Alaska

Было 29 августа и я приехал сюда по одной единственной причине - написать статью. Босс попросил меня рассказать о Лос-Анджелесе, интересных местах, ощущениях, все, что могло бы привлечь туристов и помочь им увидеть город. Мне жаль, что я пробыл в городе всего два дня и не смогу сделать то, что должен был. Вместо этого я расскажу вам о том, как я встретил парня с темными кудряшками и самыми ошеломительными зелёными глазами, которые вы могли бы себе представить. Его кожа была слишком бледной и выглядел он немного устало с его довольно заметными мешками под глазами. Он сказал мне, что обычно в аэропорту бывает больше народу и что он знает об этом, потому что часто путешествует. Я бы хотел понять уже тогда, что что-то не так, но был слишком истощён после перелёта. Я предложил ему присоединиться ко мне за столиком в кафе и он согласился, и в этом не было ничего такого, что могло бы показаться странным. Мы разговаривали и, похоже, я задел его, и я просто не знал, что мне делать, так что я просто ушёл и сел в такси. На следующий день меня привезли в здание Los Angeles Times, где я встретился с Мистером Пейном и получил это задание. Нам хватило часа, чтобы обменяться любой нужной нам информацией. Если честно, мне жаль, что я не был достаточно осторожен или не вернулся обратно в Англию, но так или иначе я принял предложение Пейна. Так что да, я вышел из здания, помнится, тогда был дождь и я шёл вниз по улице одновременно высматривая, нет ли никаких интересных мест в этой местности. И вот тогда-то мы и встретились снова. Я врезался в него и, господи, он был таким красивым, удивительно, что я не заметил этого тогда. Ну, я никогда раньше не задумывался о том, что мужчина может быть красивым или милым, так и это просто не пришло мне в голову. Я согласился пойти с ним в кафе и позволил ему расплатиться за себя, потому что все ещё был слаб после перелёта и собеседования с мистером Пейном. Пока мы шли к кафе, начался дождь и, черт, его ноги были намного длиннее моих, так что я даже не успевал за ним. Он замедлился, когда я попросил , и уже скоро мы зашли в маленькое уютное ркафе. Я сказал ему, чего бы я хотел и сел за столик, а вскоре подошёл и он с кофе и Сэндвичами. Он сказал, что его зовут Гарри и что он ненавидит это. У меня же его имя не вызвало проблем, потому что я всегда любил необычные имена. (я хз каким хуём имя Гарри необычное). Как оказалось он приехал в Лос Анджелес из Англии вместе со своей сестрой, но потом все же потерял с ней контакт. Где-то через полчаса или даже меньше моя голова начала кружиться, я не мог сфокусировать взгляд, а земля начала уходить из под ног. Каким-то образом я все же смог встать и опереться на руки Гарри, он надел на меня свою куртку и вывел из кафе. Он сказал, что отведёт меня домой. Я не поверил ему. Я засыпал и просыпался на протяжении всего времени, как мы ехали, даже не осознавая, где я и куда именно мы направляемся. Когда я проснулся окончательно, то уже лежал на большой мягкой кровати которая полностью была пропитана моей мочой. Было ощущение, что я парализован, но я мог хоть немного управлять своими конечностями, так что я сумел спуститься на пол. Он поднялся ко мне в комнату, видимо услышал, как я пытаюсь встать, даже несмотря на то, что мы находились на разных этажах. Он предложил мне воды, но я сказал, что не буду это пить и посмотрел на него, а он улыбался так, черт возьми, красиво со своим хвостиком на голове, который он продолжал делать раз за разом на протяжении всех 6 месяцев. Он заботился обо мне так, как никто и никогда не делал. Я постоянно говорил ему, что он ведёт себя как заботливая мамочка, но на самом деле это было не совсем так. Да, он готовил мне, дал мне мягкую кровать, при этом пожертвовав своим удобством и уйдя спать на диван, убирался за мной, но было что-то такое в нем, что заставляло меня думать, что он совершенно точно мне не мать или отец, которого у меня никогда не было. В один из вечеров я так сильно рассердился на него за то, что он пересказал мне практически всю мою жизнь, так что я ударил его и бил до тех пор пока он не остановил меня и кинул на лестницу. Он поднял на меня руку, но не ударил. Я благодарен, что он не сделал этого тогда, но несколько месяцев спустя он все же поднял на меня руку. У меня до сих пор остались шрамы и синяки. Я чувствовал, что преодолел это все и простил его слишком просто и быстро, но даже тогда я понимал, что со мной что-то не так, так что я собираюсь оправдывать себя именно этим. Я попросил его поцеловать меня в Канун Рождества. Я проснулся от его стука в окно, той ночью было северное сияние и он хотел, чтобы я увидел это. Сначала я разозлился, но потом все же расслабился. В ту ночь он рассказал мне о своей семье, он был честным со мной. Я был рад этому, но в то же время очень напуган, потому что он рассказал мне причину, по которой я оказался на Аляске. Потому что он не хотел быть одиноким больше. Потому что он не хотел провести ещё один год, разговаривая с одними лишь животными и стенами в своём домике. Я пытался заставить себя верить в то, что поцеловал его только потому что сочувствовал ему, но сейчас я знаю, что нет. Каким-то невероятным образом, я перестал ненавидеть его. Он мне нравился. Это, наверное, было даже больше, чем просто "нравился", поэтому я не боялся его даже после того, как он избил меня. Я знал, что он милый и заботливый, он ухаживал за животными, он заботился обо мне. Он сказал, что никогда не причинит мне боль только для того, чтобы мне было больно. Я знаю, он любит меня. Я просто не знал, что люблю его тоже. Но сейчас я знаю, и я бы хотел, чтобы все было не так. Чтобы он не был нужен мне так сильно, как на самом деле нужен, не нужен был его чай и его отвратительный яблочный пирог. Но я не могу ничего сделать уже даже, ему дали 12 лет и я не могу обещать, что дождусь его. Но я сделаю все, что от меня зависит, потому что я знаю точно, что не смогу продолжать жить, пока хотя бы не попрощаюсь с ним правильно. Луи Томлинсон, 24, Англия Los Angeles Times, 13.09.2015