Бывает, очень сложно подобрать слова, И сделать что-то хочется, но что же? А ты сидишь, как будто не жива, И лишь мороз бежит по бледной коже. Бывает, хочется забрать чужую боль. Ведь слишком много одному досталось. Я рядом буду, только лишь позволь, Чтоб хоть чуть-чуть с тревогой ты рассталась. Бывает, человек не заслужил Всего того, что на него свалилось. Но только этот горестный посыл Делить на два пока не научились. Бывает, сильным быть немного сложно, И не хватает чьей-то нам руки. Но если не один — то все возможно, И будем жить невзгодам вопреки.
Проведя в ожидании пару часов, которые тянулись для девушки, словно целые дни, Казуко отчаялась. И начала думать о том, что она так и не сможет выйти на улицу, погулять, подышать свежим воздухом и насладиться природой. Но Казу была уверена в одном: врач точно постарается для неё. Даже если не получится, она всё равно будет ему благодарна, пусть и за тщетную попытку. Сейчас он был единственным человеком, который сделал для неё хоть что-то хорошее за пару дней. И это выражалось не только в её словах, как вы могли подумать, нет. В его действиях она видела поддержку. Никто и никогда не слушал её «бредни» про сон, списывали всё на наркотики и на то, что она совершенно съехала с катушек. Но Сасори был совершенно другим, будто не от мира сего. Это и зацепило героиню, она всё вспоминала его заинтересованное в разговоре лицо, будто он понимал, о чем говорит Казу, будто пережил то же самое. Сасори разделял её боль. И она вовсе не накручивала себя. Акасуна лишь хотел показаться холодным. За стеной бесчувственности к окружающим, небольшой толикой эгоизма скрывалась по-настоящему добрая и чувственная натура, которая может помочь и проявить сострадание. Скрип двери немного отвлёк её от этих ярких мыслей, которые были не типичны для такого ужасного места, стены которого давили на людей. Казуко даже иногда казалось, что она может и правда сойти с ума, ведь обстановка лечебницы оставляла желать лучшего. Белая комната уже так наскучила, что в глазах иногда мутнело от этого ужасного цвета, а мозг в то время сам конструировал в подсознании что-то невероятное, перемещал в неведомые и далёкие края. Белый цвет стал самым ненавистным для неё. — Снова здравствуй, — в комнату вошёл Сасори. — Я почти договорился, но на улицу выпускают только тех пациентов, у кого поставлен диагноз. А тебе его не ставят уже довольно давно, но я надеюсь, что мы решим это недоразумение, — он посмотрел на неё и увидел недовольную гримасу. — Что-то случилось? — Как мне можно поставить диагноз, если я не больна? Я адекватная. Или по мне не видно? Сасори отчужденно вздохнул и начал говорить ту фразу, которую заучил еще в университете. Раньше он не верил, что и правда будет повторять её так часто: — Первый признак того, что ты псих — отрицание. Больной никогда в этом не признается, — но в ответ он получил отрицательный кивок головой. — Это совсем не логично, сами посудите, любой человек будет отрицать тот факт, что он псих, верно? — на секунду задумавшись, врач дал положительный ответ. — Тогда как вы отличите нормального от больного? Если следовать этому суждению, то каждый человек неадекватный. Эти слова ненадолго поставили в тупик доктора, так как он не ожидал услышать таких рассуждений, тем более от пациентки психиатрической клиники, которой хотели поставить шизофрению. На секунду его посетила мысль, что Казуко была привезена сюда по ошибке, но Акасуна тут же «выгнал» эти мысли из своей головы и сказал: — Но ведь сюда ты была привезена не просто так. Вспомни тот же сон, нормальному человеку такое сниться не будет. Если мы поставим диагноз, то быстро тебя вылечим и отпустим домой. — Из таких мест не возвращаются, — пробурчала себе под нос молодая девушка, но эти слова врезались в мозг Сасори, от чего он сильно напрягся, хотя и не подал виду. — Что ты сказала? — Здоровая я, вот что. Подумав, что не стоит сейчас говорить об этом, доктор решил перевести тему. Но где-то на подсознательном уровне он начал обдумывать слова, сказанные Казуко. Они казались весьма странными, да и слышать такое Акасуна не привык. Мысль о том, что Казу столкнулась с той же проблемой, что и он, ещё не раз мелькнула в его голове, но тот старался держать себя в руках, чтобы не начать допрашивать свою пациентку, ведь это будет казаться подозрительным. Да и тот факт, что многие считают психиатрические больницы гиблым местом, немного образумил его. — Ладно, скоро я принесу тебе препараты, чтобы тебя не мучили кошмары, — с этими словами Сасори вышел из палаты, оставив Казуко в гордом одиночестве. Дойдя до главной медсестры, Акасуна показал список лекарств, который ему необходим. Девушка кивнула и забрала его, странно посмотрев на Сасори. Тот не понял, почему его так обсмотрели, но через мгновение последовал вопрос: — Вы здесь новенький? — Да, я практикант, — больше не последовало ни вопроса, ни ответа. Постояв ещё пару минут возле стойки регистратуры, где и сидела медсестра, он спросил: — Так вы дадите мне то, что я попросил? Девушка опять на него посмотрела с удивлением, но через секунду стукнула себя ладошкой по лбу, сказав: — Точно, вы же ещё не знаете всех правил. Медсестры сами носят лекарства пациентам, поэтому не беспокойтесь. — Хорошо, — немного опешив, парень всё же решил задать свой вопрос: — А где здесь архив? — На втором этаже, прямо по коридору, — быстро ответила медсестра, но потом добавила: — Но вы туда не попадёте, ключи от архива у Мадары-самы, он никому не разрешает туда заходить, кроме приближенных подчиненных. Если у вас есть какие-то вопросы, то лучше спросите лично у него. — Да, конечно. Я спрошу.***
— А вы не думаете, что неправильно было отдавать ему мою пациентку? — Хидан сидел в кабинете у начальника, вальяжно развалившись на диване. — Нет, всё хорошо. Он скоро покинет нашу больницу, через месяц. Поэтому ничего страшного не случится, — ответил Учиха, увлеченно набирая какой-то текст на компьютере, — а почему ты так волнуешься? — Но ведь мы должны были переводить ещё на третью фазу. Если он узнает что-то об этом, то нам,— но Мадара прервал его на середине фразы, не дав закончить. — Мы можем продолжать наш эксперимент. Если мы заберём её ночью, то ничего не случится. Тем более, что её мучают сны. Подозрений не вызовет, скажем, что это был очередной дурной сон, просто он немного поменялся, — Хидан только открыл рот, но мужчина будто прочёл его мысли и ответил на немой вопрос, — с болью проблем не должно быть, так как таблетки, которые она принимает сейчас по четвёртой фазе, приглушат все ощущения. Да и она, как я погляжу, не очень восприимчива ко всему, что мы делаем сейчас, — немного задумавшись, он спросил: — А сколько лет она употребляла наркотики? — Первый раз был в четырнадцать лет, но тогда она не особо увлеклась, но последние пару лет стала заядлым наркоманом. Как раз перед тем, как приехать в больницу, она около полугода не кололась и не пила никаких таблеток. — Вот поэтому всё проходит так гладко, я возлагаю на неё большие надежды.