***
Сегодня ровно год, как я очутилась в этом мире. Целый год адаптации, притирания и изучения. Будто только вчера выкарабкивалась из колодца, а спустя двенадцать месяцев - целая и невредимая, да ещё помогаю людей лечить. Прогресс на лицо. Своё обещание Виктор выполнил: он взял меня с собой в Шиганшину, чему я была не шибко рада. Нет, конечно, первая неделя нахождения здесь была интересная. Мы приплыли сюда на корабле, нас встретил давний друг Виктора. Он подсказал, где можно снять комнату подешевле, да и в целом немного рассказал о городе. Гриша Йегер, так его зовут. Он тоже доктор, но как сказал Виктор: « У Гриши ранг намного выше моего». Особо с этим Гришей я не общалась, но он произвёл на меня положительное впечатление: Спокойный и очень вежливый, по сравнению с Виктором, который бывало мог высказать человеку всё, что о нём думает. В городе мы уже месяц. За тридцать дней что только не повидала: мы принимали роды, лечили больных от простуды, спасали раненых, зубы выдёргивали. Что-что, а смотреть, как чужие зубы вырывают с корнями— зрелище не из приятных. Особенно, когда их удаляют у ребёнка, да ещё и без какого-либо наркоза. Так просто спирта налили и хватит. Жизнь идёт своим чередом. Но мы скоро покинем Шиганшину и поедем обратно домой. Наверное, Марта нас заждалась. Я уже предвкушаю, как она будет готовить мягкий и хрустящий хлеб и заваривать вкусный чай, для которого мы собирали разные травы, прошлым летом.7:31, год 845.
***
На лбу появляется маленькая испарина и превращается в капельку пота. Она начинает быстро скользить по коже, за долю секунды оказывается на подбородке и скатывается по нему. Продолжая свой путь уже по шее, капелька скрывается из виду за воротом, застёгнутой на все пуговицы рубашки. — Чёртово пекло, — измученно произношу это, перехватывая плетеную корзину с травами поудобнее. — Мне стоит напомнить тебе, что я предлагал одеться легче? — говорит Виктор, идя позади меня. — Напомнили уже, — бурчу себе под нос и вытираю свободной рукой пот со лба. — Иногда мне кажется, что ты специально делаешь всё наоборот. Ты словно ребёнок, который хочет доказать свою самостоятельность, — рассуждает он вслух. — Вам это только кажется. Просто я не хотела надевать мерзкое платье, которое вы мне предлагали. — Мерзкое, значит? Ну-ну. Извини, что не смог достать тебе шорты и майку, — он сделал паузу, — тебе пора уже привыкнуть, что ты не дома, — обиженно говорит Виктор. Я останавливаюсь и он ровняется со мной. Если я не дома, то где тогда? В гостях в другом мире? Обидно слышать, что у меня, по сути, ничего здесь нет. — Виктор, не обижайтесь на мои слова. Есть причина, по которой у меня нет желания надевать платье. — Ладно. Ты тоже прости, — он улыбается и смотрит на часы, — Эх, вечно мы задерживаемся. — Тогда пойдёмте быстрее, а то старушки уже заждались доктора Лидса, — в ответ улыбаюсь я и ускоряю шаг. — Очень смешно, — Виктор взъерошивает мои волосы, на что я просто закатываю глаза и поправляю выбившиеся из хвоста пряди. Виктору стоит больших усилий молча пройти мимо гарнизона. Он хмурит лоб и мысленно прожигает в каждом из охранников дырку. Они днями напролет пьют, играют в карты, шутят несмешные, как по мне, анекдоты и травят друг другу байки. А ещё иногда гоняют местную шпану. Не работа, а мечта. — Алкаши проклятые, только и делают, что балду пинают. Вот нет на них всех Старшего Брата! — Он так шутит? Порой в нём просыпается коммунист, вот что значит - совковое воспитание. Вот только «Старшего Брата» и коммунизма в этом мире никогда не существовало: — Но ведь мирное время, что им ещё делать? — Выполнять свой долг перед народом, охранять его и стены в придачу, — громким шепотом говорит Виктор. — Мы разве не опаздываем? — очень «ловко» перевожу тему. — Да, опаздываем, — мы вошли в город и пошли вдоль стены к нашему дому, в котором снимали «номер», — давай сделаем так: ты пойдешь в комнату и возьмешь порошок от кашля, ещё прихвати настойку из ромашки, а то Марии вчера не стало легче. А я пока зайду к Анне и проверю её ребёнка. — Встречаемся у дома Марии? — Да. Всё, я пошёл, — после этих слов он разворачивается и уходит вдоль стены. Голову он всегда приподнимает вверх и осанка всегда прямая. Гордый — одним словом.***
Зайдя в нашу комнату, которую мы снимали на третьем этаже, я поставила корзину с травами у входа и прошла вглубь. — И куда он дел этот порошок? — бегло рассматривая наше с Виктором убранство, произношу я. Подойдя к столу, бросаю взгляд на свой дневник, который оставила сегодня утром здесь. Ещё не хватало, чтобы Виктор его прочёл. Хватаю его с поверхности и засовываю под резинку штанов. — Так надежнее, — похлопывая спрятанный дневник под тканью одежды, говорю сама себе. — А вот и порошок! — открывая дверцу тумбочки, победно восклицаю, и достаю небольшой пакетик с молотыми травами и чем-то ещё. Да «АЦЦ» отдыхает просто! — Настойка из ромашки, — вспоминаю, где она стоит, — чёрт, она у старухи на кухне. Эх, придется спускаться к ней, — страдальчески вздыхая, выхожу из нашей комнаты и спускаюсь по узкой лестнице на первый этаж дома. Оглядываюсь по сторонам, как вор, и захожу на общую кухню. Эта кухня была намного просторнее, чем у Марты и Виктора. Мебели было больше: два невзрачных стола, несколько стульев и скамеек, печка и пара полок, которые чудом были прибиты к стене. Подбегаю к полкам со всякими приправами, травами, настойками и банками с неизвестным мне содержимым. Высматривая настойку с жижей из ромашек, то и дело оглядываюсь на выход. Хозяйка дома любезно предоставила Виктору немного места для его лекарств. Вот она! Встаю на носочки и протягиваю руки к банке, которая стоит на второй полке. Притягиваю к себе, на удивление, холодное стекло и поворачиваюсь к выходу: — Добрый день, Ксения, как Ваше самочувствие? — от испуга, хватаясь за сердце, чуть не роняю банку на пол. — О, добрый день, госпожа Вольф, — беру поудобнее банку, — прекрасное самочувствие, а как у Вас? — щуря глаза, спрашиваю у старухи. — Да и у меня прекрасное. Слушай, не хочешь выпить со мной? Сегодня такой хороший день, чтобы немного скрасить его стаканчиком настоечки, — она очень быстро нарушает правила этикета и переходит на "ты". Началось. Эта старая ведьма меня каждый день норовит споить! Если мне не удается избежать этого, она меня просто нажирает в хлам. «Как у неё это выходит?» — гадает Виктор на следующее утро. — Сегодня не получится, мне нужно спешить: дяде нужны лекарства для больных, — я указываю на пакет и банку в моих руках. — Возражения не принимаются! Выпьешь стаканчик и поскачешь по делам, всего-то, — она живо подходит ко мне, приподнимается на носочки и с самой последней полки достаёт какую-то литровую банку мутно-белого цвета. — Но мне правда нужно идти, — открещиваясь от настойки, говорю я. — Вот сейчас выпьем и пойдешь, тебе даже лучше от неё будет! — произнося это, она подходит к одному из столов, наливает алкоголь в стаканы, которые просто чудом там оказались. Вот ей уже пятьдесят лет, а каким-то чудесным образом выглядит лет на сорок. Не высокая и сутулая, с рыжими когда-то волосами, как у меня. Но теперь от рыжих волос осталось несколько прядок, которые ещё не поразила седина. Зато с очень живым лицом, на котором было не много морщин, для женщины её возраста. Неужели это всё настойка? — Держи, — она протягивает мне стакан с дьявольской улыбкой. Подхожу к ней и смотрю на морщинистую и загорелую руку, в которой она держит напиток. Неохотно ставлю жидкость с ромашками на стол, и беру «дар» из рук. Она молча ждёт, когда я выпью. Что же, Виктор меня убьёт. Опрокидываю в себя содержимое стакашка. Горло начинает драть не на шутку: — Воды, срочно воды, — взгляд мечется в поисках какой-нибудь безалкогольной жидкости, замечаю кружку с чаем, вроде бы. Хватаю чашку со стола и выпиваю всё, что в ней было. Все эти действия сопровождались под звонкий смех госпожи Вольф. Она тоже выпивает, но делает это очень медленно, будто в рекламе. Допив, она произносит: — Ну ты даешь, совсем пить не умеешь, — Она меня ещё и упрекать этим будет? Вот же старая карга! — Конечно, мне у Вас ещё учиться и учиться, с таким-то богатым опытом, — настойка даёт о себе знать. — Ксения, тебе разве не пора бежать? — насмешливо спрашивает она. — Пора, — голова немного закружилась, а тело стало таким лёгким, словно пушинка. Беру лекарства с деревянной поверхности и иду на улицу. — «Горькие слёзы» — негромко произносит Вольф, когда я начинаю выходить из кухни. — Что? — Так настойка называется, — она грустно улыбается и поворачивается ко мне спиной, ставя банку на своё законное место.***
Осталось совсем немного и цель будет достигнута. Дыхание сбивается, рваный вдох-выдох. Сердце бешено колотится и вот-вот вырвется из груди. Ничего вблизи не замечаю, кроме захудалого домишки, стоящего напротив густого леса, пугающего своими масштабами и тёмной аурой. Вокруг стоит давящая на уши тишина. Ни души, будто наступил конец света. Даже навскидку нельзя сказать, сколько длится мой марш-бросок. Топот моих ног отдается глухой вибрацией по всему телу, но ее заглушает надвигающийся грохот чужого бега. Нет, только не это. Как только носки обуви касаются земли, я сразу отрываюсь от неё. Глаза щиплет от попавшей пыли, и она прилипает к мокрым от слез щекам. Перед глазами всё начинает плыть, смешиваясь в коричневое пятно с примесью зеленого цвета. Во рту ощущается металлический привкус крови и рвоты. А в носу стоит отчетливый запах смерти. Земля под ногами начинает содрогаться. — Ах, — запинаюсь об собственную ногу и валюсь на землю. Ногтями впиваюсь в песок и пытаюсь подняться с колен, сил не осталось. В голове только и раздается звук: «Бух-бух-бух». Слезы вновь начинают течь из глаз, как они еще не закончились? Изо рта вырывается сдавленный крик, закрываю его грязной и кровавой рукой. И начинаю качаться из стороны в сторону, давя рвущиеся всхлипы. Топот всё сильнее, кажется, что уже у меня за спиной. Закрываю глаза, руки дрожат, а сердце ушло в пятки. Нет. Пожалуйста. — Не надо! — ору я, трясущимися руками помогая себе встать. Ноги ватные и подгибаются от давящего на меня страха. Топот прекращается и на долю секунды создается тишина, как в вакууме. Меня берут за голову и начинают медленно поднимать вверх: — Нет, отпусти, чудище!!! — кричу и начинаю брыкаться. Его жирные пальцы сдавливают мою башку. Руками пытаюсь расцарапать его громадную клешню, бью со всей силы и машу ногами, пытаясь достать до него. Титан поднимает меня над своей головой. Стоп. Остановите это всё. Верните меня домой, нет, хватит! Он раскрывает свою пасть и в нос сразу ударяет резкий запах мертвой плоти и чего-то очень кислого и противного. В желудке ничего не осталось, поэтому меня вырывает, но из глотки выходит только вода вперемешку со слюнями. Это все капает на некогда белую рубашку, которая превратилась в старую половую тряпку. Титан смотрит на меня своими огромными пучеглазыми глазами, его зубы очень большие и на вид, как конусы стрел. Эта тварь будто улыбается. — Прошу, спасите! — надрывая горло, кричу, что есть мочи. Никто не поможет, все убежали. Никто не поможет. Никто. А ведь только пару часов назад всё было так прекрасно и спокойно…***
Десятью часами ранее.
— Вставай. — Мм, еще минутку. — Вставай, мне нужна твоя помощь. — Прямо сейчас? — сонно бормочу в подушку. — Да, сейчас, — не терпящим тоном отлагательств, отвечает Виктор, — вставай. — Сейчас-сейчас, — поворачиваюсь на спину, приоткрываю глаза. Он смотрит на меня. Стоит, как чёрт над душой. Принимаю сидячее положение. — Ай, — медленно хватаюсь за голову. — Конечно, «ай»! Так пить, тут ещё и «ой» будет, — издевается надо мной. — А кто меня вчера умолял? «Ксения, Ксюша, как земляка прошу, иди и выпей с этой старухой. Мне нужно по делам.» — это не я говорила! — Ладно, на, выпей, — протягивая стакан с водой, говорит Виктор. Беру стакан и жадно осушаю его содержимое. Ещё один был бы кстати. — Виктор, когда это кончится? — жалостливо произношу, вставая с постели и ставя стакан на стол. — Когда мы покинем этот город, только тогда, — садясь на стул, отвечает Виктор. — Эх, — перевожу взгляд на окно. Солнце еще не взошло, лишь тоненькие лучики света, как прожектора, выглядывают из-за стены. Нам повезло, что досталась комната на третьем этаже, город хорошо видно отсюда. Шиганшина и Трост немного различаются друг от друга, хотя дома и их расположение почти схожи. Шиганшина — это как край света в этом мире, а что вне стен это бескрайние и неизведанные земли. Наверное, где-то находится океан или же море, но местное население даже примерно не может себе представить величие морских простор. — А вы видели море? — нарушая тишину, внезапно вырвалось у меня. Виктор немного удивляется моему вопросу, чешет затылок и произносит: — Мне кажется, видел. Кажется, потому что точно не помню считается ли это морем. Но это было в далёком детстве, на какой-то школьной поездке, — смущенно говорит он, — ну, можно считать, видел. А ты? — Когда мне первый раз посчастливилось увидеть море, я была в восторге, — не смотря на Виктора, произношу я. — Как тогда помню, мне было всего пятнадцать и мы с бабушкой полетели отдыхать в Грецию. Наш отель находился на третьей линии от пляжа, поэтому приходилось ходить до него минут двадцать пешком. В день прилета пошёл сильный дождь, что вообще было редкостью для солнечной Греции, — улыбаюсь приятным воспоминаниям и продолжаю, —Дождь шёл недолго, но был очень сильным. Как только он прекратил лить, мы с бабушкой отправились на море. Шли без всяких карт, а просто по ощущениям. Ещё не доходя до самого моря, я увидела бескрайний голубой цвет. При входе на пляж мы сняли обувь и пошли босиком по песку. Он был мокрым и неприятным, но это не мешало моему восхищению от открывающегося пейзажа. — Было так красиво? — перебил Виктор, спрашивая с интересом. — Да, очень. Только представьте. Небо затянутое серыми, как дым, облаками. Местами виднеется лазурный цвет, а сквозь облака просачиваются лучи жаркого солнца. А над самим морем возвышается радуга, которая почти исчезла. Первый визит к морю, которое встретило нас с красивой радугой. Романтично, не так ли? — Есть немного, — задумчиво улыбается Виктор, смотря на восход солнца. — Вот только после этой поездки бабушка заболела, а спустя какое-то время — скончалась, — спокойно делюсь с ним такой подробностью. Не знаю почему, но меня потянуло на откровение. Видимо, красивый рассвет так действует на сонный мозг. Мы с Виктором молчим и вместе смотрим, как солнце возвышается над этим мирком. — Знаешь, мы схожи, — не с того ни с сего, произносит Лидс, отрывает взгляд от окна и смотрит на меня немного грустным взглядом. Я не спрашиваю, как он пришёл к такому выводу, а просто согласно киваю и иду одеваться. Виктор ещё о чем-то размышляет и тихонько выходит из комнаты, чтобы я переоделась.***
— Куда мы сегодня идём? — удивленно переспрашиваю, пережевывая, немного недоваренную, овсяную кашу. — На временную базу Разведчиков, они сегодня должны вернуться из экспедиции. У них недавно произошла утечка медиков, поэтому им понадобиться помощь. — Хм, — недовольно хмурю лоб и допиваю уже остывший чай, — Ладно, меня уже давно интересует этот вопрос, поэтому всё-таки спрошу, — немного задумчиво произношу это и смотрю на Виктора, который медленно попивает чай. Он кивает, тем самым говоря: «Ну, давай, спрашивай.» — Вы тайный агент разведки? — заговорщицким шепотом произношу это, чуть наклоняясь к столу, чтобы остальные завтракающие не услышали нас. Виктор давится чаем и начинает громко кашлять, постукивая себя по груди. На кухне стало тихо, я огляделась по сторонам и словила на нашей парочке заинтересованные взгляды людей. Вот же любопытные: — Дядя, куда вы так спешите, пейте чай медленнее! — громче, чем положено говорю это. Все вновь заговорили и перестали смотреть в нашу сторону. Мы сидели у самого входа, потому что люди, которые снимают тут комнаты, очень ранние пташки. Ну или же никто не хотел сталкиваться с госпожой Вольф. Наконец-то, придя в норму, Виктор, тихим голосом, отвечает на мой вопрос: — С чего ты это взяла? — на удивление, спокойно спрашивает он. — Ну, когда мы ездили с вами в Трост, вы вели себя очень подозрительно. Когда я ждала вас, то столкнулась с солдатом, мне кажется, он был из разведки. — Верно, — согласно кивает он, — ты поела? — Лидс вопросительно приподнимает бровь. — Да, можем идти собираться. Из коридора раздается чей-то ворчливый голос, и всем за долю секунды становится ясно кому он принадлежит, — Хозяйка идёт, — из конца кухни слышится немного испуганный голос. Все синхронно встают со скамеек и начинают толпится у таза, чтобы помыть свои грязные тарелки. Мы с Виктором понимающе переглядываемся, собираем свою грязную посуду и выжидаем. Старуха, ворча что-то себе под нос, заходит на кухню, — Доброе утро, — хором говорят все. — Доброе-доброе, — её недовольное лицо испаряется и на смену ему приходит хитрожопое. Она оглядывает толпу у таза и, как лиса, движется к своей любимой полке с излюбленными напитками. Мы с Виктором этого момента и дождались. Как только она прошла мимо нас, мы произвели молниеносный побег с кухни, а за нами уже все остальные жильцы.***
— Эх, вы, — разрывая тишину опустевшего помещения, произносит хозяйка и залпом выпивает всё содержимое стопки. Она подпирает голову одной рукой и придается старым воспоминаниям. «Наслаждайтесь, глупцы».***
От ужаса прикрываю глаза. Нет, к такому жизнь меня не готовила. Стою в ступоре, пока голос Виктора меня не окликает: — Ксения, принеси мне спирта и бинтов. Ксения, живо! — повышает он голос, и только тогда я отмираю и быстрее бегу по его поручению. В голове так и застыла картина: разбитые, покалеченные, почти мёртвые солдаты. Они стонут от боли, сдерживают слёзы, а в их глазах нет ничего, кроме одного ужаса и страха. Вот они — защитники человечества, отважные герои и супермены этого мира. На самом деле просто расходный материал, пушечное мясо. Виктор мой герой. Он стал моим идеалом мужественного человека. Виктор спасает жизни, он без эмоций на лице, отрезает конечности, чтобы сохранить жизнь их хозяев. Спасает жизни, когда силой заливает спирт в глотку очередному молодому солдату и зашивает его раны. Он мужественно прикрывает глаза уже остывающему телу, вытирает о свою белую рубашку кровь и идёт дальше, пытаясь «реанимировать» всех, кого еще можно. Герой спасает жизни других героев. Проверяю не слишком ли туго перевязала голову раненому солдату. Киваю ему и иду к следующему. Сломанная рука, да он счастливчик. Достаю бинты из сумки и без каких-либо слов начинаю перевязывать ему конечность, чтобы как-то облегчить его боль. Он с благодарностью смотрит на меня и куда-то уходит, возможно, искать выживших товарищей или друзей. Оглядываюсь в поисках не сильно раненых солдат. Другие доктора уже занимаются ими. Всех остальных уже не спасти, им можно только помочь быстрее встретить смерть, но таким заниматься я не могу. Ещё раз осматриваю временный лагерь для раненых и вижу Виктора, который о чем-то говорит с очень высоким и красивым блондином. Они стояли около повозки с трупами, подходить туда было не очень правильно, вдруг там обсуждаются агентские дела Виктора. Мимо меня пробегает какая-то женщина в странных очках, похожих на плавательные, и кричит на всю Ивановскую: — Эрвин, какого чёрта ты на меня скинул письменный отчёт об экспедиции? Шадис сказал, что ты не сможешь его написать, — Эрвин — это и был блондин. Он со спокойным выражением лица выслушивает ор этой женщины и так же спокойно что-то отвечает ей. Виктор как-то отрешенно слушает речь своего собеседника, возможно, задумался о чем-то. Блин, стою тут посередине и пялюсь на них. Перевожу взгляд на свои руки: все в крови. Было бы кстати умыться от этого всего, а ещё лучше сходить сегодня в баню. Вылавливаю врача в куртке развед-отряда и интересуюсь: — Извините, а у вас есть чистая вода? — было немного неудобно его отвлекать, но находится здесь было бесполезно, а мешаться под ногами не хотелось. — Да, она должна быть в самой первой повозке с провизией, вам надо идти в самое начало, — он указывает рукой на самую первую телегу, которая стояла почти у самого леса. — Спасибо. — Думаю, Виктор меня не потеряет. Развед-отряд не стал останавливаться в Шиганшине, а остановился уже внутри Марии. Мы с Виктором добрались сюда на лошади, пришлось выехать из города и проехать через большую деревню, чтобы добраться до лагеря. Наверное, никто не хотел, чтобы разведчики останавливались в населенных пунктах. Поэтому лагерь был в поле. Оглядываясь по сторонам, я шла до первой повозки. На пути попадалось много перевязанных солдат, и даже некоторых из них перевязывала я. Мой «дядя» обучил меня оказанию первой помощи, и это сейчас было очень полезным навыком. Удивительно, что те двое были целы и невредимы. Они как-то отличались от остальных военных, может они командиры, кто их знает. Но вот их командующий очень угрюмый тип, когда мы приехали сюда, сразу направились к нему. Он безразличным взглядом оглядел меня, поздоровался с Виктором и куда-то ушел. Хотя, если так подумать, именно он несёт ответственность за все смерти, наверное, это очень тяжело. Сегодня, как и вчера, было ужасно жарко, поэтому я была в одной белой рубахе и штанах, которые закатала до колен. Виктор не одобрял, что я начала носить штаны. Но мне чертовски было неудобно ходить в длинных юбках. Все женщины, которые были здесь, тоже носили штаны. Они были песочного цвета и неплохо смотрелись на них. Женщины военные — вот что действительно удивляло меня (помимо огромных стен, тварей за этими стенами и отсутствия нормального прогресса), они такие же солдаты и с ними, наверное, считаются. — Вот и она, — смотрю на телегу и обхожу её. Ничего себе. Да тут целая выставка оголенных мужских торсов. Капельки воды играют на солнце, переливаясь всем спектром. Вот что значит год без мужика. Как-то стыдно подавать признаки жизни, чтобы тоже умыться. На небольшой вытоптанной полянке стоит одна бочка, а к ней очередь из нескольких солдат. Ладно, время ещё есть, можно подождать. Отхожу немного от умывающихся и сажусь на зелёную траву. Пялиться мне никто не запрещал, поэтому жадно рассматриваю крепкие мужские тела. У многих были большие шрамы, но это как-то украшало, а не уродовало их. Они негромко переговаривались и даже иногда улыбались, будто час назад они не были в аду, за стенами. Но они все относительно целы, наверное, опытные бойцы. Смотрю на время. Кажется, Виктор мне напоминал о том, что сегодня в два часа у нас будет обход больных. На часах 12:13, до города ехать где-то минут сорок, должны успеть. Солнышко очень греет, поднимаю голову к его лучам и щурю глаза. Глаза полные боли, вывернутые руки, отрезанные ноги, чьи-то оставшиеся конечности, кровь, она повсюду. Резко выпрямляюсь и смотрю на каменную глыбу, которая защищает этот мир от монстров. А что если она не выдержит? Они прорвутся сюда и всех съедят? Пиздец. Это будет полным и тотальным пиздецом. Почему именно этот мир? Или все самоубийцы попадают сюда? Сука, как я ничтожна, даже не могу повелевать своей судьбой. А что если это ад? Просто я попала в какой-то круг ада и буду мучиться, пока не превращусь в горстку пепла. Нет. Я не мучаюсь, вон, живу припеваючи. Еда имеется, крыша есть, язык выучила. Всё нормально. Просто другой мир, в который мне «посчастливилось» попасть. Стены никогда не падут, они сто лет стояли, еще тысячу простоят. Умыться, нужно помыть руки. Встаю с попы, отряхиваю её от земли. А солдат и нет уже, быстро они удочки смотали. Подхожу к бочке и черпаю воду в ладони. Наверное, Виктор уже закончил, надо быстрей возвращаться и ехать домой. Сегодня сама предложу старухе выпить, она мне вчера обещала дать испробовать её самой лучшей настойки. Конечно, «дядя» не одобрит, но сегодня можно. В этом мире так и спиться недолго. — Кхм, а ты не могла бы резче мыть свои руки. Ты их уже минуту трешь, — произносит незнакомый голос за спиной, из-за чего я вздрагиваю. Слишком я стала пуганной. — Простите, — произношу и поворачиваюсь к говорившему. А он оказывается ниже меня. Всё тот же усталый взгляд, мешки под глазами стали больше, а кожа еще бледнее. Он обходит меня стороной и тоже начинает умываться. Я думала, что та очкастая и белобрысый выглядели иначе и полностью целыми. Вот этот человек, который будто мимо проходил или вообще только из дома вышел, выглядит иначе. Форма была чистой и выглаженной, белый платок повязанный на шее блестел от чистоты, только его сапоги были немного пыльными. Мистер совершенство просто. — Что уставилась? — Еще бы он выражался более дружелюбно. — Просто немного удивлена твоему внешнему виду. — Говорю всё как есть. Он как-то странно смотрит и уже менее грубо говорит: — Не всем же быть свиньями, — на этих словах он немного оглядывает мой внешний вид и поворачивается обратно к бочке. Вот сука. На руках еще осталась кровь, которую не успела отмыть. Испачкать бы ему его спину. — Кажется, я поспешила с выводом, что у тебя идеальный вид, — он оборачивается, с его лица стекают маленькие капельки воды, губы влажные и сжаты в одну полоску. Он приподнимает одну бровь в немом вопросе. — Твоя спина, на ней кровь, — с каменным лицом произношу это и разворачиваюсь, чтобы уже уйти отсюда. — Как и на твоей, — вслед говорит парень. Я вновь смотрю на него. Почему мне хочется кинуть в его покер фейс чем-нибудь? И почему-то мне кажется это взаимно, больно он зло смотрит. — Ксения, вот ты где. Нам нужно кое-что обсудить, — не радостно говорит Виктор и смотрит на этого парня, — Леви, вас ищет капитан Эрвин. Он сейчас у командора, — спокойно сообщает Лидс. Нифига себе Леви. Он только кивает, снимает свою накидку, внимательно изучает спину, хмыкает, надевает обратно и уходит. Мы с Виктором проводили его разными взглядами: я злым, а доктор незаинтересованным. Вижу этого парня второй раз в жизни и больше не хочется видеть эту безразличную до всего гримасу. Он точно солдат? — Итак, Ксюша, — Виктор называл меня так очень редко, — сейчас у нас с тобой такой план действий: мне необходимо уехать в Трост вместе с разведчиками, а тебе нужно обратно в Шиганшину сходить к больным. Я приеду вечером, а может завтра утром. — А зачем вам нужно уезжать? — непонимающе спрашиваю. — Многим солдатам необходима нормальная медицинская помощь, но в поле проводить сложные операции невозможно, поэтому им нужно в мед.корпус, — спокойно отвечает доктор. — И это все причины? — Почему это кажется подозрительным? — Ну, а что еще по-твоему? — он устало смотрит на меня, поправляя съехавшие очки на носу. На его некогда белой рубашке красуются уродливые кровавые кляксы. Он вздыхает и ждёт, когда я отвечу. — Ничего. Как мне добраться обратно? Я не могу ехать на лошади без вас, тем более мы на одной приехали, — Заметила за собой, что попав сюда, я стала более терпимой к недосказанности. Раньше никогда не могла терпеть, когда человек чего-то недоговаривает. В данном случае Виктор недоговаривает мне что-то. В начале разговора он сам себя выдал, назвав меня «Ксюшей». И это точно не моя паранойя, наверное. — И правда, — он задумчиво почесал макушку, — придется попросить кого-то из целых солдат тебя отвезти, — выдал он. — Хорошо, уже сейчас ехать? — Да, пошли.***
— Я могу доехать с ней до Шиганшины. — Нет, Ханджи, тебе нужно в штаб, писать отчёт. — По твоей милости, между прочим. Блондин и очкастая замолчали и синхронно посмотрели на, неподалёку стоявшего, «мистера идеальность». — Леви, отвезёшь племянницу доктора Лидса до Шиганшины? — спокойно спрашивает блондин. — Это приказ? — от его слов Эрвин на секунду задумался. — Нет, просьба, — Этот Эрвин казался загадочным мужчиной, с очень симпатичной внешностью. Высокий, подтянутый, голубоглазый блондин. Принц — одним словом. Мы с Виктором молча наблюдали за спектаклем, который разыгрывали эти трое. — Тц, хорошо, — Да вы только посмотрите, как он не сломался от таких слов? Одолжение он сделал. Пешком лучше бы пошла, чем с ним ехать. — Не волнуйтесь, доктор, ваша племянница будет доставлена в целости и сохранности, — улыбаясь, произносит, как я поняла, Ханджи. Если Эрвин и Леви выглядели, как по мне, идеально, то она выглядела очень неряшливо. Волосы были сделаны в неаккуратный хвост, форма была помятой и на ней виднелись небольшие пятна крови. Почти пол лица было закрыто чудаковатыми очками, в которых виднелись карие глаза. Вот по ней точно скажешь, что она с «поля боя». Хотя, на первый взгляд, мне показалось иначе. — Пора отправляться, — кричит кто-то. Все начали шевелиться, рассаживаться по телегам и коням. — Всё, Ксения, пора. Тебе нужно будет сегодня зайти к Марии, но сначала зайди в комнату и возьми немного порошка, а то у неё он должен был закончиться. Так, вроде, ничего не забыл, — всё это он говорил, пока садился на коня. — Всё поняла, —произношу я, щуря глаза от солнца. — А ещё, не смей пить сегодня с хозяйкой, — строго произнёс Лидс. — Хорошо. — Врать плохо, но что-то мне подсказывает: он приедет завтра, а не сегодня вечером. Поэтому не узнает, что его наказ я не соблюла. Он еще немного изучающе меня оглядел, не найдя ничего интересного, кивнул мне и пришпорив коня, поехал вслед за скрипучими повозками. На коне он держался гордо, в общем-то как обычно. Смотря, как уезжает развед-отряд из временного лагеря, я чувствовала, что «мистер идеальность» стоит недалеко от меня. Пешком было бы лучше. — И долго ты будешь смотреть туда? — немного раздраженно интересуется он. — Насмотрелась, — так же раздраженно отвечаю и поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит около коня и придерживает его за поводья. Каких-то особых эмоций на его лице не заметно, почему тогда в его голосе мне послышалось раздражение? Устало вздохнув, подхожу ближе к нему и спрашиваю: — Поехали? — он молча кивает на коня, мол седлай лошадку. Не-не-не, сама пытаться не буду, — мне нужно, чтобы ты помог мне забраться. — Руки есть, ноги есть, сама забирайся, — Что он за козёл? Вроде, ничего плохого ему не говорила, а он ведёт себя так, будто я ему чем-то насолила. — Не умею, — зло шепчу и смотрю на коня, который мирно щиплет травку. — Тц.***
На дворе настоящее лето. Зелёное бескрайнее поле усеянное разными цветами и травами. Если поглубже вдохнуть в себя воздух, то можно почувствовать запах свежести. Цветочный аромат проникает внутрь и оседает на лёгких, это ощущение дарит некое счастье и чувство покоя. Хочется ненадолго прикрыть глаза и раствориться в этой умиротворяющей атмосфере. Но человек, сидящий за моей спиной, портит всю иллюзию счастья. Я чувствую его спокойное дыхание на своём затылке и осознанно пытаюсь отодвинуться от него чуть вперед. Мои попытки быть дальше не ускользают от его глаз. Я слышу, как он глубоко вздыхает, но продолжает молчать. После того, как он помог мне забраться на коня, мы не сказали друг другу ни слова. Полпути уже было преодолено, оставалось только проехать через деревню и мы окажемся около входа в Шиганшину. А разведчиков тут действительно не любят, косятся на них, будто это они съедают людей. До недавнего времени мне было абсолютно плевать на разведчиков, да и на стены с тварями, которые находятся за ними, тоже. Но люди действительно умирают. Это смешно, что до конца не верила в это. Правду говорят, что не поверишь, пока сам не увидишь всё собственными глазами. Скорей бы уже уехать домой к Лидсам. Быть дальше от этих проклятых стен. — Мне тебя до самого дома везти? — спрашивает саркастический голос сзади. — Зачем спрашивать, если знаешь ответ? Он промолчал, а потом сказал: — Приехали, можешь слазить, — Блять, как же он бесит. — Как мне слезть, если ты сидишь сзади? — я разворачиваюсь к нему. Но его не было на месте. Я удивленно перевожу взгляд в бок. Он стоял и глядел куда-то в сторону. Вот это скорость, даже не заметила, как он слез. — Ты весь день собираешься сидеть на коне? — спокойно интересуется он. Хорошо что я научилась слазить с животного. — Нет, — отвечаю ему, уже спустившись на землю, — спасибо, что довёз, — благодарю его, на что он кивает и немного рассматривает моё лицо. — Смотри, дорогая, вот один из этой разведки, по чьей милости наши налоги уходят в никуда. Как им не стыдно! — почти что орёт на всю улицу какой-то мужик и сплёвывает на землю. Я перевожу взгляд обратно на Леви, он лишь бегло оглядывает говорившего и поворачивается к коню, беря того за поводья. — Не ответишь? — удивлённо интересуюсь. — А в этом есть смысл? — без каких-либо эмоций отвечает он. Чёрт, сколько времени? Задираю рукав рубашки и смотрю на часы, 13:05, надо уже идти. Гляжу на Леви, который как-то странно смотрит на мои часы, потом он переводит взгляд на меня, вновь рассматривая. На такие его действия я хмурю брови и уже собираюсь возмутиться, но он опережает и говорит первый: — Раз тебе пора, то, давай, иди, — раздраженно? Произносит он. Да он почти что вали мне сказал, а не иди. Но что-то меня останавливало сказать ему пару ласковых в ответ. Наверное, его взгляд, который вызывал у меня внутренний страх. Очень он странный. Леви хмыкает, разворачивает коня и уходит. Пожалуйста, Бог, не надо меня с ним сталкивать, я ему вмажу, если ещё раз увижу.***
Вечер начинал вступать в свои законные права. И я, с чувством выполненного долга, иду в нашу комнату. Сегодня был насыщенный день, после которого хочется выпить и пойти спать до следующего утра. Интересно, госпожа Вольф выполнит своё обещание, а то я уже настроилась слушать пьяные рассказы, про бурную молодость рыжей бестии. Что она только не творила, по её рассказам. Пыталась выбраться за стену с только-только образовавшимся развед-отрядом; встречалась с молодыми аристократами, а потом разбивала их сердца; жила с охотниками в лесу и училась настоечному делу у лучшего мастера этого мира. Конечно, нет гарантии, что все её истории правдивы. Но с какими подробностями и выражением лица она это рассказывала, что ей можно было поверить. Вчера она пообещала поведать про свою первую любовь. Наверное, это будет что-то среднее между средневековым бульварным романом и эпик-триллером с разбойниками, от неё можно ожидать чего угодно. — А-а! Валим, пацаны, она сейчас нас убьёт, — откуда-то раздаётся чей-то детский голос. Из-за угла пулей вылетают три пацана и убегают сломя голову, в неизвестном мне направлении. Что с этими детьми? Проходя мимо, я смотрю в сторону переулка, из которого выбегали мальчики. Там стояли ещё дети: два мальчика и девочка. Это они про неё орали, что она их убьёт? Маленькая черноволосая девочка в красном шарфике на вид и мухи не обидит. Странные они какие-то. Спрашивать у них что-то не хотелось, да и не моё это дело. Идём домой дальше, чем быстрее приду, тем быстрее лягу спать. Буквально десять минут и я буду «дома».***
— Ну так вот… Да что ты хохочешь? — сама улыбаясь, спрашивает хозяйка, — Слушай дальше. Иду я по улице, спешу на встречу с заказчиком, и вдруг, передо мной выскакивает мужчина. Ну я не растерялась и заехала ему кулаком в морду. Он с криком повалился на спину. Я подумала, что он вор какой-то, поэтому и ударила. А он как заорал на всю улицу: «Дура, ты что творишь! Я просто хотел познакомиться!». А я как давай смеяться от всей нелепости ситуации. Вот так и познакомилась со своей первой любовью. Правда наша любовь была недолгой, он был разведчиком, ну, а ты понимаешь, что дальше произошло с ним. — Ну вы, госпожа Вольф, начали за здравие, а закончили за упокой. — Какое странное выражение. Но мне оно нравится, — она засмеялась, а мне было так хорошо, что мозг перестал соображать. — Ксения, а давай с тобой сходим до порта? — Зачем? — Меня уже давно звали в гости. Начальник порта — мой давний знакомый, а я ему давно обещала дать попробовать моей настойки на вишне. А ты сама знаешь, что вишню очень трудно достать, поэтому считай драгоценный напиток. — Ну не знаю, а мне там что делать? — спать бы пойти, а то голова уже кружится. — Как что? А настойку на вишне пить? Ничего не знаю, пошли, а то я старая уже, пойду, запнусь где-нибудь и помру, с настойкой в руках. — И правда, не пропадать же добру, — от моих слов Вольф засмеялась на всю кухню, встала со скамейки и пошла к полкам, беря бутылку. Раздаётся оглушающий взрыв и весь дом сотрясает на долю секунды. Все жильцы начали шуметь и выбегать из дома, чтобы посмотреть что случилось. Мы с госпожой, уже подшофе, тоже вышли из здания. Картинка всё не хотела фокусироваться на красном пятне возвышающемся над стеной. Кто-то закричал из нашей образовавшейся толпы: — Бежим! — Куда бежим? — пьяно спрашиваю у старухи, которая в шоке смотрела туда, куда и все. — Дорогая, поход в порт откладывается на неопределённый срок, пошли живее отсюда, — закричала она. Земля вновь начала содрогаться и, не удержав равновесие, меня понесло вниз, но кто-то вовремя ухватил меня за руку и поставил обратно. Куски стены начали разлетаться во все стороны и сшибать всё на своём пути. — Это титан!!! Что вообще происходит? Зачем меня тащат за руку? В пьяном сознание потихоньку стала прослеживаться логика происходящего. Госпожа с силой тянула меня за собой к выезду из города. Откуда у неё столько сил на бег? Вокруг всё утопало в бесконечном крике и шуме. — А-а!!! Милый! Вылезай, вылезай! — от увиденной картины меня резко потянуло опорожнить желудок. Уже бездыханное тело прижатое камнем, торчат лишь руки, которые на соплях держались за своего хозяина. Женщина, с сумасшедшим взглядом в глазах, пыталась вытянуть тело, но она порвала «сопли» и повалилась на землю, держа в руках уже лишь обрубки её милого. Она обессилено положила его руки на землю, медленно поднялась на ноги, вытерла слёзы и побежала вместе со всеми куда-то. Но меня продолжали тянуть вперёд. — Живее, Ксения! Иначе они нас сожрут! — панический голос госпожи доносится до моих ушей, будто через воду. В арке образовалась ужасная давка. Все толкались, желая обрести защиту за другими стенами: — Сука, дайте пройти, у меня дети! — У меня семья там, живее! — А! Титаны уже в городе! — после этих слов все как с цепи сорвались и с ещё большей яростью ринулись в проход. Госпожа Вольф куда-то делась, когда в общей толпе меня занесло к арке, её уже не было рядом. Перед глазами стояла женщина с чужими оторванными руками. Не понимаю. Ничего. Не понимаю. Как это произошло? Она ведь не должна была пасть! Почему в стене так легко пробили дыру, как у песочного замка пальцем? — Дура, да живее ты! — в плечо врезался чей-то кулак. Слёзы боли начали течь по щекам. Толпа всё напирала и напирала и наконец-то меня вынесло из арки. Резкий толчок в спину, и я лечу лицом в землю. Ничего не соображаю, лишь прикрываю в защите голову, не давая людям проломить мне череп. По телу будто проехались комбайном. Люди всё наступали и наступали на меня. Руки. Не могу пошевелить ими. Ног не чувствую. — А! — слабый крик — это всё, на что был способен мой голос. Резко разлепляю глаза. Тело адски ноет. Отключилась. По главной улице в панике бегали люди, по их открывающимся ртам, я понимала, что они что-то кричали. Их лица были искривлены страхом. Надо встать. Надо. Из позы эмбриона переворачиваюсь на живот. Вцепляюсь в землю руками, пытаясь поднять своё туловище. Встать на ноги очень сложно. Но с горем пополам это удаётся. Куда бежать? Обернувшись назад, замечаю солдат, которые выгружают пушки, и яро жестикулируют друг другу руками. Тут безопасно. Эту стену они защитят. Но надо добраться до Троста. Там Виктор. Прихрамывая, иду по главной дороге, в поисках какой-нибудь конюшни. Нужен транспорт. В голове полный беспорядок. Но сейчас главное одно — выжить. В глазах иногда начинает всё плыть, но уже не из-за алкоголя. Во рту сухо и чувствуется вкус рвоты, потому что как только мы отбежали от камня с трупом, то на пути встретился ещё один, но ещё с полу живым человеком под ним. Ему придавило ноги и он звал на помощь, но никто не мог ему помочь. Он начал блевать кровью, не выдержав, мой организм извлёк всё из желудка. Тогда-то мы и расстались с Вольф, надеюсь она выжила. Удача на моей стороне. Через два дома была конюшня. — Старуха, дай сюда кобылу. Ты уже сегодня или завтра сдохнешь, а мне ещё жить и жить! — раздавался ор оттуда. Зайдя в конюшню, от страха жмурю глаза, потому что какой-то мужик лопатой размазывал по сену мозги пожилой женщины. Он с яростью ударял по её черепу, который превратился в кашу. Желудок и во второй раз решил очиститься, но изо рта выходила только желчь. — Девка, вали отсюда! — медленно поднимаю глаза на мужчину. Острый нос, пухлые губы и загорелый цвет кожи - сразу бросаются в глаза. Он красив. Но на его лице, в хаотичном порядке, была разбрызгана кровь, словно он мясник, который пришёл с убоя скота. В его холодных голубых глазах читается страх и безумие. Он, с лопатой в руках, осторожно начал идти на меня. — Не надо, забирайте лошадь. Она мне не нужна! — повышая голос произношу я. — А вдруг ты меня сдашь полиции? — он выпучил глаза, мы потихоньку начали выходить на улицу. — Да мы сейчас тут сдохнем, какая полиция?! — в сердцах кричу ему. — Вы все бабы — хитрые, — как-то игриво, говорит этот мужик. По ушам бьёт чей-то крик и нас отбрасывает звуковой волной. В барабанных перепонках раздаётся противный писк. В шоке смотрю на стену. Пробита. Она пробита. Нас с этим мужиком отбросило в разные стороны. Вся одежда изорвана. Повезло, что мы находились в километре от удара. Оглядываюсь в поисках фигуры с лопатой. Бумеранг вернулся к нему. В ушах по-прежнему был слышен один лишь писк, поэтому я могла только видеть это. Убийца старухи корчился от боли, он налетел на забор, видимо, его перевернуло передом. Из его глаз сочилась багровая кровь, она стекала по его лицу и большими каплями падала на грязную землю. Он извивался в муках и пытался что-то нащупать. На его месте могла оказаться и я. Всё происходит на автомате. Бегу в обратно в конюшню. Лошадь от страха била копытами по двери. Чудом, не иначе, у меня получилось её усмирить. Встав на какую-то табуретку, я забралась на неё. Она была без седла, но с уздечкой, хоть что-то. Предварительно открыв дверь стойла, я легонько ударила животное по бокам. Копыта прошлись по каше из мозгов. По волшебству или нет, но мне удалось выехать из деревни. Задница была вся отбита. Назад я не оборачивалась, боясь увидеть титанов. Лошадь снова начала волноваться и поскакала ещё быстрее, управлять ей было невозможно. Земля начала вибрировать. Животное это почувствовало. Проехав в ужасной молниеносной скачке, она встала на дыбы. И я повалилась с криками вниз. — Стой! — заорала я этой твари. Ответом мне было её ржание, она убежала вперёд. В панике начинаю судорожно оглядываться по сторонам. Он там. Он идёт.***
— Блять! Сука! Я зря столько бежала от тебя? Зря преодолела этот путь, чтобы ты потом меня просто сожрал?! — истерично завопила я, на своём родном языке. Его тупорылая рожа ещё больше искривилась в улыбке. Всё стало как замедленной съёмке. Он начал опускать меня в свою пасть. Вот тебе и вторая жизнь. Даже её умудрилась просрать. «Если титану повредить глаза, то это его обезвредит на какое-то время» — в голове прозвучал голос Виктора. — Эй! Тварина! — закричала я ему, когда он уже ослабил хватку. Он вылупил на меня глаза, и я прыгнула ему на лицо. Держась за его нос, я со всей силы ударила ему в зрачок. Титан был не слишком большой. Он яростно замотал головой и рукой смахнул меня с лица. Больно упав в траву, я на карачках поползла к дому, который всё так же стоял около леса. Гигант был в ярости, это было ясно по его ору. Сознание вот-вот готово было покинуть меня. Если я сейчас отключусь, то умру. А если не отключусь, то всё равно сдохну. Обессилено валюсь на землю. Из меня будто выжили все соки, а мякоть прокрутили в миксере. Кожей чувствую мягкую траву, щекочущую моё лицо. Ощущаю лёгкий ветерок, который сушит мои слёзы. Уже смеркалось. А может это просто я закрыла глаза. «Почему он ещё не сожрал меня?» — задаю вопрос в пустоту.