***
— Господин! Справа! — воин, едва успевший промолвить это, был тотчас разможен камнем, метко пущенным с баллисты. Кровавые ошмётки и брызги разлетелись в стороны, попав на лицо и в глаза Корира. Он передал свой щит подручному и с трудом протёр взор перчаткой. Закончив, он огляделся, высматривая во тьме обстановку. Они держались в стороне, позади авангарда Винтерхолда. Справа их поддерживала дружина Данстара, слева — Рифтена. В снежной пелене они то и дело теряли из виду не только союзные знамёна, но и своё собственное. То тут, то там их накрывали стрелы, посылаемые летучими отрядами вайтранцев. Они укрывались меж ферм и хуторов на пути к стенам. Из-за этого ярла Винтерхолда ни на шаг не отпускали из виду его телохранители. От камня или снаряда из баллисты уберечь они его вряд ли смогли бы, но вот от стрелы или ямы-ловушки — должны были. Рядом бежало восемь щитоносцев; двое позади, двое по бокам, четверо полукругом впереди. У них не было ростовых щитов; приходилось довольствоваться тем, что есть. После каждого налёта то и дело несколько стрел вонзались в мякоть древа над головой Корира. Если кого-то из щитоносцев выводили из строя, то его место тотчас занимал следующий. Кровь стучала в висках, дыханье сбилось, а Корир поддавался тяжёлой мысли, что это было слишком опрометчиво. С наскока город не взять, не взять… Они лишь полягут на рвах, позволив коннице Рифтена сгинуть под воротами… От тяжких мыслей его отвлёк крик. Затем ещё один. То и дело воины проваливались в ямы с кольями, на скорую руку прикрытые дёрном и травой. Телохранители сбавили шаг. — Мы рядом со рвами! Ярл? — Кай Взмыленная Лука не терял времени, уже раздавая приказы, ожидая лишь команды к началу штурма. — Вперёд! — Корир собрался с духом и издал боевой клич. Его примеру последовали остальные бойцы, подхватив победный рёв. А за ними затрубил рог; их поддержала ещё сотня глоток. Сам Корир, конечно, не рвался в первую линию. Отнюдь, это, конечно же, было бы самоубийством для ярла. Но он мог позволить себе, взяв лук у подручного, пустить пару стрел во врага. — Все вместе! Разом! Давай! — кликнул ярл. Маленький отряд отправил десятки смертоносных снарядов по небу, пока по земле двигался их авангард. Пали те ополченцы на валах, кто сразу опрометчиво ринулся на винтерхолдцев. Укрывшиеся от стрел же схлестнулись с бойцами, преодолевшими укрепления. Не считаясь с потерями, Кай Взмыленная Лука налетел прямо на копья, теряя своих товарищей. — Ещё раз! Давай! — и вновь они наложили стрелы, затем накрыли врага стальным дождём. — За мной! — скомандовал ярл и, передав лук, обнажил клинок. Преодолев десяток футов до валов и ров, отчасти пополнившийся телами их братьев, они начали подъём, скоро обходя колья и мертвецов. Взобравшись наверх, Корир увидел происходящее за рвами. Всего мгновенье, но даже его хватило, чтобы разом развеять все сомнения: конница Харальда легко смела фланги врага, отвлечённые их атакой; скоро они зажмут противника в клещи и покончат с ним! Ярл Винтерхолда спрыгнул за вал и обагрил клинок кровью первого врага, так некстати выжившего после первого налёта. Вскорости следуя его командам, дружина собралась и двинулась вдоль рвов, надеясь прорваться через последующие перекопы. При скором подсчёте они потеряли едва ли не половину человек; но сейчас это было неважно — раж боя и жажда крови охватила их, не позволяя отвлекаться на раздумья.***
В это время клещи схлестнулись, и конница Харальда обошла рвы с юга, осторожно пройдя по полям и склону. Там погибель нашли несколько всадников, чьи кони споткнулись или попали копытом в яму. Либо замешкались — и были сбиты потоком. Упавших затоптали их братья по оружию, вновь окрылённые боевым задором и жаждой крови. Между тем под стеной залегла дружина из Данстара. Приготовили лестницы, крюки. Вайтранцы уже отвлеклись на следующий эшелон бойцов, движущийся к стене, потому и не стремились накрыть стрелами северян под бастионами, лишь старались поливать их кипятком и забрасывать камнями. С западной стороны нагрянули люди Расколотого Щита под предводительством Торбьорна. Неготовые к атаке осыпавшиеся валы легко покорились под первым ударом виндхельмцев.***
— Ребята, за мной! — кинул клич глава Расколотого Щита, взбираясь по кручине. — Вперёд! За Ульфрика, за Буревестника! За Каменного Кулака! — За Каменного Кулака! — поддержали воины, следуя за своим предводителем. Торбьорн в числе первых оказался наверху. Его товарищи помогли подняться остальным. Укрытый телами своих телохранителей и щитами, он взирал на беспорядочную свалку у валов, где Харальд бился бок о бок с Хеммингом Чёрный Вереск. Затем, сплотившись в единый кулак, люди Расколотого Щита двинулись к стрелковым башням, защищающим подъёмный мост и главные ворота. Преодолев площадку под градом стрел вайтранцев, быстро сменивших позицию на стенах, они ударили со спины защитникам стен на баррикадах у первых ворот. Кроме того, разделившись, дружина Расколотого Щита направилась к расположению лучников, уже не пытающихся тратить стрелы на навесы, а бьющих лишь точно в цель — в сочленения доспехов, прорези для глаз, или открытые для удара шеи. Но вставшие на валах люди Торбьорна отвечали им; стрельцы Балгруфа не могли бездумно разменивать силы и подставляться под удар. Из бойницы — в бойницу; из-за зубца — за зубец. Строй телохранителей раскололся: они сменили плотный строй на цепь, войдя под башню, плотно прижавшуюся к уцелевшему участку старой стены. Торбьорн не желал привлекать излишнего внимания, потому отказался от украшенного оружия и расшитого плаща с символикой клана. Он надел лишь добротный нагрудник с кольчугой, крепкий шлем и ворот, отороченный мехом саблезуба, дабы не затеряться в горячке боя от своих телохранителей. Торбьорн влетел на маленький пятачок на башенке, разом снеся голову лучнику. Товарищ вайтранца промедлил, и его быстро заколол дружинник Расколотого Щита. — Славный бой, да? — сказал он своему сюзерену, оглядевшись. На других башенках то же самое. Стрелков, пусть и успевших сменить диспозицию, быстро прикончили. — Мы ударили со спины, — Торбьорн сплюнул. — Славный бой для тех мальчишек на поле, — указал он в сторону Харальда у ворот. — Что за… — телохранитель даже не успел открыть рот от удивления. Конница неожиданно возникла из-за гребня холма, из снежного марева. Наездники двигались с запада; принадлежность их выдавало чёрно-красное обмундирование. Это был Легион. Они ударили по рифтенцам, сметя их и оттесняя к воротам, где ещё держались вайтранцы. Если те ощетинятся копьями, это будет конец для Харальда. — Бросайте эти башни к Талосу! — приказал Торбьорн, кинувшись к краю площадки. — На ворота! Займите их! Это должно дать возможность нашим уйти сюда, меж первых ворот и подъёмным мостом. Они не могут позволить им сгореть в котле. Нужно загнать врага в тот же капкан, куда он заманил и их!***
Халле был опытным лучником. Достаточно сказать, что на празднике урожая он неизменно был одним из лучших, попадая в девять из десяти целей; порой и во все. Он умел бить навскидку, с лошади, на упреждение, навесом. Знал, как делать то, что и всякий превосходный лучник. Он прибыл в Вайтран из одной безымянной деревушки недалече от Броммена. Её, как нетрудно догадаться, пожгли к даэдра Братья Бури. Халле вступил в ополчение, надеясь поквитаться с врагом. Вот и сейчас, засев за стеной, он нащупал очередную стрелу, наложил её на тетиву, вздохнул, перенёс вес на правое колено и выдвинулся из-за зубца. Всего на один удар сердца. Но за единственный миг он окинул площадку меж ворот и подъёмным мостом, и валы. Его внимание привлёк воин на краю стрелковой башенки. Привлёк своим пышным меховым воротом. Привлёк тем, что он явно отдавал приказ, обращаясь ко всем воинам Братьев, так, чтобы все они его слышали и могли приметить. Но это был если не умный, то уж точно смышлёный человек: он почти не выделялся из общего ряда. Почти. Если бы не ворот, Халле бы не обратил внимание на его стойку и положение. Он снял бы другого лучника, на валу. У того как раз отсутствовала бармица; был открыт беззащитный кадык. Но снять командира было важнее. Все эти размышления прошли для Халле неосознанно. За доли мгновенья его разум собрал по крупицам весь его опыт и познания воедино. Лучник принял решение и на выдохе отпустил тетиву.***
Торбьорн поперхнулся. Взметнувшаяся вверх рука проскользнула по оперению древка, торчащего точно из щели между поддоспешником и обкладкой шлема. Воин хрипнул, захлёбываясь кровью. Повалился вперёд, потеряв равновесие. Ринувшийся ближе телохранитель не успел схватить его. Торбьорн не успел перевернуться в воздухе: так и повалился оземь, сломившись под тяжестью доспеха пополам.***
— Бей их! — кричал Харальд своим. — Бей! Никого не жалей! Его боевой жеребец встал на дыбы. Конь взмахнул копытом и разбил им голову ближайшему ратнику. Неважно, чьему. Главным для Харальда был долгожданный бой. Он слишком долго терпел Галмара. Довольно. Пора убивать. — Сколько уже? — пронёсся мимо Хемминг, отбрасывая прочь сломанное копьё. — Третий десяток пошёл! — насмешливо воскликнул наследник Рифта, на полном скаку несясь следом за товарищем и снося мечом очередной череп. — Отстаёшь! Пятидесятый! — ответил сын Чёрного Вереска, вонзив свой меч в чью-то грудь. Вытащить клинок не получилось; Хемминг так и бросил его в чьём-то чреве. У него было ещё два в ножнах на седле. Сын Мавен Чёрный Вереск не делал различия, кто был перед ним и что было изображено на щите разимого: конь ли Вайтрана, корона Винтерхолда, скрещенные кинжалы Рифта. Он не трогал лишь чёрные плащи своего клана. Глаза его горели безумным огнём, он ещё больше упивался боем, наслаждался смертью. Харальд и Хемминг стоили друг друга. Перед самым боем они изрядно напились, намешав вино со скумой. Теперь с разгорячённой кровью они представляли опасность для всех, убивая любого, попадавшегося под руку. Как они добрались до валов, не начав кровопролитие, останется загадкой. — Берегитесь, милорд! — крикнул пехотинец Харальду, который опять сбился со счёта, раззадоренный соперничеством с Хеммингом. — Что?! — опешил рифтенец, на секунду оглядевшийся кругом. С запада на них двигалась чья-то конница. Но чья — определить ему мешала радужная дымка в глазах. Голова его закружилась, наследника Рифта сморило. Скума и разгорячившая кровь теперь брали своё. — Берегитесь! — чужой, дикий голос эхом разнёсся в черепе Харальда. Его оглушил отвратный звон. Дракон на одном из знамён, нежданно атаковавших их, навалился на медведя их флагов; оба зверя провалились в бездну. Жуткая боль разнеслась в голове, поражая всё его естество. Схватившись одной рукой за больную голову, другой безумно размахивая мечом, сжав до хруста пальцы, Харальд задел своего коня. Тот взвился на дыбы вновь с диким ржанием. Кругом из тьмы возникли копья и вонзились в брюхо жеребца. Он, заливаясь слезами и плача детским смехом, рухнул с кручины. Резкий удар оземь привёл Харальда в чувство. Грязный снег облепил его щетину, морозя щёки. Он заскрёб землю руками и заплакал; всё его лицо было измазано в соплях и крови. — Легион, вперёд! — разнёсся в ушах Харальда победный голос легата Сципия. Напоследок перед взором рифтенца возникло окровавленное копыто.***
Хемминг Чёрный Вереск огляделся кругом. Он засыпал куда меньше кристаллов лунного сахара в свою чашу, оттого и соображал лучше Харальда. Он соображал лучше, даже пускаясь во все тяжкие, потакая своей низменной и гнилой натуре. Ему нравилось калечить и бить людей. До глубины души это поражало его, доводило до экстаза. Осмотревшись, он не увидел своего сюзерена. Лишь краем глаза он заметил круп его лошади, а рядом с ним уже мухами копошились легионеры. Их сожмут. Их убьют. Его убьют. Он умрёт. Пыл и горячка охладели разом и исчезли. Он почувствовал стократ усилившийся страх. Хемминг разом дёрнул поводья в сторону и ринулся прочь от ворот, всё быстрее ударяя коня по крупу. — За мной, за мной! Чёрный Вереск, ко мне, ко мне! — дабы не быть после обвинённым в дезертирстве, он начал раздавать бессмысленные команды, справедливо полагаясь на хаос боя. Его люди и так всё поняли. В очередной раз зарубив некстати попавшего под руку воина, Хемминг щелкнул поводьями и ринулся прочь.***
— Они берут нас числом, мой ярл! — Не хватает масла у каменной гряды! — Стрелы! Где стрелы?! Ярл Вайтрана наблюдал за происходящим, на вид сохраняя спокойствие и уверенность. До поры это действовало; до поры воодушевляло людей. Но усилившийся ветер, вой и рёв тысячи глоток, паника и страх делали своё дело. Люди постепенно теряли силы, мёрзли на промозглом ветру, столь нежданно вмешавшемся в ход событий. Пожары в городе истощили бригады, ополченцев; то и дело уносили подальше от стен раненых с перебитыми руками и ногами, с простреленными коленями и сильнейшими ожогами. Балгруф был во всеоружии: в своём личном пластинчатом доспехе из небесной стали, в шлеме без забрала, в лёгком плаще с вышитым на нём конём, с верным мечом у пояса. Щит государя был при одном из прислужников; рядом были и лекарь, и маг, и десяток телохранителей. — Южнее площади! Там… мало… — успел только крикнуть промчавшийся боец. — Мой ярл, бастион осыпался, по нему ударило несколько требюшетов! Они приставили лестницы. Кто-то разлил масло и… Запасы смолы потеряны… Я распорядился… — не успел окончить капитан Кай. — Довольно. За мной, — коротко ответил Балгруф. Ярл двинулся в сторону городской площади, попутно раздавая приказы. — Ещё три десятка туда. Затем, Олли, — обратился он к дружиннику, — к Сухой, чтоб быстро тащили смолы. Ты, — к пробегавшему мимо воину, — в лазарет. Всех, кто может стоять — сюда. Без причитаний и нытья, понял? — Позвольте мне отправиться туда, ярл! В схватке может произойти всё, что угодно! Вы и так изрядно вселили в людей надежду! — телохранительница попыталась отвадить ярла от безумного решения. — Если дела обстоят так плохо, как сказал Кай, то иначе мы не их не остановим, — отрезал Балгруф. Остальные дружинники держали ярла и данмерку в кольце, прикрывая на непредвиденный случай. Они не успели. Схватка на бастионе только занялась, но мятежники уже обогнули защитников и, словно рой ос, копошились на улицах. Наступление на этом участке шло с нескольких направлений: со стороны бастиона, где Братья Бури смели защитников; со стены под рынком, где враги поставили лестницы; из пролома, сделанного требюшетом. — Ярл, назад, назад! — Айрилет едва не перешла на брань и потянула ярла обратно. Телохранители ещё теснее сжали строй. Но тут их вновь оглушил боевой клич сотни опоённых кровью врагов. Южные стены, где оставались постройки и конюшни, хорошо послужили Братьям Бури. Они сумели поставить лестницы и забраться по ним на стены, а значит — и в город. — За мной! Вайтран, за Шора, за Талоса! — не сдержал чувств ярл Вайтрана и двинулся вперед, вынудив окружение следовать за собой. Его клич подхватили другие. Воззвание к Талосу донеслось со всех сторон, ошарашив Братьев Бури, не ожидавших от презренных предателей таких слов. Миг — и вот уже Балгруф, забыв о безопасности, разит первого врага, а затем уходит в сторону от выпада следующего. Меч ярла легко разорвал незащищённую наплечником плоть; рука норда безвольно повисла на лоскуте, выронив копьё. Поражённый с криком рухнул на колени, но ярл уже не выказывал ему никакого внимания, схватившись со следующим. Тот разделил судьбу товарища, упав с рассечённым горлом и оросив Балгруфа струёй солёной крови. Ещё миг — и братья зажаты окрылённой дружиной Вайтрана в конце узкой улочки. Неспособные задеть ярла враги падали под его мечом, и мечами его соратников… Стрела вошла в плечо Балгруфа и надломилась во время очередного пируэта, превратив его в простой взмах. Следующая косо вошла в бедро ярла, в сочленение пластин. Противник не растерялся, отбил в сторону ставший бесполезным клинок и рубанул наотмашь по бочине. Лезвие разорвало не только ремешки и поддоспешник. От добивающего удара Балгруфа спасла Айрилет, неожиданно лишив кисти врага во время удара со стороны. — Ярл ранен! На помощь! — только и успела крикнуть она, прикрыв окровавленное тело Балгруфа.***
— Ну что, дружище, готов? — Дагер усмехнулся во всю щербатую рожу, потрепал связанного у своих ног по щеке, затем с размаху хлопнул его по роже. Поверженный оземь застонал; больше ему ничего не оставалось. Его камзол был безнадёжно испорчен, мех содран; сам он был бос, видно, что бит. Лёгкая нетронутая щетинка, взлохмаченные волосы, сальные, грязные с крошками и сором. Болезненный цвет лица — лихорадка делала своё дело. — Дагер, пора, — Харон подвёл двух жеребцов. — Один для вас, господин, — насмешливо он обратился к ярлу Сиддгейру. — Поосторожнее, — усмехнулся щербатый, вместе с товарищем взваливая ярла сначала себе на плечо, затем на круп лошади. С большим трудом усадив того в седло, они привязали его ноги накрепко к стременам. Сиддгейр не сопротивлялся. Он уже пытался взбрыкнуться пару раз; после каждого у него теперь недоставало по зубу. — Эй, эй, не плачь, будь мужчиной! — заржал Дагер, похлопывая парня по ноге. Тот затрясся; верхняя губа задрожала; он зажмурил глаза, сдерживаясь. Разбойники лишь вновь засмеялись. Харон отвёл подельника в сторону, то и дело поглядывая в сторону Сиддгейра. — Дело-то выгорит? Ты уверен? Ещё не поздно взять этого за шкирку и сдать победителю в бойне. — Выгорит, выгорит. Заткнись и готовь наших. Ещё немного — и выдвигаемся. Дагер повёл коня за собой; ярл в седле безвольно замер. Он вывел жеребца на поляну; за немногими деревцами, окаймлявшими опушку, виднелись поля Вайтрана; вдалеке, за пеленой, возвышался гребень холма, на котором вырисовывались очертания первого требушета, то и дело метавшего снаряды в сторону осаждаемого города. Рядом уже приготовились остальные разбойники, облачившись в кольчуги и цвета фолкритской дружины. Остальные, пешие, накинули что придётся, не особо полагаясь на толщину доспеха; они верили в силу удара и быстрые ноги. — Ярл соизволит произнести речь перед столь важной атакой? — высокопарно сказал щербатый, едва сдерживаясь. Остальные разразились хохотом. — Да пошел ты… — выдавил из себя Сиддгейр. В ответ Дагер лишь легонько толкнул его в плечо. — Ну и славно. Ребята, вы и так всё знаете сами. Все, что нарвёте — ваше, все девки — ваши. Кто поимеет их всех, а? — Мы! — Да! Покажем этим сучкам! Группка выдвинулась; Дагер показал Сиддгейру в сторону требушета и негромко промолвил, подавая поводья в ослабленные от пут кисти: — Скачешь туда. Куда рванёшь — сразу получишь ножом в затылок. Если я тебя не поймаю. А там… если жив останешься — посмотрим. Без кличей и криков, без рога и горна разбойники хлынули вниз по склону. Вынырнув из пелены, они легко расправились с дозорами, явно не ожидавшими атаку со спины. Затем сбили шаг, поднимаясь по склону не торопясь. Уже приближаясь к гребню холма, они вдарили по коням и ринулись вперёд. Сиддгейр лишь направлял их. Он продрог и замёрз; он измучился, исстрадался, изголодался. Он сделал бы всё, что угодно, чтобы его оставили в покое и освободили. Ещё неделю назад он был капризным и избалованным, зарвавшимся трусом. Однако пара дней под пятой его бывших собутыльников, на деле оказавшихся такими же подлецами как он, быстро открыла ему глаза и оставила его лишь затравленным трусом. А теперь он, сломленный, помогал этим засранцам, использовавшим его. Едва перед ним возникли требушеты, он только и успевал повторять шёпотом: «Мать-перемать, мать-перемать, мать-перемать…» — МАТЬ-ПЕРЕМАТЬ! — закричал он, когда перед его клячей из ниоткуда возник человек; лошадь сбила его, завалилась и, не удержавшись, упала на бок, подгребая под себя Сиддгейра... Неизвестно как, но ему удалось разобраться с путами, держащими его ноги в стременах. Он даже смог проползти десяток футов помогая себе связанными руками, стремясь уйти как можно дальше от места падения. Его гнали холод, страх и боль, звуки боя и крики позади. Сиддгейру удалось приметить овражек, где он мог бы залечь до утра. Если ему удастся не окоченеть, то после боя ему может повезти даже сдаться на милость победителя... — Попался, — он обернулся: перед его взором была пара ношеных сапог. Ярл поднял взгляд вверх и увидел тёмную фигуру. Лица Сиддгейр не различил. Затем был удар в висок, хруст и темнота.***
— Подавай, подавай! Быстрее, мать твою! Не видишь — прорвались! Направь выше, выше говорю! Ублюдок криворукий! Пошел вон! — с размаху ударил в плечо наводчика Огрен Матт, после того как ось раскололась и разлетелась щепой в стороны, едва не задев никого. — Засранцы! Третий требюше уже! Третий! Не люди, а… — Матт! Матт! Мать твою! Сюда! — закричал посыльный, приближаясь к требушетам. — Чего тебе? Быстрее, не видишь разве… — едва не разразился бранью Огрен, но, узнав в чём дело, быстро раздал указания и, оседлав коня, вместе с посланником ринулся к шатру Галмара. Главнокомандующий расположился на возвышении, дабы обозревать всё поле боя разом. То и дело от шатра отбывали посыльные, а немногочисленные маги, имеющиеся в подчинении, помогали в поддержке сообщения с отрядами в поле. С уцелевшими отрядами в поле, если быть точнее. Сам Галмар с оставшимися главами кланов и наперсниками размышлял над планом действий. Когда Огрен Матт добрался до шатра, там царило ещё большее оживление, чем перед боем и подготовкой к нему. Ворвавшись внутрь, он увидел, как Каменный Кулак радостно похлопывает по плечу человека в плаще, усевшегося рядом и переводящего дух. Визитёр приложился к бурдюку, закинув голову; когда он убрал его, взору Огрена предстало старческое лицо с густой седой бородой, в которой ещё оставались не растаявшие в теплоте палати снежинки. Это был Вунферт Неживой, личный маг Ульфрика Буревестника, ныне полностью разделявший взгляды Каменного Кулака. — А, Огрен, рад тебя видеть, — трудно сказать, что Матт был просто удивлён поведением Галмара. Перед боем он был в отвратном настрое; а уж что должно было произойти после того, как его шатра должен был достигнуть Хемминг, отступивший от ворот, после разбития дружины Рифта… — Вунферт сделал дело. Теперь победа за нами. — Что? Галмар, в чём дело? Какого даэдра вы празднуете победу, пока мы даже не взяли ворот? — Заткнись Огрен, заткнись. Я предлагаю выпить за это дело! — гордо потрясая бородой, Каменный Кулак поднял бурдюк с элем над собой. — За нашу победу! — За нашу победу! — подхватили клич остальные. Лишь Огрен Матт и несколько других командиров, негодующих, отчего их вызвали в столь неподходящий миг, не понимали, в чём дело. — Они ударили с тыла! Подожгли требушеты, семь мастеров уже убили, — ворвался один из наводчиков Матта. Огрен схватил его грудки и хорошенько встряхнул, вымещая на нём всё своё недовольство. Услышав новость, радость в ставке несколько поутихла. Каменный Кулак злобно скрежетнул зубами, явно желая свернуть шею тому, кто испортил его триумф. — Кто, кто — даэдра их побери! — это был? Кто ударил с тыла?! Отвечай же! — но бойцу не дали ответить, а Огрену Матту узнать в чём дело. Их прервал дикий, древний рёв…***
Знамя с символом медведя выпало из рук воина и распласталось оземь, в грязи и месиве из крови и снега. Предыдущего знаменосца сразил ординарец легата, этого, едва успевшего подхватить штандарт, тут же зарубил с наскока Сципий, пронесясь рядом с ним. Братья Бури бежали: одни — к внешним воротам, у которых таки-удалось закрепиться людям Расколотого Щита; другие — ко рвам, за которые ещё держалась винтерхолдская дружина, состоящая из двух выживших десятков. После того, как Хемминг Чёрный Вереск увёл своих людей обратно к позициям мятежников, легионеры успешно взяли конницу Рифтена в клещи и разделались с ней, потеряв две трети своего состава. Конечно, в горячке боя кое-кому удалось вырваться; но в итоге цвет юго-востока пал в схватке. Затем легионеры перегруппировались у ворот и обошли рвы, погнав врага дальше, оставив жалкую кучку выживших у рвов. Они налетали на врага и сразу отходили, дабы не попасть под ответный удар. Но вскорости им пришлось вернуться. Здесь и начались затруднения легата. Внешние ворота были захвачены врагом, на стенах кипел бой, большая часть легионеров и соратников, бывших на внешних укреплениях, была мертва. Они допустили промах, позволив врагу взять тылы. Но уже было поздно. Подсчитав имеющийся состав, в котором имелось не больше тридцати девяти всадников, легат Сципий решил ударить по требушетам, обойдя их через подлесок недалече от медоварни Хоннинга. Единственный маг в отряде к этому моменту уже был мёртв: в бою его сбили с лошади, он угодил прямо под копыта. Не имея возможности связаться со ставкой, легат был вынужден действовать по обстоятельствам. Атаковать осаждающих под стенами нельзя — местность там пересечённая, кроме того, полно построек и ям-ловушек, обустроенных против пехоты. Пытаться прорваться через ворота и отказываться от преимущества в коннице, рискуя встать спиной к дружине Винтерхолда — тоже опрометчиво. Потому единственным верным решением легату казалось атаковать орудия врага. Осторожно продвигаясь вдоль тракта, дабы не столкнуться с врагом, всадники добрались до медоварни Хоннинга. Рядом с ней и были развёрнуты позиции требушетов, достаточно удобные для ударов по нижним районам Вайтрана. Но зарево пожаров и сумятица у орудий удивила вояк. «Это Фолкрит! Их знамёна!» — послышалось среди бойцов. Обретя надежду, легат Сципий скомандовал продвигаться вперёд, как вдруг… Чёрная тень пронеслась по небу. Сквозь снег и ветер трудно было различить очертания, но Сципий сразу понял, что грядёт. Он вспомнил картины из Хелгена: горящие дома, гибнущие в диком пламени люди, хаос и сумятица, рёв чудовища, устроившего огненное пекло, уничтожившее инвалидный легион… — Легат!.. Легат!.. — на грани сознания послышалось ему. Он не сразу пришёл в себя; ему пришлось ударить ладонью себя по лицу, дабы выйти из ступора. — Их двое… Двое!.. И тут он увидел вторую тень. Первый змей пронесся над Облачным районом, едва не задев гребни Драконьего Предела; следующий зверь был над ними. Драконы словно осматривались, примериваясь к букашкам, копошащимся под ними. Чудовища замерли на мгновенье в небе… и ринулись вниз. Драконье пламя пронеслось через районы Вайтрана, задело медоварню Хоннинга, обратив её в ничто, равно как и десяток всадников легата рядом. — Да хранит нас Мара… — успел лишь вымолвить Сципий.