Ookami no Kakyoku

      Тенгу живут многие сотни лет. И краткая жизнь человека для них — лишь мгновение, подобно тому, как для человека таким же мгновением является мимолётная жизнь бабочки, если конечно, речь не идёт о феях-бабочках, которые, говорят, могут жить целую вечность, особенно если брать в расчёт имена некоторых из них. Силы природы, что с них взять… И раз жизнь человека столь мимолётна, тенгу, определённо, стоит дорожить дружбой с теми, кто может повстречаться ему на долгом жизненном пути, ведь пройдут какие-то семь-восемь десятков лет, за которые он лишь едва-едва повзрослеет, а человеческая жизнь — вот она, промчалась мимо, и друга как ни бывало. Это печально, но от этого никуда не деться: люди не ёкаи, и такова их доля…       Не сказать, что Хираку не повезло. Многие тенгу так и проводят всю жизнь в своих деревнях, куда не пускают никаких чужаков. Но это Генсокё, а в Генсокё возможно всё, и Хираку был рад, что ему посчастливилось встретиться с такими людьми, как Рейму и Мариса. Их жизнь была непохожа на однообразные дни солдата армии тенгу: в Генсокё достаточно часто случалось что-нибудь интересное, и эти двое нередко пробовали разобраться с этим. Впрочем, в этом им часто помогали и другие люди — например, жрица того самого храма, что обосновался недалеко от деревни тенгу, или та замкнутая и молчаливая, но чётко и безупречно действующая в нужные моменты жительница особняка на берегу озера, что раскинулось недалеко от подножия горы. И нельзя отрицать, что Хираку, наряду с остальными, участвуя в праздниках в храме Хакурей, что обязательно случались после таких, как их называли, «инцидентов», обожал слушать рассказы тех, кто разрешал эти инциденты — да иногда и тех, кто их устраивал: после большинства подобных событий не было смысла применять к их виновникам какие-то санкции, и порой те, кто был их причиной, веселился после успешного разрешения инцидента вместе со всеми.       Быть может, это оттого, что Рейму каким-то своим шестым чувством умела находить тот вариант, который устроит обе стороны.       После одного из таких инцидентов всё Генсокё узнало о спрятанном под землю термоядерном реакторе, и почти сразу же каппы умудрились поставить себе на службу ту энергию, что он вырабатывал. Нитори тогда отправила Мини понаблюдать за этим интересным устройством — и велико же было удивление Хираку, когда его друг вернулся оттуда со своей новой знакомой, ещё одной вороной. И пусть Мини был всего лишь наполовину карасу-тенгу, а его подруга, которую он звал странным прозвищем Окуу — вообще дзигокугарасу, они, похоже, души не чаяли друг в друге. Хираку даже слегка им позавидовал…       Или вот ещё раз, после которого в Генсокё появился третий храм, незадолго до чего неутомимые решательницы инцидентов отправились покорять Макай… А вскоре, два года спустя, выяснилось, что в Генсокё попали и противники той политики, что проводил храм Мёрена, и это всё закончилось ещё через два года эдаким «религиозным фестивалем», в течение которого главные адепты новых религий Генсокё смогли вволю подраться друг с другом, ну а потом, конечно же, собравшись, как обычно, в храме Хакурей, предаться радостному времяпрепровождению, уничтожив в течение оного не одну бочку саке. Туда даже заглянула пара гостей, которых давно не видели жители Генсокё: говорят, одна из них была богиней Макая, а другая — учительницей Мини и Марисы во времена из детства…       Всё это было ужасно интересно, но весь этот праздник Хираку беспокоил гораздо более важный вопрос: ему до жути хотелось потрогать одну из главных участниц только-только прошедшего фестиваля за «ушки», ну в точности такие же привлекательные, как у него самого на голове, и хоть ум ему и подсказывал, что это лишь такая причёска, что они не настоящие — это желание никуда не исчезало. Вроде как Момидзи ему потом рассказывала на следующий день, что он попытался-таки под конец это сделать, и обладательница «ушек» была не очень рада такому раскладу событий, хоть и поняла всю его мотивацию. Но глядя на свою жестоко покусанную руку со знакомыми отпечатками зубов, он понимал, что Момидзи была разгневана этим поступком, похоже, гораздо больше, чем сама носительница этих привлекательных «ушек». И то, что его обиженная подруга ещё несколько дней с ним не разговаривала вплоть до того момента, когда им довелось встретиться в приёмной Тэммы-сама на распределении дежурств на ближайший месяц, только подтверждало его догадки.       И это не говоря уже о куче мелких событий, типа той весны, когда феи что-то не поделили друг с другом, или туристического полёта делегации Генсокё на Луну, или, наоборот, визита жителей Неба в Генсокё, или той странной заварушки, когда жрица из местного храма на горе отправилась искать какого-то «огромного боевого человекоподобного робота», как она сказала патрулирующим дорогу отрядам тенгу. Да и вообще эти вечные вылазки Аи, а потом и Хатате с провокацией драк со всеми, кто попадается ей на пути лишь ради того, чтобы выпустить очередной номер «Бумбуммару» с красивыми фотографиями даммаку-узоров…       В общем, жизнь в Генсокё была безумно интересной, и даже несмотря на то, что приходилось большую часть этой жизни посвящать тренировкам и охране деревни, было время и на то, чтобы жить для себя. И Хираку почти не сомневался, что в те времена, в детстве, он сделал правильный выбор…       Но именно тогда, когда кажется, что всё хорошо, и происходят события, которые могут разрушить это хрупкое равновесие.       — Ооками, твоя сегодняшняя смена сдвигается на один час раньше и длится на час больше. Тэмма-сама вызвала Инубашири к себе, поэтому её сегодняшнее время поделено между Сакамото, Минаками, Синономе и тобой, — тенгу-майор, командующий силами охраны деревни, расслабленно заложив руки за спину, объяснял Хираку его нынешний распорядок дня. Но того, кажется, волновал отнюдь не этот вопрос…       — Наганохара-доно! Что она хочет от Инубашири?       — Этого я не знаю. Главное, я тебя проинформировал, приступай к исполнению вовремя. Понятно?       — Так точно, Наганохара-доно…       Когда солнце начало клониться к закату, Хираку уже был у камня, что отмечал вход в деревню тенгу. Синономе, его давний друг, передавая ему пост, с улыбкой похлопал Хираку по плечу, но тот в ответ не дёрнул его по-дружески за хвост или за уши, как они иногда делали, а, вытащив из-за спины меч, просто молча отправился к камню и прислонился к нему, глядя вслед уходящему в деревню Синономе. Почему-то ему было тревожно…       — …Инубашири.       — Да, Тэмма-сама! Лейтенант Инубашири по вашему приказанию прибыла!       — Здравствуй, Инубашири. Ничего, если сейчас я буду звать тебя просто Момидзи?       — Как вам угодно, Тэмма-сама!       — Ладно. Я хочу поговорить с тобой не о твоей службе, а немного о других вещах. Не против?       — Вы… задаёте странные вопросы, Тэмма-сама… — Момидзи явно была озадачена таким обращением Тэммы-сама. Конечно, Тэмма была для всех тенгу горы больше, чем просто главнокомандующей, скорее — кем-то вроде строгой, но при этом мудрой, снисходительной и понимающей старшей сестры, которая не прочь объяснить что-либо, помочь, успокоить и даже пошутить, когда так требовалось разрядить обстановку. Но Момидзи, лейтенанта, уже шесть столетий служащего в войсках тенгу, часто сбивало с толку такое её отношение. Вот и сейчас…       Тэмма встала из-за своего стола и, подойдя к Момидзи, усадила её в кресло, стоящее у стены, а сама села рядом.       — Скажи, Момидзи, ты когда-нибудь задумывалась о своём будущем?       — Э-э… Не знаю, Тэмма-сама, наверное, нет…       — А твои родители, родственники, кто-то ещё? Что они думают про тебя?       — Ну… Папа надеется, что я дослужусь до капитана или майора, мама хочет, чтобы я, наконец, обзавелась семьёй и жила в своё удовольствие, сестра сейчас считает меня примером для себя и готовится к вступлению в наши ряды, как подрастёт — ей пока всего восемьдесят лет, ещё двадцать лет осталось до совершеннолетия… А почему это вас так интересует?..       — Хм. Обзавелась семьёй, жила в своё удовольствие… Что ты сама думаешь по этому поводу, Момидзи?       — Э-э… Я не знаю… Но, если таков ваш приказ, Тэмма-сама…       Тэмма сердито посмотрела на Момидзи.       — Пока что я никаких приказов не давала, лейтенант Инубашири.       На время повисла пауза, и Момидзи пыталась переварить сказанное Тэммой. Неужели она хочет, чтобы…       — …Я недавно получила одно письмо из соседней деревни тенгу. Удивительно, но я думала, что с тех пор, как был возведён барьер Хакурей, наши сообщения с другими деревнями прекратились навечно, однако же, я была не права. И потому у меня есть некоторые планы на тебя, Момидзи… И не только на тебя.       Момидзи, кажется, начала что-то понимать, и по мере того, как до неё доходил смысл сказанных Тэммой слов, она приходила всё в больший ужас. Тэмма же, видя это, поняла, что сейчас она вряд ли чего-то осмысленного от неё дождётся.       — Хорошо. Вы свободны, лейтенант Инубашири, — со вздохом проговорила она, и вернувшись за свой стол, задумчиво посмотрела, как Момидзи, повесив голову, уходит в сторону двери.       Поняла ли она, что Тэмма хотела ей сказать?..       …Оставалось не более получаса до окончания этой длинной смены, но Хираку всё равно не находил себе места. Зачем Тэмма вызвала Момидзи? Откуда эта странная тревога, все эти четыре с половиной часа, проведённых Хираку на посту, не дававшая ему покоя?       Вон, кажется, уже кто-то идёт, чтобы сменить его. Сейчас Хираку освободится, и надо будет разыскать Момидзи, узнать у неё…       Однако, кажется, искать её всё-таки не надо. Потому что…       — Что ты такой весёлый, Хираку?       — Э-э… Ну, просто тут же так весело стоять на этом посту, Момидзи.       — Я слишком хорошо тебя знаю: для такого ленивого щенка, как ты, вряд ли найдётся что-то весёлое в этом. Долго у тебя ещё смена?       — А ты не пришла принять пост у меня?       — Нет, на сегодня меня Тэмма-сама освободила от службы. Вот я и решила погулять. Ты не думай только, что я пришла сюда из-за тебя, или что-то типа такого…       — М-м, ну да, я понимаю… Полчаса где-то мне осталось, где-то так.       — Ладно. Я побуду тут немножко, не возражаешь? Не буду я тебе мешать? — Момидзи, положив свой щит и меч около себя, уселась рядом с камнем, и, заложив руки за голову, облокотилась на него.       — Э-э… Конечно, не возражаю, что ты…       — Ну вот и славно, — Момидзи замолчала и посмотрела в небо, по которому лениво плыли белые завитушки облаков.       Хираку всё больше и больше съедало любопытство, смешанное с тревогой: уж слишком странно она себя сегодня ведёт. Что такого ей наговорила Тэмма?       Он уже было хотел прервать тишину, морально подготовившись к встрече зубов Момидзи со своей рукой, но его подруга заговорила первой.       — Нэ, Хираку?       — А?       — Да так. У меня просто странные мысли возникли… Ничего особенно, просто типичные размышления для девушки вроде меня. Не знаю, будут ли они тебе интересны…       — Да ладно, мы же с тобой хорошие друзья, мне всё будет интересно…       — Точно?       — Точно-точно.       — Ну ладно… Знаешь, Хираку, я тут немного задумалась о будущем. Всё же мне уже семьсот лет, и не все же эти три тысячелетия, отпущенные мне природой, вот так вот я буду ходить сюда охранять вход и не делать больше ничего…       — М-м… К чему ты клонишь, Момидзи?       — Ну, например, когда-то мне доведётся выйти за кого-нибудь замуж, и…       — И за кого же, интересно?.. — нахмурился Хираку.       — Не перебивай меня! — огрызнулась Момидзи. — Или тебе не интересно слушать?..       — Э-э… Интересно-интересно, извини…       — Ну так вот. Когда-то я выйду за кого-нибудь замуж… Хоть сейчас я этого совершенно не хочу, и даже не знаю, кто будет моим мужем в будущем… Ну и есть вероятность, как ты знаешь, что Тэмма-сама прикажет мне вступить, быть может, в брак по договорённости с кем-то из другой деревни, чтобы…       — Э-э… Почему именно тебя?..       — Дослушай же! Если тебе не нравится, так и скажи, я перестану.       — Прости…       — Ладно. В общем, Хираку, я просто хотела у тебя спросить… Просто глупый вопрос, ничего больше… Можешь не отвечать, если не хочешь.       Хираку посмотрел на подругу — та явно волновалась: покрасневшие щёки, взгляд, метающийся из стороны в сторону, и хвост, часто-часто хлопающий по земле и поднимающий небольшие облачка пыли при каждом взмахе.       — Хираку, что бы ты делал, если бы я… ну… вышла замуж за кого-нибудь другого?       Кажется, этот вопрос был предугадан Хираку давным-давно, но несмотря на это, сейчас он чувствовал себя несчастным щенком, на которого неожиданно опрокинули целый таз холодной воды. Он инстинктивно отряхнулся, хотя никакой воды на него в реальности никто не выливал — разве что вопрос Момидзи имел такой эффект.       — Это… Ну, знаешь… Я… Я не знаю, что бы я делал… Ну… Разве что… Я, наверное, попытался бы одобрить твой выбор…       — И ты бы не стал делать ничего, ну, как знаешь, говорят, «сражаться за любовь», или типа такого?..       — Ну… Кто я, в конце концов, чтобы лишать тебя твоего счастья? Всё же… Мы же друзья, а друзья должны уважать решения друг друга…       Момидзи с некоторым удивлением посмотрела на Хираку.       — Странно, я не ожидала такого от тебя.       — Ну, может, я иногда говорю не очень хорошие вещи, или делаю вид, что пристаю к разным девушкам, ну или к тебе, но… Ты же знаешь, что я это всё не взаправду, это так… И я не хочу рушить твою жизнь, если ты выберешь что-то для себя сама…       — М-м… Ты рассуждаешь очень мудро, я не думала, что глупый щенок вроде тебя способен так сказать… — Момидзи вздохнула и на несколько мгновений замолчала. Хираку только хотел что-то ответить, как она внезапно вновь сердито посмотрела на него и процедила сквозь зубы, кажется, едва сдерживая слёзы:       — Но, хоть это и мудрое решение, оно меня ужасно разочаровывает.       Пока Хираку пытался осмыслить сказанное, она, ни слова больше не говоря, схватила свой щит и меч, и почти бегом кинулась прочь, вскоре исчезнув за поворотом дороги, ведущей в деревню.       — Что это на неё нашло?.. — почесал голову Хираку.