Осколок зелёного стекла

— Послушай, но это же совсем нелогично! — раздражённо фыркнул Хиджиката. — Как, по-твоему, Тейлор Мун может победить Мацукена, если…  — Хиджиката-сан, у меня есть доказательства того, что Тейлор Мун может это сделать! — гордо сказал Ямазаки и протянул пухлую папку замкому. — И все они здесь! Хиджиката принял из рук шпиона пресловутую папку в плотной картонной обложке, с каменным лицом перелистал её и медленно поднял грозный, мечущий синие молнии взгляд на сержанта:  — Какого хрена рассуждения о силе Тейлор Мун¹ делают в твоём рапорте о Джоишиши?! Ты чем, мать твою, вообще занимаешься в рабочее время?! Мне теперь из-за тебя всё это переписывать, ублюдок! А ну иди сюда, так тебя растак! — замкомандующего поднял сжатый кулак, не предвещающий для Ямазаки ничего хорошего. Шпион заметно струхнул и быстро попятился к выходу, торопливо оправдываясь в стремительно тающей надежде на то, что Хиджиката остынет и не станет воспитывать подчинённого.  — Хи-Хиджиката-сан, в-вы всё неправильно п-поняли…  — Тунеядец! — заорал замком и рванулся с места за Ямазаки, усиленно изображающего легендарный забег Бассейна Вольта². Кондо хмыкнул, наблюдая за тем, как бедный Заки пытается перелезть через забор, окружающий штаб Шинсенгуми. Хиджиката в это время прицеливался, чтобы метнуть в сержанта катану, как дротик для дартса.  — Они никогда не повзрослеют, — улыбнулся он. — И я буду лгуном, если скажу, что мне это не нравится. Со стороны двора раздался приглушённый крик — катана попала в цель.  — Тоши стал странным, Сого, — задумчиво сказал Кондо.  — Не страннее обычного, — отмахнулся он. — Этот ублюдок всегда был чудаковатым.  — Будет тебе, — басовито хохотнул Кондо и хлопнул Окиту по плечу так, что тот едва не ушёл в землю по пояс. — Неужели не заметил всякие маленькие несостыковки? Например, он тот ещё трудоголик, но вот по вторникам, независимо от того, сколько работы у него осталось, он уйдёт ровно в восемь. Ни минутой раньше, ни минутой позже.  — Должно быть, вышел новый сезон какого-то аниме, который его внутренний задрот не может пропустить? — предположил Окита. — Мало ли, вдруг показ по вторникам.  — А ещё я стал замечать, что на собраниях из его кармана периодически падают леденцы, — невозмутимо продолжил Кондо. — Клубничные. Даже не ментоловые.  — Курить бросает? — пожал плечами Сого.  — И злится он немного меньше обычного, — продолжал командир. — Ну, то есть, вещами швыряется и матерится по-прежнему, а вот злится поменьше. И иногда я в среду замечаю на нём синяки, которых не было во вторник. И не только синяки.  — К чему Вы клоните, Кондо-сан? — напрямик спросил Сого.  — К тому, что у него точно кто-то появился. Но я с трудом могу представить себе женщину, которая способна подбрасывать ему конфеты, ставить синяки (это Тоши-то!) и при этом даже не класть с собой обед! Мне кажется, он связался с крайне безответственной и чертовски наглой особой. Готов поспорить, Отае-сан была бы полной противоположностью, — Кондо мечтательно закатил глаза и расплылся улыбкой полудурка. Сого, покосившись на великовозрастных идиотов, по чистому недоразумению бывших защитой и опорой Эдо, сорвал соломинку и засунул её в рот, натянув на глаза повязку для сна. Он намеревался с чистой совестью вздремнуть, и поэтому всё веселье, происходившее за повязкой, мало его волновало — он и так прекрасно знал, с какой именно «крайне безответственной и чертовски наглой особой» связался замком. Он, конечно, мог бы опозорить Хиджикату перед всеми Шинсенгуми, но почему-то не стал, справедливо полагая, что не его это дело. Он ещё найдёт, где применить это знание, а пока что пускай оба живут себе спокойно. К тому же, сегодня вечером он выходит патрулировать Кабуки. А значит, есть большая вероятность наткнуться якобы случайно на китайку. Сого довольно улыбнулся — давно он не разминал кулаки.

***

 — Гин-сан, — начал Шинпачи, отчаянно пытаясь держать себя в руках. — Тебе не приходило в голову, что это уже перебор? Гинтоки лениво потянулся и отложил чайную ложечку на стол.  — Не-а. А что должно показаться мне перебором, Пацсан?  — Например, то, — всё так же обманчиво спокойно продолжил Шинпачи, — что это был МОЙ десерт!!! — под конец фразы парень не выдержал, сорвавшись на вопль. — А ты его сожрал!!! Тебе вообще не стыдно забирать у детей сладости?!  — Ни капельки, — покачал головой Гинтоки. — Наоборот, я горжусь собой, когда так поступаю. Вы, маленькие неблагодарные бесята, даже не думаете о том, что бедный Гин-сан жертвует своим старческим организмом, чтобы оградить вас от диабета! Он принимает весь удар сахарного самурая на себя! — театрально воскликнул бесстыжий спаситель-Йородзуя, и в голове Шинпачи почему-то очень чётко возник образ грозного самурая с крайне зверской рожей в доспехах из бисквитов и катаной из леденцов. — А ты, ублюдок, ещё смеешь упрекать его в этом?! — к образу сахарного самурая добавился Гинтоки, вооружённый ложечкой, и очкарик торопливо потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.  — Ты мне зубы не заговаривай! Это был мой десерт, и мне плевать на сахарного самурая, если я хочу съесть его сам! Йородзуя возвёл руки к потолку и взвыл:  — Такова судьба истинного героя — отсутствие признания и почестей! О горе мне, горе! Никакой благодарности! Кагура, сидевшая напротив Гинтоки, согласно кивнула и швырнула в Шинпачи подушкой:  — Тебе должно быть очень стыдно за своё поведение! — назидательно сказала она. — Немедленно извинись перед Гин-чаном, он ради тебя вступил в бой с сахарным самураем!  — Он и тебе этой хренью мозги промыл? — бессильно спросил очкарик. — Ками-сама, с кем я общаюсь? Один — взрослый любитель манги для подростков, без зазрения совести жрущий чужие сладости, а вторая верит во всю чепуху, что вешает на уши первый! Я что, один здесь нормальный?!  — Вообще-то, именно тебя Горилла-сенсей задумал как адекватного персонажа, Пацсан. Так что не ной и смирись со своей участью. Садахару шумно зевнул и положил ушастую голову на сложенные лапы, взирая на Шинпачи со смесью ехидства и сочувствия. Очкарик снова покосился на Гинтоки. Наевшись и победив сахарного самурая, он ковырял в носу и быстро перелистывал «Джамп» в поисках новой главы «Гинтамана». С момента его возвращения из кутузки за пьяную выходку и заблёванные честь и ботинки замкомандующего прошло всего два дня, а уже создавалось ощущение, будто Гинтоки и вовсе не пропадал на целую неделю. Бесил, по крайней мере, так же, как и всегда — клал вонючие ноги на стол, уничтожал все сладости в доме и профессионально ленился, почитывая мангу для подростков типа «Ван Парка» и «Тейри Фейла»³. Тем не менее, Шинпачи и Кагура не могли не заметить, что шеф стал ещё более странным, чем обычно. Кагура склонялась к мысли, что он втайне начал курить и не раз «незаметно» обнюхивала ничего не подозревающего Йородзую — запах крепких сигарет, сначала едва уловимый, с каждым вечером его отсутствия становился всё сильнее, а синяков — всё больше. Шинпачи, который в силу возраста и бушующих гормонов приблизительно понимал, что происходит, всё никак не решался спросить у Гинтоки, что он нашёл в Цукуё — ну не с Отосе или Катериной же он втайне встречается, правда? Кроме них, больше курящих женщин, которые способны заметно отмудохать Гин-сана, он не знал, а иного сценария юный разум не предполагал. Сам же кудрявый мастер на все руки, быстро раскусивший попытки детишек всё разузнать, ехидно поглядывал на них с ухмылкой и периодически бросал короткий взгляд на часы — обычно по вторникам Хиджиката освобождался в восемь, и опоздание было чревато очередной дракой.