В объятиях щупалец

С каждым новым утром Ганс все сильнее ненавидел свои обязанности, своего хозяина и свою жизнь в целом, но освободиться от всего этого он, конечно же, был не в силах: платил Келгар прилично, а деньги, как назло, чертовски нужны юному слуге (а кому они не нужны сейчас!). Подобный оклад, да еще и за банальную слежку, так просто не найти, поэтому приходилось, засунув ненависть поглубже, просто идти и работать. Действовал Ганс по старой проверенной схеме, как и раньше, когда наблюдал за усадьбой банкира — снял крошечную дешевую комнатушку поблизости от дома Эштена. Притащил в эту берлогу все необходимое, плотно занавесил окна и разложил прямо на обычном заляпанном столе один из самых сильных «шпионских» артефактов с непроизносимым названием (в народе его прозвали гляделкой). Вещь во всех смыслах замечательная — небольшая, надежная и прочная. По внешнему виду артефакт напоминал заурядное круглое зеркало, мутное немного и в толстенной железной раме, на которой переплелись тысячи символов в причудливый узор. Принцип действия сей занятной вещички был прост, как ломик: нужно положить обе ладони на раму и сосредоточиться на том месте, какое хочется увидеть. Если все пройдет гладко, то через пару минут в серой поверхности оно и отразится, во всяком случае, так обещают улыбчивые торговцы, предлагающие эти милые безделицы гостям Орена. А теперь о минусах, которых немало (как и с любой магией). У гляделки весьма небольшой радиус — каких-то 300 метров, а еще, именно то, что нужно, никогда сразу не появляется. Подлый артефакт покажет совершенно случайную картинку, и до пункта назначения придется «мысленно ползти», проклиная создателей этой дурацкой штуки. Ползти буквально, направляя силой своей воли всевидящее око, только происходит это чертовски медленно. Собственно, этим подручный и занимался в данную минуту, изредка прихлебывая остывший чай и очень быстро поглощая бутерброды с паштетом, а заодно и разминая затекшие запястья. Почему «быстро»? Если несчастную раму обеими руками не держать — связь пропадет секунд через десять, и все… Все придется начинать сначала! В мутноватой поверхности проплывали лужи, брусчатка, заборы, чьи-то ноги в самой разной обуви, ну и естественно, различный мусор, который то и дело пытался перебить аппетит пареньку. Уже сумерки постепенно накрыли город, а Ганс все еще полз к пятому дому по улице, скрежеща зубами от такого «увлекательного» процесса. Ну наконец-то, в зеркале можно разглядеть ступеньки и крыльцо от логова монстра! Да, подручный судьи чуть не прослезился в этот момент, подбираясь все ближе к заветной цели. Спустя еще час, проскользнув сквозь дверь (в прямом смысле), можно было разглядеть… черноту. О, сколько чудесных и нелитературных слов осыпалось на Эштена, его дом и ни в чем неповинное зеркало в данный миг! Портовым грузчикам было бы чему поучиться. Помыкавшись вслепую (да и вглухую тоже, ведь гляделка не передает звука) еще пару часов, потерявший всякую надежду Ганс оказался, кажется, на кухне, если судить по шкафчикам, корзинам и горшкам, стоявшим на полках, озаренных тусклым светом магических ламп. Ганс внимательно осмотрелся, и его взору открылась поистине тошнотворная картина, да настолько тошнотворная, что его скромный ужин подступил к горлу. Между разделочным столом и очагом, прямо на дощатом полу копошился целый десяток сине-зеленых щупов — гладких, юрких, как змеи, и длинных в придачу. Они извивались… Слуга весь вытянулся, почти уткнулся лицом в артефакт и ужаснулся… Этот гадкий клубок оплетал худые и такие знакомые ножки Лианейн! Несчастная девочка трепетала в мертвой хватке этой мерзости, что прижимала ее к своему телу, хватала за волосы, и казалось, еще немного — сорвет простенькое платье! Сердце Ганса сдавила совесть безжалостной когтистой лапой, стоило только представить, как бедняжка извивается в щупальцах столь отвратительного уродца от боли и отвращения, когда ее набивают икрой, как тех сельских глупышек из книжки… За то время, что Ганс шпионил за семьей Арзеви — бойкая шатенка уже стала родным, почти неотъемлемым фрагментом жизни. Он видел, какой была Лиа в начале — ребенком, веселым и озорным, что мог носиться по усадьбе, чуть ли не сбивая слуг. Видел, как этот самый ребенок рухнул на колени рядом с телом отца, содрогаясь от рыданий. Видел, как Лиа пыталась вытащить из петли родную мать, что не смогла смириться с разорением. Видел, как смешливая и счастливая девчушка погасла, словно догоревшая свеча, всего за неделю. Видел, как она мыкалась в поисках хоть какой-то работы, как она голодала и как отчаянно воевала с кредиторами, чтобы получить отсрочку на несколько дней… На долю этой хрупкой девушки выпало столько страданий, что юноша уже и сам удивлялся той стойкости и тому упрямству, с какими она боролась со своей проклятой судьбой, подобно выброшенной на берег рыбешке, которая продолжает биться на песке до последнего. А теперь, после всех лишений и боли, Лианейн должна еще и забеременеть от страшилища со щупами. Забеременеть и родить ему потомство! За какие грехи ей все это? На железную раму магического зеркала, что почти до хруста сжимали дрожащие пальцы, скатилась одинокая слезинка. И самое гадкое — увиденное, как и раньше, придется пересказать всемогущему Келгару, чтобы он наслаждался каждой новой пыткой, какая выпадает на долю несчастной, упивался ими и перебирал каждую в больном воображении… Тем временем девушка вынырнула из объятий и слегка отстранилась. А то, что произошло дальше, просто отказывалось укладываться в рамки понимания Ганса. Так как это казалось абсолютно невозможным! Нет, ну правда, как можно своими пальцами касаться губ, да и вообще лица такой страховидлы, еще и счастливо улыбаться при этом? Девушка, должно быть, обезумела после жестокого насилия! Других объяснений происходящему не было. Разве в трезвом уме и здравой памяти можно целовать столь отвратительную морду, словно вот это — любимый парень? А когда Лианейн, привычно поправив каштановые локоны, защебетала, весело и задорно, когда прильнула всем телом к монстру и блаженно закрыла глаза, когда она, как раньше, улыбнулась, словно непоседливый ребенок, уже Ганс засомневался в собственном рассудке. — Да они просто тискаются, как парочка! — выпалил шпион, осознав наконец, что в артефакте отражается вполне себе счастливая и довольная дочка банкира, которую обнимает такое же счастливое и довольное сине-зеленое существо. Оно шепчет что-то ей на ушко и бережно поглаживает щиколотки своими щупальцами, а вовсе не стискивает грубо, как показалось ранее. — Келгар меня убьет… Сначала меня, а потом кудряшку. Проклятье…

☆☆☆

Все-таки это сложно принять. Объятия у Эша немного пугающие, ведь если он и обнимает, то сразу всем телом, искренне и нежно. Его щупы оплетают ноги, туловище, даже руки, и это получается как-то инстинктивно. Но еще немного, и Лиа точно привыкнет к такому необычному проявлению любви! А сейчас она робко тянулась к губам, которые так и не распробовала толком. — Не надо, — Эштен схватил девчушку за плечи, мягко отстранив ее. — Как не надо? — искренне удивилась Лиа, сердито встряхнув кудрями. — Еще как надо! Во всех романах написано, что надо! Без поцелуев все будет неправильно, — она насупилась. — В романах пишут про людей же. В них не пишут про тех, у кого акульи зубы, острые, будто бритва, — Эштен оскалился, предъявляя грозное оружие, что разрежет любую плоть, и через секунду спрятал его. — Так бы сразу и сказал, что не умеешь, — фыркнула Лиа, и хитренько продолжила, — Я тоже не умею. Будем учиться вместе! — Я не уверен, что вообще стоит начинать, — кожа монстра стала намного синее, он еще и глаза отвел в сторону. Ну просто образцовый студент-девственник. — Не бойся, я профессионал! Осилила 34 романа и знаю о поцелуях вообще все! В теории… — Я за вас очень рад, — грустно улыбнулся Эштен. — Но… мы же не пара. То есть… мы не встречаемся, как обычная пара, и значит, что… целоваться не должны. Я не знаю… все слишком сложно. Лианейн в одночасье сникла и отпрянула от арига, сверля его обиженным взглядом. — И для меня все сложно и непонятно, но все что я знаю — когда ты рядом, мне не больно внутри. Мне спокойно, как было при жизни моих родителей. Я забываю о долгах… о похоронах. И я жалею, что мы ненастоящая пара, — Эш вздрогнул, слушая безрадостный монолог, и сразу же обнял свою девочку, окутывая ее надежно и ласково, будто хотел отогнать прошлое, мечтавшее вгрызться зубками в ее крохотное сердце, вновь, а она, в свою очередь, вжалась всем тельцем в утешителя. — С тобой хорошо. Просто хорошо. В тебе нет зла, ты очень… чистый. И очень теплый. Родной какой-то. — Спасибо, — Эштен только и смог произнести в ответ. — Я знаю, этот мир невероятно жесток, чувствую, как вас гложет отчаяние. Поэтому я хочу, чтобы вы улыбались назло ему и были счастливы. Пока у меня есть такая возможность — я сделаю все, что смогу для этого. — Ты слишком хороший, — Лиа потерлась щекой о темно-бирюзовую кожу.— Только перестань уже мне выкать, — хихикнула. — Прости, я постараюсь перестать, — слегка растерянно ответил Эш. — А вам, то есть тебе… не холодно? — Нет! Мне хорошо, тепло и спокойно, как никогда раньше, — отозвалась Лиа, продолжая нежиться в объятиях. А ведь и правда: просто стоять на кухне посреди вяло копошащихся щупов, прижавшись к этому бесконечно заботливому созданию — настоящее счастье! — Только мы, кажется, собирались завтракать… или ужинать… — Да, точно, простите, я отвлекся. Сейчас я все сделаю, — Эш рванул к разделочному столу, засуетившись. — Вообще-то, я тоже умею готовить. Немножко… — Понимаю, но вы — гость в моем доме, а гости не должны утруждаться готовкой, стиркой и прочим. К тому же, я справлюсь быстрее любого человека раз в десять. — Ну, раз ты настаиваешь, то готовь, конечно, — Лиа коварно улыбнулась, устраиваясь за обеденным столом. — Если что, то я очень люблю бекон!

☆☆☆

Ганс плелся в особняк своего хозяина черепашьим шагом, не переставая прокручивать в голове результаты сегодняшней слежки. Огромный нерешенный вопрос — что делать? — так и мерцал поверх всех его разбежавшихся мыслей, но вот ответ так и не находился. Паренек проскользнул в дом «любимого» нанимателя с черного хода, как обычно, и теперь, миновав огромную каменную лестницу, шел по темному коридору, который больше напоминал какой-то музей из-за мраморных дев, замерших вдоль стен, соблазнительно изгибавшихся и невинно дразнивших. Только на белоснежных нимф сникший подручный не обращал никакого внимания, как и на картины в позолоченных рамах, где был изображен лишь один Келгар в разных одеждах. Утонувшего в себе юношу реальность настигла совершенно внезапно, и вовсе не встречей лба со столбом, как это и бывает, а встречей более ужасной. В полумраке он заметил приближающуюся женскую фигурку. При первом взгляде она очень-очень напоминала Лианейн за счет худобы и каштановых кудрей, только шла довольно странно, шатаясь и держась за бок, а еще она была одета, если это можно так назвать, в лоскуты от платья. Девушка оказалась лерментисом (в народе кличут «пташками»). Их вывели для утех, и, собственно, единственное, чем они занимаются в Орене, — торгуют собой. Эти создания похожи на идеальных человекоподобных кукол, наделенных усиленной регенерацией, с небольшими и бесполезными крылышками за спиной, за что их любят извращенцы всех мастей и окрасов. Конкретно эта «птичка» больше походила на сломанную марионетку, которую долго и упорно избивали, чем придется. Даже удивительно: как она еще двигалась, после подобной жестокости? — Тебе нужна помощь? — Ганс, не раздумывая, подскочил к незнакомке. — Красавчик, с-сегодня уже не ра-работаю. Денька через три подваливай к «Черной ракушке»… пообщаемся, — вполне спокойно, попытавшись улыбнуться сквозь боль, ответила пташка. Она и подмигнуть попыталась, но разве это разглядишь за кровоподтеками и всклокоченными окровавленными кудряшками? — Те… тебе же нужна помощь или как? — Избили ещ-ще одну шлюху, — девушка сплюнула кровь, — т-тоже мне трагедия. Отлежусь. У меня рег-генерация… не в-впервой, прорвемся. — Это сделал Келгар, да? — не подумав, поинтересовался слуга, будто в доме его хозяина могли избивать людей… без участия самого хозяина. — Мой люб-бимый клиент. Хорошо платит всегда… Ганс не мог этого понять, как и той теплоты в дрожащем голосе, с которой говорили про настоящее чудовище, поглощенное жаждой мести. Жалость, разгоревшаяся в его сердце, потихоньку погасла, когда он осознал, что оперившись, отрастив новые зубы и залечив переломы, шлюха сама, своими ногами, притопает к любимому клиенту, который хорошо платит всегда. — Он называет тебя Лианейн? — неожиданно для себя, кинул подручный вслед шаркающей фигуре. Она замерла и, не оглядываясь, ответила: — Лиа. Он всегда н-называет меня Лиа, — после чего девушка продолжила нелегкий путь, оставляя за собой дорожку из перышек, что осыпались с переломанных крыльев прямо на темно-бордовую плитку. Ганс проводил мрачным взглядом шатающуюся жертву. Кажется, для себя лично он нашел именно тот спасительный ответ, что был ему так необходим, поэтому, вздохнув поглубже, спешно зашагал прямо к кабинету своего заклятого господина, чтобы рассказать ему весьма интересные новости о судьбе настоящей Лианейн Арзеви.