Can't drink you away

- Я думал, ты там утопиться решил, - говорит Отабек, когда Юра выходит из ванной, окутанный клубами пара. Плисецкий фыркает. Зная Алтына, один намек на то, что Юре действительно стало плохо – и дверь уже не висела бы на своих петлях так ровно, как сейчас. - Думал, сварюсь нахрен, но как же офигенно. Отабек закрывает крышку ноутбука, за которым с помощью слабенького гостиничного вай фая пытался написать пару писем родным, и успевает заметить, как Юра, промокнув влажные потемневшие волосы, швыряет полотенце в стоящее в углу кресло. Растянутый ворот футболки, которую Юра отжал у Алтына еще больше года назад, сползает с одного плеча, оголяя хрупкие ключицы. Засмотревшись, Отабек почти пропускает тот факт, что Юра все еще припадает на левую ногу. Судорога, которую он заработал на прокате, едва не стоила ему билета в финал гран-при. - Болит? - Переживу, - коротко отзывается Плисецкий, наклоняясь к мини-холодильнику, чтобы найти там что-нибудь съестное. Отабек сглатывает и отводит взгляд. Футболка достает Юре почти до середины бедра, но под ней на Плисецком больше нет ничего. И, казалось бы, они вместе уже не первый год, а Юре все еще удается своим отсутствием способности смущаться смущать Отабека. Все как в те времена, когда они только начали строить свои отношения, начав с дружбы, которая, спустя считанные месяцы, переросла в полноценный роман. Спустя считанные месяцы и один неловкий разговор с Никифоровым, который, не стирая сладенькую улыбку с лица, сказал, что закопает героя Казахстана живьем, если тот хоть как-то навредит Юре. Было это в период, когда сам Отабек еще даже подумать не мог ни о чем, кроме дружбы, но, как показало время, пронырливый русский понимал и видел все лучше многих. - Иди сюда, сделаю массаж. - Яков уже постарался, - но Юра, с добытым пакетиком сухофруктов, все же валится на кровать. И сразу же подсовывает Отабеку ногу. Тот осторожно обхватывает пальцами щиколотку. Юра вытянулся за последние месяцы, но, вопреки собственным страхами и переживаниям тренера, остался все таким же тонкокостным и изящным. Алтын сжимает пальцами икру, мышцы мягкие и расслабленные, но Юра тихо предупреждающе шипит, боль еще не до конца ушла. Отабек ослабляет нажим, скорее просто поглаживая, чем разминая. Спрашивает: - Ты как? Юра теребит пакетик в руках, а потом откладывает его в сторону. - Чуть не наебнулся там, у всех на глазах, - вот и маты в ход пошли. Не хочет обсуждать. - Все падают. Это нормально. Главное – подняться после. - Я – не все! - Конечно нет, - Отабек улыбается, пальцы скользят к лодыжке и ниже, задевают покрасневшую, вечно растертую кожу. Плисецкий дергается. – Прости, - Алтын убирает пальцы и касается кожи губами. Едва-едва, больше обозначая поцелуй, дует, и Юра поджимает пальцы. - Бека, - тянет он. – Вы когда улетаете? - Завтра в девятнадцать тридцать, - Юра снова вздыхает. – Я буду в Петербурге через десять дней, - напоминает Отабек. - Да помню я! Долго… - Не очень. И я все еще здесь. Юра сверкает быстрой хитрой улыбкой, закидывает Отабеку на плечо и вторую ногу. - Пойдем завтра утром город смотреть? – голос у Отабека как всегда невозмутимый, а ладони уже двигаются вверх по юриным бледным бедрам, подхватывают под ягодицы, двигают ближе к себе. Юра со смешком проезжается лопатками по покрывалу. - Пойдем. А ты байк возьмешь? - Хочешь покататься? - Ага, буду обнимать тебя, - ноги Юры соскальзывают с плеч, Плисецкий сжимает коленями бока Алтына, - Буду держаться крепко, а потом греть руки под курткой. - А потом снова полезешь не туда, и мы чуть не врежемся в столб? – Отабек наклоняется ниже, почти к самым губам. У Юры багровеют кончики ушей, когда он вспоминает ту историю. Пожалуй, первый и последний раз, когда Отабек был на него почти зол. - Всегда мне теперь напоминать будешь? - Надо же как-то тебя сдерживать, - Отабек улыбается и целует сухими губами. Сначала в щеку, подбородок, потом – губы, накрывает Юру своим телом, вжимает его в матрац. Тот гладит ладонью колкую щетину на затылке, от чего по спине Алтына пробегает дрожь, и прижимает его к себе теснее, сдавливает коленями, забирается руками под футболку. Так хорошо. Им так хорошо вдвоем, что это страшно. - Я больше не знаю, как быть одному, - шепчет Плисецкий. - Юр, ну ты что? – Отабек пытается отстраниться, чтобы заглянуть ему в лицо, но Юра только трясет головой и крепче обнимает. - Все нормально. Устал просто, бред несу, - Юра тычется носом Отабеку в шею, и тот переворачивается на бок, увлекая Плисецкого за собой. - Спать будешь или как? - Буду, ага, - Юра ерзает, устраиваясь удобнее. – Часок перекемарю, потом пойдем ужинать, да? - Пойдем. Только поспи сначала, - но дыхание Юры уже и так выравнивается, становясь ровным и почти не слышным. Алтын не перестает удивляться тому, как быстро этот сгусток язвительной энергии, упакованный в тело тонкого белобрысого парнишки, успокаивается, засыпая. Особенно в такие моменты: когда волнения очередных соревнований остаются позади, и наваливается усталость, копившаяся в теле неделями. Отабек натягивает на них край покрывала и тоже закрывает глаза, чувствуя, как ноют мышцы практически во всем теле. Хочется засыпать вместе не только во время соревнований и редких визитов друг к другу, а каждую ночь. Может, когда-нибудь именно так и будет. И никто из них больше не будет один.