***
До пятницы, как оказалось, нужно было еще дожить. В вечер вторника дом Фарафоновых встретил Славу совсем не той домашней обстановкой, к которой он так привык. — Чего случилося? — застав на кухне неимоверно серьезного Гену и так же сильно понурую Сашу, спрашивает Карелин. — Да я вот тоже бы хотел узнать, — брови сведены на переносице, от чего образовывается морщинка. Слава явно тут не причем, но от одного такого вида Гены, чувствует себя виноватым, — почему Тамара Сергеевна попросила меня провести тебе воспитательную беседу? Слава замечает внушительную царапину на щеке девочки и остатки былой несерьезности сразу улетучиваются. Он садится напротив Гены и пытается скопировать такую же морщинку, но получается у него из ряда вон плохо, поэтому он решает, что просто не улыбаться — уже достаточно. Никто не понимает, что Слава делает на этом семейном совете, даже сам Слава. Но сей факт ему невероятно льстит. — Да там ничего толком не случилось… — пытается уйти от разговора ребенок, но ее останавливает серьезный взгляд отца, и даже привычной кривой ухмылки на лице дяди Славы нет, тут явно все серьезно. Она вздыхает: — Ну, я поделилась игрушкой с Никитой, — выразительный взгляд на Карелина, и он сразу понимает о чем речь, — а он не захотел ее отдавать обратно. — И давно ты начала решать конфликты силой, а не словами? — Да он слов вообще не понимает! Слава решает пока не вклиниваться и думает о том, что у них с Сашей определенно один вкус на мужчин. — И что будем с этим делать? — вопрос общий, но направлен был к девочке. В семье Фарафоновых всегда была одна политика по воспитанию детей: создал проблему — решай ее сам. Родители могут только направить. Но семья Фарафоновых — это семья Фарафоновых. У Славы определенно были другие взгляды на ситуацию. — Давайте я его прижму, — да Саша начала драку, но этот Никита сам напросился. Никто не смеет поднимать руку на дочку Гены, ага. А кто-то сильно привязался. — Мы не будем бить детсадовца, Слава, — мысленно Гена отвешивает себе сильный фейспалм, а чего он собственно ожидал? — Но… — Нет. В итоге Карелин был отправлен в соседнюю комнату собирать конструктор, а Гена остался на кухне объяснять, что драться и слушать дядю Славу не лучшая идея.***
— Сааааня, — с порога кричит Слава, начиная расшнуровывать ботинки, — смотри, что принес. — Ее сегодня не будет, — Гена выходит из кухни, и в глаза бросается то, что вместо привычной домашней футболки на нем уличная толстовка. — К бабушке на выходные отправил. Заезженная схема слишком резко рушится, и Слава внутренне напрягается. — Все хорошо? — осторожно интересуется он. — А? Да, — Гена мнется и нервно чешет затылок. Да что тут происходит вообще. — Я просто подумал… Чего мы все дома сидим? Может сходим куда-нибудь? Ты мне так в последнее время помогаешь, а я тебе даже не поблагодарил нормально… Фарафонов говорит еще что-то, но уже буквально себе под нос, да и Карелину сейчас не до формальностей. Он слишком долго этого ждал и уже, кажется, потерял надежду. — Так это свидание? — Что? — Гена видимо не расслышал или только делает вид. — Ты приглашаешь меня на свидание? — Слава говорит медленнее и четче, чтобы наверняка. — Ну, да… — не так уверенно как хотелось бы, но Карелину этого вполне достаточно, чтобы расплыться в довольной улыбке. Вечер проходит отлично. У Гены есть удивительная способность: оставаться таким же домашним вне стен своей квартиры. И у него очень теплые руки, в июльский холодный вечер это приходится как никогда кстати. А еще он потрясающе целуется, нет, серьезно, в подсознании Славы в этот момент всплывает фраза про «лучше чем секс», и это будет актуально в любое время года.***
Лето. Можно курить на балконе в шесть утра под тихие мелодии из старого приемника и фырчание холодильника. Можно не париться о том, что завтра в универ и скоро сессия, не то чтобы Слава реально парился, но все же. Можно не ломать голову над новыми подкатами к Гене, потому что уже вроде все хорошо? Но реальность почему-то не хотела принимать такие аргументы. В семь утра ему позвонили из деканата с прекрасной новостью о том, что потеряли какие-то там документы, и, если Карелин не явится к ним сейчас, то может смело собирать вещи из общаги. Конечно, потом оказалось, что не так страшен черт, как его малюют, и потеряли они какую-то справку, которую кстати к приезду запыхавшегося Славы уже и нашли. Все обошлось, но временный кошачий приют уже был загуглен, и мысль о холодных лавочках на вокзале особой радости не приносила. А потом позвонила мама. Нет, Слава очень любил свою маму, но к двухчасовой лекции об эфемерной счастливой семейнной жизни, которая его уже ждет, стоит только приехать в Хабаровск и забрать оттуда Леночку, сестру тети крестницы подруги, он был не готов. Как это ты ее не знаешь? Тебе вообще на родных наплевать? Мать-то родную помнишь, неблагодарный? — Да, мам, — когда в сотый раз на автомате произносишь эту фразу, то вроде не так уж и бесит, — слушай, тут каменда пришла, — на только что вошедшего в комнату соседа Карелин смотрит как на божество, — просит кровать для первокурсников перетащить. Все, давай, пока. Люблю. Целую. — Ты какой-то заебанный, — больше не догадывается, а констатирует факт Федя, когда Карелин закидывает телефон в другой угол комнаты. — Я тебя тоже очень рад видеть, — кривится в ухмылке Слава, а сам наклоняется к зеркалу чтобы узнать правда ли все так плохо, раз даже Игнатьев заметил. — Слушай, у нас в пятницу бухич на квартире намечается. Там вроде все досдали наконец, надо отпраздновать. Ты тоже подваливай, развеешься немного — он делает небольшую паузу, — а-то совсем одомашнился со своим Фарафоновым. Пацаны уже готовят спасательную операцию по эвакуации тебя из-под каблука. Последние слова Слава пропускает мимо ушей. Много они знают. Но идея с «немного развеяться» ему нравится. Надо же как-то отойти от пережитого стресса. Да и на пятницу у него вроде никаких планов нет. Гена один вечер проживет без его компании, может тоже отпразднует сей факт.