Names Are Just Words

Имена — это всего лишь слова 11 ноября, 2009 12:33 Темноте, казалось, не будет конца; моя голова кружилась в оглушающем шторме, и я то падал, то поднимался. Смерть была бы самым простым выходом. Тяжесть давила на мои плечи. Чтобы умереть сейчас, нужно было принять боль и перестать бороться. Чтобы умереть, мне нужно было принять свои грехи. И это было бы самым лучшим выходом для всего мира. Несомненно, в этот момент борьба внутри меня была очень сложной. Можно было просто расслабиться и упасть вниз. Но это было невозможно. Слишком многое я ещё должен сделать, слишком много осталось незаконченных дел, слишком много причин для того, чтобы жить. Я ощущал, что нахожусь на самой грани, в шаге от черной пустоты. Я попробовал двигаться. Я многого не помнил, что вообще делал тогда. Мои руки царапали пол, пытаясь нащупать хоть что-то. Я не умел сдаваться, и смерть не была для меня исключением. Хотя она сделала бы меня свободным. Боль. Она обрушилась на меня со всех сторон, слишком ужасная, чтобы её можно было передать словами. Я был растерян, дезориентирован, потерян, и разумом, затуманенным агонией, я осознавал, что мне адски больно. Несомненно, если бы я хоть немного сдался, то умер бы. Но именно в тот момент волна боли накрыла меня, обжигая всё внутри, заставляя кожу гореть. Я почувствовал, что мои кулаки сжимаются и я начинаю бредить. Мои уши оглохли от резкого шума, а в нос забился запах дыма и горелой плоти. Зрение ухудшилось, смазываясь, но всё же я смог сфокусировать взгляд и различил кровь под собой. Да, мое лицо всё ещё было практически целым, как руки и ноги, и они функционировали. Я был здесь, на полу — слишком жалкий и скорчившийся, чтобы попасть на небо или в ад. Я был жив. И тут у меня появилась проблема с дыханием. Я немного перевернулся, чтобы стало свободнее дышать. Упершись в пол руками, я стянул расплавленный противогаз с лица. Одна его половина оплавилась и выглядела почерневшей. Волосы обгорели с левой стороны. Когда дышать стало легче, я понял, что зрение всё ещё нечёткое. Я повернулся, чтобы осмотреться, и увидел, что вокруг меня куча обломков. Они загораживали вход, однако от базы осталась какая-то часть. Я усмехнулся. Удача? Такой вещи нет. Я выбрал более безопасное место, когда бежал на второй этаж. Я знал, что в этой комнате на потолке стальной каркас, и я знал точно, где была расположена взрывчатка. Я просчитал, что здесь взрыв будет не таким сильным, как в других комнатах. И мне удалось выжить. Я усмехнулся снова, на этот раз почувствовав кровь в горле, и закашлялся, уткнувшись лицом в грязную лужу. Хорошо, я жив, но я плохо вижу. Я пошевелил ногами, проверяя, не повреждены ли они. Моя щиколотка была вывихнута. Это не так страшно. Я приподнялся на руках, отодвигаясь от кусков раскаленного металла и кровавой лужи на полу. Мне удалось нормально вздохнуть, только кровь ощущалась во рту. Вокруг валялись куски дерева, бетона и металла. Обломки древесины всё ещё горели, яркие всполохи плясали в моих полуслепых глазах. По крайней мере, я мог видеть хоть немного, мог дышать. Моя голова не была повреждена. Пока всё хорошо. Я встал на колени, опираясь левой рукой. Локоть взорвался резкой болью, как и само плечо. Я надавил пальцами правой руки, ощущая вспышки боли на шее и в лопатке, к тому же левая сторона лица горела. Я наклонился чуть вперед, пытаясь пересилить агонию. В ярости я обхватил лицо руками. Ладно, если я не могу ходить, я поползу. Мне нельзя было оставаться на месте. Я не знал, когда именно японская полиция доберется сюда, ведь меня всё ещё искали. Может, кто-то из них выжил, ведь они были в бронежилетах. Я не мог допустить, чтобы они нашли меня, особенно — в таком состоянии. Я перебрался через груду обломков, прополз по осколкам стекла и битого бетона. Я двигался вперед, а мои легкие хрипели, голова кружилась, но всё-таки я добрался до гаража. Половина помещения была завалена, но я заранее оставил свой мотоцикл в самом дальнем углу, за другими машинами. Я встал на колени, хватаясь на руль и подтягивая тело вверх. Левая сторона лица жутко болела, и я немного подождал, свыкаясь с болью. Потом стиснул зубы и встал на правую ногу. Щиколотка вспыхнула жгучим огнем. Я слегка наклонил мотоцикл, стараясь меньше шевелить головой, и сел на него. Ключ был здесь же, в замке зажигания. Повернув его, я выехал через запасной выход. Мне приходилось постоянно сосредотачиваться на дороге, пока я ехал по обломкам здания, вздрагивая от ужасной боли каждый раз. Я выехал на боковую дорогу, ведущую из города, и выжал всю скорость, на которую мотоцикл был способен. Моя голова всё ещё кружилась, и чем сильнее встречный ветер хлестал меня по лицу, тем больше тошнота подкатывала к горлу. Я ощущал, что мои ноги и руки трясутся от напряжения, а перед глазами мелькают цветные пятна. Я едва осилил три мили и рисковал разбиться в любой момент, разбрасывая мозги по асфальту. Я не мог допустить, чтобы всё произошло именно так. Я сбросил скорость и свернул на дорогу, которая вела к заправке. Она была закрыта из-за позднего времени, однако я не мог вести мотоцикл дальше. Переднее колесо дернулось вбок, и я упал на землю. Встав на четвереньки, я закашлялся, и кровь закапала изо рта. Я стоял так некоторое время. Дыхание сбилось, и сердце бешено колотилось в груди. Если я останусь здесь, то умру. Нет, черт возьми! Я не могу позволить себе сдохнуть прямо здесь! Это было бы слишком просто. Если я останусь в таком положении, то очень скоро меня обнаружат. Я не был уверен, знают ли они о том, что я жив, ведь мертвых тел было довольно много, и наверняка не все из них удастся опознать. Но у меня всё равно были проблемы, потому что мои коллеги из мафии тоже погибли, и у меня не было такого места, где я мог бы спрятаться, чтобы восстановить силы. Кроме одного места. Черт возьми, у меня не было другого выхода! Я должен был пойти туда. Я старался оттягивать этот момент так долго, как это было возможно. Да, мафиозный синдикат сотрудничал и с неизвестным хакером, но лишь по телефону. Он довольно много для меня сделал за это время, включая настройку и управление ракетой, чтобы переместить Тетрадь смерти. Однако я всегда старался держать его в стороне, не распространяясь о его личности. Мы изредка встречались на его квартире, но никогда не говорили о чем-то, кроме планов мафии. Поскольку он был весьма важным членом группировки, я не мог позволить ему находиться на базе. Я приходил на квартиру раз в несколько месяцев, иногда – реже, и не видел его уже довольно давно. Но сейчас он был единственным, к кому я мог обратиться за помощью. И у меня не было выбора. Мой план был уничтожен, и я должен был начинать всё сначала. Я вытащил свой телефон из кармана штанов, застонав от боли, и набрал его номер. Раздались гудки. После четвертого он наконец взял трубку, и летаргический, лишенный всякого энтузиазма голос, ответил: — Да? — Мэтт, — прохрипел я. — Что случилось? – пробормотал он сквозь сжатые губы. Он наверняка курил, как делал это всегда. Если бы он не работал на меня, он бы только курил и играл в свои видеоигры. У него даже в Вамми были сигареты. Бог знает, откуда он их доставал. Меня трясло. Я закусил губу. — Мэтт, мне нужно… Я не хотел говорить это и колебался, несмотря на ситуацию. Выживание было сейчас главным приоритетом, однако гордость брала верх. — Я скоро приеду, — сказал я наконец. — Да? Зачем? – его голос слегка изменился. Он стал более мягким, однако в нем всё ещё присутствовали нотки непробиваемого пофигизма. — Просто будь готов. Выйди и купи мне медицинские бинты. — Зачем? – спросил он, не меняя интонации. От сильной боли я сжал зубы. Мне удалось сдержаться, но голос дрогнул независимо от моей воли: — Ннн… Просто сделай так, как я тебе сказал! — Мелло, — спросил он, — ты в порядке? — Его голос был почти заинтересованным. — Нет, — прорычал я. – Для чего, ты думаешь, мне понадобились бинты? — Черт, чувак! – Я услышал шуршание в телефоне. – Когда примерно ты будешь здесь? — Через час, может быть. Будь готов и оставайся там. — Хорошо. Я отключился и набрал номер одного из подпольных людей Родда Лоса, который специализировался на транспорте. Он всегда работал под прикрытием и активно не участвовал в преступлениях. Он только перевозил нужный груз из одного места в другое, не задавая вопросов и не позволяя остальным его выследить. Я не знал его настоящего имени, как и он – моего. Я сообщил ему, где я нахожусь, и затем убрал телефон, ощущая боль в руке. Я пялился в ночное небо, пока не услышал шум автомобильного двигателя. Я дернулся, но тело отдалось вспышкой боли. Было слышно, как хлопнула дверь и как ботинки ступают по гравию. Я попытался разглядеть затуманенным взглядом хоть что-то, но мою голову вдруг пронзила резкая боль. Я слегка потряс ей, чтобы зрение вернулось в более-менее нормальное состояние, и увидел перевозчика, стоящего неподалеку от меня. Я видел только его силуэт, его глаза были спрятаны за большими солнечными очками. — Вы – М? – спросил он резко. — Да, – ответил я, чувствуя напряжение и приближающуюся агонию. – Ты — Танис? — Это я. Вы выглядите чертовски плохо. — Я спрашивал твое мнение? – Я ужасно устал и истекал кровью, и мне было не до конца известно, какие повреждения я получил. Я пробормотал: — Я смогу дойти. Я смогу дойти… Он, кажется, не услышал меня или сделал вид. Я, хромая, дошел до автомобиля. Он открыл мне дверь, и я забрался внутрь. Затем он сел на водительское сиденье и завел мотор. — Куда, М? Я сказал ему адрес жилого дома, где находился Мэтт. Он выехал на шоссе, давя на газ и прибавив скорость. Мы ехали дольше, чем я рассчитывал. Он не задавал никаких вопросов и даже не пытался рассмотреть мои раны. Хорошо. На это я и надеялся. Родд и наш синдикат пользовались услугами этого человека довольно часто, и он никогда не задавал вопросов. У него были стальные нервы и невозмутимость, которые требовались для работы с такими делами. А также для этой ситуации. Я не знал, насколько плохо я выгляжу. Меня немного трясло, и я старался не уснуть, хотя очень этого хотел. Я поймал себя на том, что держу пальцы на дверной ручке, словно готов выпрыгнуть из машины в любой момент. Он повернул ко мне голову. — Что такое, М? В преступном мире у меня была отличная репутация, и, видя меня в подобном состоянии, он наверняка удивился. Я надеялся, что в салоне было достаточно темно для того, чтобы он разглядел мое состояние и что я был в очень плохой форме. Я ненавидел показывать свои слабости другим. — Сделай так, чтобы я не спал, — сказал я. – Сделай что-то умное, Танис. Удиви меня. — Ладно, М. Кажется, он обдумывал что-то, прежде чем включить радио. Грохот барабанов и электрогитары раздался из динамиков, и он прибавил звук, отчего мои уши заболели, а голова запульсировала от боли. Привыкнув к ней, я понял, что сон мне не грозит. Я сжал в кулаке ремень безопасности, а громкие звуки продолжали резать мои уши. — Мы почти на месте, — сообщил он, стараясь перекричать музыку. Когда мы наконец добрались до нужного мне здания, я узнал знакомый дом. Водитель заглушил двигатель и вышел из машины. Затем открыл дверь с моей стороны. Он ничего не сказал, когда я встал на свои дрожащие ноги, прислонившись к машине, и протянул ему смятый комок наличных. Он их взял. — Это всё, что у меня есть. Возьми их и забудь, что видел меня сегодняшней ночью. Танис, ты знаешь, что так будет лучше для тебя самого. Не забывай, что я могу тебя найти, если мне это будет нужно. — Можете верить мне. Я знаю об этом. Я был рад, что мои угрозы продолжали действовать несмотря на мое нынешнее состояние. Даже тот факт, что я был девятнадцатилетним мальчишкой по сравнению с ним — более старшим, опытным и весьма закаленным преступным миром, он был не единственным, кто усвоил, что мне не стоит мешать и спорить со мной. Оставалось надеяться, что моя репутация не пошатнется после этого инцидента. А если это произойдет, я буду знать, кто виноват в этом. Танис сел в свой автомобиль и уехал, а я направился к запасному выходу здания. Каждый шаг отдавался резкой болью, которая обжигала мое тело до самого лица. Но я старался справиться с ней, как и со своей гордостью. Меня шатало, когда я поднимался по ступенькам. Боль, раскаленная добела, охватывала меня, становясь почти ледяной. Мне вдруг захотелось что-нибудь съязвить по этому поводу, и я усмехнулся сквозь стиснутые зубы. Мою руку и левую сторону лица нестерпимо жгло, отчего перед глазами вспыхивали разноцветные пятна. Каждый мой шаг казался расстоянием в сотню миль, а его квартира была на третьем этаже. Я не знаю, чувствовал ли я когда-нибудь боль более сильную, чем эта. Может быть, это было до приюта, перед тем, как меня забрали? Но я не был уверен. Я помнил смутные образы какого-то блондина, которого я ненавидел и боялся, и никогда не знал ничего хорошего, кроме его кулаков. Кем он был? Моим дядей, братом или моим отцом? Всё, что я хорошо помнил, это запах алкоголя и его голос, кричащий на меня… Это было единственным, что я четко помнил среди всех смазанных воспоминаний. Наверное, тогда мне было действительно больно, ведь это было самое худшее, что со мной произошло. Моя голова кружилась, и меня тошнило. Я удивился тому, что смог преодолеть все ступеньки и проделать такой путь. Меня отбросило взрывом к стене, меня почти завалило, и я полз через обломки. Я кое-как смог управлять своим мотоциклом, и ветер бросал в мое лицо горячий песок и пыль. Кажется, что это случилось так давно. Я проделал весь этот путь сюда, в квартиру Восточного Лос-Анджелеса, и теперь не мог сделать ни шагу больше. Дерьмо! Мой разум снова помутился. Я достал ключ, пытаясь засунуть его в замочную скважину. Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать стон. Я должен был закричать и упасть на колени, прося его помочь мне. Но я распахнул дверь этой чертовой дыры и задержал дыхание, когда увидел его на невзрачном диване.