August in black, B-29′s coming back Prepare for nuclear attack Warned but did not heed Prepare for nuclear attack Extermination Strike back Chose not to believe Another nuclear attack Sabaton, The nuclear attack
Ярл Балгруф брёл словно во сне, не глядя вперёд. В его ушах стоял звон; под ногами хрустел, точно мелкие кости, свежий снег. На лице и руках была липкая, запёкшаяся кровь. Вокруг была пелена, белое марево. Он то и дело натыкался на застывшие, окаменевшие фигуры людей, бьющихся в вечной схватке. То тут, то там стояли замершие воины со знамёнами коня, медведя, звезды… Кто-то с копьём разил всадника, кто-то накладывал очередную стрелу на тетиву; иного поразил чей-то клинок или палица. Мужчина обошёл остановившиеся в падении ворота, выбитые тараном; прошёл между сломанных створ, сквозь взвесь щепы и осколков; обогнул неподвижный поток смолы, льющийся со стены на воинов в медвежьих шкурах. Он прошёл по парапету мимо лучников, одному из которых стрела вонзилась в глаз, мимо бойцов, несущих камни, чтобы сбросить их на головы врага… Балгруф спустился вниз, к остывшему хаосу боя. Чем дальше он продвигался, тем слабее становился туман, тем больше он мог охватить взором. Две линии конницы сшиблись, да так и замерли; одни всадники смяли других, часть наездников попала на копья, другие были стащены с сёдел на землю; кто-то остался с воздетым мечом на вздыбившейся кобыле, с так и читавшимся на лице призывом к бою. Ярл смутно вспомнил лицо человека, попавшего прямо под чьё-то тяжёлое копыто, но не придал этому значения. Он увидел и груду трупов тех, кто то и дело пытался взять неприступные рвы; видел и защищающих эти укрепления. Всё переменилось — теперь защищались воины с короной на знамени, а атаковали бойцы с конями на щитах. Вдруг вдалеке послышался гул боя. Ярл невольно поднял склонённую голову — как же тяжело это ему далось! — и увидел далёкое огненное зарево. Пламя и свет приближались, нарастал и далёкий шум. Лучи пробили пелену; свет, словно от рассветного солнца, длинной волной накатывал на окаменевшее поле. Стоило ему достичь воинов, как первый же ряд бьющихся пришёл в движение. Кинул боевой клич молотобоец; всадник обрушил свой удар на врага; скрестились мечи. Снаряд баллисты разбил толпу синих бойцов, разметав тела в стоны, словно куклы. Чем дальше шла волна света, тем большее число воинов сходилось в схватке. Наконец всё поле ожило; словно на века замершая битва продолжилась. Топот копыт заставил вздрогнуть землю; эхо и гул боя оглушили ярла. Стрела вонзилась ему в бедро и сковала всё его тело жгучей болью. Кто-то рванул за стрелу и вырвал ярла из склизкого омута сна. Балгруф дёрнулся и с криком открыл глаза. Тело болело; а потревоженное бедро словно хотело убить правителя. Над ним был его маг, Фаренгар Тайный Огонь, и жрица. — Ярл очнулся! — сказал маг жрице. — Быстрее! Та быстро приблизилась к нему и, приподняв голову ярла одной рукой, другой подала ему чашку с питьём. Балгруф, не задумываясь, ощущая лишь тяжесть, боль и жуткую жажду, отпил густого напитка. И снова провалился во влажный и склизкий омут забытья.***
Вунферт Неживой подвинул коврик к очагу, скрестил ноги и сел поудобнее. В этой позе ему предстоит провести не один час, поэтому нужно подготовиться как следует. Старик выглядел неважно: глаза его глубоко впали, под ними были большие синие круги; морщины его были гораздо больше, чем неделю назад. Борода его спуталась; в ней ещё оставалось несколько снежинок, не успевших растаять после холодной и долгой дороги. — Ну как, Вунферт, готов? — резко хлопнул его по плечу Галмар, вновь подавая бурдюк с элем. Будь это другой старик, он мигом сложился пополам от богатырского хлопка Каменного Кулака. Но это был Вунферт Неживой, тот, кто видел молодость и зрелость не только Ульфрика Буревестника и Галмара Каменного Кулака, но и прошлого ярла Виндхельма. Этот человек был вытесан из стали и камня; человек былого, того самого поколения. Не чета нынешним. — Готов, Галмар, позаботься об остальном, — с этими словами он отхлебнул из бурдюка и приступил к делу. Маг вытащил лист и начертил на нём угольком символы драконьего языка: «GOL, Hah, DOVah» [1]. Затем сделал небольшой надрез на ладони особым, ритуальным кинжалом и провёл ей по бумаге, оставляя кровавый след. Затем бросил лист в пламя очага и, глядя на горящий кусок, сконцентрировался. Затем сделал глубокий вдох, выдох и закрыл глаза. Он вспомнил морозное утро и утреннюю свежесть, холодный ветер, бивший ему в лицо. Вспомнил непонимание и удивление своих соратников; неверие Огнара; свою поспешность. Вспомнил тех, кто был у него на пути в тот день; вспомнил, как два десятка данмеров оставляли своими босыми исхудалыми ногами следы на снегу. Затем он представил ритуальный круг и менгиры, окружавшие его. Представил канавки и узоры, высеченные на камне. Представил, как он наносит символы ThURI, MeyZ KRONiiD [2] на холодный камень; как от свежей данмерской крови валил пар. Представил их страх и боязнь, их мольбы, надежды, а в конечном итоге разочарование, ужас и боль. После он возбудил в себе то же чувство почтения и уважения, возникшее в нём при виде могучей и властной фигуры в небе. Он ощутил силу, мощь, презрение и гордыню, не свойственную простому человеку, но свойственную хозяину, свойственную DOVah. Он почувствовал привкус крови и стали, огня и слёз. А затем он открыл глаза. Но открыл глаза не немощный и старый Вунферт. Открыл глаза величественный и смертоносный Мирмулнир, Верный Сильной Охоте. Он окинул взором раскинувшееся под ним поле боя, узрел маленькие, ничтожные фигурки червей, не способных не то что вознестись под свод неба, но даже осознать тень величия этого чувства и этой власти. Он рухнул вниз и понёс смерть и разрушение всем, кому не посчастливилось оказаться у него на пути.***
— Горит, горит! — Быстрее, быстрее! — Тащи вёдра, скорей! — Сук… — не успел договорить стражник. Столп пламени ударил рядом с ним; воин с криком кинулся в сторону; он покатился по земле, пытаясь сбить пламя и истошно взывая о помощи. Какой-то воин в синем плаще милостиво заколол его. Пожарные бригады не смогли сдержать пламя. Им едва удавалось затушить занявшиеся после обстрела Братьев Бури пожары; с драконьим огнём тягаться им было не по силам. Уставшие мужчины и пришедшие им на помощь женщины едва успевали спасать от погибели стариков и детей, да вытаскивать нехитрый скарб из домов. Весь Равнинный квартал пылал. Горели лавки, таверны, склады. Многие спрятавшиеся от битвы в домах и подвалах гибли заживо, не сумев выбраться из ловушки. Всё смешалось — люди, спасающиеся от огненной смерти, стража и дружина, войска Галмара. На улицах воцарился подлинный хаос. А пламя не делало различий; безжалостно лишая жизни каждого, до кого могло дотянуться. Капитан Кай сорвал шлем и отбросил его в сторону. Пару мгновений назад он видел, что стало с лицом и головой того, кто не попал под прямое пламя, а был лишь задет его жаром. «Если парню удастся выжить, он останется уродом на всю жизнь», — промелькнула скорая мысль в сознании командующего. Он вытер пот, оставив чёрную полосу сажи на лбу; всё лицо, одежда и волосы мужчины тоже были в ней. Командир сплюнул противный комок пепла и прикинул обстановку. После ранения ярла им пришлось отступить с городской площади. Правителя унесли в храм Кинарет; стража и дружина стали насмерть на подъёме в Каменный квартал. Из-за начавшегося бедлама на улицах строй распался; отряды рассеялись и порядок нарушился. Бежавшие в панике жители смяли ряды ополчения; кое-кто из мужиков тоже бросил оружие и побежал. А вот Братья Бури действовали слаженно (по крайней мере так казалось Каю). Конечно, и среди них нашлись падкие на наживу мародёры, но основная масса осталась в подчинении. Кай хорошо усвоил, что побеждает не самое сильное, но самое слаженное войско. Если ситуацию не преломить, Братья Бури просто рано или поздно превзойдут их числом и сомнут. Он не сомневался, что отряд Соратников у главных ворот скоро будет уничтожен. Когда это произойдёт, враг откроет ворота и объединится с теми, кто остался вне городских стен. Кай послал три десятка на помощь наёмникам; впрочем, он не рассчитывал на их успех; он лишь надеялся задержать галмарских псов подольше. Ему оставалось только верить в других командующих — он сделал всё, что мог в данной ситуации. Сейчас он держал в подчинении только тех воинов, кто был рядом с ним — семь десятков дружины и стражи. Пять десятников и два сотника были мертвы, заменить их было некем. Также капитан не мог узнать, что происходило на западной стороне города, и не мог действовать согласно с другими частями вайтранцев. Шум крыльев заставил всех припасть к земле; огромная туша вновь пронеслась над ними. Очередной крик — и вал огня обратил в пепел толпу люда, бежавшего по базарному ряду. Тут же по освобождённой, слегка запылённой прахом улице прошёл отряд Братьев Бури. И двигался этот отряд прямо к ним. Капитан не поверил бы в это совпадение, если бы не видел подобное ещё пару раз. Он огляделся и заметил, как бронзовый дракон парит над полем боя и разворачивается в их сторону. Только бы он ошибался… — Слушай мою команду! — рявкнул что есть мочи командующий. — По команде – прижаться к стене, открыть проход! — Отряд… — десятник указал на приближающихся бойцов врага. — Молчать! — капитан Кай не сводил глаз с дракона, который приближался к ним всё быстрей. Едва зверь открыл пасть, капитан заревел: «К стене!» Воины нарушили строй; кто-то кинулся в проулок меж домов, кто-то бросился в канаву, кто-то отскочил подальше от прохода. Огонь опалил то место, где ещё пару мгновений назад стояли люди. Древний ящер, круто развернулся в воздухе и резко рухнул на крышу дома рядом с ними. Здание покачнулось; осыпалась черепица; вылетели стёкла. Чудовище явно было недовольно, что люди избежали заготовленной им участи. — Бей гниду! — крикнул Кай. — По глазам бей, по крыльям! Стрелы вонзились в тугую плоть, поразили крылья; кто-то кинул копьё прямо в бок зверю. Тот, заревев, извернулся кругом на крыше, смёл хвостом подошедших слишком близко бойцов, а затем рванул крыльями и воспарил вверх. И тут на площадь по лестнице хлынули бойцы Братьев Бури. «Либо я безумец, либо они действуют заодно!» — только и успел подумать Кай.***
Тёмный эльф, которого когда-то звали Атис, был разрублен от ушей до пят двуручным мечом могучего воина в доспехе и медвежьей шкуре. Он, ухмыльнувшись, резко пнул приблизившегося к нему молодого соратника тяжёлым сапогом, затем замахнувшись, лишил юнца головы. Резкий выпад воина в волчьей броне заставил рубаку сделать шаг назад. Он вновь ударил; теперь был черёд отступать волчьего бойца. Они кружились какое-то время на маленьком пятачке, пока кто-то не попался под руку рослому ратнику. Он сбил шаг и отвлёкся. Волчьему бойцу хватило мгновения, чтобы сразить врага. — Это было здорово, брат. Рядом с человеком в волчьей броне возник ещё один, такой же по виду, как и он. Разве что его броня была сильно обагрена кровью врага. — Фаркас! Твою мать! Предупреждать надо, — Вилкас едва удержался от удара. Он опустил щит и меч и передохнул. К ним подошёл ещё один соратник. Белые волосы, спадающие на плечи, седая борода — это был Кодлак Белая Грива. — Крепитесь, — вздохнул старик. — Атис мёртв, Рия мертва, Скьор мёртв. Нас остался десяток. Вся стража перебита. — Что за воротами? — бросил Вилкас. — Неизвестно. Воин раздражённо сплюнул и грязно выругался. В небе над ними вновь пронёсся дракон; по улице в панике бежали люди. Они ещё сохраняли надежду укрыться в Драконьем пределе. Группа скрылась за углом; однако через мгновение тут же возникла вновь. Одна из женщин споткнулась; над ней возник мужчина с занесённым топором. Вилкас был быстр — рывок, и вот он закрыл её своим щитом. Сильный удар заставил воина пошатнуться. Дерево треснуло; в ответ соратник резко ударил врага щитом в лицо. Металл смял ему челюсть и выбил зубы; противник упал назад. Воин добил его, помог женщине подняться и хорошенько встряхнул её, приводя в чувство. — Вилкас! — Фаркас принял удар на себя, защищая брата. Рядом с ними возник Кодлак. Втроём они встали против пятерых. Противники не могли развернуться в узком проходе и использовать преимущество. Пятеро пали; на их место встали следующие пять. Каждый шаг наёмников назад стоил Братьям Бури очень дорого; вся улица была залита кровью и завалена телами их товарищей. Скольких убили, Вилкас уже давно не считал. Даже он, опытнейший воин, был измотан; нервы были на пределе. Любая ошибка стоила бы ему жизни. Через какое-то время их прижали к воротам. Кругом были только пламя, трупы и кровь. А впереди — два десятка врагов в синих плащах. Отступать было некуда. Из тех соратников, что прикрывали им спину, уцелело двое. Воины замерли, ожидая, когда же Братья Бури пойдут в последнюю для них атаку. Однако те не спешили. Они справедливо опасались, зная простую истину, — просто так соратники свои жизни не отдадут. Позади Братьев было заметно какое-то движение. Чутье и здравый смысл подсказывали Вилкасу — это лучники и маг. Не дожидаясь, что же примут их противники, он сказал брату: — Ну что, увидимся в Охотничьих угодьях? — Да, брат. Кодлак, — обратился Фаркас к своему Предвестнику, — ты с нами? — Нет. Я долго думал над этим. Раз уж мне предстоит умереть, я сделаю это, как и подобает норду — с доброй сталью в руках. Не знаю, окажусь ли я в Совнгарде или нет, но умру я с именем Шора на устах. — Прощай, Кодлак, — с горечью произнёс Вилкас. На его лице отразилась вся тяжесть и скорбь, впрочем, быстро сменившаяся холодной яростью. — Спасибо за всё. Соратники бросились вперёд. Братья шли впереди; мгновение — и вот уже, разрывая ремешки и ломая доспех, они стали обращаться в диких, необузданных оборотней. Рёв зверя заставил Братьев Бури отшатнуться. Они не ожидали такого от загнанных в угол врагов. Вилкас, превратившийся в вервольфа первым, совершил резкий прыжок вперёд и разорвал огромными когтями воина на своём пути. Фаркас бросился следом в открывшуюся прореху в строе. Те, кто позволил страху овладеть разумом, пали первыми. Одному врагу Вилкас откусил голову, другому оторвал руку, на третьего он просто прыгнул и, приложив его хорошенько о мостовую, бросился к следующему. Фаркас одним ударом лапы отбросил в сторону двух рослых мужчин, приметил, как маг укрылся за углом, и прыгнул на крышу, а затем на колдуна сверху. Кодлак с товарищами шёл следом. Им оставалось только добивать уцелевших после кровавой бани. Оборотни были впереди; за ними тянулся кровавый след и куски плоти, оторванные руки и головы. Вскоре, однако, человеческая кровь смешалась с волчьей; Предвестник и два соратника прибавили шаг. Посреди улицы лежал Вилкас, вцепившийся в тело офицера Братьев Бури. Из его тела торчало три стрелы; одна из лап висела на лоскуте кожи; мех был измазан в пепле и крови. Морду оборотня искажал след от удара булавой; клыки были сломаны, один глаз вытек. Позади него Фаркас яростно рвал уже давно мёртвое тело лучника. — Фаркас, — позвал его Кодлак. Вервольф развернулся и бросился к Предвестнику для удара. В последний момент он остановился, замер, а затем с размаху ударил по стене дома рядом, оставив страшный след когтей. Вдали послышался звук горна. В небе над ними закружились два дракона, вновь ринувшиеся вниз. Вновь понесло гарью, вспыхнуло пламя. Всё ближе приближался звон мечей, крики воинов. — Идём, братья. Впереди долгий путь, — сказал Белая Грива. Соратники двинулись вперёд за своим предводителем.***
Храм Кинарет был переполнен. Весь главный зал заполнен лежаками с ранеными. Стоны, крики боли, мольбы о жизни и смерти не смолкали ни на минуту. Лекари сбились с ног. Жрица Даника распределяла поступающих. Именно она в данный момент являлась вершителем и дланью судеб. Тех, кого ещё можно было спасти, уносили к хирургам и на перевязку в левую часть зала. Тяжёлых, кого успели донести, осторожно клали с правой стороны. Легко раненых в храме не было. В зал вошла Айрилет. Как и всякий, кто участвовал в боях на улице, она была в пепле, саже, масле и поту. Ей повезло быть данмером — в отличие от нордов тёмные эльфы гораздо легче переносили жар. Телохранительница осторожно переступила через несколько тел, подошла к Данике Свет Весны и спросила: — Как ярл? — Он борется за жизнь. Я верю в лучшее, но тебе бы посоветовала готовиться к худшему. Он уже немолод; он потерял много крови. Лучники использовали особые стрелы, — заключила она.– С ним Фаренгар. Они в моей келье. Эльфийка проследовала туда. Маг сидел рядом с койкой, держа голову руками. Он был измотан, хотел спать. Как и у Айрилет, у него были глубоко ввалившиеся глаза, усталый взор. Он с трудом выпрямился и взглянул на вошедшую. — Выпей, — эльфийка отцепила от пояса флягу и подала ему. Тот жадно приложился. — Оставь мне немного. Волшебник с трудом остановился. Затем передал сосуд обратно, помолчал, как-то сконфузился, промямлил: — Он может выжить. Ярл сильный, крепкий воин. Я думаю, кризис миновал. — Ты уверен? — многозначительно спросила телохранительница. Тайный Огонь занервничал сильнее. Была видна его нерешительность. — Ну… если… я не знаю, Айрилет. — Всё с тобой понятно. Ну что ж, если ты не можешь… — она перешла на шёпот. — Придётся делать мне всё самой. — Ох… я, пожалуй, пойду… отолью… — у Фаренгара дрожали руки. Чтобы хоть как-то успокоиться, он начал заламывать пальцы. — Иди-иди, только робу не замочи. Как только маг вышел, эльфийка подпёрла дверь стулом, затем приблизилась к ярлу. Обошла изголовье кровати, нагнулась к телу. Затем вытащила из кармана большой шёлковый платок, посмотрела в лицо своему господину и тихо сказала: «Мы позаботимся о твоих детях и брате», — и принялась за дело. …Когда Фаренгар вернулся, Айрилет уже закончила. Ни она, ни он не обменялись ни одним словом, она лишь кивнула ему в ответ на невысказанный вопрос и вышла из покоя. Впереди было много работы.***
Галмар наблюдал за ходом боя с возвышения рядом со своим шатром. Он видел пожар в городе, видел хаос и огни; видел, как всё новые и новые его отряды приближались к городским стенам. Они не верили, не доверяли его плану; они смели подставить его идею, его авторитет под сомнение! Но ничего, Каменный Кулак уже доказал свою правоту делом; после боя, когда они займут Драконий Предел, он разберётся со всеми, кто посмел перечить ему. Он разберётся и со Скальдом, трусом и предателем, и с Харальдом, заносчивым и разбалованным сынком Лайлы, и с другими. Скоро придёт их час. Даже весть о нападении на требюшеты ненадолго вывела его из равновесия. Он послал Огрена Матта вместе с пятью десятками отбить орудия; он видел далёкие огни боя, видел, что пару требюшетов рядом с медоварней сожгли. Ничего, есть ещё несколько севернее, рядом с бывшей фермой Сынов Битвы. Всё идёт своим чередом… — Галмар! Всадники! Воин схватился своими ручищами за свою секиру, но тотчас перекинул её обратно за спину. Это были люди Чёрного Вереска во главе с этим подонком, Хеммингом. А вот и он, во главе отряда. Галмар приблизился к ним, едва сдерживая гнев. За ним тенью следовал Ирсаральд Трижды Пронзённый. — Что ты здесь забыл, Чёрный Вереск? Забыл, где твоё место? — каждое спокойное слово давалось воину с трудом. Не будь на дворе темно, было бы прекрасно видно его покрасневшее лицо, злость в его глазах и сжатые добела костяшки. — Харальд мёртв, наших смяли. Нам ударили в спину легионеры и вайтранцы, — зло бросил Хемминг. Однако с каждым мгновением скума и алкоголь оказывало на него всё меньшее воздействие. А уж вид разъярённого Галмара отрезвлял лучше всего. — Ты покинул поле боя, трус. Ты бросил своих людей на произвол судьбы, бросил своего сюзерена. Ты предал братьев по оружию, подонок, — с этими словами Каменный Кулак шагнул вперёд и схватил своей могучей рукой Хемминга за богатый камзол. Затрещала вышитая ткань, закричал Чёрный Вереск. Галмар стащил его с коня одной рукой, а второй хорошо ударил его кулаком в лицо. В холёное лицо с чёрным волосом и гладко выбритым подбородком. Затем ещё и ещё уже не в такое холёное и не такое гладкое. Люди Хемминга схватились за оружие, но тотчас одумались, когда Ирсаральд дал знак своим воинам. — Враг в лагере! — только этот крик спас Хемминга от смерти. Галмар бросил парня с в кровь избитым лицом оземь и схватился за оружие. А затем мимо пронёсся один, затем другой и третий всадники. Один из них проскакал по телу Хемминга. Больше тот не двигался. Каменный Кулак подгадал момент и ударил секирой с размаху проносившегося мимо него эквита. Верхняя половина тела воина слетела в сторону, а оставшаяся продолжила движение вместе с лошадью. — Бей ублюдков! — взревел воевода. — За Ульфрика Буревестника! За Талоса!***
Когда по небу пронеслась огромная тень, легат Сципий оцепенел. Он вспомнил Хелген. Горящие хаты, бегущих людей, драконий рёв, смерть и пепел. Образы один за другим проносились у него перед глазами, не отпуская. Смерть и пламя, огонь и смерть; страх и слёзы; гибель товарищей, гибель генерала Туллия… Запах горящей плоти ударил ему в нос; дым вызвал резь в глазах. Прямо как тогда… — Легат! …А потом они шли и несли своих товарищей из тех, кто не мог идти сам. Везли несколько повозок раненых. Их крики и стоны, с каждым днём становившиеся всё тише и тише, глубоко врезались ему в память. — Легат! После они копали могилы для них всех… Никто из раненых не выжил. Не выжил никто и из «инвалидного» легиона. Все его товарищи, его братья по оружию, его генерал. Все сгинули в пламени. Теперь его черёд… — Легат! Твою мать, даэдра тебя побери, легат! Кто-то с силой вцепился ему в грудки и хорошенько встряхнул. Это был Синмир, один из лучших бойцов Вайтрана и один из тех, кто мог позволить себе лошадь и соответствующее обмундирование. Он вызвался добровольцем в авантюру Сципия и был рядом всё время. И сейчас он не мог позволить отряду остаться без командира. — Спаси нас всех Мара… — только и пробормотал легат. Синмир ещё раз хорошенько его встряхнул, затем замахнулся и хорошенько влепил ему ладонью по лицу. Взгляд легионера стал осмысленным, он перехватил руку Синмира и бросил: — Ты что позволяешь себе, хер собачий?! Да я… — легата прервал рёв дракона. Чудовище выпустило первый столп пламени по Вайтрану. Зарево пожара окрасило небеса в красный, в кроваво-красный. Затем Сципий огляделся, осмотрел отряд из двадцати своих всадников; глянул в сторону людей Синмира. — Сколько вас? — Человек сорок уцелело, — коротко ответил тот. — Хорошо. За мной, ребята! — с этими словами Сципий воздел гладиус над головой и ринулся вперёд. Его люди и вайтранцы двинулись за ним следом. Они нагнали отступающих рифтенцев у медоварни и обрушились на них всей мощью своего отряда. Головные ряды не заметили, как последние попали под удары неизвестно откуда взявшихся эквитов и нордов. Кого-то выбили из седла, кого-то зарубили со спины. Кто-то, как Сципий, ввязался в конный бой. Если бы не кираса легата, он бы не выдержал пары пропущенных ударов противника, лишь проскользнувших по металлу. Сблизившись с врагом на короткую дистанцию, легат с размаху ударил того по руке, а затем коротким ударом вонзил ему лезвие в незащищённую шею. Ряды чёрных плащей Чёрного Вереска разметало меж конников. Большей частью все из них пали под ударами эквитов. Лишь нескольким, вроде Хемминга, удалось добраться до лагеря Братьев Бури. — Впереди требюшеты, легат! — громко крикнул скачущий впереди конник. Они галопом промчались мимо горящей медоварни Хоннинга, замедлились у рвов позади неё, затем уйдя с дороги чуть на юг, прошли небольшой подлесок. Они выехали к подножию холмов, на которых располагались требюшеты. Было видно: у орудий шёл бой. «Это Фолкрит!» — несколько легионеров удивлённо опознали знамёна южного владения. Всадники рассредоточились; холм был усеян препятствиями — кольями и ямами. Когда они приблизились, бой почти закончился. Подкрепления не успели прибыть из лагеря неподалёку. Фолкритцы справились сами. Эквитам посчастливилось поймать лишь нескольких сбежавших бойцов. — Тпру! — легат Сципий натянул поводья. Он медленно подвёл своего коня к главарю отряда, занявшего вершину холма. Солдат салютовал воину. Тот неловко ответил. — Легат Сципий, пятнадцатый легион. — Дагер, фолкритское ополчение, — ухмыльнулся во всю щербатую рожу боец. «Вылитая бандитская рожа», — заметил про себя Сципий. — Рад вас видеть. Могу я увидеть ярла? — тактично спросил военный. Бойцы Фолкрита переглянулись. — Ярл затерялся в горячке боя, ушёл вперёд. Он где-то рядом, — после недолгой заминки ответил Дагер. После короткого разговора, легат выяснил: фолкритцев было около полутора сотен; этот отряд — один из передовых. Оглядевшись и увидев совсем недалеко лагерь Братьев Бури, легату пришла дерзкая мысль. Он поделился ей с Синмиром, а после его согласия — и с Дагером. Отряд перегруппировался и двинулся вперёд. Атака удалась. Сципий рассредоточил силы; они напали на ставку Братьев Бури с нескольких направлений; смяли дозор и первых, кто посмел оказать им сопротивление. Он собирался только проредить ряды врага и отступить к главным воротам; у него хватало разумения понять, что со своими силами у них не хватит возможности для полного разгрома лагеря врага. Однако именно это могло позволить ослабить напор Братьев в городе. Сципий двигался рядом с Синмиром и тремя эквитами. Они взобрались на холм к большому шатру. «За Императора!» — с этим криком легат прямо на коне ворвался в шатёр. Синмир не успел его остановить. Под ноги коню легионера попался какой-то старик, который с криком и бранью отлетел в сторону. Кроме него Сципий сбил одну из подпорок, купол палатки завалился. Сципий успел выскочить наружу. А затем вдруг мир перевернулся; лошадь упала, и легат покатился по склону. С холма за ним спустился огромный воин в шкуре медведя. С его секиры капала свежая кровь. — Что с ним делать, Галмар? — Выруби и свяжи. Я не позволю ему умереть слишком легко за то, что он сделал.***
Мирмулнир открыл глаза. Открыл глаза не старый и немощный Вунферт Неживой в обличии дракона, но могучий и сильный Верный Сильной Охоте. Он парил над огромным горящим городом, под ним копошилось множество ничтожных смертных. Последнее, что осталось в памяти у дракона, был жертвенный алтарь и смиренный раб, замерший перед ним. Неужели этот червь сумел обвести его вокруг пальца?! Он заревел от ярости. Ох, эти смертные поплатятся за то, что сделали с ним! Он рухнул вниз и понёс смерть и разрушение всем, кому не посчастливилось оказаться у него на пути.