***
Две игральные кости с глухим звуком ударяются об пол, который был заранее очищен для броска. Все взгляды устремляются в два крошечных кубика, которые успели удариться друг об друга и поменять траекторию окончательной остановки. Воцаряется выжидающая тишина, кости останавливаются: — Десять! — кричит Рик на весь этаж, — Стив опять победил, — хлопая друга по плечу, радостно говорит он. — Да как так! Рик, что за фокусы? — восклицаю я. — Умей проигрывать, Ксюша, — улыбаясь, отвечает Стив. — Это невозможно, чтобы ты угадывал уже четвёртый раз подряд! Жулики! — всё не унималась я. — Ха-ха-ха, мы на этом уже титана съели, попробуй каждый день поиграть в это, — с некой гордостью произносит Штэс. — Титана они съели, — ворчу я, напоминание о еде активизировало желудок. Если титана вообще можно было назвать едой, скорее он охотник, а еда — мы. Ну в любом случае так есть охота. Эти твари нас уже второй день не кормят. — Итак, мы договаривались: кто проиграет больше девяти… — Десяти, — поправляет Стив Рика. — Да, больше десяти раз, тот выполняет желание, — подытожил он. — Кто вообще это предложил? — спрашиваю у них. — Ты, — синхронно отвечают они. — Ну и каково ваше желание, господа? — Стив, придумай ты, — гаденько так улыбаясь, говорит Рик. Стив задумчиво гладит подбородок, на котором уже успела вырасти щетина. На миг он замирает, а потом начинает улыбаться во все тридцать два зуба. У Стива красивая улыбка. — Когда нас вызовут на допрос, ты должна заплакать и рассказать историю как ты очутилась здесь, естественно, не забыв в этой истории упомянуть нас, — изрёк он. — Но этого ведь может и не быть? — с сомнением спрашиваю у него. — Если такого не будет, считай тебе не повезло, — невесело произносит Рик. — То есть вы думаете нас будут допрашивать и моя история разжалобит их? — Мы знаем эту «кухню» изнутри, если она их не разжалобит, тогда и ты и мы окажемся в затруднительном положении, — грустно улыбается Стив. — В жопе мы окажемся, — простым языком поясняет Штэс. — А разве мы ещё не в жопе? — с ухмылкой спрашиваю у него. — Ещё нет, — отвечает он.***
— Знаете, парни, вы очень плохо выглядите, — говорю моим сокамерникам, при этом разминая суставы ног. У них заметно впали щёки, а их запал, которого у меня не было изначально, угас. — Ты тоже, — вяло отвечает Стив. Хорошо что тут нет зеркала. — Конечно, мы уже месяц здесь сидим и кормят нас раз в два дня. Тут не то что плохо выглядеть станешь, тут и кони двинуть не долго, — возмущенно произносит Рик. Он был прав. Если мы будем и дальше тут куковать, то долго не протянем. В этом месте постоянно хочется спать. Будто нам в камеры пускают усыпительный газ или подсыпают в воду снотворное. Но это, конечно, только моя бурная фантазия. Чувствуется запах приятной свежести. Видимо, на улице идет дождь. Сколько я не видела его? Больше месяца точно. Сейчас бы выйти на свободу и встать под июльский дождик, который остужает после солнечных деньков знойного лета. Наверное, я никогда намеренно не гуляла, когда лил дождь. Всегда пыталась быстрее скрыться от его наступления. А если приходилось всё же попасть под него, то проклинала погоду и свою опрометчивость, потому что не смотрела прогноз, хотя можно было в два клика его глянуть. Но мне было не до этого. До чего мне вообще было? Тело очень устало сидеть на одном месте. Но сил, чтобы элементарно пройтись по камере, не было. Так скоро все конечности атрофируются. Приоткрываю один глазок и смотрю на моих сокамерников: оба спят, ну или делают вид. Эти парни являются спасителями и в этот же миг моими палачами. Наверное, Виктор и Марта уже похоронили меня. Так даже лучше, теперь у них нет обузы и лишнего рта. Хоть и в моих планах было устроиться на работу в этом мире. Но мои планы, как обычно, не исполняются. Нас так и не вызвали на допрос. Стив предполагает, что им сейчас далеко не до нас. Конечно, столько людей осталось без крыши над головой, и сколько ещё умрёт за этой стеной от голода или какой-нибудь болезни. Надеюсь, госпожа Вольф нашла где переждать эту «бурю». Интересно, все ли пациенты Виктора выжили? Или кто-то остался на веки лежать там в Шиганшине? А ведь Анна только родила, а Мария была беременна. Но титанов это вообще не заботит. Забавно, ведь ещё какие-то два года назад мне тоже было насрать на всех, кроме себя самой. Почему только беды и страдания учат замечать окружающих людей? Бабушка учила меня помогать старшим и заботится о родных. Но она ушла слишком рано, чтобы помочь мне преодолеть самый поганый возраст — подростковый. Это было тяжело. Тяжело, когда нет рядом того, с кем ты можешь поделиться своими переживаниями. Так и сейчас. Я не могу болтать лишнего, поэтому в голове рой мыслей, которые нельзя озвучить вслух. Парни, вроде, неплохие люди, но доверять им нельзя. Никому нельзя доверять, кроме Виктора и Марты. Тяжёлые шаги эхом начали разноситься по всему подземелью. Прислушиваюсь и замираю в ожидании. В голове уже возникает картина героического спасения. Решётку выбивают с ноги, берут меня на руки и выносят из этого гнилого места прямо под тёплый дождь, мы смотрим друг другу в глаза, искра, буря, безумие. — Живо встать к стене! — писклявый и противный голос вырывает меня из фантазий. Ставлю руки на пол и пытаюсь подняться с колен. На трясущихся ногах подхожу к решётке и смотрю на парней, которые нормально встают и подходят к стене. — Руки вытянуть! — кричит тот же самый человек, а второй военный открывает нашу клетку. На нас одевают наручники и выводят наружу. Подниматься по ступенькам тяжело, но Стив помогает в этом. Мы шли молча. На улице действительно шёл дождь, всё небо заволокло серой дымкой. Нас повели через длинный коридор, в котором с одной стороны были двери, а с другой большие деревянные окна. Впервые за месяц вижу дневной свет, он причиняет дискомфорт и у меня начинают слезиться глаза. Куда нас ведут? Военные останавливаются около громадной двери, переглядываются и заводят нас внутрь. Чёрт. Подобное место мне доводилось уже видеть, когда я с матерью ходила к отцу на судебный процесс. Только эта комната суда была круговой. Собралось много военных и гражданских людей. Блять. Блять. Блять. Нас сейчас будут судить. Вспоминаю желание, которое загадал мне Стив. Ладно, сейчас самое время высказаться. Как раз мне хочется рыдать от всей сложившейся ситуации. Нас выводят на середину этого цирка, тут уже было несколько других заключенных, среди них были и женщины. Пожилой мужчина ударил молотком по столу, призывая всех к тишине. Суд начался…***
— Приговор окончательный… — быстро моргаю, не веря всему происходящему. Я свободна? От этих слов словно камень с души падает, рассыпается и превращается в песок. Смотрю на Лидса и Штэса: опустили головы, наверное, они не были готовы к тому, что их всё-таки отправят в Развед-отряд. Можно сказать, что им подписала смертный приговор, вот только когда наступит смерть зависит от них самих. — Ксения, — обращаются ко мне, поворачиваю голову в сторону говорившего, — здравствуйте, вы помните меня? Я Ханджи Зое капитан Исследовательского отряда Разведывательного корпуса. Думаю, вам тоже следует пойти с нами, — она улыбается мне и подзывает охрану, чтобы с нас сняли наручники. — Так, господа, следуйте, пожалуйста, за мной, — после этих слов она разворачивается и идёт к выходу из зала суда. — Ты знаешь её? — спрашивает Рик. — Можно и так сказать, — пожимаю плечами. — Я думал, что мы трупы, но ты нас спасла, — кладя руку мне на плечо, произносит он. — Да, Ксюша, если бы ты не рассказала им всё, возможно, нас бы просто казнили. Спасибо. — Мы в расчёте, парни? — Выпить ты нам всё равно должна, — хмыкает Рик и следом выходит за Ханджи. Мы всей толпой идём за Зое. Чувствую, как меня касается чужая горячая ладонь. Перевожу удивленный взгляд на Стива, он берёт меня за руку, при этом не смотря на меня. Почему моё сердце стало быстрее биться? Конечно, мне нравится Стив, но не до такой же степени. С самой первой минуты знакомства он поддерживал и был рядом, даже делился со мной едой. Сейчас нет места чувствам, я не смогу рассказать ему всю правду. Ещё сильнее сжимаю его ладонь. Дождь прекратил лить и на небе стали виднеться просветы, где-то точно должна быть радуга. Нас выводят из здания и мы следуем за разведчиками куда-то вдоль улицы. Земля была рыхлая и влажная, а вокруг стоял такой одурманивающий запах свежести и какой-то еды. Господи, как же хорошо — ощущать чистый воздух. Почему я раньше так не наслаждалась этим? Это же прекрасно, сейчас кажется всё прекрасным. Прикрываю глаза, доверяя Стиву. Я свободна, не сижу в той сырой затхлой темнице, меня держит за руку человек, который мне симпатичен. — А ты живучая, — спокойным голосом кто-то кому-то говорит. Открываю глаза. Он смотрит на меня своими серыми глазами. Он это мне говорит? — Я живучая? — переспрашиваю у него. — Нет, я обращался не к тебе, — всё так же спокойно произносит он. Рядом со мной стояла девушка, она была ниже меня. Она виновато опустила свою блондинистую голову и смотрела куда-то в пол. Значит это ей сказали. Интересно-интересно. — Да ладно тебе, Леви, хорошо что никого не убили и у нас прибавление, — радостно говорит Ханджи, выводя из конюшни лошадь. От вида лошади и этой конюшни становится нехорошо из-за воспоминаний месячной давности. — Не убили никого? — удивленно говорит ещё один «спасшийся» дезертир, — да мы все сдохнем в разведке, — истерично произносит невысокий брюнет с детскими чертами лица, сколько ему лет? 17? — Вы все проходили обучение, если вам повезёт, то останетесь в живых, — доноситься чей-то низкий голос из конюшни. Ну всё, их шайка-лейка в сборе, осталось только Шадису спрыгнуть с крыши на УПМ. Эрвин Смит выходит из стоянки этого мира и проходится взглядом по всем, словно сканер. — Леви, дай, пожалуйста, нашим новым товарищам на пару по лошади, — мягко просит Эрвин. На что Леви кивает и заходит внутрь, а все остальные следуют за ним. — Ксения, подождите, — обращается ко мне Смит. — Хорошо, что Вы обратились первым, а то мне было неудобно заводить с Вами разговор, — не в моём стиле строить из себя стесняшку. — Пустяки, — он улыбнулся, — Доктор Лидс сейчас находится в отъезде, а его жена уехала к родственникам, я не посвящён во все детали, но доктор должен был заехать к нам завтра. — Он знает, что я выжила? — мне было страшно услышать, что он всё знает, но просто не захотел видеть меня. — Нет, он не знает. Но почему-то он был уверен, что Вы живы. Виктор искал Вас, но безуспешно. Мы были удивлены, когда увидели Вас среди заключенных. Ксения, Вам очень повезло, — с этими словами он смотрит на стоящего рядом Стива, который никуда не ушёл и всё ещё держал меня за руку. Я на секунду перевожу взгляд на него. У него какой-то растерянный вид, он отпускает мою руку и уходит за лошадью. — Вы хотите, чтобы я подождала дядю у вас в штабе? — задаю интересующий меня вопрос Эрвину. — Я думаю, так будет удобнее, — он тепло улыбается, но его улыбка не греет. — Ксюша, я могу тебя так звать? — подходя к нам, спрашивает Зое. — Конечно, можете. — Давай без Вы, у нас небольшая разница в возрасте. А кстати, ты переночуешь в моей комнате, всё равно у меня сегодня отчёты, — на слове «отчёты» она смотрит на Смита, на что тот просто пожимает плечами и уходит к остальным. — Спасибо большое, — благодарно смотрю на неё. На ней были обычные очки, не как в прошлый раз, форма была чистой, но немного мятой. Мне нравится эта женщина, от неё веет светлой аурой, в отличие от некоторых.***
Штаб разведчиков напоминал старый английский замок какого-нибудь лорда-феодала. Не хватает только маленьких домиков крестьян, построенных около замка своего хозяина. Приехали мы ближе к вечеру и были распределены по разным капитанам: «новобранцы» пошли за Леви, а я пошла с Ханджи. Уже как час лежу в чистой постели и не могу уснуть из-за недавно съеденного ужина, который был просто самым божественным в моей жизни. Кусок хлеба, стакан чая, рагу с кусочками мяса и картофеля — вот что нужно для счастья. Ханджи сказала, что она до утра будет сидеть в своём кабинете, поэтому её комната была в моём распоряжении. После ужина мы с Риком играли в кости, к нам даже присоединились разведчики. Рик выиграл всех, даже умудрился поспорить с кем-то на деньги, но при этом у него не было ни гроша в кармане. Стив после ужина ушёл спать, да и вообще он как-то странно начал себя вести после моего разговора со Смитом. Уже завтра мы расстанемся с парнями и, возможно, больше никогда не встретимся. Надеюсь, они выживут и вернуться целыми. Чувствую давление внизу живота. Отлично. Почему именно сейчас, не часом раньше, когда Зое ещё не ушла в свой кабинет? Вот именно сейчас мне захотелось в туалет, который непонятно где находится. А, супер. Резко встаю с кровати и иду к вещам, которые аккуратно сложила в ровную стопочку на стуле. Мне любезно одолжили штаны и рубашку, потому что мои вещи были похожи на половые тряпки. Яростно надеваю штаны, проклиная свою неосмотрительность. Нужно было по приезде узнать, где тут дырка, в которую можно справить нужду. Тихонько открываю дверь и выхожу из комнаты. На этаже горело пару факелов, благодаря им можно было не споткнуться в темноте и не выколоть себе глаза об выпирающие кирпичи из пола и стен. Так, куда мне пойти? Хм, а может на улицу, куда-нибудь за конюшню схожу, да и дело с концом? Отлично, лучше идеи всё равно не возникнет. Аккуратно пробравшись на улицу, оглядываюсь, ища куст поприличнее. Вот тут приходилось двигаться на ощупь, потому что один факел освещал вход в замок, а другой был в конюшне, от которой я отошла немного дальше. Сидеть и сцать в поле в разгар ночи — чисто мой стиль. Освободив свой мочевой пузырь, довольная подхожу к конюшне: — Твою мать! — испуганно кричу на русском, хватаясь за сердце, только потом начинаю осознавать весь пиздец сложившейся ситуации. — Слова от страха забыла? — как ни в чём не бывало спрашивает мистер идеальность. — Да, слишком ты страшный, — полушёпотом отвечаю ему, смотря на него испуганным взглядом. Он выходил из конюшни, когда я выходила из-за её угла, вот так совпаденьице, блять. Проигнорировав мои слова, он вновь задаёт вопрос: — Что ты тут вообще шляешься? — Ходила сцать, — сказала, совершенно не подумав. — Для этих дел есть туалет, который есть в замке, — приподняв одну бровь, произнёс он. — Можно я пойду уже? — мне не хотелось завязывать с ним «светскую» беседу, да и ему, мне кажется, тоже. — Нет, пошли со мной, — легонько ухмыльнувшись сказал он и направился в сторону входа. Леви вёл меня по коридорам, пока мы не пришли к обычной деревянной двери, которая была самой крайней в левом крыле штаба. — И что дальше? — смотря на его невозмутимое лицо, задаю вопрос. — Запомни путь, чтобы не ходить на улицу. — Это туалет? — удивлённо спрашиваю у него, открывая эту дверь, но сразу резко затворяя её, чуть не умерев от зловонного запаха, — да, туалет. Улица лучше, — Леви пожимает плечами. По нему видно, что он устал, но спать, наверное, не собирался. — До комнаты сама доберешься? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне своей прямой спиной. — Нет, — слишком много поворотов, особенно для сонной головы. — Тц, пошли, — более грубо говорит Леви и вновь идёт вперёд. До чего же он странный парень. — Спасибо, — благодарю его, стоя около комнаты Зое. — Я сделаю вид, что не слышал твои слова, — он посмотрел на меня в упор. Про какие именно он говорит слова? — которые ты, дура, проорала на улице, — поясняет он. Стоп. Как он понял? Неужели всё, он понял, что это другой язык? Он сам себе кивает и разворачивается, начиная свой путь. Но я кидаю ему вслед вопрос: — Ты знаешь? — мне было важно, чтобы он понял значение этих слов. Он останавливается, поворачивает свою голову в мою сторону, изучающе смотрит и произносит: — Да. Советую заткнуться уже и пиздовать спать, — «ласково» говорит он и уходит с концами. Захожу в комнату, снимаю с себя одежду, ложусь в холодную кровать и проваливаюсь в глубокий сон.***
Люди любят придавать значение всему: круглой дате, концу года, концу недели, концу дня. Почему они любят убивать себя на закате? Романтично — конец дня и конец жизни. Но это так глупо. Они только портят настроение уходящему солнцу. Оттенки розового, красного и оранжевого были размазаны по темнеющему небу, слово Босс захотел порисовать на своём любимом холсте. Рыжие волосы раздувает в разные стороны, открывая наблюдателю бледное лицо с искусанными розоватыми губами, зелёные глаза блестели на горящем солнце от слёз. Забавно, что на толстовке изображен тонущий человек. Очередная любительница значимости вещей и дат. Происходит какая-то потасовка на мосту. Как же я не люблю работать с утопленниками. Почему мне не доплачивают за такие условия? Спокойствие водной глади нарушает падающее тело, брызги летят в разные стороны, умудряясь задеть мой ботинок. Спускаюсь на воду и подхожу к месту падения, шлёпая подошвой. — Беру отпуск, сто лет каждодневной работы с ума меня сведут, — произнося эти слова, погружаюсь вглубь реки. Ей тяжело досталось. Девушка ещё жива, но не в моих силах ей помочь. На секунду, её стеклянный взгляд падает прямо на меня. Всё равно ничего не увидит, лишь только свет исходящий от моего тела. Она пытается дышать, мучается и не может ухватиться за горло — отбило все конечности. Веки закрываются и из её рта вырываются несколько пузырьков. Сердце ещё бьётся, а нет, уже всё — умерла. Мутная и грязная вода пытается утянуть тело на самое дно реки. Подплываю к самому лицу девушки. Розоватые губы потеряли свой былой оттенок, приобретя мертвецки синий цвет. Целую пухловатые губы и передо мной проносятся масляные картины: счастливое детство, любовь к вопросам, журналистика, алкоголь и пожирающее чувство одиночества. У всех людей воспоминания представляются в разных видах: схем, фильмов, книг, скульптур и картин. У этой девушки были картины, значит её жизнь не была яркой, лишь некоторые воспоминания запечатлелись в картинках. Согласно инструкции таких клиентов следует отправлять в мир 845. Надеюсь, ей хватит смелости и желания жить, чтобы там обрести себя. Лучи уходящего солнца пытаются проникнуть под толщу воды, чтобы немного осветить тёмный подводный мир своим теплом. Всё, в отпуск.