POV
Когда я проснулся, сэр уже был на ногах и что-то быстро строчил на бумажке, пером зачёркивая несколько строчек и макая его в чернильницу перед моим носом. Пара капель уже успела попасть на мой нос — я украдкой дотронулся до своего лица, но только хуже размазал их. — Отныне ты живёшь на чердаке, а теперь живо слезай с моего стола, идиот! Я послушно сполз вниз, не понимая, каким образом я оказался в толстовке и старой рубашке. Когда вчерашние воспоминания пришли, я заметил в уголке стола сэра тарелку с моим «шедевром» кулинарного искусства. — Н-на чердаке, с-с-сэр? — На старой мансарде. 5.0.5. уже всё успел перетащить. Хоть какая-то от него польза, — он уже хотел было заставить меня работать, но вспомнив данное обещание, лишь сжал перо, от чего оно хрустнуло и согнулось чуть ли не пополам. Демоны — такие демоны. Даже без контракта они должны и умеют сдерживать своё слово. Собрав лоскутки своей одежды, когда-то бывшей халатом, я, покраснев, вышел из кабинета сэра, сразу же попадая под обстрел взгляда Дементии. Кое-как скрывшись от неё, я поднялся на чердак — досыпать. Если сэр дал мне отдых — то нужно отдыхать, пока есть возможность. Помимо лаборатории я всегда мечтал о мансарде, но спустя несколько лет забыл эту мечту… До этого момента… Все мои пробирки с горелками остались в гараже, а жёсткая кровать, из-за которой я рисковал заработать перелом копчика, железные раскладные стулья и стол перенеслись сюда. Моя постель аккуратно заправлялась лишь иногда, потому что я всегда куда-то спешил, а сейчас она была расстелена так, как я предполагал расстелено у сэра в его комнате. Любому туда вход был воспрещён. На окне я обнаружил горшок с каким-то непонятным растением — одной из венериных мухоловок сэра, но благодаря стараниям 5.0.5., отказавшегося от своей обычной пищи и питающейся лишь растворённым в воде мёдом. На белой бирке, прикреплённой к «шее» цветка был лишь отпечаток от медвежьей лапы. Ещё раз оглянувшись по сторонам и выцепив взглядом неизветно откуда взявшиеся обновки, как календарь, под каждым месяцем которого был изображён химический элемент, начинающийся на ту же букву, что и его название, и большую этажерку, я плюхнулся в постель, даже не потрудившись снять толстовку или обувь, и, закутавшись в одеяло, положил голову на подушку, чувствуя себя в полной безопасности и защищённости в роще корицы и лаванды. По крайней мере, до этих пор… Мне очень часто снились кошмары и очень часто они были из ряда вон выходящие, психоделические и в последующем преследующие меня повсюду, где бы и как я не был — в особняке, или на улице, в бодрствующем состоянии, или же во сне. Из-за них, впрочем-то и был связан инциндент в мои четырнадцать лет. В этих снах мне было холодно, я всё время брёл по какому-то болоту, спотыкаясь о проплывающие мимо куски торфа и крепче хватаясь за стебли осоки, ранящей мои пальцы и ладони, чтобы меня не засосало в густую, тёмную, метановую трясину.Сон Флага
— Н-нет, с-с-сэр, я этого не де-елал. Я этого не делал! — мой голос сорвался на слишком высокие ноты и я протянул руку вперёд, таким вот странным образом пытаясь защититься от стоящего передо мной сэра. Но сэра, сейчас походящего на какую-то бесчувственную серую глыбу, накрытую чёрным плащом. Голос сэра, искажённый до нечеловеческого, металлического хрипа, напугал меня ещё сильнее и я вжался в стену. Но… Это ведь моя комната? Краем глаза я замечал свою старую детскую, сейчас куда-то пропавшую. Мой силуэт в возрасте шести лет таким же искажённым голосом что-то говорил сэру. Нет, тени сэра. Но сэр смотрел на меня, а не на него. Его глаза зажглись красным цветом, от зрачков словно поднималась лёгкая дымка, обволакивающая всё его тело. Он что-то сказал — его туловище ходило ходуном каждый раз, как из невидимого рта вырывались режущие уши звуки. Единственное, что я разобрал: «Не бойся… я… не… являюсь…» Спустя мгновение фигура вздёрнула свою руку с длинными когтями, с которых капало что-то похожее на мазут, и дотронулась до моей. Я сразу же отдёрнул её, чувствуя что-то склизкое, пахнущее болотом и падалью. «Ст… край… хо…». Слова искажались всё сильнее и сильнее и из-за этого становилось не по себе, больше, чем до этого. Хотелось провалиться под землю. Кажется, мои просьбы были услышаны — за спиной я почувствовал, как стена превращается в какую-то вязкую жижу, обволакивает всего меня и затягивает внутрь, сжимая горло и грудь. Сэр схватил меня за руку, но она тотчас же соскользнула из-за некоего подобия мазута. Я зажмурил глаза и задержал дыхание, слыша металлический скрежет, похожий на крик. Но вскоре он начал приглушаться — я погружался в воду. Перед глазами всё поплыло и только когда я со всей силы ударился затылком о холодную твёрдую землю, напоминающую мраморную плиту, мой взгляд сфокусировался. Под глазом, возле мешков от постоянного недосыпа, я почувствовал сильную боль — когда я приземлился, одна линза очков лопнула и разлетелась в стороны, чудом не задев сам глаз. Чистым рукавом халата вытерев кровь и стараясь разглядеть хоть что-то через оставшуюся линзу с паутиной царапин, я двинулся вперёд, протягивая перед собой руку, чтобы не удариться обо что-нибудь и не получить ещё какое-нибудь повреждение. До моего носа всё ещё долетал этот гнилостный запах, но он затупился от запаха метана. Я снова на болоте. Когда только оно перестанет преследлвать меня? Когда-то, в возрасте 13-14 лет, сэр взял меня с собой в Ад к какому-то психологу, но его я испугался ещё больше, чем сон и ничего ему не сказал, но его глаза с тёмно-зклёными белками и оранжеватыми зрачками, кажется, всё видели сквозь меня, сквозь моё подсознание. Он тогда сказал, что в моём мозгу создана Вселенная, в которую я и попадаю во время своего сна. Он что-то говорил про войну и жестокого меня. Но одно я знаю точно — каждый раз в конце я убивал тень сэра и потом моя собственная тень топила меня в вязкой трясине, ехидно ухмыляясь и шепча чьё-то имя, которое я никак не мог разобрать. Когда мне не хватало воздуха и грязь начинала попадать в глаза, другой я поворачивался ко мне спиной, доходил до ближайшего дерева, оборачивался, слабо и грустно ухмылялся, в егь руках появлялась верёвка с петлёй на конце, а после… Когда я полностью погружался в болото, я слышал собственное приглушённое хрипенье. Ещё несколько мгновений в моих глазах щипало, в ушах всё было заложено, а дыхание задерживалось до посинения. Затем я чувствовал, что меня тянут вниз, где словно открывался шлюз, я опять падал вниз, в какую-то большую пустую белую комнату. Меня всегда кто-то трогал за плечо и требовательно поворачивал к себе, но я всегда просыпался на этом моменте, на жёстком полу, в обнимку с одеялом, весь в поту и слезах. Сейчас я примерно знал, что должно было быть дальше — к моей руке словно насильно приклеили нож с прочной металлической ручкой. Я никогда не посмел (не хотел!) убивать сэра, но мной будто кто-то управлял. Первые разы мне было противно от себя и вида крови, но сейчас… Почему-то мне нравилась приятная тяжесть в моей руке и, не отдавая себе отчёта в том, что это делаю я, я крепче сжал рукоять, в такт шагам что-то бормоча себе под нос. После того, как я прошёл мимо какой-то деревянной сторожевой будки, я почувствовал, как кто-то неизвестный и незаметный мне резким рывком сорвал пакет с моей головы. Сознание прочистилось под свежим воздухом и я попытался остсновиться, упираясь пятками в землю, но мои ноги всё продолжали нести меня в самую глубь леса. До сэра оставалось около километра… От резкого порыва мне вновь стало тяжело дышать, но ноги всё несли меня вперёд. Спустя пару метров, они перешли на бег. Если я не остановлюсь, то сэр, который сейчас должен был сидеть на пне в виде не то трона, не кресла, мог умереть от моей собственной руки. — С-с-сэр! — мой голос в этом сне обладал той же способностью, что и утиный — он не разносил эха и поэтому он не мог услышать меня, телепортироваться в другое место или же вступить со мной в бой. Даже если бы я, умерев во сне, умер в реальности, я не смог бы даже поцарапать сэра… Пальцы сползли на лезвие, но всё с такой же силой продолжили сжимать нож. Моя кровь стекала по нему, оставляя на тропе красные капельки, по которым вскоре за мной пойдут хищники, подумав, что я — раненное травоядное. Мозг на минуту отключился и когда я открыл глаза, я удивился, увидив по правую сторону от меня скалу, у подножья которой росла какая-то странная заячья капуста — ещё двадцать-тридцать метров. Но на этот раз сон решил поменяться настолько молниеносно, что моё подсознание, казалось, забыло, что помимо моей психики, может повредить и себя. На своей шее я почувствовал острые когти, царапнувшие меня чуть повыше воротника футболки. Но почему-то эта рука, похожая на лапу теневого сэра, меня нисколько не напугала — наоборот, я почувствовал в ней защиту. Моя собственная рука расслабилась, отпуская нож — он упал на землю, отчкочил от неё и со звоном ударился об камень. Каким-то третьим глазом на затылке я увидел, как существо поморщилось от этого звука. Существо, которое я уже посчитал своим спасителем, положило мне руку на шею, слегка сдавливая её. Когда из моего рта начали вырываться те же хрипы, что и от повешенного второго «меня», хватка немного ослабилась, длинный палец на несколько секунд завис перед моим носом лишь для того, чтобы потом спуститься к моему подрагиваюещему кадыку и, слега нажимая на него, начать его ощупывать. У меня уже была мысль кинуться обратно к ножу и кое-как защититься от ЭТОГО, но храбрости и умения управляться с ножом во мне было столько же, сколько в 5.0.5. злости и ненависти (по моим расчётам, это составляет всего лишь около 0,95%). Словно прочитав мои мысли, существо, которое я по-прежнему не видел, заломило мои руки за спину. На запястьях я почувствовал большой холодный вязкий отросток. Это… щупальце? Пока я в лихорадочной быстроте пытался найти лучший способ побега, пока мою шею чесали, как коту, существо провело своим языком по моей шее, отчего я было дёрнулся, но толькь слабо вскрикнул от хруста и боли в руках. За спиной послышалось какое-то шуршание и вторая рука легла на мой затылок, ероша непослушные завитки всегда торчавшие чуть ли не из самого затылка и на которые сэр смотрел больше всего… Сэр… Это мог быть он?! Существо — это сэр?! То есть, не захотев убивать сэра, я призвал его сюда? Мои размышления прервала рука, спустившаяся по моей шее вниз, по пути разрывая ткань футболки, сейчас раскрывшейся, как рубашка, и остановившаяся возле моей ширинки. Я попытался было отдёрнуться, но сделал только хуже — дёрнулся-то я назад. Существо (или же всё-таки моё представление сэра? Вот бы у меня осталась та пушка) радостно прохрипело, когда моя голова коснулась его… Живота? Он был намного больше и выше сэра… Это обстоятельство заставило меня затрястись — колени сгинались сами по себе и если бы не заломленные за спину руки, то я тотчас же упал бы и стал лёгкой жертвой для ЭТОГО… Над самым моим ухом раздалось радостное кряхтенье, будто где-то на животе скрывалось ещё одно лицо, меня обдало жаром и я машинально опустил глаза вниз — радостные возгласы существа вызвала моя пассивная агрессия, когда я сжал ноги, но мне это не помогло — уже совсем скоро с ширинкой было покончено, а на моей шее красовался оставленный кровоточащий засос. Чуть ниже моей поясницы я ощутил заметный стояк… Это точно был сэр! Эта мысль пронзила меня, словно током и вновь какой-то кукольник, потянув нужные ниточки, заставил меня поддаться его влиянию.***
Вечер. Флаг проспал весь день, сам не отдавая себе отчёта в этом — тот самый сон, который обычно длился всего лишь минут пятнадцать, самое большее — полчаса, затянулся на несколько часов, отчего на маленьком столике сейчас по-прежнему оставались нетронутыми тарелка со спагетти, остывшая кружка с чёрным и только что принесённая кружка с зелёным чаем. Апельсиново-лимонные бисквиты засохли и сейчас были похожи на несуразные кирпичи, смазанные цветным цементом. После того, как существо схватило его руки и Флаг попытался отдёрнуться от него, он упал на пол и, так и не просыпаясь, закатился под стол из-под скатерти которого сейчас торчали только его щиколотки с кроссами. Тихий скулёж изредка прерывал воцарившуюся тишину — когда Док спал, в особняке не было слышно практически ничего. Обладатель прекрасного слуха только мог услышать шаги 5.0.5., по воскресениям — шум стиральной машинки, хард-рок из комнаты Дементии, приглушённый звукоизоляционными стенами и перелистывание слишком хрустящей вечерней газеты Блэка. Резко дёрнувшись и ударившись головой об столешницу, Флаг наконец проснулся, не осознавая, что делает на полу, в обнимку с подушкой. Только после того, как он вылез оттуда, он понял, что находится в какой-то липкой луже — стол тряхнуло и всё содержимое чашки вылилось на его ноги и пол. С минуту просидев в этой луже, приходя в себя и потирая глаза сквозь съехавший на бок пакет, Док встал, но тут же сел обратно. Голова кружилась так же, как тогда, когда Блэк в наказание заставил его выпить парочку бокалов текилы — он слишком быстро пьянел и буквально сходил с ума. Иной раз Шляп усмехался, вспоминания, как Флаг, что-то бурча себе под нос, на четвереньках дополз до угла, обнял свои колени и уселся лицом к обоям, просидев так больше часа. Сначала демону казалось, что его подопечный уснул, но когда он подошёл ближе, то обнаружил, что его глаза открыты и их белки обволокло какой-то мутной плёнкой, какая бывает только у старых слепых собак. Из открытого 5.0.5. окна веяло ночной прохладой и запахом ночных красавиц под балконом Шляпа. Флаг, приподняв пакет до переносицы, но всё так же сидя спиной к нему (окну) открытым ртом ловил воздух. Если это помогало ему и раньше прочистить мозги — поможет и сейчас. Откуда-то издалека доносился шум проезжающих мимо автобусов, длинные гудки машин и радостные крики толпы. Он вздрогнул, когда за его спиной в небо, с чудовищным грохотом взмылся фейерверк. Кажется, его называли «Дьябло», или как-то так. Почему-то всё, что должно было внушать страх и ужас, в Латинской Америке называли «Дьябло» — это было такой же обыденностью, как и различные фестивали, которые проводились чуть ли не каждый день. Флагу вздумалось подползти к окну, но после того, как он сделал это, он передумал и, открыв дверь, вышел на балкон. Тут он никогда не был, поэтому скрип и пошатывание заставили его сжать перила до побеления костяшек. К аромату цветов прибавилась смесь из слишком сухих декоративных свечек, обычных, восковых, но сильно коптевших, дешёвого пороха для салютов, от которого отдавало рыбными потрохами, слишком сладкой выпечки и такого же дешёвого топлива от платформ. Городу не нравились праздники, устраиваемые не в честь него, или же религии, поэтому в такие дни приходилось обходиться остатками. Но даже Флагу, никогда не бывавшему на таких вот карнавалах сразу же было понятно, что в этот раз праздноваие удастся как нельзя лучше. Внизу кто-то что-то рассказывал и, поборов свой страх высоты, он опустил голову вниз и увидел маленькую группу людей, разодетых в костюмы стимпанка. Но… Ведь обычно одевают или национальные костюмы, или же нарядные костюмы из перьев, ведь так? Или все его энциклопедии и справочники устарели, либо этот фестиваль был посвящён именно этой субкультуре. Краем глаза, в толпе, Флаг заметил передвижную лавку с часами — да, это был лишь тематический фестиваль, но и на такой Флаг был бы не прочь попасть. Маленькому мальчику внутри него хотелось спрыгнуть с балкона, переодеться в растянутую рубашку, шорты на подтяжках, кепи с очками и грубые башмаки, прихватить немного монет и идти веселиться вместе с другими. Только вот одно, но — эта иллюзия веселья могла быть вызвана только умирающим сознанием двадцатиоднолетнего дурака, посчитавшего себя шестилетним и, выпав из окна, свернувшего себе шею. Флагу почему-то захотелось уйти с балкона и, дойдя до другой стороны мансарды, посмотреть на кладбище. Если судить по чертежам особняка, найденным совсем недавно, то этой стены, возле шкафа, неизвестно откуда появившегося, не должно быть. А если её быть не должно — то значит её можно будет с лёгкостью убрать, или же чем-нибудь проломить. Быстро преодолев довольно-таки большое расстояние, Флаг потянул деревянную планку вбок — она поддалась, подобно тем традиционным японским дверьям. Перед Флагом предстал ещё один из его страхов — кромешная темнота. Не поворачивая головы, боясь, что кто-нибудь за это время сможет напасть на него, он нащупал на столе фонарик и, переступив через поломанную балку, зашёл внутрь, чихая от пыли. Слабый луч синеватого цвета скользнул по стене, покрытой паутиной, по множественным коробкам с непонятными надписями или же просто неразборчивым почерком, по деревянным балкам, отвалившимся от стен и сейчас в беспорядке валявшимся на полу и по колченогому старому столику с круглым верхом, почти таком же, какой стоял в новой комнате Флага — разница заключалась в том, что этот был темнее и на нём было меньше резьбы. Стараясь идти аккуратно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь невидимое, не сбросить на себя многолетнюю пыль, или не запутатьсяв паутине, Флаг добрался до другого конца мансарды, только почти у самого окна споткнувшись обо что-то мягкое и живое. Это «что-то» оказалось соседским котом, попавшим сюда через дыру в окне. Дверь, покрытая плесенью, вдобавок ещё и заржавела, поэтомупришлось изрядно повозиться прежде чем она открылась. На балконе валялись те же коробки, но уже со стульями под и над ними. Странно было то, что этот балкон, наваленный рухлядью килограммов на двести, если не меньше, не заскрипел, когда Флаг прошёлся по нему. Чёрный ворон — ещё один спутник в его кошмарных снах, прилетел сразу же, каркнул и, усевшись на дерево, вперил в Дока взгляд своих жёлтых глаз. Но… Ведь у воронов не бывает жёлтых глаз, верно? Могло ли это быть очередным животным, чей разум подчинил Шляп, чтобы следить за своими подопечными, как он это делал с Флагом и глазом с крыльями летучей мыши, правда, до тех пор, пока он учился. Да и глаз был виден только ему, а ворона, кажется, видели все. По крайней мере, белка сразу же шарахнулась от птицы в сторону. Иногда Флага называли ненормальным, так как он всеми силами пытался спрятать глаз в свой рюкзак, не понимая, что его никто не может видеть. Под окном послышался шорох, чей-то смех и мимо могил проскользнули три женских силуэта. Флаг перегнулся через перила, надеясь, что под его и без того лёгким весом они не отвалятся. Девушки перепрыгивали через могилы, низкие мраморные плиты и иногда даже наступали на землю над покойниками. Насколько понял Док, они, должно быть, отстали от той же самой группы, что и была до этого. Первый силуэт — самый высокий, с объёмной причёской официантки XIX века, с коричневым зонтиком, на который были нагромождены различные куски кружева, искусственные и живые цветы, чью верхушку украшали большие настольные часы, приклеенные каким-то магическим образом, неловко переступал через могилы, стараясь не наступать на них и вообще убраться с этого места куда подальше. Когда она наконец-то вышла из темноты и встала под фонарь, ожидая своих подруг, Флаг заметил пятна грязи на её «хвосте» из металлических перьев, прикреплённых сбоку, к корсету, и очки с множеством дополнительных линз. Второй и третий силуэты он видел смутно — он слышал только их радостные вскрики и попытки напугать друг-друга. Успокоенный и убаюканный стучаньем каблуков первой и тихим смехом второй и третьей девушек, Флаг так и заснул, облокотившись на перила и положив голову на какую-то старую фанеру, перед тем, как заснуть, чувствуя на себе чей-то любопытный взгляд.***
Около двенадцати часов ночи. 5.0.5., закончивший уборку и стирку, забрался в свою маленькую недобудку и уже заснул, Дементия складывала всю свою аппаратуру и тоже укладывалась спать — один только Шляп по-прежнему сидел за своим столом с чашкой кофе, плавно левитирующей в воздухе — Флаг так и не выполнил его поручения, придумав нормальное антигравитационное поле, поэтому приходилось затрачивать свои силы, газетой, почти дочитанной до конца и злосчастными блинчиками, из-за малого количества масла уже успевшими засохнуть. Когда никто не видел, Шляп мог также безалаберничать, как и остальные — закидывать ноги на стол, пробовать писать на застывшей человеческой еде (у демонической это получалось просто превосходно, будто пишешь на коже) или же просто поднимать все вещи в воздух, а потом самому подниматься ввысь до лампы и сидеть возле неё, когда света не хватало. Сегодня он запланировал только последний вариант, за исключением того, что он будет дочитывать газету на высоте нескольких метров. Когда с последней статьёй о каком-то найденном неведомом существе в лесах Мексики — знакомом Шляпа, было покончено, он встал с кресла и подошёл к окну, открывая его. Только ночью он мог позволить себе сделать это — все цветы под кабинетом ночью не пахли, а вот в его комнате… В его комнате всегда стоял запах ночных красавиц, отчего он предпочитал проводить всё ночное время тут. Стоило бы поменять комнаты местами, но ему больше нравилось засыпать в кресле, засунув свои слишком длинные ноги под себя. Отсюда ему намного лучше открывался вид на весь фестиваль, но он всё равно решил выйти сквозь окно и, зависнув в воздухе, пробраться ближе. Его кожа практически сливалась с ночным небом, а красная рубашка скрывалась под взмывающими от потока ветра полами плаща, так что можно было не волноваться за то, что люди внезапно начнут орать и тыкать в него пальцами. Его пугала не столько возможность оказаться в затруднительном положении, вызвав страх людей перед демоном, сколько его возможность услышать противные, режущие слух крики, в частности, женские. Он и сейчас поморщился, вспоминая этот звук. Скрип по школьной доске и трение наполненного гелием шарика в такие моменты казались ему лишь детской забавой. Его внимание в первую очередь привлекла та же самая лавка с часами, на которую смотрел Флаг. По-прежнему оставаясь незамеченным людям (остальные могли видеть его, а так как Флаг являлся единственным настоящим человеком в доме, то он частенько пугал его таким образом), он спустился ниже. Быстро окинув взглядом весь прилавок, он поднял голову, изучая лицо продавца. Японец… Азиатов на их континенте можно было увидеть разве что в продвинутых уриверситетах или в школах, участвовавших в проектах по обемну учениками. Вот поэтому в его голове всплыл один очень знакомый образ и, недолго думая, он снова оказался возле самых крыш. Когда Флаг учился в ВУЗе, он дружил со всякими чудаками — взять хотя бы того же самого Педро — глаз с крыльями на первом (или втором?) увидел слишком многое. Но Коцуюки… Коцуюки — это сущий маньяк под маской простачка. Именно этой маской он и заслужил доверие обычно такого пугливого Флага, который готов был ему в ножки бросаться. Конечно, это было образным выражением в голове Шляпа. Это являлось всего лишь его представлением — сам Док не вёл себя так, а уж тем более никогда не чистил его обувь. Пускай это и случилось довольно-таки давно, Блэку эти мгновения казались лишь одним прожитым днём, но несмотря на это, ему всё же пришлось напрячь все свои извилины, чтобы выудить те воспоминания… Воспоминания о чём-то важном… Те, какими он когда-то пытался шантажировать Коцуюки, если он хотя бы пальцем дотронется до Флага. Ах да, он ведь убил парня своей девушки, но после, увидев, что она и так не хочет с ним ходить, зарубил и её… Интересно, он до сих пор занимается пошивом косплей-костюмов и созданием манекенов из тел умерших? Насколько было известно Блэку, преступление было совершено с такой точностью, чистотой и аккуратностью, что тела так и не нашли. Он часто промышлял воровством всяческих платьев прямо перед носом Коцуюки. Насколько он помнил, сегодня он должен был доделать очередное платье. Но на этот раз оно ему понадобится совершенно не для того, чтобы попросту поиздеваться и отомстить недопортному