Ангелы

На ладонь упала капля, все подумали вода. Оказалось, эта капля слезой Ангела была. Плакал Ангел безутешно, как увидел с высока, Что поступков много грешных совершают без конца. Видел Ангел много грусти, видел немощных людей. И родителями брошенных, обездоленных детей. Видел зависть у друзей, видел ненависть у близких… На Земле он видел всей, чувства грязные и низкие… Вновь упала с неба капля все подумали вода. Оказалось это Ангел смыть всю грязь хотел сполна…

***       В чистом ночном небе звезда горела. Ярко. Все восторгались её красотой. А рядом с ней горела другая. Нет не подумайте, что вторая была не так прекрасна. Она светила так же ярко. Эти две звезды были Ангелами. Самыми настоящими. Каждую ночь они освещали путь людям. Дарили успокоение, надежду, любовь, веру…       Но всё не вечно. Однажды один из них оступился и упал на грешную землю. Его душа вошла в невинного ребёнка. Мальчика. И тот заплакал, но подошла мама и утешила дитя. Второй Ангел горевал по своему любимому и однажды сам спустился на землю, чтобы отыскать его. Но только оба они забыли о том, кем они были, забыли друг о друге. Но, видимо, Судьба была к ним благосклонна и, нарушив естественный ход вещей, что бывало с ней крайне редко, вернула одному из них память. Теперь всё было в их руках. ***       На Москву начали опускаться сумерки, окрашивая небеса в прекрасные цвета. Синие, фиолетовые, пурпурные оттенки переливались, кое-где прерываясь большими светло-серыми облаками, которые ещё ловили лучи солнца. А в маленькой квартире в спальном районе уже горел свет. Сидящий за столом парень не видел всей этой красоты, а хмуро пялился в большую кружку чая, больше похожую на супницу. Наконец он, поморщившись, положил на язык таблетку и запил чаем. С самого утра день не задался. То ссора с «девушкой», то громкие крики соседей наверху, то чья-то ужасно визгливая поганая собака. Наверняка та крыса карманная на тонких лапках, что живёт у соседки справа. Ещё и голова разболелась на погоду… С утра он успел выпить аспирин, анальгин, нурофен, теперь вот пришёл черёд темпалгина. Если и он не поможет, то пора мерить давление и, вне зависимости от результата, вызывать скорую. В прихожей хлопнула дверь, что-то зашуршало, и он, уже зная, что последует дальше, закрыл уши руками.       — Владик!!! — Даже закрытые уши не помогли. Собственное имя отдалось звоном в голове, и Соколовский вздрогнул.       — Что опять?       — Не опять, а снова. Смотри, кого я нашёл!       На пороге кухни стоял Бикбаев. Судя по его раскрасневшемуся лицу и чёлке, прилипшей ко лбу, он бегом бежал по лестнице. Нет бы подняться на лифте, для чего его умные люди придумали? А на руках… Влад подкатил глаза на потолок, понимая, что он опять попал. На Сокола смотрели грустные карие глаза. Малюсенький кутёнок с грязными лапками, вымокший под недавно закончившимся дождём.       — Это уже четвёртый пёс за месяц. Тебе напомнить, каким гемором для МЕНЯ оказывается каждый твой найдёныш? Ты же машину не водишь, её вожу я. А это значит, что все ветеринары и приюты объезжать опять буду я.       — Нет, этого я в приют не отнесу! — Димины глаза наполнились решимостью. Каждый раз, когда так происходит, жди беды.       — Дима, у нас и так квартира маленькая.       — Неужели он, по-твоему, много места займёт? — Влад скептичным взглядом окинул щенка и хмыкнул.       — А откуда тебе знать, насколько большим он вырастет? Вдруг у него в предках были кавказские овчарки, или ретриверы. Это большие собаки.       Дима сначала горестно вздохнул, а потом с каким-то вселенским горем отвернулся. Всё, Влад проиграл, он даже видеть не может, как Дима грустит, а тут такая скорбь, словно парень пнул бездомного котёнка, и тот обиделся на него за такую несправедливость. Он снова посмотрел на предмет спора, на Бикбаева и махнул рукой.       — Ладно. Только ухаживать за ним…       — …буду я! Спасибо, Владиус!       Дима с победоносным видом обнял Влада за плечи, чмокнул в висок и побежал в ванную на ходу скидывая куртку. Щенка ждёт купание и полотенце, и фен, главное, чтобы Дима догадался взять собачий шампунь, который парень пихнул в тумбочку под раковиной, чтобы не мешался. А то в прошлый раз искупал найденного котёнка со своим шампунем, и он долго пах какими-то цветами. Влад уже протянул руку к кружке, как пальцы наткнулись на что-то мягкое и лёгкое. С тихим вздохом Соколовский взял в руку пушистое пуховое пёрышко. Оно несколько мгновений полежало у него на ладони и начало растворяться в воздухе. Парень опустил руку на столешницу, а потом подпёр ею голову. Если сначала все эти появившиеся ниоткуда перья жутко удивляли, то сейчас навевали грусть.       Дима — ангел. Вот так просто. Кто-то в них верит, кто-то нет, а вот ему пришлось поверить, потому что один из них живёт с ним в квартире. Наверное, этого бы не случилось, если бы он не заболел. Заболел тяжело и страшно. Он не помнил уже, что это было. Врачи говорили, что острое воспаление лёгких. Ему тогда казалось, что его кинули в кипящий котёл, что он просто весь горит в адском пламени. Было так больно, что сознание то появлялось, то исчезало. А потом вдруг стало прохладно, словно он уже и не болеет. Влад открыл глаза и увидел перед собой красивого парня, который словно светился. Решив, что это ему мерещится от жара, он махнул рукой и наткнулся на плоть. Парень оказался самым настоящим и не только вылечил его за одно мгновение, но хитрым обманом заставил пообещать подружиться. Врачи говорили что-то о чуде, тот парень исчез так быстро, что Соколовскому и правду казалось, что это померещилось. Но не тут-то было. На следующий день он снова появился в палате, напомнил ему о данном обещании и поставил в тупик заявлением, что теперь они будут жить вместе. И вот тогда Влад был готов взвыть. Парень, который назвался Димой, был шумным, навязчивым, наглым и неугомонным. Жить с ним в одной квартире поначалу для замкнутого и угрюмого Влада было настоящей каторгой, а потом он смирился. Сейчас прожитые с Димой шесть лет напоминают смешное кино, потому как привыкнуть к странным, а местами диким привычкам друг друга было очень сложно. Дима постоянно забывал выключать свет и бытовые приборы, Влад орал на него за то, что свет им выходит слишком дорого, и что невнимательный парень когда-нибудь спалит квартиру. А Бикбаев в свою очередь отбирал у него сигареты и банки с энергетиками, а ещё ругался на нечистоплотность разбрасывающего по квартире носки и трусы Влада. Но потом они пообтёрлись, смирились и многому друг у друга научились. Сейчас если и ссорятся, то по очень серьёзным поводам. Всё равно потом мирятся.       Зачем этому ангелочку всё это понадобилось, он узнал всего месяц назад. Дима в тот день был слишком серьёзен. Он говорил мало, тихо, рассказал о том, как упал с неба и как его любимый последовал за ним. Тогда он во второй раз смог поставить Влада в тупик, сказав ему, что парень и есть тот второй ангел. Влад тогда только попросил дать время на обдумывание ситуации и не затрагивать эту тему.       — Глупость какая… Я и вдруг ангел. Ангелы не злятся, не матюкаются на девушек и не курят. И не любят коньяк и виски. Ангелы такие, как Дима, а я обычный человек. — Влад даже не заметил, как начал думать вслух и еле успел прикусить язык.       — Что не так? — Дима высунул взъерошенную голову из ванной и посмотрел на Соколовского. Его отменному слуху мог позавидовать даже музыкант-виртуоз или настройщик инструментов. Даже за шумом воды и собственным бормотанием он услышал бубнёж Влада под нос.       — Ничего. Это я так… Мысли вслух.       Сокол встал и вышел на балкон. Нужно собраться с мыслями и, может, прохладный октябрьский ветер сможет выдуть треклятую боль из головы. Бикбаев ему сто раз говорил о том, что это поганые нервы и что надо пить успокоительное. Может, действительно послушаться и бахнуть валерьяночки на спирту? У них как раз в аптечке есть новенький пузырёк.       — Солнце! — Говорить тихо Дима, похоже, физически не умеет и своё появление где-либо знаменует очень громкими звуками. Сейчас это было равносильно выстрелу в висок. Влад почти услышал его и почувствовал, как ошмётки серого вещества вылетают вместе с эхом «Солнцесолнцесолнце» с другой стороны.       — Что, Димс?       — Готово, — Дима держал одной рукой комок, бывший Владовым полотенцем, из которого виднелась морда этого наглого животного, оккупировавшего ЕГО полотенце.       — Ты как всегда, Бикбаев, — от этих слов Дима подкатил глаза и перехватил начавшего копошиться щенка поудобнее.       — Я знаю, что я Бикбаев, но я ещё и Ангел. Как я мог оставить этого малыша на улице в такую погоду? Тем более скоро зима.       — Я не возражаю. Только пусть вернёт мне моё полотенце, предварительно хорошенько его постирав.       — Спасибо, Владюша, —Дима обнял Влада со спины, всё так же одной рукой пытаясь удержать полотенце, приподнялся на цыпочки и, чмокнув Соколовского в макушку, скрылся в квартире.       Парень сделал ещё одну затяжку и, прислушавшись к ощущениям, фыркнул. Боль ушла, как её и не было. Дима забрал её, и не только её. Он забрал все тревоги и неудачи последней недели, и на душе стало так спокойно… Похоже сегодня он обойдётся без спиртного, даже если это настойка валерьянки. А Дима навалил щенку кашу с кусками хлеба и колбасы и, еле дойдя до гостиной, плюхнулся на диван, впервые за этот бесконечный день. Работа актёра выматывала, хоть и была в радость, просто, когда он только шёл в эту профессию, он был не в курсе того, кто он есть на самом деле, и не знал, что придётся на каждом спектакле вытягивать эти несчастные души, пришедшие поглазеть на актёров, из лап хандры, депрессии или даже самого дьявола. Как бы ему это ни нравилось, это всегда было тяжело, и физически и морально. Все их грехи и обиды шли мимо него, но некоторым удавалось задеть. А он, как оказалось, очень ранимый и чувствительный к чужим горестям. Когда это произошло в первый раз, он пришёл домой и прорыдал весь вечер. Даже думать не мог о том, что придётся снова это проходить, и не раз. Но потом свыкся, смирился. А потом решил ещё и работать с детьми. Это была его личная отдушина. Они пока не набрали достаточно грязи на душу, поэтому с ними Диме оказалось очень легко и просто. Для очищения ему нужно было прикасаться к людям. Это было самое страшное. Почти всегда он старался ходить в перчатках или прятал руки в карманах. Не потому, что не хотел спасать этих людей, а потому что знал, он не один такой. Им помогут, а Дима не доведёт себя снова до нервного срыва. Владу и без этого трудно живётся. Упрямый и противный парень с обычными людскими замашками. Бикбаев и так знал, что именно этим Влад в уме открещивается от титула Ангела. Но это не так. Ангелы не обязаны быть идеальными. Вот он, например, очень любит сладкое, скуп, когда надо расставаться с кровными деньгами, и временам едва перебарывает лень. Ангелы не безгрешны, они должны спасать людей и большего от них никто и никогда не требовал. В комнату вплыл Влад, окутанный сигаретным дымом и плюхнулся на диван рядом с ним. Дима вздохнул.       — Тебе только что кое-кто позвонил.       — Если отец, пусть катится к такой-то матери, если Рита, то и её туда же, — Влад поморщился и отвернулся от Димы, который стопроцентно сейчас попробует ему в душу залезть.       — Нет. Это был твой бывший работодатель. Он сказал, что повысит тебе зарплату и выделит место для парковки, если ты вернёшься…       — Я знал! — Влад торжествующе вскинул руки и улыбнулся. — Я знал, что этот надутый павлин рано или поздно приползёт ко мне на коленях и будет просить вернуться.       — Что будешь делать?       — Чутка помариную его, а потом скажу «да». Не так уж много у меня шансов найти другую работу, не так уж много вакансий для графических дизайнеров. Просто я хотел набить себе цену, — парень закинул руки за голову и посмотрел на Бикбаева. Тот передвинул его голову себе на колени и зарылся пальцами в его короткие волосы.       — Владиус, давай дадим имя щенку.       — Ну давай, я ж тебе не мешаю, — Влад расслабился и блаженно прикрыл глаза.       — А я хочу, чтобы мы вместе придумали, — Дима наклонился и чмокнул его в кончик носа, заставив парня смешно поморщиться.       — Димс, ты себе просто не представляешь, насколько мне на это плевать…       — Что-то ты сегодня какой-то злой… Что-то случилось?       Влад нахмурился и сел. Дима словно в воду глядел, ещё бы, он прекрасно успел изучить, да ещё и через касание пальцами он считывал эмоции, особенно плохие. Парень обнял ангела в ответ, вдыхая тёплый, абсолютно не поддающийся определению аромат Бикбаевской одежды, волос, кожи… Дима пропитан солнцем, ветром, небом. Удивительно, но Влад точно мог сказать, как именно они пахнут. Как Бикбаев. Стало так спокойно… И всё то плохое, что случилось за день, исчезло, растворилось в какой-то особенной теплоте. Утром он снова поссорился с навязанной отцом девушкой. Папа уже столько раз пытался его женить, только все быстро от противного Соколовского сбегали, а эта оказалась прилипучей. Особенно умиляла её способность закатывать скандалы на пустом месте. Сегодня она полчаса визжала в уши потому, что Влад всегда отказывался с ней переночевать. Не ехал к ней и не вёз к себе. И утром она случайно увидела Диму, выходящего из Владовой квартиры на работу, и устроила истерику. Типа вот с ним ты живёшь, а со мной отказываешься, да как ты можешь, ты что, гей? Влад знал, что перепуганный её криками Дима, сбежавший обратно в квартиру под прикрытие толстой звуконепроницаемой двери, сидит на полу, сжавшись до предела и кусая губы, поэтому кричать в ответ он не стал. Он просто слушал её и кивал головой, как китайский болванчик. Эта наглая девушка, которая настойчиво пыталась залезть ему в карман, в квартиру и в трусы, вызывала только стойкое желание бежать в душ и смывать до мяса кожу там, где она к парню прикасалась. Поэтому, выслушав обвинительную речь, Соколовский просто захлопнул дверь перед её носом и посоветовал Диме, который как раз собирался в театр, подождать полчасика, чтобы снова не столкнуться с ней на лестничной клетке. Дима же, в отличие от Риты, был куда более приятным сожителем. Несмотря на его вредный характер, он был невероятно добрым, мягким и простым. По утрам его будил Влад. Он потягивался чихал, обнимал парня за кофе с ореховой пенкой и уходил в театр, обязательно помахав рукой в окно кухни, выйдя из подъезда. Он заменил Владу всю его семью, в которой его не особо жаловали, и стал настоящим братишкой. Любимым, самым настоящим и единственным.       — А теперь признайся честно, ты снова успокоил меня, да? — Влад оторвался от Димы и заглянул в его тут же ставшие огромными щенячьи глаза. Ага, конечно же.       — Ну и что, я ж как лучше хочу…       — Ага, а потом плохо себя чувствуешь уже ты. Я-то пережить всё это могу, а ты и так уже от многих нахватал! Я понимаю, что ты альтруист, но для себя чутка оставь, а то какой будет смысл в том, что ты сам себя загонишь?       — Если бы ты видел, что происходит у тебя в душе от всего того, что происходит в жизни, ты бы меня понял… — Дима на секунду нахмурился и тут же улыбнулся, чтобы скрыть свою боль.Посмотрел на щенка, бегающего за собственным хвостом. — Давай всё же придумаем ему имя.       — Рекс, — Влад чуть не застонал, когда ему снова напомнили о псе.       — Нет, это имя слишком большое для такого малыша. Ему будет тяжело, — Дима задумчиво провёл пальцем по губе и ещё внимательнее уставился на щенка.       — Ну тогда Тузик.       — Нет, это не очень красиво звучит. Ему нужно что-то лёгкое и солнечное. Золотисто-персиковое, как он сам…       — Ну тогда я не знаю, — Влад попытался отмахнуться от этого занятия. Такое впечатление, что его мнение на что-то повлияет.       — Абрикос!       — Что? — От неожиданности Влад, успевший отойти к окну, резко обернулся и наткнулся на умилительную картину. Дима держал кутёнка на руках, как младенца, кверху пузом, и чесал за ухом.       — Давай назовём его Абрикос?       — Ну давай, ты-то его хозяин, а не я.       Парень хмыкнул, стараясь сдержать смех, и ускользнул в ванную. Раз пёс отжал у него полотенце, сегодня он воспользуется Диминым, тот всё равно ничего против не имеет. А Дима откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Уже стемнело. А это значит, что ему пора. Раз в неделю, ночью до рассвета, он улетает в город, в больницы, чтобы выручить души, которые уже на полдороги на тот свет. Спасти и продлить их жизнь он не может, а вот помочь обрести покой вполне. Сегодня такая ночь, завтра свободное утро, и он сможет даже выспаться перед репетицией. Только дождётся, пока Влад не выйдет из душа. Улететь, не предупредив его, будет преступлением, он же себя изведёт за ночь. Дима улыбнулся и, поудобнее подхватив Абрикоса, принялся гладить его мягкий живот. ***       Раз в неделю Влад из жаворонка превращался в лунатика. Читал книгу в кресле, зависал в интернете, играя в бестолковые флэш-игры, и пил кофе, чашка за чашкой, поглядывая на часы. Это случалось тогда, когда Дима забирался на подоконник кухонного окна, чмокал его в нос и шагал из окна, расправляя крылья. Улетал в ночь, в этот большой и шумный беспокойный город. Живя за МКАД, в тихом дворике на краю огромного, как лес, сквера, понимаешь, какая же всё же жизнь внутри этого кольца сложная. Была бы воля Влада, он бы с удовольствием жил бы в каком-нибудь из небольших посёлков, которых очень много вокруг Москвы, и ездил бы сюда только по большой необходимости на электричке. Москва никогда не спит, поэтому его волнение и бессонница в те дни, когда Бикбаев срывался в город, была оправдана. Слишком много огней, люди выглядывают из окон… Опасностей там просто неимоверно много. Когда же Дима возвращался с этих вылазок за секунду до того, как показывался не горизонте маленький краешек солнечного диска, парень притворялся, что добросовестно проспал всю ночь и только что проснулся. Врать, не краснея, он умел очень хорошо. И сейчас, стоя у окна в кухне, которое как раз выходит на восход, Соколовский считал секунды до рассвета.       — Десять, девять, восемь, шесть, пять, четыре, три, два, один… — Солнце показало краешек, высовывая несколько ярких и чётких лучей, подсветивших облака. Но никого… — Где ты, Бикбаев?       Минута. Вторая. Солнце уже осветило весь нехитрый быт кухни и пребольно ударило в глаза. Парень вытащил пачку сигарет, закурил и снова уставился в окно. Неприятная неизвестность дёрнула нервы, и он, глубоко затянувшись, чтобы унять дрожь в руках, попытался начать мыслить логически. Вряд ли кому-то из людей удалось бы его словить. Заблудиться он тоже не мог. Закрытые двери и окна, даже на замки, для него не помеха. Парень уже не раз видел, как Дима без труда их открывал, просто поворачивал ручку и дверь поддавалась, не сопротивляясь. Влад потушил сигарету в пепельнице, открыл окно и в растерянности высунулся из окна почти до пояса и огляделся. Нет, никого нет. Он слез с подоконника и закрыл окно на микропроветривание. Не так уж много причин у Димы задержаться настолько сильно, и те он уже смог отбросить. Летать в светлом небе опасно, его могут заметить люди, а это если и не катастрофа, то сенсация стопроцентно. Позволить себе так раскрыться и раскрыть свой мир ангел не имеет права, да и не может. Хотя… Почему-то на ум пришёл тот рассказ, который Бикбаев рассказал только один раз, но который хорошо въелся в память. О двух споткнувшихся ангелах. Так может Влад был прав, и это не он Димина пара? Что, если ангел смог найти свою половинку, и остался с ним? Может быть и такое, почему нет? От этой мысли стало неприятно, словно его уколола самая настоящая ревность. Нет, стоп! Какая, к чёрту, ревность? Радоваться за Диму надо, а он тут чуть ли не на его поиски собрался, выдирать из лап непонятно кого… Только вот что-то не сходится. Влад, полностью погрузившийся в размышления да так и застывший с чашкой кофе в руке, чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда его босой ноги что-то коснулось. Никого же в квартире нет! Хотя нет, есть. Парень опустил глаза и увидел щенка, жалобно заглядывающего ему в глаза. Поставил чашку на стол, подхватил Абрикоса на руки и снова уставился в окно, бездумно поглаживая новоиспечённого питомца за ухом. Нет. Не мог Дима так бессовестно ускользнуть и не попрощаться с щенком, недавно найденным, но уже горячо любимым. И тем более не мог не попрощаться с НИМ, с Владом, который ну уж точно роднее Абрикоса.       — Где ты, Дима? Только попробуй пропасть насовсем! Я тебя откуда угодно достану и тогда ты точно не скроешься от заслуженных за мотание моих нервов мандюлей… Я найду тебя. — Горло неприятно запершило, и Влад сглотнул противный комок. — Подожди, я обещаю прийти. ***       Темно. Холодно. Сыро. Привыкшие к темноте глаза выхватывали кучи обсыпавшейся штукатурки на полу и какие-то трубы коммуникаций на потолке. С момента как он смог открыть глаза и оглядеться, Дима пытался вспомнить, как он здесь оказался. И пытался понять, сколько он уже здесь. Последнее, что он помнил, это больничная палата и лежащий при смерти больной раком старик. Дима даже успел очистить душу, отпустить, как перед глазами настала мгновенная темнота. Он не почувствовал ни укола, ни платка перед лицом, ни удара, словно его просто выключили, нажав на выключатель. От кислого запаха подвала сначала его неимоверно тошнило, потом перестало. Единственное, что он знал точно, что намертво прикручен к какому-то стулу изолентой. Ему повезло, что он всегда на ночные вылазки надевает джинсы и водолазки с длинным рукавом, потому что единственное голое место, с которым соприкасался скотч, ужасно жгло и тянуло, словно кислотой разъедает кожу. Губы, также залепленные скотчем, он уже и не чувствовал. Маленькая низкая дверь открылась, впуская в подвал тусклый свет. Даже он сейчас, после кромешной тьмы, показался Бикбаеву невероятно сильным, и он зажмурился. Когда ангел попытался снова открыть глаза, свет уж загораживала какая-то высокая фигура.       — Ну что, живой? — Мужчина посветил ему в лицо фонариком, заставив вздрогнуть и зажмуриться. — Отлично. А то ты здесь без движения сидишь, чёрт знает, живой ты вообще или уже нет. А боссу ты нужен живым.       Визитёр оказался высоким, плотным и коротко стриженным мужчиной в аккуратном костюме, который очень комично смотрелся на фоне этого обшарпанного подвала. Дима пригляделся к нему и вздрогнул. Лучше бы он не пытался заглянуть ему в душу, потому что просто утонул в темноте. На этих руках столько крови… А мужчина тем временем обошёл его и выдернул из крыла перо. Бикбаев вздрогнул и замер, боясь даже дышать. Для людей крылья невидимы и неосязаемы только если ангел не позволит им их видеть. Это самая чувствительная часть души, практически оголённый нерв, поэтому причинить боль, прикасаясь к крыльям руками, совершавшими зло, очень просто. Кто этот мужчина такой, что без его позволения видит их и может прикасаться?       — Надеюсь, ты не совсем изнеженный, каким выглядишь, иначе мне действительно тебя жаль. Тебе будет очень больно. Ничего личного. — Мужчина пожал плечами и шагнул к двери. — Это всего лишь большой и страшный бизнес. Мы получили заказ и теперь выполняем его. Так что взывать к совести бесполезно. Босс предупреждал, чтобы мы к тебе не прикасались и не смотрели в глаза.       Он закрыл за собой дверь, оставляя Диму один на один со своими мыслями. Если этот заказчик знает, что может Дима, значит и о том, кто он, тоже знает… Бикбаев в ужасе сжался на стуле. Только бы его догадка не оказалась верна.