Винтерфелльская волчица

Харренхолльские руины, разрушенные первым драконьим завоевателем. Пристанище королей-призраков, воинов из пепла, безумия и смерти. Гиганты, брошенные прозябать на проклятой земле. Вот так и стоят мрачными упрямыми стражами над пустотой, ковыряя расплавленным камнем небо. Дорога к замку выдалась, на удивление, легкой. Королевский Тракт был сплошь усеян людьми: рыцарями благородного происхождения, чьи плюмажи пестрили всеми цветами радуги, а взмыленные жеребцы в яблоках украшены попонами с гербами богатейших домов Семи Королевств; сладкоголосыми менестрелями с лазоревыми глазами и медовыми речами, — они предпочитали прибиться к огромной процессии, улиткой ползущей по дороге, дабы какой-нибудь храбрый воин сумел обнажить меч в защиту невинных, — их одежды были различны: от пышных волантийских шелков до грубой цветной ткани, но истинным богатством являлись арфы и лютни; толпа зевак с мечами отцов — их звон монет и гостеприимство лорда Уэнта влекли не меньше, чем прославленных воинов. Лианне позволили ехать верхом на своей кобылке, которую она гнала еще с Винтерфелла, не желая расставаться с объезженной подругой. Еще совсем юная, подобно озорному дитя, северянка вцепилась в поводья, ведомая быстрым животным. Копыта сверкали, увязая в размытой дождями грязи, укрывая поблизости растущие травы коричневыми комьями из влажной пыли и песка. Отпущенные строгим родителем крупицы свободы проносились мимо, смазывали окружающий пейзаж в единое цветное пятно, а хлесткий ветер обрывал слова, стоило им только появиться на губах. Юг казался Лие диковинным, непривычным, неизвестным. Слишком много речушек, озер, цветов, домов, скота, людей. На Севере в избытке, пожалуй, лишь холмов да камней. И снега. Харренхолл в этот светлый день представлял собой целое поле шатров с развевающимися на острых куполках флагами: простор хвастался плодоносными дарами, что вычурными цветами кричали со знамен — здесь были и Редвины с пурпурными гроздьями винограда, славившиеся своим арборским золотым, и рог изобилия Мерривезеров, и яблоки Фоссовеев, такие же зеленые как тощие сыновья их лорда; гордые Западные земли сверкали на солнце золотом — рычащий лев Ланнистеров, горящее ало-золотое дерево Марбрандов, арбалеты Дроксов на золотом фоне — все они служили напоминанием о богатстве Великого Дома и о том, чем Ланнистеры любят платить свои долги. Толпы чумазых зевак слонялись без дела, жонглеры и шуты показывали глупые фокусы маленьким детям, и те хлопали в ладоши, торговцы продавали безделушки и предлагали различные услуги рыцарям и лордам, продажные девки бросали охочие взгляды на широкоплечих мужчин, краснея и хихикая. Лианна, прежде никогда не бывавшая на настоящем турнире и больше всего мечтавшая владеть искусством меча, с лихой завистью разглядывала знаменитых бойцов. Падающая звезда, должно быть, означала дом Дейнов и лучшего мечника Семи Королевств сира Эртура Дейна, друга кронпринца; в королевской свите среди гвардейцев гордо нес свою стражу Барристан Селми, а тот надменный юноша, в чьих волосах сияло золото рассвета, был никем иным, как Джейме Ланнистером, сыном лорда Тайвина Ланнистера, десницы короля. Нудная септа заставила Лию еще ребенком выучить всех лордов и их вассалов, геральдику и все территории необъятного Вестероса. Леди Старк уже не помнила, сколько коленок было сбито в процессе обучения, но знания надоедливым голоском въелись в память. При виде пронзенного копьем солнца мысли неприятно защекотали, подбрасывая давний разговор с девчонкой из Штормового предела, нелестно болтавшей о супруге наследного принца. Лиа приподнялась в седле, высматривая нерадивую южанку, но щебечущие девчушки в цветастых причудливых платьях не выдали будущую королеву. Впрочем, мимолетное любопытство забылось, когда в поле зрения оказалось ристалище. С поляны обзор был хуже некуда — колыхавшиеся на срединных шестах знамена, плюмажи и плащи превращали земли близ замка в шелковую реку, позволяя деревянным балкам и перекрытиям будоражить девичий разум. Вопреки запретам отца, который даже сейчас сверлил ее недоверчивым взглядом, Лию все так же влекли звон мечей и клич схваток, ржание боевых лошадей и прилив отваги, переполнявшей до краев. Прикусив губу в предвкушении, она и не подозревала, что младший брат уже вовсю потешается, глядя на блаженное веснушчатое лицо. — Отец ни за что не позволит тебе стащить меч, — важно проговорил Бен, поглаживая эфес собственного оружия, — я слышал, как он отдавал приказания септе, чтобы она не спускала с тебя глаз. Лианна фыркнула не тише своей лошади. — Септа Кассела глупа, если думает, что удержит меня в шатре до вечернего пира, — про лорда Старка даже в самые суровые порывы обиды и гнева она не могла и позволить так думать, взваливая бремя хлопот на служительницу Семерых. — Взгляни вокруг — здесь так шумно и так много людей, что никто меня даже не заметит. А ты, если так труслив, можешь разобрать свои ночные рубашки и почистить ночной горшок. Ловко увернувшись от брошенной горсти сухих листьев, Лиа спешилась с резвой кобылки и поспешила прочь от разозленного брата, продолжая неистово хихикать так, как не положено леди благородного происхождения. Белые как свежевыпавший снег шатры Старков раскинулись на окраине поля близ богорощи, где мирно дремали исполины-чардрева и могучие сосны-великаны, в чьих ветках съежились крохотные шишки. Красные как кровь листья нашептывали мрачные секреты, липкие как туман сновидения бестелесными руками вторгались в память, вызывая тошноту. Лиа молилась старым богам, чтобы те послали ей спокойные ночи, но даже после рассвета она ощущала на языке привкус влажной мшистой земли, сырого окровавленного мяса и тысячу других вкусов и запахов, которым не знала названий и никогда не ощущала, бодрствуя. Эти сны пугали юную леди, заставляя пробуждаться в холодном поту, но боги не желали искать ответ на вопрос, который не задан. Все еще в дорожной одежде, украшенной вышитым лютоволком, Лианна забрела глубоко в лесную чащу. Солнце, тянущееся по горизонту, пряталось за Харренхоллом, и замок отбрасывал неприятные длинные тени на равнину. Пара башен обрушилась за века под собственным весом, образовав бреши, подобные щербатым зубам в оскале черепа. На шероховатых валунах близ озера мелькали слабые неровные отсветы, а в тихом завывании ветра слышались людские голоса. Девушка насторожилась, но, все же, осторожно ступая по сухим веткам, двинулась на звук. На отмели стояли четверо юнцов: три повыше и один совсем маленький, ростом ниже Бенджена. Весь его костюм был соткан из буро-зеленой ткани с потертыми кожаными поясками, а рядом на земле валялся плащ без какой-либо отличительной геральдики. Но Лиа слышала от отца множество рассказов про болотных жителей с Перешейка, тех, что ловят лягушек, и смогла бы без труда отличить одного из них. Остальные трое окружили юношу: один, тот, что самый высокий с красными чирьями по всему лицу, пинал его вещи, двое других не без помощи мечей подталкивали мальчишку обратно к пруду, заставляя убраться восвояси. Унижение сопровождалось оскорблениями и насмешками, от которых уши несчастного беспощадно пылали. — Эй, вы, — Лиа, выскочившая из кустов, была готова задохнуться от возмущения, — кто дал вам право обижать этого человека? Что он вам сделал? Здорово перетрусившие поначалу, обидчики злорадно ухмыльнулись, когда увидели перед собой девчонку. Но, заметив знакомый герб, гордо вышитый на груди, густо покраснели и даже отступили на шаг назад. — Он собрался выступать на турнире и украл наш кинжал. Мы хотим вернуть украденное и проучить вора, — подал голос тот, что с чирьями. — Ничего я не крал! — завопил юноша, падая на землю, чтобы собрать малочисленные пожитки, — вы сами напали на меня потому, что я один, а вас трое! — Я думаю, он прав, — рассудила леди Старк, не сводя глаз с обидчиков, — он слабее и ниже вас, в то время как на ваших поясах висят мечи, а у него в руках ничего, кроме палки, и нет. Двое как воды в рот набрали — крепко молчали, переминаясь с ноги на ногу, словно их мошки кусали. Но третий оказался смелее и вытащил свой меч наперевес, направив острие точно в грудь Лии. — Уходи, девчонка, и клянусь честью лорда Фрея, я не причиню тебе вреда. Если же не уйдешь, — он снова злорадно ухмыльнулся, но улыбка его скисла в тот миг, когда человек из дома Блаунтов что-то яростно зашептал ему на ухо. — У твоего лорда нет чести, если его люди смеют обижать беззащитных. Выхватив палку из рук болотного жителя, северянка ударила ею по запястью прыщавого. — Прежде, чем вынимать меч из ножен, убедись, что знаешь, каким концом колоть. Вы обидели человека моего отца, лорда Рикарда Старка, Хранителя Севера, и ответите за это! Брось меч, тогда ты и твои друзья не вернетесь в лагерь опозоренными и побитыми палкой от руки девчонки, которой ты так опрометчиво угрожал. — Трус, — выплюнул мальчишка из Фреев, обращаясь в болотному жителю, — ты не достоин сражаться с благородными мужами на турнире. — Пошли прочь! — прикрикнула Лиа, крепче сжимая палку. Против заточенного меча такое оружие все равно что щепка против иглы, но, похоже, Фреи славятся доблестью в той же степени, что и честью. Дождавшись, пока лесная чаща поглотит притихших обидчиков, Лианна повернулась к болотному жителю. Ползая на четвереньках, он собирал разбросанные по земле пожитки, бережно укладывая их в бурый тканевой мешок, крепившийся на спине. Она заметила странное оружие, похожее на маленькое копье, валявшееся в грязи. — Почему ты не защитил себя? — спросила девушка, протягивая плавающую на мелководье флягу, — твое копье не пронзило бы их, но припугнуло. Болотный житель замотал головой. — Это не копье, миледи, а острога, чтобы ловить лягушек и мелких рыб. Она не годится для сражений, лишь для добычи еды. Северянка понимающе кивнула. Любимыми историями старой Нэн после историй про Долгую Ночь были рассказы о болотах Перешейка и тех, кто живет в тростниковых хижинах на плавучих островах. Они не воины, говаривала Нэн, но обладают магией, которая давно покинула эти края. — Мне жаль, что вам пришлось подвергнуть себя опасности. Меня зовут Хоуленд Рид, леди Старк, и я обязан вам своей честью и жизнью.   Понадобилось немного времени, чтобы разузнать имена обидчиков Хоуленда Рида — они во всеуслышание бахвалились победой над бандой мелких разбойников у реки, но гораздо больше, чтобы уговорить нового друга посетить пир наравне с лордами великих домов и легендарными рыцарями. Бенджен особенно оживился, когда Лианна привела болотного жителя в шатер, пристыженного и заметно побитого, и даже предложил ему один из своих парадных костюмов. Хоуленд упорно отказывался, но в итоге под давлением Неда и грозным взглядом Брандона согласился. В его глазах цвета мха плескалась неподдельная благодарность, присущая людям скромным, не привыкшим к уважению и должному обращению. — Септа обработает твои раны, — распорядилась Лиа. В отсутствие отца, который нынче с лордами Карстарком и Дастином отбыл верхом и обещал вернуться лишь «к положенному пиру», девушка брала на себя женскую долю обязанностей в Винтерфелле, как и положено леди. Однако шум и буйство за пределами шатра нещадно влекли, и Лиа, мысленно попросив прощения у богов, пренебрегла своим долгом, полностью понадеявшись на септу. Каселла не раз лечила раны всех детей лорда Рикарда, а, значит, Хоуленд был в надежных руках. Освобожденная от сурового и строгого взора отцовских серых глаз, юная леди приняла опрометчивое решение повидать жизнь, не присущую ее благородному происхождению. Совсем не женского покроя дублет, бриджи, сапоги и головной убор, надежно скрывающий длинные волосы, покорно дожидались свою владелицу в кедровом сундуке. Таверна находилась недалеко от северных ворот, которые вели к замку. Выстроенная из светло-серого камня в два мощных этажа, она бледнела на фоне разинувшего выгоревшие рты замка, привлекая к себе нуждающихся затуманить разум и развлечь тело. Сюда стекались те, кому не нашлось места в чертогах лорда Уэнта, все, кто считал своим домом грязные кровати в гостиницах, кто предпочитал женщину на одну ночь и не мог похвастаться ни честью, ни уважением в обществе. Это было место заблудших душ, бесцветных межевых рыцарей и юношей, в чьих волосах виднелись летние цветы вместо морозного снега. — А ну пошел прочь! Пшееел! — Едва ступив на порог, северянка была вознаграждена смачным толчком в спину и испачканным камзолом, на который пролилась бурая жижа, именуемая элем. Не дожидаясь удара тяжелого кулака, она поспешила прошмыгнуть под плечом какого-то здоровяка и вжаться в арку. Свет кренился от бушующей толпы, искривляясь и разветвляясь, плотно скрывая Лианну и выдавая в ней худощавого высокого мальчишку, слишком любопытного, чтобы чистить сапоги своего лорда. Разномастный люд сидел за дубовыми столами, лежал на них, кто-то пытался плясать, изрядно выпив и едва держась на ногах, кто-то кричал о завтрашнем поединке. Пожилая женщина, с виду похожая на владелицу, изворотливо для ее возраста сновала от одного стола к другому, периодически хлопая по тянущимся к ней ручищам. Она не поддерживала общего веселья, на вид была очень сурова и напомнила Лие надоедливую септу. Девушка сморщила нос и двинулась дальше, держась подле стены не столько из-за страха, сколько из-за нежелания быть втянутой в движущийся рой толпы. Второй этаж отводился для спальных мест, но в соседнем помещении гуща немного рассеивалась, оставляя свободное место между телами. Был ли здесь тот, кто мог узнать в невзрачном пареньке дочь лорда Винтерфелла? Она не хотела думать о последствиях, если отец узнает о ее выходке, но сердце отчего-то не билось трепещущей пташкой в клетке, стуча ровно и уверенно. Волнение отступило, как только она приноровилась к оглушающим воплям, запаху и полутьме. Жизнь в замке не позволяла видеть то, что происходило за его стенами. Хоть братья брали Лианну на охоту и однажды даже позволили посетить близлежащие деревушки, ей хотелось большего. Дурное ли это желание — увидеть мир, вместо того, чтобы чахнуть в холодных стенах Штормового Предела? Отец считал именно так, а что до самой Лии, так ее мнение в этом вопросе никогда не учитывалось. Знал ли кто-нибудь из присутствующих о жизни, в которой тебя связывают ненужными узами, что лишь душат и не приносят радости? — Слыхал, что король решил приехать к жирному Уэнту? Ходят слухи, что он оживил яйцо дракона. — Дракона, ха! Тогда я любил его среброволосую жену. Драконы сгинули сотню лет назад, Дарс, только дураки верят в эти байки. Пляска убила их всех до единого. Лианна возвела глаза к потолку. Таргариены не просто сидели на Железном троне, они еще были в центре множества сплетен и слухов. — А жаль, я бы оседлал одного. Или парочку. Что ты там говорил про жену Безумного короля? Видал ее разок в Королевской Гавани, еще в самом соку. На кой ей этот старик, пусть лучше попробует моего богатыря в… — Королева и не взглянет в твою сторону, брюхо ты пропитое. Из тени выскользнул человек в накинутом капюшоне. Одетый в отлично сшитую кожу, он говорил тихо, но уверенно. На поясе опасно висел меч. — Как ты меня назвал? Пожалеешь, что связался с Дарсом Укротителем Вепрей! Все в округе, слышавшие это прозвище, грохнули от смеха. Даже Лианна тихо захихикала, зажав ладонью рот. — Твои слова насквозь пропитаны ядом измены и если Его Величество узнает, то твоя голова будет украшать самую массивную пику, Дарс Укротитель Вепрей. — Не гневайтесь, милорд, — подал голос тот, кто говорил про Пляску, — здешнее пиво просто отрава, вот и заговорился он. Что взять с деревенского дурака, да сохрани Семеро его покойного отца. Не гневайтесь, милорд, — учтиво повторил мужчина, — он тотчас прекратит упорствовать в своем безумии. — Слышал, Дарс? — лорд хлопнул его по плечу, усаживаясь рядом, — заслуга доброго друга, что ты остался жив. Но Дарс уже храпел, впечатав багровое лицо в стол. Эта картина подбросила Лианне неприятное воспоминание о той ночи, проведенной в Штормовом Пределе, когда Роберт пьяным ворвался в ее покои и пытался воспользоваться своим правом на северянку. Гнусный поступок, который она никогда не сможет простить. И почему боги разрешили этот брак? Быть может, она недостаточно просила их, как и было с матерью. Галдящий вой прорезал высокий голос, чистый как слеза, как прозрачный голубой лед, укрывающий крыши башен Винтерфелла в самый лютый мороз. То пел молодой мужчина, сидящий на ступенях лестницы, и все, даже отъявленные любители пригубить горькое пойло, отвлеклись от своих занятий. Они подбадривали менестреля, некоторые подпевали и стучали кулаками в такт, заставляя миски с едой испуганно подпрыгивать. Бард же ласково касался своей арфы, которая издавала удивительные мелодичные звуки, словно стонущая в объятиях полногрудая и зеленоокая женщина. Этого певца любили, удивилась Лианна, разглядывая присутствующих и — особенно — мужчину в капюшоне. Он не сводил с менестреля свой взор, в ярких глазах виднелась покорность и обожание. Кем они были друг другу и почему этот бард так ослепительно прекрасен какой-то таинственной, печальной красотой? Быть может, он тот самый наследный принц? Лианна слышала, что он охотнее поет, чем сражается. Но ей не доводилось видеть Таргариенов, а этот мужчина был окутан неясным ореолом неземного восхищения, чтобы оказаться отпрыском кровавой династии драконьих королей. — О Вашей храбрости на турнире будут петь песни много лет, — произнес он напоследок, прежде чем спуститься. И таверна заревела пуще прежнего. Менестрель же двинулся к тому в капюшоне, задумчиво глядя вперед. Он неспешно прошел мимо неподвижно стоящей Лианны, даже не взглянув в ее сторону, чем вызвал вздох облегчения. — Не пора ли вернуться в замок, мой принц? — мужчина в капюшоне тотчас поднялся со стула. Его отточенные движения не укрылись от северянки, много лет наблюдавшей за тренировками во дворе Винтерфелла. Не было сомнений — он был воином, и не просто воином, а рыцарем Королевской Гвардии, поклявшимся защищать королевскую семью. Благоговейный взгляд стальных глаз уперся в легендарный меч — Рассвет. Он принадлежал лишь одному человеку. — Ваше Высочество, таверна — не безопасное место для вас. Одно неосторожное слово и может завязаться драка. Принц, все это время выглядевший немного потерянным, смущенно улыбнулся. Лианна почему-то подумала, что такие улыбки шли ему больше, чем широкие ухмылки Брандона или громкий смех Роберта. — Велика вероятность, что с кем-то из них мне придется сразиться на ристалище, так стоит ли уклоняться от неминуемого? Мы уже уходим, Эртур, твои волнения напрасны. Воин ничего не ждет и готов ко всему, верно? — красиво очерченные губы вновь тронула легкая улыбка, — будь по-твоему, мой друг. —Шел ты бы отсюда, юнец. Северянка подняла голову. Она сама не заметила, как отвлеклась и допустила ошибку, позволив играющим опасную игру свечам показать ее лицо. Едва дыша, она лишь смотрела испуганной ланью на рыцаря, не в силах пошевелиться. — К ночи здесь соберется разный сброд, и им будет все равно, что ты мальчишка. — Особенно если вы не мальчик, миледи. Темно-синие глаза недоверчиво разглядывали бледное лицо и выступающие на носу веснушки, серую сталь глаз, казавшихся в этом неровном свете почти что черными. Лианна могла поклясться, что он видит ее насквозь. — Ступайте домой. Сир Дейн прав — такое место не для юной девушки. Он проводит вас и убедится, что вы не накликали на себя беду. Сердце предательски стучало. Лиа и без того знала, в какую ярость придет ее отец, обнаружив дочь в таких одеждах, но если к ней будет приставлен рыцарь королевской гвардии как к провинившейся девчонке… Его гнев не сможет сдержать даже Брандон. — В этом нет нужды, — сглотнув ком, северянка попятилась. — Я вернусь той же дорогой, что и пришла. — Смею настаивать, миледи. Даже в спокойные времена мужчины слишком обеспокоены завтрашним турниром. Как же она была глупа, что сунулась сюда. Как глупа и наивна. Лианне было не по себе, когда они покинули таверну — сир Дейн был решительно настроен выполнить приказ принца и не упускал из виду стремящуюся вырваться вперед волчицу. Он не знал ее имени, да и не пытался узнать. В глазах принца, когда северянка обернулась, стоял немой вопрос, но он не сорвался с губ. Поступил бы так Роберт на его месте? Благородство не было ему присуще, это Лианна узнала наверняка. Но принц не был похож на насильника, убийцу, пьяницу или чудовище, скрывающееся под прекрасной маской учтивости и вежливости. Спокойный, слегка отрешенный, он ответил ей взглядом, в котором едва различалось беспокойство, и отвернулся. Ни полупоклона, ни улыбки. Принца не на словах заботили свои будущие подданные и иные мысли здесь не уместны. Но тогда почему при воспоминании о нем ей становилось так трудно дышать, когда воздух был наполнен лишь мерцающей прохладой сгущающихся сумерек?