Я осталась сидеть на полу, потому что у меня не было сил идти на урок. Когда я решила убрать руки с лица и открыть глаза, в них ударил яркий свет и я поморщилась. В конце прошлого года одна неугомонная преподавательница нажаловалась на тусклое освещение коридоров и теперь я ощутила непреодолимое желание высказать ей пару ласковых слов.
К счастью, все ученики давно разошлись по кабинетам и не тревожили меня своим снованием. Я нащупала рядом свой рюкзак и вслепую попыталась отыскать там бутылку воды. Поиски не увенчались успехом, и я отшвырнула его в противоположную сторону. Как назло, он приземлился прямо к ногам До, который теперь обеспокоенно глядел на меня, держа в руках какую-то сложенную пополам бумагу.
Я помню тот день, когда Том познакомил его со мной; они вместе ходили на уроки испанского и постепенно сдружились на почве совпадающих интересов. Мы сразу нашли общий язык и даже делились друг с другом тайнами и секретами. До всегда казался мне застенчивым и замкнутым, пока я не узнала о событиях его жизни. Он редко рассказывал о приёмных родителях, остерегаясь болезненных воспоминаний детства. До прятался от них, старался забыть то, как его оставили в детском доме совсем одного. Но я чувствовала почти физическую боль, когда кто-то спрашивал о его семье.
Однако, настоящего До знала только я. Знала.
Он словно сошел с ума, перепробовав всевозможные маски, под которыми можно скрыться. До ненавидел себя, свою судьбу, свою жизнь, своё имя. Однажды он просто не сумел совладать с душевной болью и решил для себя, что лучший способ избежать насмешек, неуместных вопросов, предательств — превратиться из жертвы в хищника. Теперь его аристократичный нос украшен пирсингом, руки от плеч до пальцев покрыты татуировками и вызывающими надписями. А искренняя улыбка навеки стёрлась с лица, уступив место надменной ухмылке.
Мы знакомы так давно, что мне не нужны глаза, чтобы понять, с каким сожалением и болью он сейчас смотрит на меня; как внутри него рушиться тот холодный и эгоистичный человек. На мгновение мне стало невыносимо стыдно, что я предстала перед ним в таком ужасном состоянии: лежа на полу с растёртыми и покрасневшими от слёз глазами, наверняка растрепанными светлыми волосами и помятым платьем. На интуитивном уровне я ощутила, как сбилось с ритма его сердце, а на лбу выступил пот. Неужели я на самом деле так хорошо выучила его?
В прошлом году он начал обижать слабых, тем самым пытаясь самоутвердиться. По неведомой причине у него это получалось и с каждым разом он словно становился храбрее, наглее. Том даже думал над тем, чтобы прервать с ним всякие отношения, но привязанность мешала это сделать. Я люблю его, несмотря на все недостатки и глупость. Мне всегда казалось, что, если я поступлю с ним так же, как он поступает с другими, я непременно стану самым ужасным человеком на свете. Для чего мне это? Рано или поздно он станет прежним, забудет про образ и сможет полюбить кого-нибудь по-настоящему.
И сейчас он является моим последним шансом, чтобы узнать правду.
— Ты говорил с Томом? — дрожащим голосом спросила я.
Он шумно сглотнул.
— Да, — почти шепотом ответил он и, кажется, шагнул ко мне навстречу. — мне очень жаль, Лили.
Я услышала, как он развернулся и быстро зашагал прочь, видимо, не в силах больше смотреть на такое жалкое зрелище. Слёзы непроизвольно потекли по щекам, приземляясь на ладони, которыми я снова закрыла лицо. Меня одолело странное чувство.
Я и Том были друзьям. Сейчас мы тоже ими остаемся. Тогда почему же я плачу?
Ко мне пришло осознание собственной глупости. Я возвела в своём сердце храм, который сама и разрушила. Вернее, он был иллюзией и теперь растворился в реальности. Я осмысливала бессмысленные вещи, прикосновения, движения. Я верила в то, что его объятия не дружеские и когда-нибудь я обязательно наберусь смелости сказать, что я чувствую на самом деле. Я пыталась и каждый раз меня останавливал страх быть отвергнутой, но где-то в глубине души я верила, что он тоже любит меня.
***
Я перестала плакать и потянулась к рюкзаку, чтобы вытащить телефон. Мама должна быть на работе, а отчим — последний человек, которого я буду просить о помощи. Я приняла решение не тревожить «родителей» и самой добраться до дома. У меня где-то завалялось пару долларов. Однако, подняться с пола оказалось задачей более сложной, чем поиск дороги домой. Ноги совершенно не слушались, а голова болела при малейшем движении. И ровно в тот момент, когда я осознала это, прозвенел звонок, который отдался невыносимой болью в ушах.
Это послужило мне и на пользу, потому что теперь у меня не было выбора с какой скоростью выбежать из здания. Пересилив себя, я бегом отправилась к выходу, чуть не споткнувшись по пути несколько раз. Когда ветер коснулся моего лица, я почувствовала внезапный прилив сил и это помогло мне добраться домой.
***
Я предварительно сняла туфли, осторожно открыла дверь и на цыпочках зашла в дом. Я не стала включать свет, так как глаза все еще болели. Повернув ключ в замке несколько раз, я прошла дальше и наступила на что-то холодное и круглое. Нагнувшись, я взяла предмет в руку и поняла, что это бутылка из-под пива или еще какого-то алкогольного напитка. Сделав еще шаг, я нашла две точно такие же бутылки и ремень. На мгновение я успокоилась, предположив, что отчим привел любовницу и мирно спит, пока не услышала всхлипывания, которые доносились за закрытой дверью кухни. Я оставила в руке одну бутылку на всякий случай, и прислонилась к ней ухом. Войти туда я не могла по двум причинам. Во-первых, я не знаю, кто там находится и могу ли я гарантировать свою безопасность; во-вторых, дверь кто-то запер с другой стороны и единственный способ, которым я могу открыть её, — это выломать.
Я ринулась к двери, когда услышала женский крик и звук удара.
