительный запах горелой плоти. От одежды поднимался дымок — огромное пятно обугленного мяса на груди смотрелось отвратительно. Я молча кивнул — что тут говорить.       — Смотрите на его лицо! — Рагнар сначала наклонился над телом, а затем резко отпрянул.       И в самом деле лицо Джекоба «поплыло», словно воск при нагревании. Форма его стала меняться и застыла — перед нами лежал смуглый мужчина с небольшими усиками и темными волосами.       — Срочно найти Джекоба, — меня осенила идея, что это могло быть.       В палатку прибежал встревоженный Джейме, несколько лордов и Марвин Маг. Лорд-командующий склонился над убитым, быстро выслушал сбивчивые объяснения Роберта, потом мои, и наконец, потерев подбородок, констатировал:       — Я слышал о подобном. Вероятней всего это наемный убийца.       — Вы правы, ваша милость, — кивнул Марвин. — В своих путешествиях я встречался с подобными людьми. Он — Никто, и по легенде они могут менять лица.       — Как видишь, Джофф, легенда не лгала. — Джейме резко повернулся к гвардейцам. — Вынести эту падаль!       — Подожди, его надо обыскать, — остановил его я.       — А я, с вашего разрешения, осмотрю тело изнутри, — добавил архимейстер.       Когда все вышли из палатки, я подошел к дракону, присел на корточки и принялся гладить ее:       — Прости, Бирюза, сегодня ты спасла мне жизнь.       Дракон выдохнул почти по-человечески, прощая, но одновременно и сетуя на мою глупость и близорукость, и поудобней устроила голову на коленях — что ж, порцию ласки она заслужила сполна.       Через час все успокоилось. Джекоба Лиддена пока не нашли. Что-то мне подсказывало, что и утром его не найдут. На одежде и в карманах убитого никаких писем и ничего важного тоже не обнаружили. Вот уж поистине — никто.              С того дня я еще больше усилил свою безопасность — хотя куда ее еще усиливать я просто не знал. Всю еду и напитки пробовали и выдерживали после этого более часа. Охрана передвигалась всегда попарно и минимум два человека постоянно находились рядом со мной. Да плюс еще Бирюза, которая, как выяснилось, умела чувствовать суть человека. Такие меры напрягали. Но закончиться они могли лишь со смертью главного злодея — а им я считал Петира Бейлиша.       Радовало одно — к тому времени Рендилл Тарли разбил Золотых Мечей и сейчас двигался в нашу сторону с большим конным войском.              Немало времени я провел с Эдмаром Талли. Мы медленно узнавали друг друга. Как по мне, он был вполне нормальным человеком, со скидкой на статус лорда, естественно. В Вестеросе, на самом деле, много говнюков, и как правило, чем человек влиятельней, тем чаще он и показывает свою исключительность. И Эдмар был вполне адекватным и надежным.       Как-то вечером мы расположились в моей палатке. Роберт выставил на стол гуся с медом и яблоками. Я неторопливо обгладывал ногу, изредка прикладываясь к бокалу с вином.       — Что будет с Черной Рыбой, Джоффри? — как-то так получилось, что мы отринули лишние условности и наедине он называл меня по имени. В палатке было тепло и уютно — в сложенном из камня очаге горел огонь, от которого шло приятное тепло. Эдмар скинул верхнюю одежду и сейчас сидел в легкой рубахе и штанах с пристегнутым кинжалом. Он лихо расправлялся с гусем, и жир вперемешку с вином тек по его бороде.       — Я обдумал твою просьбу. Если мы его захватим живым, то обещаю, я дам ему шанс надеть черное и отправиться на Стену, — мне не хотелось прощать Черную Рыбу, да вот только Эдмар Талли фактически спас нас всех. И он имел право что-то требовать от своего короля. В Вестеросе вообще с этим никто не затягивал.       — А Лиза? Роберт?       — Насчет твоей сестры еще ничего не решено. Мне для начала хочется поговорить с ней. А вот мальчика я заберу в Красный замок, — Эдмар немного напрягся и я добавил. — Ты будешь его опекуном. Ты мастер над оружием и сможешь сделать из него нормального человека. А то я слышал, что Лиза его сильно разбаловала и он ни на что не годен. И Долина уплатит контрибуцию — миллион, как и ты когда-то. Это справедливо?       — Вполне, — он откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток и неожиданно добавил: — с тобой можно иметь дело, Джоффри.       — С тобой тоже, Эдмар! — я отсалютовал ему рогом. Кажется, отношения с речным лордом становятся все лучше и лучше.                     Во главе войска в три тысячи человек в наш лагерь прибыл Рендилл Тарли, лорд Рогового Холма — высокий, лысый и суровый мужик в простых черных одеждах из отварной кожи. За его плечами висел огромный меч из валирийской стали под названием Губитель Сердец.       Каждый меч из такого металла неповторим и невероятно красив. Старковский Лёд имел темный, почти черный цвет с характерными узорами-разводами.       Меч Джейме отливал каким-то черным, очень глубоким, буквально антрацитовым, цветом. Мой Ветер Перемен казался густо-красным, мерцая чернью и багрянцем.       А вот Губитель Сердец имел фиолетово-черный узор с искристыми крапинками, которые вспыхивали при огне свечей, и тогда казалось, что клинок живет своей, загадочной и непонятной, жизнью.       — Ваше величество, — Рендилл Тарли спрыгнул с жеребца, подошел ко мне, пару мгновений смотрел в глаза, а потом слегка наклонил голову, продемонстрировав косой шрам на темени.       Я давно заметил, что серьезные мужчины не так-то легко гнут шеи даже перед сюзереном. А уж если они чувствуют за собой силу и понимают, что король им обязан, так и вовсе ставят себя чуть ли не вровень. Но я на такое не обижался. Тем более следовало учитывать все то, что сделал лорд Рогового Холма.       — Рад вас видеть, — я протянул руку, и он ее крепко пожал.       — Позвольте представить вам моего сына, Дикона, — он кивнул, и из-за спины вышла его очень точная копия — только младше лет на двадцать, не такая суровая и не столь внушительная. Да и представленный парень не был лысым, а имел волнистые волосы до плеч.       — Ваше величество, — парень склонился по всем правилам.       — Рад знакомству, Дикон. Хорошо, что отец взял тебя с собой.       Мы обменялись несколькими дежурными фразами, а потом я предложил Рендиллу перекусить и отдохнуть с дороги.       Застолье вышло обильным и веселым. Присутствовали все крупные военноначальники — Джейме, Эдмар Талли и архимейстер Марвин Маг, который за это время стал полноправным членом нашей команды. Рендилла, кроме сына, сопровождало трое вассалов.       Наши раз за разом поднимали кубки за его победу над Золотыми Мечами, а он сам, проявляя любезность, поздравил нас с тем, что, несмотря на предательство Болтонов, удалось сохранить войско.       Лорд Тарли кроме всего прочего неплохо «поднялся» на последней войне. Всю казну Золотых Мечей ему присвоить не дали, но и того, что перепало, было с избытком.       Десница писал мне, что в благодарность он позволил Тарли оставить себе половину захваченного, передав остальное в казну. Это вызвало некоторое недовольство среди отдельных лордов. Вернувшийся в столицу Мейс Тирелл все никак не мог успокоиться и пытался вновь перераспределить добычу. В общем, все шло, как и обычно — лорды толкаются локтями из-за вкусного куска. Награду чаще всего получает тот, кто сильнее и уверенней в себе, а лорд Тарли слабаком не выглядел, хоть и являлся вассалом Тиреллов.       К вечеру, пользуясь последним часом относительно светлого времени, я повел Тарли показывать лагерь. Он часто одобрительно кивал, хмыкал, но несколько раз не сдержался и дал пару советов, как все лучше организовать.       — Мне понравилось, как вы обошлись с Его Воробейшеством, — неожиданно сказал он, когда сумерки уже наступили и мы при свете факелов, в окружении охраны, стояли на берегу Трезубца.       Позади нас остановилась многочисленная свита и охрана, и ветер колебал языки огня на факелах. Прямо под нами вода отражала свет, а чуть дальше она казалась черной и холодной. Противоположный берег тонул в сиреневатых сумерках. Там поднимались в небо многочисленные струйки дыма от костров. На самом броде начали загораться факелы — неприятель никуда не делся, он готовился к очередной ночи и также пристально, как и мы, наблюдал за переправой.       — Серьезно? А вот некоторые считают, что я был излишне жесток.       — Глупцы! Все эти игры с чернью могли закончиться очень плачевно. Я знаком с этим типом людей — им даешь палец, а они норовят забрать всю руку.       — Мне приятно слышать одобрение такого человека, как вы, — вполне искренне заметил я.       — Это одна из причин, по которым я с радостью, а не только по чувству долга, присоединился к вам, — Тарли заложил большие пальцы за широкий пояс и качнулся с носка на пятку.       — Есть и еще причины?       — Ваша сестра Мирцелла и мой Дикон прекрасно подходят друг другу. Мы можем обговорить перспективы их союза? — переход был неожиданным и я на миг смешался, не зная, что сказать.       — Ее помолвка с Тристаном Мартеллом все еще в силе.       — Мы оба видим, что она вот-вот будет расторгнута.       — Вы поднимали этот вопрос с десницей? — наконец я сообразил, что спросить.       — Нет, — он рубанул рукой, словно делая удар мечом. — Я хотел решить его с вами.       — Ясно… Так, сходу, я ничего сказать не могу. Мне надо все это обдумать и обговорить с десницей, — я вытянул вперед руку, предлагая идти дальше.       Ринделл не выглядел довольным и колеблющийся свет резко обозначил появившуюся между бровей морщину. Ну Тарли, ну хитрец! Понятно, почему он не говорил с Киваном Ланнистером. Наверняка посчитал, что я молодой, зеленый и меня легче взять в оборот и уговорить. А Киван, если бы Тарли поднял такой вопрос, обязательно бы сообщил мне об этом в письме.       Так что же делать? Наверное, пока самое правильное это отговариваться общими фразами и тянуть время. А там видно будет.              За то время, что мы здесь находились, к нам практически ежедневно поступали свежие новости, и мы внимательно следили за общим ходом дел. На карту я смотрел каждый день и в голове у меня начал формироваться план. Вместе с Джейме мы прикидывали варианты и начинали что-то «нащупывать». Но пока говорить о нем рано — Тарли надо ввести в курс дел.       Два дня я знакомил его с теми лордами, которых он не знал, показывал наши оборонительные сооружения и рассказывал все, что успел узнать о Черной Рыбе, Фреях и Болтонах — численность войск, их состояние и настрой, ситуацию со снабжением и всем прочим.       — Думаю, они плохо ладят между собой, — хмуро заметил Тарли, когда мы сидели за столом и готовились перекусить. Свой меч, Губитель Сердец, с которым он, похоже, даже спал, лорд прислонил недалеко от себя к одному из деревянных столбов, поддерживающих палатку, — Я удивлен, как вообще Черная Рыба смог простить Фреям и Болтонам Красную свадьбу?       — Мы считаем, что Уолдер спихнул вину на своего деда, сказав, что сам он был против этой затеи. То же самое наверняка сказал и этот сраный бастард Рамси, — заметил Джейме.       — Черная Рыба куда умнее, чем форель на его гербе. Как он мог поверить в эту чушь?       — Может он сделал вид, что поверил. А что ему еще оставалось делать, коли так все обернулось? Может он ждет чего-то, а может просто от всего устал? Кто знает? — я кивнул Роберту и нам на стол поставили первое блюдо — суп из раков.       — Может быть, — Рендилл хмыкнул, взял ложку и приступил к еде. По его виду я понял, что мои слова его ни в чем не убедили. — Мне нравится ваш план. Не весь, но он имеет право на жизнь, — через некоторое время сообщил он со своей обычной прямотой. — Вот только что с этими горцами с Лунных гор? Когда я смогу получить от них хоть какие-то гарантии?       — Думаю, что вам надо поговорить с сиром Бронном. Он здесь, в лагере, и я направлю его к вам, — ответил я.       Хорошо, что в тот обед отсутствовал лорд Эдмар Талли. Мне не хотелось прятаться от него и что-то скрывать. Своим поведением он заслужил королевскую откровенность, но ведь сейчас мы обсуждали, как расправиться с его родственниками. Скользкое положение.       А вот Бронну Черноводному за его подвиг можно ставить памятник. Он вместе с нашим войском, когда мы еще наступали, двигался на север, и после Перекрестка отделился и самостоятельно выдвинулся в сторону Лунных гор, обходя Кровавые врата.       Надо обладать немалым мужеством, чтобы сунуться к отмороженным на всю голову горцам. Эти ребята привыкли сначала убивать, потом насиловать, а уж потом задавать вопросы. И Бронн не обладал красноречием Тириона.       Но он справился. Ему помогло то, что, во-первых, его помнили, а во-вторых, Тирион действительно при расставании с горцами предусмотрел и обговорил, как их можно найти.       Бронн сумел вернуться к нам, когда мы уже держали оборону на Рубиновом броде и озвучил условия. Горцы с удовольствием откликнулись на призыв немножко поубивать и пограбить Арренов. Правда и цену они запросили немалую. Но это для них она высокая — для нас это сущие гроши. Тем более, возможность насиловать, жечь и забирать чужое имущество входила в эту сделку.       Горцы сказали, что будут ждать. И теперь нам надо откинуть войско Черной Рыбы с переправы, дойти до Перекрестка и вновь найти их — а они уже проведут горными тропами до Кровавых врат. Горцы может бы и сами рискнули напасть на замок, да вот только необходимыми силами они не располагали.       — Хорошо, я этим займусь, — кивнул Тарли. — Когда вы отбываете в столицу?       — Завтра.       — А ты, Джейме? — он повернулся к лорду-командующему.       — Я тоже.       — И лорд Эдмар Талли, я полагаю, отправится с вами?       — Да, — ответил я.       Сам Талли, когда я объяснил ему его новые обязанности, воспринял их с огромным облегчением. Ему надлежит со своими вассалами вернуться в Риверран, а оттуда повторить путь Молодого Волка Робба Старка — только лишь в обратном порядке. Из Риверрана переправиться на другой берег Красного Зубца, пройти через Шепчущий лес, выйти на Семь Ручьев, миновать Ведьмины Топи и осадить Близнецы. Твердыню Фреев взять будет затруднительно, но при осаде с двух сторон она не устоит. Ну, а лорду Тарли предписывалось все остальное — отбросить противника с переправы, при помощи горцев взять Кровавые Врата и продвинуться в Долину. Здесь войско разделится, и меньшая его часть отправится блокировать Близнецы с другой стороны.       Слуги внесли новое блюдо — рагу из оленины с кусочками бекона и трюфелями.       — Что ж, вижу, вы уже все решили, отдаете войско мне, и делаете так, что никто не мешается под ногами… — заметил лорд Тарли после того, как распробовал еду, и добавил: — Неплохо, — было немного непонятно, относится ли это к оленине или к новости о его назначении. Но я и правда не хотел оставлять Джейме и его вместе. Оба они мужики серьезные и крайне обидчивые. Конфликт может случиться на ровном месте.       А так я увезу лорда-командующего в столицу, и все будут довольны.       На следующий день рано поутру мы выдвинулись. Откормленные и отдохнувшие лошади несли нас быстро. Пару раз мы их меняли. Королевская Гавань приближалась стремительно, и я с нетерпением ожидал, когда увижу Маргери и детей.                     Оленна Тирелл       «Вырастая — крепнем» не самый воинственный девиз. Да что там говорить, девиз откровенно слабый, связанный с цветами, а значит, плохо подходит действительно великому и амбициозному дому.       Так леди Оленна думала давным-давно, когда еще носила имя Редвинов и готовилась к свадьбе с Лютором Тиреллом.       С годами она поумнела, стала понимать, что отныне она Тирелл и осознала, как глупы люди, которые видят лишь внешнее, наносное.       Она стала иначе понимать девиз своего нового дома. «Вырастая» — это значит, что к любой цели надо идти последовательно, неторопливо и неспешно, выстраивая долговременную стратегию шаг за шагом. «Крепнем» она понимала так, что рано или поздно терпеливый человек всегда добьется своего и получит желаемое.       С тех пор эти мысли стали ее путеводной звездой.       Она помнила тот день, как к ней пришел Петир Бейлиш, тогда еще мастер над монетой, и предложил план, как устранить короля Джоффри.       К тому времени они многое о нем узнали, в основном благодаря Сансе Старк и самому Мизинцу, и услышанное не нравилось Тиреллам. Леди Оленна поняла, что не хочет внучке такой судьбы — быть замужем за садистом и маньяком.       Она приняла план Мизинца.       С тех пор прошло более десяти месяцев и она, вспоминая тот день, не уставала благодарить Старицу за то, что та дала ей мудрость и прозорливость.       Тогда ее остановили сияющие глаза Маргери. Она весь день наблюдала за Джоффри и внучкой, то отказываясь от своей идеи, то вновь решаясь ее исполнить. Ее не особо пугал появившийся из ниоткуда королевский чашник и она уже придумала способ, как его обойти.       И когда на вечернем пиру она увидела их, таких красивых и смеющихся, то решила вспомнить девиз Тиреллов и не торопиться убивать короля.       Жизнь показала, что она все сделала правильно. Леди Оленна поняла, что чуть не попала в расставленную Мизинцем ловушку. Да и Санса со своим притворным горем оказалась не такой наивной дурочкой, как хотела казаться. Они почти переиграли её…       У Джоффри, конечно, имелись неблаговидные поступки, ну а у кого их нет? Тем более, свадьба повлияла на него весьма сильно, и он неожиданно взялся за ум. Более того, начал проявлять удивительные способности и интересы. Впрочем, с точки зрения Оленны, в этом не было ничего странного — все это он унаследовал от своего деда Тайвина, одного из немногих мужчин, которого уважала сама королева Шипов.       После свадьбы она пробыла в столице некоторое время, а потом возвратилась в Хайгарден. Внучка писала ей часто и ее радовали эти весточки. Единственное, что не устраивало, так то, что Маргери не проявляла той инициативы и той настойчивости, что она от нее ожидала. Оленна рассчитывала, что внучка будет играть более решительную роль.       — Бабушка, ты меня звала? — высокий и симпатичный молодой человек зашел на обвитую цветами каменную беседку, на которой она завтракала в то утро. Беседка располагалась на небольшой террасе, обращённой к величественному Мандеру — река неспешно несла свои воды в море и была буквально усыпана лодками с катающимися на них людьми, а также торговцами всякой всячиной, что сновали на своих легких скорлупках между ними.       — Да, я хотела с тобой поговорить, — она посмотрела на остановившегося около каменной статуи внука. Он был таким ладным, сильным, харизматичным. Жаль, что ее собственному сыночку не хватило ума и терпения. Мейс выставлял Уилласа на различные турниры, словно тот был не будущий великий лорд, а чистокровный рысак. Мейс надеялся, что старший сын прославит имя Тиреллов. Прославил, как же… Первый серьезный противник, а им оказался Оберин Мартелл, перечеркнул все планы, да и парню заодно жизнь испортил.       Поддерживая себя с помощью изящной трости и припадая на правую ногу, Уиллас прошел к столу и сел около нее в плетеное кресло, застеленное мягким бархатом.       — Ты все читаешь? — Оленна обратила внимание на книгу в его руке.       — Да.       — Что на этот раз?       — Небесная механика.       — Это неплохо, — она задумчиво и неспешно взяла из вазы крупную виноградину, покрутила ее в руках и отправила в рот. — Читай, только помни, что не звезды помогут тебе заполучить людские сердца.       — Старая песня, — констатировал Уиллас. — Я знаю все твои аргументы, бабушка. Но разве я не умею ладить с лордами? Разве они меня не уважают?       — Уважают, — она кивнула. — Но не показывай им слишком часто, насколько ты умней. Говори с ними о том, в чем они понимают и разбираются — выпивка, пирушки, походы, женщины и кони.       — Я так и поступаю, — ее внук рассмеялся и осторожно вытянул вперед покалеченную ногу. Взглядом он проверил, какое положение она заняла, и перевел взгляд на Оленну. — Знаешь, я думаю, что ты захотела поговорить со мной не просто так. Признайся, бабуля, ты заскучала и решила немного поинтриговать. Сдается мне, ты вновь хочешь отправиться в столицу.       — Если бы ты не был моим внуком, меня бы пугала твоя проницательность, — она с удовлетворением похлопала его по руке. Уиллас был умен, наблюдателен и терпелив. Он был замечательным внуком и со временем станет действительно великим лордом. Да, каждый день, каждая беседа с Уилласом раз за разом подтверждала, что судьба Хайгардена в надежных руках. — Расскажи-ка мне про Джоффри. О чем вы переписываетесь в последнее время, о чем он спрашивает, чем интересуется?       — Я же уже говорил — всем подряд. Ты знаешь, мы начали со звезд и планет. Он высказал удивительную мысль, что звезды это огромные раскаленные шары, висящие в пустоте. Здорово, правда? — немного мальчишеская улыбка озарила его лицо.       — Я слишком стара, чтобы разбираться в этом, — Оленна кинула один легкий взгляд в сторону. Подошедшая служанка налила в два хрустальных кубка легкое вино из Волантиса. — Расскажи мне про более понятные вещи. Он что-то спрашивал про нас, наши планы? Намекал на что-то?       — Пожалуй, тебе будет полезно узнать, что он выразил желание посетить Хайгарден, когда закончится война. Он вскользь упомянул, что хочет лично увидеть все более-менее крупные города Вестероса.       — А еще?       — Приглашал и меня в гости.       Оленна продолжала задавать вопросы. Внук и ранее рассказывал ей о своей переписке с королем, и она многое знала. Но списывались они часто, и свежие сведения никогда не бывают лишними.       — Ты не думал, что он за человек, Уиллас?       — Конечно, думал… Он неординарен и не похож на других. Я бы хотел с ним познакомиться вживую.       — Это правильно, — она кивнула головой. — Дружба с королями, вещь хоть и непостоянная и временами даже опасная, тем не менее, в своей основе очень полезная. Мне так жаль, что ты не можешь скакать на лошади и сражаться как остальные. Это бы открыло перед тобой такие двери!       — Бабушка, нужные двери я и так открою.       — Не сомневаюсь. Теперь вот что я тебе скажу — тебе нужна жена. И наследники.       — Конечно, нужна. Мы говорили об этом не раз, и ты знаешь мое мнение.       — Кое-что изменилось. Думаю, Мирцелла Баратеон вновь стала свободной.       — А Мартеллы? — Уиллас заинтересовался. Пару лет назад Оленна уже пыталась продвинуть его брак либо с Мирцеллой, либо с Сансой, но дело так и не выгорело.       — Вероятней всего они остаются в стороне.       — Так вот зачем ты собираешься в Красный замок, — он покатал виноградину по столу.       — И за этим тоже. Твоя сестра скоро родит и мне хочется посмотреть на ее ребенка.       — Мирцелла — это прекрасный вариант, — Уиллас кивнул головой и задумался, переведя взор на бескрайние земли Простора, уходящие вдаль. С их возвышенности были прекрасно видны многочисленные виноградники на южных склонах холмов, овчарни, пасеки, стога сена, житницы и амбары. Эта земля воистину благословенна Семерыми, а жизнь здесь легка и радостна.       — Если все удастся, то ты получишь в жены не только красавицу и умницу, но и еще ближе породнишься с королевским домом.       — Они согласятся? И, собственно говоря, кого необходимо убедить?       — После того, как они прогнали Серсею, я уверена, что там все решают Киван и Джоффри.       — Ты не думала, что он резко пошел в гору и быстро набрал авторитет? Если так пойдет и дальше, то в скором времени даже у тебя не получится обвести его вокруг пальца.       — Он захватил Риверран и вынудил простачка Талли принести клятву верности. А еще, Уиллас, он очень ловко договорился с твоим отцом и частично списал королевский долг. За наш счет, кстати.       — Зато мой отец взял Штормовой Предел!       — Ах, милый мой, это все блестящие игрушки. Меня настораживает, что Джоффри так тонко на этом сыграл. Хотелось бы мне знать, кто его надоумил? Не иначе тогда еще живой Тайвин, больше то и некому.       Они помолчали, неторопливо потягивая вино. С Мандера ветер нес прохладу и запах свежести. В бескрайнем голубом небе плыли легкие облака. На псарне залаяла собака.       — Надо торопиться, — неожиданно заметила Оленна. — Сейчас многие могут сообразить, что Мирцелла вот-вот станет свободной. Тот же Рендилл Тарли, к примеру — а ведь ему надо постараться и найти для сына достойную партию. И такой брак поднял бы их статус на новую высоту.       — Если Тарли закончит войну, и закончит ее победоносно, то у него появится моральное право требовать награду.       — Вот и я о том же, мой мальчик. — Оленна кивнула.       — Есть вопрос… — Уиллас замялся. — Это о моем увечье.       — Брось, это не так уж и важно для великого лорда. Тем более в постели это тебе не мешает, не так ли?       Оленна намекнула на его романтические похождения. И не то чтобы он бросался на каждую юбку. Такого нет и в помине, но девушек у наследника Хайгардена хватало. Некоторые из них смогли задержаться чуть дольше — ему нравился не просто секс, но и некоторая степень доверия и привязанности друг к другу.       — Если король или Киван упомянут об этом, то значит, они не так умны, как мы с тобой думали, — Оленна фыркнула, словно нашла забавным подобный ход мысли. — Но они так не скажут, уж поверь мне. Если мы и получим отказ, то причины будут иными.       — Значит, тебе вновь пора вступать в игру, бабуля, — спокойно сказал Уиллас и улыбнулся — открыто и широко.              Через два дня она отправилась в столицу, и ей не потребовалось много времени, чтобы там оказаться. Ее свита была небольшой и преданной — несколько служанок, любимый повар, сведущий в медицине мейстер, Правый и Левый, в роли личных телохранителей, и еще четыре десятка охраны и слуг под командованием сира Лина Поввереса. Все они были свои, неоднократно проверенные и перепроверенные, люди.       Дорога Роз выглядела относительно свободной и чистой. Великолепные лошади из знаменитых конюшен Тиреллов тащили ее повозку быстро и легко. Вассалы Простора считали за честь предоставить ей свои замки для ночевки и отдыха.       В столицу она попала через Речные ворота, представляющие собой массивные деревянные створки, обитые полосками металла и гвоздями с квадратными шляпками. Их охраняли две круглые и высокие башни с зубцами наверху. Крепостные стены простирались, насколько хватало глаз, вправо и влево, а за ними, на возвышенности, "рос" огромный город.       Простолюдины прозвали Речные ворота Грязными, и в этом имелась немалая толика правды. Прямо перед ними широко раскинулся рыбный рынок и порт. От рынка шел такой запах, что леди Оленна прижала к носу надушенный платок. Да и огромный порт с сотнями кораблей из самых дальних уголков всего мира не был чистым и ухоженным.       Ее свита прокладывала дорогу через гудящую толпу бездельников, тунеядцев, торговцев, горожан, воров, шлюх, ротозеев и прочих. Иногда воинам приходилось осаживать бедный люд с помощью древков копий, а один раз сир Повверес перетянул плетью бросившегося к повозке в надежде на милостыню, бедняка.       Леди Оленна кинула ему серебряного оленя и нищий склонился в угодливом поклоне — он не зря подставил спину.       Она никогда не любила Красный замок — слишком уж там шумно, слишком лживо и опасно. Множество партий и группировок постоянно образовывались для удовлетворения сиюминутных увлечений и выполнения долгосрочных планов. И также часто и быстро распадались. Хотя тут имелись и долгосрочные, можно сказать вековые союзы. Дети и внуки пили с теми и женились на тех, с кем пили и кого брали в супруги их предки. Да и враги доставались по наследству чуть ли не из Века Героев.       Она немного не успела и приехала, когда Маргери уже родила. Два прелестных мальчика лежали в колыбели из слоновой кости, укутанные в легкую парчу. Будущий король и его брат, который был младше всего на несколько минут, тихо спали и пока еще не подозревали о том, кем им повезло родиться.       На стенах, от потолка до пола висели невероятно дорогие гобелены из Тироша, расшитые золотыми нитями с жемчугом, изображающие попугаев и цветы. Весь пол был устлан цветами — ирисами, розами, маргаритками, которые безжалостно топтали входившие.       — Как вы их назвали? — она повернулась к внучке. Маргери отдыхала в этой же комнате, лежа на широкой кровати под шелковым пологом, застеленной белоснежными простынями. Беременность и роды прошли не самым легким образом — блеск кожи на ее лице немного погас, появились круги под глазами и она выглядела утомленной.       — Мы пока думаем, бабушка, — Маргери улыбнулась. — Ты чем-то расстроена?       — У тебя прекрасные малыши. Тебе и Джоффу надо постараться, чтобы воспитать их правильно.       — Что ты имеешь в виду?       — То, что у них ничтожная разница и как бы не вышло так, что младший захочет получить корону или оспорит права старшего. Понимаешь меня, дорогая?       — Это возможно, но я думаю, маловероятно.       — Милая моя, теперь ты королева и должна много чего учитывать. Я сказала, а ты услышала. Дальше поступай, как знаешь. Сомневаюсь, что Семеро отмерили мне столько лет и я увижу то, о чем сейчас сказала.       Затем она приказала всем выйти из спальни королевы.       — Как у тебя с Джоффри в постели?       — Бабуля!       — Не расстраивай меня, Маргери. Неужели ты забыла мои уроки о том, как это важно?       — Нет, не забыла, но у нас все прекрасно. У него… — она замешкалась, подбирая верное определение, — заядлый пыл.       — Рада это слышать. Я привезла тебе мазь на заячьих яичках — она имеет свойство сокращать мускулы, особенно живота. Думаю, после родов она тебе понадобится. Ты же ведь хочешь как можно дольше сохранить королевский интерес к себе?       — Конечно, бабуля.       — Тогда помни, что он может быть королем на поле боя, в Малом совете или еще где, но на вашем ложе именно ты королева.       Они долго общались в тот день, фактически до того момента, как ее внучка не устала и не начала зевать.       Оленне нравилось, как все складывается, вот только не нравилось, что Маргери так сильно влюблена в Джоффри и не хочет занимать более активную позицию.       Поразмыслив, она решила не давить на внучку. «Вырастая — крепнем», так, а не иначе. Оленна вспомнила, что и сама она в таком возрасте мечтала не об игре во власть, а о куда более прозаических вещах — красивых мужчинах, блистательных пирах, ристалищах и песнях менестрелей. Все пройдет и ее внучка своё не упустит.       Оленна за короткий промежуток времени успела побеседовать со многими людьми. Похоже, Ланнистеры крепко взяли власть в свои руки. Они провернули удачный ход, прогнав Серсею — Оленна считала, что, несмотря на хваленый ум и красоту, именно она слабое звено их золотой цепи.       Теперь, без Серсеи, всем распоряжался Киван. Тирион был на хорошем счету, и также обладал немалой властью. Её уважение вызывала и еще одна фигура — Дженна Фрей, которая во многом напоминала ей саму себя.       Старый Пицель был никуда не годен, а Квиберн, новый мастер над шептунами, вызвал ее интерес. Она говорила с ним несколько раз, обмениваясь вроде бы простыми и ничего не значащими словами и достаточно быстро убедилась, что он очень предан королю. Хм, преданность понятие относительное, но пока в этом направлении Оленна решила не действовать.       Лорд Матис Рован был верным вассалом и умным человеком — с ним она неоднократно беседовала. Также ее заинтересовала новая служба — Охраны Короны, но даже ей, с многочисленными талантами и возможностями, не удалось многое узнать. Там всем руководил рыцарь Гаральд Орм, который, казалось, не испытывает никакого желания общаться с кем либо, кроме короля.       Она постаралась организовать их встречу, а этот Орм отказался от нее, словно приглашение на беседу прислала не она, королева Шипов и бабка королевы, а простая служанка. Казалось, Орму вообще безразличны титулы и деньги.       Когда досада прошла, она поняла, что допустила ошибку. О ее инициативе король узнает непременно.       Её сын, Мейс Тирелл, недавно вернулся в Красный замок. Две победы, а он всем говорил, что помимо Штормового Предела победил еще и Грейджоев у Пиршественных огней, по мнению Оленны сделали его еще более уязвимым и «читаемым». Причем, и это раздражало, Мейс почему-то думал, что именно Джоффри помог заполучить ему славу и считал себя в должниках.       Еще здесь сложился весьма интересный кружок молодых леди — сама Маргери, Санса Ланнистер, Мирцелла Баратеон и Рослин Талли.       Свою внучку Оленна знала прекрасно и понимала, какую та играет там роль. Мирцелла была всеобщей любимицей — светлая, обаятельная и умная девушка, без которой вся эта девичья дружба рассыпалась бы очень быстро.       Санса недавно родила и выглядела относительно счастливой. Оленна достаточно быстро поняла, что это не соответствует истинному положению дел — сколько волка не наряжай во львиную шкуру, волком он быть не перестанет.       А еще ее заинтересовала Рослин Талли. Девчушка оказалась неожиданно неглупой и откровенно поддерживала руку Маргери. Это порадовало Оленну.       Им пришлось пережить два очень непростых дня, когда с севера пришли вести, что войско короля Джоффри разбито, а сам король ранен.       Маргери не находила себе места, а сам двор напоминал улей, в который ткнули палку.       Все обошлось и как оказалось, ничего страшного не произошло. Началось «стояние на Рубиновом броде». Все это время Рендилл Тарли давил и громил Золотых Мечей. Оленна с тревогой следила за успехами вассала. Её волновала возможная награда, которую обязательно потребует лорд Рогового Холма.       Разговор с десницей не внес ясности. Киван осторожничал и намекал на то, что в настоящее время говорить о новой помолвке Мирцеллы еще рано. Она рассчитывала, что он в одиночку, своей властью сможет решить этот вопрос, но Киван почему-то не захотел, или не смог этого сделать. Такое поведение десницы наталкивало на определенные мысли.       Одна неделя сменяла другую. Ланнистеры не сидели на месте и действовали очень активно. Десница решал различные крупные и мелкие вопросы. Тирион успешно занимался финансами. Дженна Фрей без устали рассылала письма, в которых говорилось, что Петир Бейлиш предал прежнего десницу — лорда Старка, что он хотел убить Джоффри, что это он подал идею Фреям о Красной свадьбе, что он хочет узурпировать власть в Долине, родить от Лизы нового ребенка и погубить Роберта. Рано или поздно эффект от таких известий, пусть они и частично выдуманы, должен был наступить.       И наконец, настал день, когда в столицу вернулись король и Джейме Цареубийца.       Короля встречали как героя, многотысячная толпа выстроилась от Драконьих врат до самого Красного замка. Практически каждый из тех, кто проживал в замке, жаждал так или иначе попасть на глаза королю и продемонстрировать свою верность и усердие.       Сама Оленна посчитала лишним и утомительным участвовать в этой встрече. Она увидит короля на вечернем пиру, никуда тот не денется.       За те несколько месяцев, что они не виделись, король изменился. Своим опытным взглядом она заметила не только очевидные перемены, вроде легкой бородки и того, что он еще более вырос и раздался в плечах. Было видно, что за это время Джоффри превратился в настоящего, пусть пока и молодого, мужчину. Тонкая полоска шрама на лице не портила его, а наоборот, придавала мужественности и уверенности. Статью он пошел в деда и уже сейчас был выше многих из окружающих.       Ее поразило не это — хотя и это тоже. Гораздо сильнее он изменился внутренне. Он стал каким-то спокойным, даже умудренным, хотя говорить о подобном в отношении юноши было бы глупо. Он странным образом начал сочетать в себе какую-то располагающую простоту и королевскую величавость, непосредственность и достоинство. Он искренне, открыто смеялся и умел смотреть очень глубоко.       Оленна невольно задумалась — так он напоминал Тайвина Ланнистера, человека, которого часто называли самым влиятельным лордом Вестероса. Вот только не было в Джоффри той холодной дедовской отстраненности. Он был другим.       Оленна многое заметила — и то, какими преданными глазами смотрят на него многие лорды и рыцари. А ведь совсем недавно, на пиру в честь свадьбы они считали его просто надутым говнюком. А еще она видела взгляды многочисленных женщин — да, Маргери определенно стоит приложить немало сил, чтобы сохранить королевский интерес.       В один из дней она смогла поговорить с Джоффри наедине. Он встретил ее в своем кабинете, о котором уже знал весь замок.       Оленна с любопытством оглядела все убранство — карту во всю стену, шкафы с книгами по законам, истории, географии, налоговым сборам и прочему.       Это ее впечатлило, хоть она и не показала вида. Было видно, что это не бутафория, а то, чем король пользуется и где ищет подсказки, если что-то не знает или позабыл.       — Леди Оленна, рад вас видеть, — король не поленился, отодвинул стул и помог ей присесть. — Маргери немало говорила о вашем уме и инициативе. Жаль, что лишь сейчас мы нашли время для разговора.       — Очень приятно, что вы обсуждаете с внучкой даже старух.       — Такие беседы могут представлять интерес.       — Если знаешь, о чем говорить.       — И если человек того стоит.       Она задавала простые вопросы и слушала вроде бы незамысловатые ответы. Ах, как сильно король изменился. Раньше никто не замечал за ним любви к игре в слова.       Речь собеседника лилась плавно, неспешно. У него был приятный голос, и он знал много редких и красивых слов. Слушая его, Оленна поняла, что это один из тех ключиков, что он использовал, завоевывая сердце её внучки.       — Мой внук Уиллас говорил мне о вас, Джоффри, — в процессе разговора король как-то легко и просто разрешил называть себя по имени, а сам сообщил, что отныне будет называть ее «бабушка».       — У вас замечательные и умные внуки, — в его голосе послышалось расположение. — Маргери, Уиллас… Гарлан и его жена тоже пришлись мне по сердцу.       — Приятно такое слышать. Вот о Уилласе я и хотела с вами поговорить. Внук сказал мне новое слово — «обсерватория» и долго рассказывал, что вы хотите построить специальную башню за наблюдениями за звездами. Хотя я не сильно разбираюсь в подобных вещах.       — Если вам угодно, бабушка, мы поговорим с вами об этом, — король едва заметно улыбнулся. — Но я почему-то думаю, что у вас на уме другие разговоры.       — Моему внуку нужна жена. Союз Уилласа и Мирцеллы выглядит очень удачно с любой стороны, — она произнесла это быстро, но не заметила никакого удивления — король словно предполагал, что именно об этом и пойдет основной разговор.       — Десница говорил мне о вашем интересе, — задумчиво протянул король и перевел взгляд на карту. А больше он ничего не сказал и продолжал просто молчать.       Олейна первая нарушила молчание:       — Джоффри, вас что-то смущает в этом браке?       — Если вы о травме Уилласа, то нисколько, — король усмехнулся. — Но не мне с ним жить, а Мирцелле. Я бы хотел вначале узнать ее мнение. И потом, бабушка, у нас сейчас война и мне бы хотелось вначале победить Петира Бейлиша, а уж потом предаваться радости.       — Мы могли бы договориться о помолвке, а само венчание перенести на более поздний срок, — Оленна попробовала зайти с другой стороны.       — Торопиться не стоит. А еще целесообразно узнать мнение самой Мирцеллы.       Оленна задумалась — обычно главы домов самостоятельно решали судьбу дочек или внучек, а мнение самих девушек интересовали их в последнюю очередь. Или она что-то не знает, или…       Подумав, она пришла к выводу, что король просто тянет время или чего-то ждет. Узнать мнение Мирцеллы всего лишь простой предлог не давать ответ сразу.       — Коль теперь я ваша бабушка, могу я попросить ответить на один вопрос?       — Зависит от вопроса.       — Лорд Тарли обращался к вам с подобным предложением?       — Да, — неожиданно легко ответил Джоффри.       — И что вы ему ответили?       — То же, что и вам.       Они поговорили еще некоторое время. Попрощавшись, Оленна вернулась к себе.       Что ж, борьба за руку принцессы Мирцеллы началась. «Старею, старею, — сказала сама себе Оленна, — коль скоро я так измельчала и занимаюсь улаживанием судьбы какой-то девочки».       Хотя, ее собственный внук может стать мужем принцессы. Лакомый кусочек, что и говорить.       Тарли оказался не промах. По слухам, хозяева Староместа Хайтауэры также внезапно заинтересовались Мирцеллой. Да и Эстермонт и Матис Рован как-то подозрительно себя ведут — а ведь в их домах есть подходящие по возрасту юноши.       Теперь позиция Джоффри стала ей окончательно понятна — когда имеется столько желающих, то появляется возможность выбора. Киван и Джоффри могут позволить оценить будущих кандидатов и прикинуть, с кого можно больше получить.       Леди Оленна раздумывала обо всем этом, сидя в своих покоях за небольшим столиком у открытого окна, которое выходило на богорощу. Пятиконечные, темно-алые листья тихо шелестели на ветру, напевая неведомую и старинную песню.       Королева Шипов задумчиво разрезала гранат. Сок брызнул ей на ее сухую и узкую ладонь. Она задумчиво вытерла его платком.       Что могут предложить Тиреллы? Эх, не будь собственный сын таким простофилей, не спиши он короне долг, то сейчас можно было бы намекнуть про эти восемьсот тысяч.       Ситуацию осложняло то, что Джоффри уже получил все, что можно, через жену. И он еще больше получит, так как Тиреллы будут продолжать помогать не только ему, но и своим внукам и Маргери. И король, а она это поняла, не собирается платить за то, что само идет в руки.       Так что же можно предложить Джоффри?