К вечеру в кафе многолюдно. Компанию сотрудников фотоотдела замечаю быстро. Сидят втроём. Все сосредоточенные, как на совещании. Василиса как раз оборачивается ко входу, когда я проходу вглубь заведения. В полумраке зала её глаза тревожно оглядывают меня. Девушка что-то говорит своим коллегам и поднимается с места. Мы сходится в паре шагов от её столика.
— Привет, — робко шепчет Василиса, с прежней тревогой вглядываясь в моё явно хмурое лицо.
— Привет, — выдыхаю я, так же неотрывно, изучающей глядя на неё.
Между нами замирает нерешительное молчание. После стольких ссор, гневной ругани, обид оно кажется тихой гаванью… или затишьем перед новой бурей. Её неровное, взволнованное дыхание затрагивает что-то в глубине, тревожит. Василиса вдруг кажется мне совсем беззащитной передо мной. Лёгкий страх в её синих глазах кажется мне боязнью навредить мне. А я не хочу вредить ей.
— Как проходит вечер в компании? Успела… хорошо провести время? — осторожно подбирая слова, первым прерываю молчание.
— Ну… вроде бы все неплохо… пообщались… о фотоиндустрии и… прочем — по работе, — смято произносит Василиса, оценивая мою реакцию на каждое своё слово.
Я киваю, впервые взглядываю на парней за её плечом.
— Хорошо. Поедем домой? Или тебя отвести к себе… то есть…
— К тебе… если хочешь…
Снова киваю. Василиса робко улыбается. Помедлив, легко целует меня в щеку. Я слегка поворачиваю голову, быстро ловя губами её губы. Несколько нежных прикосновений, кажется, успокаивают нас обоих.
Пока Василиса прощается с коллегами, наблюдаю за ней. Броннер с другим парнем тоже собираются уходить. Кудрявое недоразумение, прицепившееся к моей сестре, ведёт себя нервно. Даже отходит от столика раньше Василисы. Заметив, что Броннер спешно шагает ко мне, поворачиваюсь к нему и жду, когда подойдёт, готовый нанести удар.
— Привет, — смято, из приличий здоровается Маар, но смотрит прямо. — Слушай, я знаю, такие разговоры с тобой подобны добровольному выстрелу себе в ногу… короче, Захарра… она не отвечает… и через Василису отказалась что-либо говорить. Как её брат подскажи, стоит ли сейчас тревожить или… я не знаю, дать остыть что ли?..
Не сдержавшись, раздраженно выдыхаю. Мне не нравится Броннер, но я не могу игнорировать его вроде бы человеческое отношение к Захарре. Теперь ещё не хватало заделаться свахой.
— Броннер, ты давно идиотом стал? — не сдержав желания уколоть его, интересуюсь с усмешкой. — Захарра весь вечер была сама не своя из-за тебя… То ли придумала себе, то ли и правда так есть — это на твоей совести. Если ты реально не косячил, езжай к ней, а если ей есть за что обижаться… думай сам.
— Понял, — неожиданно улыбнувшись и взбодрившись, откликается Броннер. — Спасибо, что сразу не врезал.
— Энергию берегу на всякий случай.
— Да-а-а… время никого не щадит — старость это дело такое.
В ответ на его идиотский юмор закатываю глаза. Броннер испаряется в считанные секунды. За ним подходит Василиса. Её личико снова омрачено тревогой.
— Что случилось? — мягко привлекая её к своему боку, интересуюсь я и изо всех сил держу себя от желания просканировать взглядом кафе на наличие нежелательного коллеги-бывшего.
— Вроде бы ничего, — проживает плечами девушка. — Просто переживаю за Захарру и тебя…
— За меня?
Я от удивления останавливаюсь. Василиса мягко отстраняется от меня, чтобы встать напротив. Бросив на меня робкий взгляд, опускает голову. Её пальчики осторожно касаются моих пальцев.
— Ну… ты очень… неоднозначно реагируешь на моё общение с другими парнями… и я переживала, что тебе будет… не комфортно от того, что я провожу вечер в компании Ромы и Маара.
Её слова попадают в самую суть, и я не могу скрыть волнения от такой проницательности… Впрочем, у нас было достаточно ругани на этот счёт. Я не знаю, что сказать. Все слова кажутся бессмысленными. Пришло время действительно что-то с этим делать.
— Мне нужно все очень хорошо обдумать, взвесить… — откровенно произношу я и, поймав новый встревоженный взгляд синих глаз, успокаивающе сжимаю её пальчики. — Поехали ко мне.
— А я не помешаю?..
— Нет, не думаю.
Василиса нежно улыбается. Смотрит на меня с оценкой, будто примеряется. Быстро целует в губы. Я задерживаю её, обняв за талию, теперь сам касаюсь ее губ. Она отвечает мне сразу. Приоткрыв рот, сама касается меня языком. Играет, дразнит. Я подыгрываю ей, останавливаясь на лёгких касаниях.
— Уф!..
— Неужели устала?
— Ты сам едва дышишь.
Вместе смеёмся. Тихо, как будто только между собой, по секрету. Она вновь поднимает глаза на меня, настойчиво ищет мой взгляд. Я с улыбкой отвечаю на её неожиданно упорное требование. Может, дело в полумраке, но ее синие глаза кажутся сейчас глубже Марианской впадины. Такие открытые, искренние. Я могу в них прочесть все о чувствах, переживаниях. Не знаю, догадывается ли она об этом. Это очень смело, даже безрассудно с её стороны — так открывать передо мной душу. Я никогда не осмелюсь…
— Ты очень смелая или попросту безрассудная, — шепчу ей в губы.
— Почему?
Она удивлена, смотрит на меня с непониманием. Глубокая красота, очарование её взгляда растворяются за другими эмоциями. Мне становится легче.
Не отвечая, коротко целую ее в губы и отстраняюсь, беру за руку.
— Поехали. Честно говоря, я проголодался.
— О, нет! Что это с тобой?! Ни нотки пошлости в голосе!
Василиса широко улыбается, глядя на меня с задором и игривостью. Я усмехаюсь в ответ, качаю головой. Поглядывая на меня с подозрением, девушка садится в машину. Я ненадолго задерживаюсь, в задумчивости оценивая вечерний город. Все кажется таким же, как и обычно, как я привык, но нечто новое существенно меняет картину всего вокруг меня.
Едем в молчании. Я ощущаю на себе взгляды Василисы, но начинать разговор она не думает. Возможно, видит по моему лицу, что это не так нужно. Я благодарен ей за молчание, хоть и не пытаюсь в этой тишине осмыслить то, что хотел.
В доме расходимся. Василиса уносится на кухню в компании Маркиза. Я поднимаюсь к себе, намереваясь принять душ и начать непростые размышления.
Горячая вода расслабляет, смывает беспокойство от
её взгляда. Теперь я спокойно могу дышать, вспоминая его… Она доверяет мне, тянется ко мне… Нежная, ласковая девочка, такая беззащитная и одновременно смелая. Она ещё много обо мне не знает. Измениться ли привязанность в её глазах, когда она узнает, исчезнет ласка?.. Не попробуем, не узнаем.
Сейчас меня это тревожит, сильнее, чем обычно. Я с полной определённостью осознаю, что больше тревожусь за неё, чем за себя. Мне нечего терять, я уже знаю, какого это — разочаровываться, терять дорогого тебе человека. А Василиса почти чистый лист. Я непременно принесу ей страдания. Не просто тревоги из-за ревности и резкости, закрытости — настоящую боль. Это может её сломать. А я не хочу этого. Не хочу, чтобы она страдала и горевала из-за меня, не хочу, чтобы чувствовала как горит её жизнь.
— Размышления выдались непростыми? — первым делом озабоченно спрашивает Василиса, встречая меня в гостиной. — Все в порядке?
Я отмахиваюсь одним движением головы, избегая смотреть на девушку. Василиса замирает, но уже через мгновение я замечаю, как она поднимается с пола. Опережая ее, сам подхожу к камину. Василиса опускается обратно, встревоженно глядя на меня снизу вверх. Она выглядит очень хрупкой и уязвимой в таком положении, особенно в моей рубашке. Все ее существо будто показывает мне:
«Я твоя, в твоих руках. Я доверяю тебе».
Я снова трясу головой, отгоняя подобные сравнения. Опускаюсь на ковер рядом с ней. Василиса следит за мной, ловко и грациозно подвигается ближе, усаживается передо мной.
— Если хочешь, я не буду допытываться, — мягко поизносит она и отводит внимательный взгляд от меня.
Ее личико принимает печальный вид. Мне даже кажется, что она вот-вот расплачется.
— Пока что не хочу. Мне нужно немного времени, потом я постараюсь рассказать тебе… то, что должен, — честно отвечаю я.
Ее пальчики стискивают ворс ковра, зубы прикусывают губу. Василиса кивает, опуская голову ниже. Скрывает от меня свое лицо. Мне тяжело смотреть на нее. Я боюсь увидеть боль и разочарование в ее чертах. И все же не отвожу взгляда, заставляю себя наблюдать за ней… чтобы полностью осознавать цену собственной ответственности за нее и ее чувства.
— Ужин, конечно, скромный… — прерывая тишину, робко произносит Василиса и отстраняется от меня. — Ты бери себе большую часть, я ведь в кафе перекусила.
Она принимается устраивать между нами поднос, затем садится сбоку. После непростого вечера аппетита нет, поэтому скудный перекус оказывается весьма кстати. Тяжелее дается повисшая тишина. Мое молчание, вызванное отрывочными размышлениями, как будто бы охлаждает между нами воздух. Но Василиса не тревожит меня, сама меланхолично размышляет о чем-то. Я сам решаю прервать тишину разговором о работе. Все-таки у нее сегодня состоялся первый рабочий день.
Разговоры о прошедшем дне немного расслабляют, дарят иллюзию спокойствия тех нескольких вечеров, что мы беспечно провели рядом. В глубине души мне хочется поддаться этому мороку, сделать вид, что все в порядке, как обычно. Боязнь за чувства Василисы не дает мне потерять контроль, сохраняет разум более холодным.
Сама Василиса выглядит заметно повеселевшей, и это отчасти радует меня. Она даже начинает балагурить, пытаясь меня растормошить. К счастью для своей головы, мне удается вовремя перехватить руки этой разбойницы и обезоружить ее от подушки.
— Эй! Так не честно!.. — огорченно выдыхая, сокрушительно восклицает Василиса. — Мог хотя бы фору дать, как слабой и беззащитной девушке…
— Эта
слабая и беззащитная девушка едва не снесла мне голову, — замечаю я и отпускаю ее руки.
Василиса сразу пристраивает ладошки мне на бедра, опираясь на меня. Задумчиво разглядывает мое лицо.
— Ты пытался меня отвлечь от размышлений как-то и в очередной раз довел до раздражения… почему я должна мириться с такой несправедливостью? — с укором размышляет она вслух.
— Хочешь довести меня до раздражения?
Я не сдерживаю смешка. От Василисы не укрывается подтекст моих слов. На маленьких пухлых губках расцветает хитрая улыбка. Девушка подается вперед и оставляет первый мягкий поцелуй на уголке губ, затем второй. Ее ласковые и осторожные касания сбивают дыхание. Я призываю весь свой самоконтроль, чтобы остаться холодным к ласкам ее губ.
Василиса не намерена останавливаться. Она отстраняется на считанные секунды, вглядываясь в мое лицо. Что-то в моем взгляде заставляет ее глаза зажечься игривым огоньком. Медленно и осторожно она забирается ко мне на бедра и снова прикасается к губам, уже смелее.
— Уверена, что нам это сейчас нужно? — спрашиваю я ее, но больше задаю вопрос себе.
— Ну… — нерешительно начинает она и снова осматривает мое лицо. — Может быть, не совсем, но…
Ее губы оставляют легкие поцелуи на челюсти. Василиса опускается к шее. Ее дыхание слабо ощущается на коже, губы и язык едва касаются. Она дает мне выбор, но сама не намерена останавливаться. Мне хочется поддаться ее ласкам, затуманить разум иллюзией, что нам ничего не угрожает. Но я подавляю это эгоистичное желание. Вначале разберемся в наших отношениях, затем все остальное.
— Нет, лисенок, давай не сегодня.
Стараюсь сказать это как можно мягче: она ведь не получала еще отказов. Со всей осторожностью берую ее запястья в ладони, отстраняя от себя. Василиса поднимает на меня удивленные глаза. Я вижу в них и обиду. Извиняясь за свой отказ, целую ее в висок.
— Мне нужно многое обдумать, сделать выводы. Потом мы с тобой поговорим, на этот раз честно и обо всем, что я смогу тебе раскрыть. Нам стоит решить, что делать дальше.
— Дальше? А до этого мы…
Василиса замолкает на выдохе. Шумно переводит дыхание, отводя от меня взгляд. Ее гнев вспыхивает очень быстро, но сейчас она старается его перебороть. И все же отстраняется от меня полностью, садится на ковер. Несколько минут по ее личику блуждают самые грозные гримасы, но Василиса упрямо молчит, часто сжимая губы.
— Ладно. Буду ждать, пока ты наконец созреешь.
Ей удается подавить раздражение, но долей яда она меня все же награждает. Я принимаю его как должное, даже усмехаюсь. Василиса, сердито сверкнув глазами, легонько толкает меня ногой. Теперь она совсем не расположена к сексу. Возможно, даже благодарных поцелуев не примет. И все же я пробую, осторожно приобняв ее за плечи. Василиса сразу дает отпор, но мягко.
— Извини, маленькая, что так получается. Но мы во всем разберемся, вдвоем, — шепчу я ей и снова целую в висок.
— На кой черт ты меня во все это втянул! — пыхтит она и сильнее вдавливает мне в грудь ноготки.
— Сам не хотел, чтобы так вышло.
— Пф-ф! Скажи это какому-нибудь дураку последнему!.. Отражению своему!..
Она щипает меня за бок, продолжая выражать свое негодование в мягкой форме. Я не могу сдержаться и затаскиваю ее к себе на колени. Василиса недовольно пыхтит и ерзает, но активно не вырывается. Впрочем, обнимать меня в ответ она тоже не спешит.
— Ну что, идем спать?
—
Нет.
Спать иду
я, а
ты — сидишь и думаешь… пока голова не лопнет.
— Откуда в тебе столько кровожадности на ночь глядя?
— От неудовлетворенности, Драгоций.
— Огнева, ну кто тебя учил сексуальному давлению?
— Спроси у того самого дурака в зеркале.
Несмотря на три пустующие комнаты в моем доме, Василиса разделяет со мной постель. Устраивается почти на краю, плотно укутавшись простыней. Глядя на неё в сумраке, я с ясностью понимаю, что
привык чувствовать её под боком, всегда рядом. Сколько ночей мы провели вместе? Неужели я так быстро успел привыкнуть к её теплу рядом?.. И к ней в моем доме.
Последние дни были удивительными. Я давно не проводил вечера
так. Приятные воспоминания вызывают тепло и с тем же тревогу. Беспокойство снова захватывает меня. Кажется, ещё сильнее, чем прежде.
Рядом с
ней мне хорошо и одновременно тревожно.
Она легко может вызвать искреннюю улыбку и так же просто оставляет в душе новые ядовитые пятна. За два месяца я уже стал привыкать к этим ощущениям с двойным привкусом, но они не дают мне покоя.
Всё началось ещё до
нее. Василиса вовсе не причина этой отравы. Она сама её невольная жертва. Из-за моей неосторожности, моего эгоизма, моей слабости. Даже сейчас, когда наши отношения подошли к точке невозврата, я не могу набраться смелости открыть ту чёртову дверь, которую запирал с таким упорством, остервенением.
Мне становится тяжело лежать. Я поднимаюсь с постели и осторожными шагами выхожу на балкон. За спиной слышится шорох постели, но звука шагов не раздаётся. Закрываю за собой дверь, чтобы в спальню не сочился прохладный ночной воздух. Бесцельно блуждая взглядом по сумраку улицы и соседних домов, крепко сжимаю пальцы на парапете. Заставляю себя окунуться в одни из самых мрачных воспоминаний.
***
Наблюдать за родителями сродне мучениям сейчас. Они кажутся слишком идеальной парой. Без притворства искренне заботятся друг о друге, флиртуют, за ужин не сводят друг с друга взгляд — недостижимая мечта для меня. Всегда ею были, служили эталоном. Вначале естественным, но с каждым годом все более призрачным.
После ужина остаюсь на кухне, берусь за посуду, хотя давным давно не делал этого. Родители за спиной продолжают флиртовать, шептаться. Перемывая тарелки, усмехаюсь их поведению. Они действительно вели себя так всю мою жизнь. Кажется, даже не ссорились серьезно.
— Фэш, милый, у тебя все в порядке? Ты весь вечер промолчал, — отвлекая меня от мыслей, вдруг спрашивает мама и подбирается ко мне сбоку. — Что у вас случилось с Василисой?
— Как ты?.. В прочем, это очевидно, да? — насмехаясь над самим собой, откликаюсь я и отставляю очередную тарелку.
— Как и то, что ты приехал для разговора, а не только, чтобы помыть посуду, — проницательно продолжает мама.
Я бросаю на нее взгляд, сразу улавливая взор внимательных глаз на собственном лице. Она тепло улыбается, ласковым жестом гладит меня по голове. Не знаю, что ей сказать, с чего начать. Несколько раз прогонял в голове этот разговор за сегодня, а теперь в мыслях пусто.
Мама терпеливо ждет, давая мне собраться с мыслями. Я же снова перебираю в голове варианты подачи информации. Мне одновременно хочется и не хочется рассказывать ей все о себе.
— У нас проблемы из-за меня, — начинаю с факта, решив постепенно все раскрыть.
— Только из-за тебя? — с легким сомнением интересуется мама и, ничуть не дрогнув от моего взгляда, невозмутимо продолжает: — У вас могут быть проблемы не только из-за твоей ревности, но и из-за того, что Василиса росла без отца.
— А какие тут могут быть проблемы? Мам, она вообще ни при чем.
— Она не видела примера целой семьи, лишь от части понимает роль мужчины в своей жизни. Тем более, учитывая негативный пример общения Лиссы и Нортона… Я буду права, если скажу, что вы вдвоем тянетесь к друг другу с той же силой, что и отталкиваетесь. Вдвоем друг другу вредите.
Такое точное утверждение немало удивляет меня. Заметно, что она много об этом думала. Не сдержавшись, усмехаюсь.
— Почему ты не подумала об этом, когда вы с Лиссой решили нас свести? — не без насмешки спрашиваю я.
Мама неожиданно смущается, отводит взгляд.
— Это было огромной ошибкой с нашей стороны. Вы с Василисой поняли это сразу.
— Нет,
она уже понимала, что не стоит связываться со мной. Не знаю, дело ли в ее отце, но именно я с самого начала нашего общения показал себя с не самой лучшей стороны.
Я замолкаю, набираясь воли для самого главного признания в моей жизни. Мама глядит на меня недоверчиво и одновременно с опаской. Может быть, чувствует, что я сейчас выдам не самые приятные детали о себе. Мне вдруг становится безмерно стыдно перед этой красивой изящной женщиной, воспитавшей меня, подарившей свою любовь, старавшейся вырастить меня хорошим человеком. Я же далек от того, кем она хотела меня видеть.
— В последние годы я не очень хорошо обращался с женщинами, попросту использовал их для удовлетворения своих потребностей. И их было не мало.
Слова звучат жестко. Признание как будто бы приколачивает меня к полу. Мама отшатывается от меня. Ее лицо неприкрыто демонстрирует неверие и ужас. Она вглядывается в меня, ищет не то оправданий, не то опровержения сказанного. Мне хочется утешить ее, но от осознания собственной мерзости, я не могу к ней прикоснуться. Для меня настоящее святотатство после сказанного касаться женщины, дарившей мне самое лучшее в жизни. Она последний человек в моей жизни, который может быть достоин такой участи.
— Извини, мам. Я понимаю, что подвел тебя и твои ожидания. Только сейчас понял, что все это время был слаб перед собственной болью, попросту закрывался от нее за… всей этой грязью. Знаешь, папа говорил мне об этом не единожды, хоть и не подозревал, наверное, насколько я погряз в собственном бессилии.
— Я видела, что ты разгулялся в последнее время… Догадывалась о выпивке, всех этих тусовках, девушках… С Василисой у тебя было то же самое? Ты соблазнил ее? Воспользовался?
— Нет. Она оказалась умной, гордой и очень упрямой… а я, кажется, влюбился в нее еще до того, как успел что-либо сделать.
Мама несколько успокаивается, услышав это. Я сразу задаюсь вопросом, переживает ли она больше за Василису или за то, что она могла поддаться мне. По лицу непонятно. Я бросаю гадать, настраиваясь на суть самого разговора.
— Мне нужно что-то сделать с Риммой… точнее, с последствиями наших отношений. Дело не только в ревности, хоть только из-за этого столько конфликтов. Мне сложно идти дальше в наших отношениях. Понимаю, что хочу большего, и уже от этого становится… страшно. Мне больших усилий стоит оставаться рядом с ней, пытаться унять недоверие и страх. Я боюсь, что у нас нет будущего и происходящее сейчас ранит Василису в той степени, к которой когда-то поранился и я.
Очередные признания мама встречает молчанием. Видя ее тревогу и задумчивость, сам перевожу дыхание. Пульс подскакивает, заходится от вытянутых наружу переживаний. Я несдержанно морщусь, почти физически ощущая боль, которую так долго старался приглушить. Но мне становится легче о того, что я высказался. Даже та самая боль воспринимается как лечебная.
— Фэш, я думаю, вам с Василисой стоит обсудить это вместе. Постарайся ей все рассказать. Если тебя тревожат ее чувства… и в целом понятно, что вы не безразличны друг другу. Поговорите. Постарайся и ее понять, если она решит поделиться своими опасениями.
— Если честно, я не уверен, что справлюсь сам… со всем этим. И справится ли она.
— Думаешь, тебе нужна помощь психолога? Я могу поговорить со своим. Но попробуй начать с Василисы.
— Спасибо. Спасибо, что выслушала.
— Пожалуйста, дорогой. Ты молодец, что решился рассказать обо всем. Уверена, теперь ты со всем справишься.
Ее тонкие пальцы мягко сжимают мои предплечья, слегка поглаживают. Мама улыбается неожиданно ласково после всего услышанного. Я чувствую себя неловко от ее доброты, от все еще встревоженного взгляда. Осторожно провожу пальцами под ее глазами, стирая слезы.
Конец POV Фэш
POV Василиса
Последние дни лета пролетают незаметно, приближая осень. Привычную хандру перед холодами и непогодой нагнетает отстраненность Фэша. Мы молчим почти всю неделю. Сухо обмениваемся сообщениями за день и все. Как бы не хотелось быть рядом с ним, не решаюсь его тревожить большим вниманием, не приезжаю к нему. С каждым днем все больше тревожусь за него. Становится страшно и за наши странные отношения. Я начинаю морально готовить себя к худшему.
Эти выходные занимает новая вечеринка. Лешка созывает компанию на дачу к родителям, обещая веселые посиделки в честь своего дня рождения. Я собираюсь с неохотой, не настроенная ни на веселье, ни даже на общение. Но Фэш обещает быть на празднике, даже берет с меня слово, что я приеду.
Собираемся к четырем. Часть ребят приезжает заранее, помогая имениннику с подготовкой. Меня забирает Фэш в компании Андрея, Данилы и Николь. Пока ребята меняются местами и устраиваются удобнее на заднем сидении, Фэш помогает мне с вещами. В багажнике кроме пакетов и рюкзаков замечаю корзину, накрытую пледом.
— А это… — впервые за последнее время задавая сторонний вопрос, киваю я в сторону находки.
— Небольшое извинение, если ты будешь настроена сегодня поговорить… — поясняет Фэш и поспешно добавляет: — либо просто можем провести вечер рядом, наедине.
Удивленная такому повороту событий, медленно киваю. Смотрю на него с недоверием. После нескольких дней без него чувствую между нами холод. Гнет переживаний сильнее стискивает горло, когда он рядом. Я с трудом сглатываю, пытаюсь глубоко вдохнуть, чтобы сдержать слезы. Фэш сокращает дистанцию между нами, оказывается вдруг очень близко. После непростых дней разлуки. Его теплое дыхание касается кожи, мягко окутывает запах. Я ощущаю дрожь от его приближения.
— Извини за это молчание и отстраненность.
Его голос полон раскаяния. Касания пальцев к щеке особенно нежны. Настолько, что я отскакиваю на шаг. Сейчас его прикосновения как открытое пламя, нестерпимые после нашего молчания. Фэш сразу отступает, убирает руку.
— Ты готова меня выслушать сегодня? Или поговорим в другой день?
— Может, вовсе не стоит разговаривать? У тебя это прекрасно получалось все это время!
Фэш выдыхает, сжимает челюсть. По его лицу сложно понять, раздражен он моим шипением или огорчен. Но голос его звучит твердо, едва не звенит сталью:
— Мне нужно было время. Не все приходит сразу, и не на все можно решиться по щелчку пальцев.
Меня разбирает от ярости после стольких переживаний, связанных с ним. Но я выдыхаю, стараюсь успокоиться. Наш хоть не долгий, но непростой путь не дает мне сорваться на крики и истерики.
— Ладно, поговорим сегодня. И пусть это станет последней херней в наших отношениях.
— Сомневаюсь, что так будет, если мы не расстанемся.
Это
если заставляет меня поднять глаза на него. С щемящим ощущением в груди я вижу, что глаза его полны тревоги и боли, соразмерной моим переживаниям. Медленно выдыхаю, пытаясь снизить дискомфорт в груди. Несмотря на мою готовность к расставанию, такая возможность прошибает тело иглами боли.
— Идем? — отвлекая меня от личного дискомфорта, негромко спрашивает Фэш и подает мне ладонь.
Я рефлекторно одергиваю руку. Оцениваю его раскрытую ладонь, потом поднимаю взгляд на мрачное лицо. Такой простой жест кажется сейчас актом крайнего доверия. Моим знаком ему, что нас примерно может ожидать. Чувствуя глубинный страх, смешанный с болезненной верой в него, осторожно касаюсь пальцами его ладони. Привычная сухость и жар его кожи запускает по телу знакомую приятную дрожь, отзывающуюся теплом уже под моей кожей. Фэш облегченно выдыхает, мягко сжимает мою ладонь.
— Пальцы ледяные. Замерзла? — тихо спрашивает он, подходя ко мне вплотную.
— Немного, — признаюсь я с невольной улыбкой, подаваясь ближе к нему, к его теплу. — Рядом с тобой согреюсь.
Мой шепот у его шеи вызывает мурашки на коже. Вдыхая его запах, уже намеренно выдыхаю ему в шею. Фэш шумно переводит дыхание. Его свободная ладонь опускается на мой затылок, пальцы убирают волосы с шеи, мягко сжимают пряди. С моих губ слетает тихий стон от пронзившей тело судороги. Его горячая кожа, касающаяся моей шеи, преобразует желание в стремление. Я подаюсь вперед, к его шее.
— Ну вы долго там еще! Поехали скорее — весь шашлык без нас съедят! — недовольно кричит из салона Данила.
Приоткрытые губы замирают в считанных миллиметрах от горячей кожи. Фэш выдыхает с нескрываемым раздражением, отстраняется от меня. Я сама подаюсь назад, надув губы.
— Чтоб его!.. — тихо высказывается Драгоций с мученическим видом.
Я поспешно прикусываю губу, удерживая непрошенный смех. Фэш сам улыбается, бросает на меня веселый взгляд. Он провожает меня до переднего сидения, потом садится сам.
— Кайфолом ты, Бронников, — с шутливым укором замечает другу Фэш и ловким движением сбивает его кепку с головы на лицо. — Прибить бы тебя.
— Тоже мне! Наобщаетесь еще за вечер, — ничуть не смутившись, откликается Данила и возвращает кепку обратно на макушку.
— Вот действительно, Даня, мог бы и потерпеть несколько минут. Тут же прям кино, — укоряет его и Николь, метнув на меня хитрый взгляд.
— Ой, Николька! В инете киношки и погорячее есть! Закачаешься смотреть! — приобняв девушку за плечи, утешает ее по своему Андрей.
— Фу на тебя! Фэш, давай его высадим, а? — отодвигаясь от парня, откликается сестра.
Довольный гогот Андрея заглушает оживший двигатель. На радость Даниле, автомобиль плавно трогается с места. Перебранка на заднем сидении не стихает. Получивший волю Андрей продолжает с задором поддразнивать Николь, Данила мягче подшучивает над ним самим и над Фэшем. Мы с Драгоцием молчим, лишь время от времени весело переглядываемся. Впервые за прошедшие дни на душе становится немного теплее и спокойнее.
