Мамин парень моей мечты

      Джихун очнулся только тогда, когда такси остановилось возле его дома и водитель несколько раз окликнул его, прося заплатить за поездку.       — А? Да-да, конечно, — пробормотал Пак, дрожащими пальцами отыскивая кошелёк и отдавая мужчине пару десятков вон. — Спасибо.       Выбравшись из такси, юноша на секунду остановился, чувствуя, как в кармане завибрировал телефон. Пока он ехал, мама несколько раз набирала ему, но Пак не смог пересилить себя и ответить, он даже не сбрасывал, просто перевёл смартфон на беззвучный режим. Выудив девайс из кармана куртки, Джихун замер, когда увидел знакомое «Daddy» и фотографию даниэлевых кошек, высветившиеся на экране.       Зажмурившись, юноша сбросил вызов и взбежал по ступенькам, судорожно открывая дверь. Он не стал зажигать свет или раздеваться в холле, только стащил с себя кроссовки и сразу же поднялся на второй этаж, к себе, как есть, прямо в куртке, заваливаясь на кровать. Брошенный на стол смартфон завибрировал снова, освещая тёмное пространство комнаты, но юноша не нашёл в себе сил даже взглянуть на экран. Его трясло. И это было не от пробирающего до костей ветра на улице и не от всё ещё раскрытого окна. Что-то засело в его груди, грузно раскачиваясь на рёбрах, и Пак чувствовал, будто всё внутри трещало от его тяжёлых вздохов.       Подтянув под себя ноги, Джихун свистяще выдохнул и рвано вдохнул, постарался восстановить нормальный темп дыхания, но ни громко стучащее сердце, разгоняющее кровь по венам в усиленном темпе, ни ходящие ходуном, подрагивающие рёбра не давали ему ни единого шанса на успокоение. Уставившись в одну точку на светло-синих обоях, юноша замер, кажется, на добрых полчаса.       Он не услышал, ни как зашуршал гравий под колёсами подъехавшего к дому автомобиля, ни как мама, наскоро попрощавшись с его водителем, открыла дверь и, скинув дорогое пальто прямо на пол в холле, поднялась по ступенькам. Джихун не закрыл дверь, хотя и мог. И когда та, поддавшись хрупкой женской ладони, скрипнула, пропуская в тёмную комнату немного света из коридора, юноша только слегка дёрнулся, утыкаясь носом в мягкую подушку. Он услышал, как мама зашла внутрь и как закрыла окно; спустя ещё пару затянувшихся секунд кровать рядом с его спиной слегка прогнулась, а после плеча сквозь дутую куртку коснулась тонкая ладонь.       — Милый?.. — позвала его женщина. Её голос заметно дрожал от сбившегося дыхания и в тишине комнаты звучал так взволнованно, что Джихун невольно зажмурился, боясь и желая объяснений одновременно. — Милый, прости…       Собравшись с силами, Джихун перевернулся на спину и взглянул на женщину. Та сидела, опустив голову. Её волосы растрепались, выбившись из некогда аккуратной причёски, и спадали на плечи отдельными локонами. Похоже, она сильно нервничала, потому как не прекращала перебирать пальцами крупные петли вязаного кардигана, накинутого поверх того самого кружевного платья. Джихун поджал губы.       — Я должна была рассказать тебе раньше, но…       Джихун не знал, чего ожидать. Он не знал, что это был за мужчина. Не знал, что должна была рассказать ему мама этим уже давно просроченным «раньше». Он вообще ничего не знал, не понимал и не был уверен, что поймёт. Но он ждал, потому что ему нужны были эти объяснения.       — Милый, я… — мама снова замялась, закусывая нижнюю губу. — То, что ты видел в салоне, это правда. Я действительно собиралась рассказать тебе раньше и не при таких обстоятельствах, но, кажется, слишком заигралась и… — она на секунду зажмурилась и продолжила: — Я выхожу замуж…       Госпожа Пак подняла на Джихуна извиняющийся влажный взгляд, и юноша, моргнув, выжидающе уставился на неё. Он не был готов к этому, несмотря на то, что понял происходящее ещё там, перед витриной салона, когда увидел маму в свадебном платье. Но он всё ещё не понимал, как должен был реагировать на это, особенно после того, как предложение прозвучало вслух, развевая его последние сомнения. Его мама была беременна, и она выходила замуж, но…       — … за того мужчину, которого ты видел.       Госпожа Пак протянула руку и аккуратно взяла Джихуна за лежащую на пледе ладонь, сжимая её своими холодными пальцами. Юноша непонимающе приподнялся на кровати, принимая сидячее положение. А как же?..       — Его зовут Кан Донгон, и он дядя Даниэля, — сказала она, и Джихун ощутил, как болезненно кольнуло в сердце, а мама крепче стиснула его пальцы. Это вернуло его в реальность и подтолкнуло к тому, чтобы произнести одно-единственное имя, крутившееся на языке с самого начала:       — Даниэль-хён?..       — Он знает, милый, — вздохнув, прошептала госпожа Пак, и Джихун резко отдёрнул свою ладонь, отползая по кровати назад. В груди кольнуло повторно, да так болезненно, что юноша прижал ладонь к сердцу, стискивая пальцами жёлтый пиджак.       — Но я думал… думал, вы встречаетесь, мам! Или… нет?.. — спросил он, уставившись на женщину широко распахнутыми, ничего не понимающими глазами.       — Мы никогда и не встречались, милый… — осторожно сказала госпожа Пак и потянулась, чтобы погладить сына по волосам в надежде успокоить его, но тот увернулся от её руки, отодвигаясь ещё дальше. — Мы никогда и не говорили, что встречались.       С каждым предложением Джихун всё отчётливее ощущал, как колотилось его сердце, словно поднимаясь к горлу, готовое вот-вот выпрыгнуть из него. Его мутило, перед глазами стояла непонятная пелена, а разум никак не хотел принимать тот факт, что…       — Ты решил это сам, и мы подумали, что, наверное, так пока будет лучше и…       Он придумал всё сам. Придумал целую историю о чужих отношениях.       — Что лучше? — тихо оборвал её юноша. — Что лучше?! — уже громче продолжил он. — Лучше подыгрывать мне, обманывать всё это время, чем сказать правду? — его губы задрожали, но Джихун всё равно стоял на своём, смело смотря в глаза совсем растерявшейся женщине.       — Солнышко, прости, просто…       — Что, что просто? А как же твоя беременность? Чей это ребёнок? — юноша почти что кричал, он запутался, чёрт, он совсем запутался!       — Милый…       Госпожа Пак порывисто закрыла лицо руками. Её плечи крупно задрожали, как и длинные бледные пальцы. В этот самый момент Джихун почувствовал, как внутри него всё стянуло отвращением. Не к маме, нет. К самому себе. Он повысил голос на человека, который был ему дорог. Дороже, чем все остальные. Никогда в жизни он не позволял себе этого.       Поджав губы, юноша крепко зажмурился. Впившиеся в ладони короткие ногти слегка отрезвили его, и когда Джихун вновь раскрыл глаза, встречаясь с темнотой комнаты и едва заметным в её тени силуэтом, он уже не чувствовал того, что чувствовал прежде. Никакой злобы, никакой не пойми откуда взявшейся ненависти, только шлейф страха и где-то очень глубоко под рёбрами — растекающуюся густым неприятным пятном обиду.       — Мам… — прошептал он. Тонкие женские плечи всё ещё дрожали, и Джихун подался вперёд, обхватывая их руками. — Мам, прости, — произнёс он куда-то в её шею, отчаянно сжимая женщину в объятиях. Спустя несколько секунд он почувствовал, как холодные руки проникли под его куртку, обнимая его в ответ.       — Я… Я просто боялась сказать тебе сразу, — её голос был тихим, и Джихуну пришлось прислушаться, чтобы разобрать слова. — Донгон работает в нашей компании, — спустя минуту, словно собравшись с силами, произнесла она, — а ты с такой неприязнью относишься к дедушкиному бизнесу, и я… Я подумала… Я знала, что тебе не понравится. Что ты будешь против, и…       — Мам, — прервал начинающуюся истерику Джихун и слегка отстранил женщину, придерживая её за плечи и заставляя посмотреть на себя. — Я правда не люблю их, но… Разве ты должна была скрывать от меня это? Зачем ты… — Джихун сделал небольшую паузу прежде, чем продолжить: — Зачем ты врала мне? Я бы всё понял. Ну, может, слегка пообижался бы и повредничал поначалу, но… Это же твоя жизнь и твои отношения! — отчаянно воскликнул он, заставляя маму едва заметно улыбнуться. Это была горькая улыбка, но от неё ему стало немного легче.       — Я не знаю, — госпожа Пак замотала головой, отчего её волосы растрепались ещё сильнее. — Я понимаю, это было глупо, сейчас понимаю, но тогда я просто боялась, что тебя это ранит. Эти отношения… — она вздохнула. — Я должна была рассказать, но всё время откладывала, и в итоге… Всё стало слишком сложно. Ты, наверное, ненавидишь меня? — спросила она, поднимая на сына убитый взгляд.       — Мам, — Джихун выдохнул, убирая густые чёрные волосы за её аккуратные уши. — Всё нормально. Я не ненавижу тебя. Даже если этот Донгон работает в дедушкиной компании… Я постараюсь принять это, — пообещал он. — Но ты сказала, что знала о том, что это мне не понравится… Так почему?.. Почему вы тогда… — он замялся, пытаясь выразить свои мысли. — Почему в таком случае ты вообще согласилась?! Нет, я, конечно, не пуп Земли, но… — Джихун взмахнул руками, заставляя маму улыбнуться. — Но… Неужели он настолько хорош? — наконец-то сформулировал он, вскидывая брови. — Как вы вообще познакомились?       — Как познакомились?.. На первом акционерном собрании после смерти твоего дедушки, — начала рассказ госпожа Пак, и Джихун с интересом посмотрел на неё. — У меня и до этого был небольшой процент, но после, ты знаешь, я не совсем понимала, что должна делать, как решать те или иные вопросы, как работают акции, и Донгон… Он тогда был заместителем директора, что-то связанное с финансами, он помог мне втянуться в это и…       — Так значит, вы уже давно вместе? — непонимающе нахмурившись, перебил её Джихун. Мама улыбнулась и покачала головой.       — Нет, мы начали встречаться не сразу, ну, конечно, он ухаживал и пару раз мы даже ходили…       — Мам, пожалуйста, избавь меня от подробностей, — взмолился Джихун, не готовый слушать о маминых свиданиях, ибо это могло затянуться на добрый час.       — Ладно… — рассмеялась женщина. Она уже не выглядела такой убитой, как пять минут назад, на её губах играла лёгкая улыбка, и Джихун чувствовал, с какой теплотой она рассказывала об этом. — Где-то год назад мы начали встречаться. Ты не видел его, потому что у Донгона всегда было много работы, мы и сами практически не виделись, а спустя полгода он улетел в Америку. Тогда мы сильно разругались, может быть, ты помнишь…       — Те полгода, когда ты не бегала на свиданки? — уточнил Джихун, и мама неодобрительно цокнула языком, на что юноша лишь пожал плечами.       — Ладно, назовём это так, — приняла действительность она. — Он вернулся в последнюю неделю августа в этом году, и мы начали всё сначала. Как раз тогда я и познакомилась с Даниэлем. Мы случайно столкнулись возле компании перед советом акционеров.       Имя старшего заставило Джихуна слегка напрячься. Мама замолчала, словно закончила свой рассказ, но Паку было мало этого. Он всё ещё не совсем понимал…       — И как же получилось так, как всё получилось? — не став заморачиваться с формулировками, спросил он.       — Ну, — протянула госпожа Пак, — мы поужинали втроём, я рассказала о тебе и показала фотографию. Ну, ту, помнишь, которую я ношу в кошельке?       Джихун испуганно округлил глаза. О да, он прекрасно помнил ту фотографию. Её сделали во время театральной постановки в средней школе, в которой он играл женскую роль. И, конечно, на нём было дурацкое платье с рюшами, куча косметики и женский парик длинных рыжих волос! «О боже, Даниэль видел это?!» — мысленно взвыл Пак.       — Мааааам, — протянул он, стыдливо пряча лицо в ладонях.       — Ну что, ты же там такая прелесть! — умилительно воскликнула женщина, и Джихун кинул на неё суровый взгляд из-под забавно торчащей чёлки. — Даниэль, между прочим, сказал то же самое, — добавила она, и Пак замотал головой, не желая ничего слушать. Госпожа Пак рассмеялась, а после они недолго помолчали прежде, чем Джихун решился продолжить.       — Так, а теперь объясни мне, почему ты тогда познакомила меня с Даниэлем, а не этим своим Донгоном? — нахмурившись, спросил он.       — Вообще-то Даниэль и сам хотел познакомиться с тобой, к тому же мы подумали, что будет неплохо, если вы сблизитесь до того, как… Ну…       — Как что? — недоверчиво прервал её Джихун. — То есть ты хочешь сказать, что уже в начале осени все прекрасно знали о том, что будет свадьба, и я один, как полный идиот… Мам? Серьёзно? — Джихун неверяще развёл руками, а потом сложил их на груди и надул щёки. — Я обиделся.       — Ну, милый… — госпожа Пак потянулась к нему, чтобы ущипнуть за пухлую щёчку. — Тогда ещё мы точно не знали, но я подумала, что будет неплохо, если у тебя появится взрослый друг, тем более что… — женщина резко замолчала, и Джихун уставился на неё, забыв про то, что ещё десять секунд назад вроде как решил обидеться.       — Тем более что… — навёл он на мысль, крутя ладонью в воздухе, тем самым призывая к продолжению.       — Просто Даниэль такой хороший парень, я знала, что вы поладите, — быстро протараторила госпожа Пак, и Джихун подозрительно сузил глаза.       — Что-то мне кажется, что ты хотела сказать не это. Ма-а-ам?       — Просто кажется, — мило улыбнулась мама, и Джихун фыркнул. — Но мы, правда, не думали, что ты решишь, будто мы встречаемся. Даниэль даже предлагал рассказать тебе, когда мы осознали, что ты нас неправильно понял, но я остановила его и сказала, что это можно использовать как предлог, чтобы вы могли подружиться, — объяснила госпожа Пак.       Всё сходилось от и до. Мама собиралась выйти замуж за одного из директоров их семейной компании. Мама была беременна и ждала от него ребёнка. Они любили друг друга и, наверное, были счастливы. И всё вроде бы складывалось хорошо за одним маленьким исключением… Что же оставалось самому Джихуну? Ведь это ни разу не отменяло того, что чувствовал он сам. И что теперь?.. Джихун свёл брови. Из всего произошедшего можно было сделать несколько закономерных выводов. Получалось, что Даниэль, вроде как, с самого начала не был связан никакими романтическими отношениями с его мамой. Это хорошо. Но не факт, что у Даниэля не было других отношений. Это плохо. С другой стороны, за всё время, проведённое со старшим, Джихун ни разу не видел, чтобы тот с кем-то встречался или даже разговаривал по телефону (только с дядей и его, Джихуна, мамой). Это хорошо. Но было не исключено, что Даниэль просто старательно скрывал это, чтобы не испортить их с госпожой Пак легенду. Это плохо. Но, во всяком случае, не Даниэль в ближайшее время станет отцом и его отчимом. Это, опять же, хорошо. Но вместе с тем этот факт не увеличивал шансы на отношения с ним ни разу. И это было плохо. Тяжело вздохнув, Джихун перехватил заинтересованный мамин взгляд.       — Если у тебя есть какие-то вопросы, то можешь спрашивать, — сказала она, и Джихун замотал головой.       — Мне надо подумать обо всём, я пока ещё не… — Джихун прервался, когда телефон на столе завибрировал. Госпожа Пак, потянувшись, взяла его и, улыбнувшись фотографии на экране, отдала смартфон сыну. Джихун знал, кто мог ему звонить; ему даже не нужно было лишний раз смотреть на экран, чтобы убедиться в этом. Поджав губы, юноша сбросил вызов и откинул телефон на подушку. Госпожа Пак подняла на него вопросительный взгляд, но не стала ничего спрашивать, немного неловко улыбаясь.       — Я знаю, что это сложно принять, милый, и я прошу у тебя прощения за то, что повела себя так незрело. Я не думала, что всё так сильно закрутится… И я, правда, очень сожалею, — вздохнула она.       — Я прощу тебя, если мы сейчас же закажем пиццу, — решив разрядить обстановку, пошёл на компромисс Джихун, и госпожа Пак удивлённо посмотрела на него. — Что?! Я голодный!       Джихун оглядел себя со всех сторон в огромном зеркале во весь рост и обречённо вздохнул. Он находился в просторной ванной в доме Джинёна, и прямо сейчас тот ждал его в собственной комнате, завернувшись в огромное одеяло на подогреваемом полу. Они планировали провести вечер за просмотром фильмов на домашнем кинотеатре, лопая всякую дрянь и запивая всё это колой, потому что сегодня был первый день школьных каникул. Уже через два месяца им предстояло вернуться в школу и начать очередной год (это был их выпускной год), а пока парни могли отдохнуть и хотя бы на пару недель забыть про дополнительные занятия. Джихун согласился на так называемую «пижамную вечеринку» почти сразу, вот только перед самым выходом, собирая вещи, он понял, что…       — Ты похож на сосиску, — выдал Джинён и растянул рот в глупой улыбке, стоило Джихуну выйти к нему из ванной комнаты.       Дело было в том, что все его домашние костюмы (их было всего три) каким-то мистическим образом оказались в корзине с грязным бельём (на самом деле Джихун просто давненько не запускал стирку), и Пак, конечно, мог бы взять с собой просто футболку, а штаны одолжить у Джинёна (или на худой конец походить в боксерах, пусть это и было бы чертовски неудобно), но когда он открыл шкаф, на него свалилось это. Джихун и думать забыл об этом розовом недоразумении, которое подарила ему мама, когда вернулась из Пусана. И парень, честно, довольно долго думал, стоя с пакетом в руке, так долго, что та начала затекать. А потом ему позвонила мама и сказала, что она уже ждёт его в машине, и Пак просто закинул костюм в рюкзак, подумав о том, что натворил, только тогда, когда оказался в джинёновой ванной комнате.       — Знаю, — буркнул он в ответ, усаживаясь на пол и тут же едва ли не с головой заворачиваясь в предоставленное ему одеяло.       — Дай угадаю, мама купила? — Бэ дёрнул бровями, и Джихун пихнул его в бок так, что парень завалился на пол, хихикая.       — Что будем смотреть? — спросил Джихун, желая побыстрее перевести тему.       В итоге они остановились на недавно вышедшем фэнтези и, развалившись на полу перед экраном во всю стену, зашуршали пачками чипсов. Где-то на середине фильма Джинён перевернулся на спину, следя за картинкой на экране вверх ногами. Джихун, кинув на него взгляд, фыркнул и закинул в рот горсть снэков. Наверное, дело было в том, что фэнтези было китайским. Вообще-то никто из ребят не имел ничего против китайцев, но смотреть это, не прикладывая руки ко лбу, было просто нереально.       — Что за бред, — спустя ещё пятнадцать минут копошений вынес вердикт Джинён и, наконец, сел нормально. Джихун, в отличие от него смотревший картину не отрываясь, промычал что-то нечленораздельное, булькая в стакан с колой. Бэ вскинул брови, замечая чужую заинтересованность происходящим на экране, и вздохнул. В итоге оставшуюся часть фильма он протыкал в телефон, изредка бросая взгляды на экран и на увлечённого старшего.       Когда эпос подошёл к концу, Джихун как раз прикончил последнюю пачку крекеров. Развалившись на полу лицом вниз, он вздохнул, и Джинён, наконец, оторвал взгляд от телефона, после чего потянулся к пульту и остановил титры.       — Ну, давай, рассказывай, — важным тоном произнёс он, и Джихун, почти не поднимая головы, вопросительно покосился в его сторону. — Ну, про то, что у вас там с Даниэлем.       — А что у нас там с Даниэлем? — пробурчал Пак, и Джинён пихнул его пяткой в бок.       — Ощущение, будто я это уже слышал, — протянул он. — Вот скажи мне, за это время ты хотя бы раз поговорил с ним?       — Неа, — пожал плечами Джихун и, наконец, принял вертикальное положение, разминая затёкшую шею.       — И?       — Что «и»?       — Ты решил, что будешь делать с этим? — спросил Джинён.       Они уже несколько раз завязывали этот разговор с того момента, как Джихун рассказал младшему всё, что произошло в среду (ох уж эти среды, и почему всё случалось именно в этот день недели?), и каждый раз всё начиналось этим вопросом и заканчивалось тем, что Джихун пожимал плечами. Честно, он понятия не имел, что должен был делать с этим и должен ли. Какая-то его часть всё ещё была уверена в том, что ему следует плыть по течению. Другая же вопила о том, что он не просто должен, он обязан поговорить с Даниэлем, и, во-первых, услышать от него что-то типа извинений, а во-вторых, выяснить, что же будет между ними дальше. В конце концов теперь они были чем-то вроде… братьев?.. С очень большой натяжкой, конечно, но всё же.       — На твоём бы месте… — начал Бэ.       — Ты не на моём месте, — прервал его Пак.       — Да, но…       — Никаких «но».       — Агрх, я бы уже давно хоть что-то сделал! — воскликнул Бэ.       — Сказал Джинён, который даже продавщице в магазине в глаза посмотреть боится, — устало парировал Джихун, и Бэ обиженно засопел.       — Сам-то не лучше. За последний час ты сбросил четыре его звонка, — буркнул Джинён, и Джихун нахмурился. — Я всё видел, между прочим.       — Ладно, но что ты мне предлагаешь? Признаться ему по телефону или кинуться на шею, когда он приедет? Даниэль, конечно, вряд ли ударит, но я почему-то очень сомневаюсь, что у всего этого есть хоть какой-то намёк на хэппи энд, сечёшь фишку? — огрызнулся Джихун.       — Но ты хотя бы перестанешь держать всё в себе, я же вижу, что тебе сло-       — Да брось, — Джихун махнул рукой, прерывая его на полуслове. — Если я признаюсь, мне не станет легче.       — Ты неправ, — не согласился Бэ. И они замолчали.       Возможно, Джихун и правда не был прав. Но даже думать о том, что случится, если он всё-таки решит признаться, было страшно. О том, чтобы как-то действовать в этом направлении, не шло и речи. Именно поэтому Пак в очередной раз вёл себя как идиот, игнорируя звонки и сообщения старшего. Он знал, что это было, как минимум, глупо и подозрительно, но был абсолютно не готов говорить с Даниэлем даже посредством переписки. Потому что знал наверняка, что первым делом, невзирая на свою тактичность, тот поинтересуется, не случилось ли что-то.       Джихун не знал наверняка, но не исключал той возможности, что мама уже поговорила с Каном, и тот был в курсе произошедшего. И если так, то во время звонка он, конечно, спросил бы у Джихуна, всё ли в порядке. Если бы Джихун ответил «нет», то Кан непременно поинтересовался бы, что именно его волнует. Пытаясь прокрутить весь возможный диалог в своей голове, юноша понимал, что абсолютно не знал, что ему стоило бы ответить. Даже в его мыслях их разговор скатывался в напряжённое молчание. Пак был почти уверен, что в какой-то момент он бы и вовсе бросил трубку, тем самым вызвав ещё больше вопросов со стороны старшего. Именно поэтому Джихун решил пойти по более лёгкому пути. Он молчал, игнорировал звонки и усиленно делал вид, что ничего такого не происходит.       Порой, думая об этом, он ругал себя за то, что не ответил Даниэлю хотя бы в четверг. Тогда у него ещё была возможность свалить всё на то, что он, например, задержался в школе на отработке или не имел возможности разговаривать, поэтому сбрасывал звонки. И это могло бы прозвучать правдоподобно, особенно если бы он перезвонил первым. Но в конце концов получилось то, что получилось. Три дня игнорирования, три дня нежелания идти на контакт, три дня откладывания разговора на какое-то гипотетическое «потом», и в результате — огромный снежный ком, который Пак усердно подталкивал вперёд, вдоль заснеженной тропинки, всё дальше и дальше, не догадываясь, что та идёт в гору, и в финале его, так или иначе, накроет. И никакой возможности убежать и спрятаться. Он абсолютно осознанно заводил себя в ловушку.       Джинён жил в просторном доме в частном фешенебельном районе на окраине Сеула. Дом и правда был огромным, при желании тут можно было спокойно разъезжать на велосипедах: минимум мебели в светлых тонах, никаких дорогих побрякушек, всё выдержанно и в какой-то мере даже скучно. Джихуну не нравилось это ощущение, здесь было слишком пусто, во многих комнатах отлично слышалось эхо, но именно сюда он любил приходить, когда чувствовал себя не в своей тарелке. Почему-то здесь его отпускало. Спустя пару дней, что он провёл с Джинёном, Джихун почувствовал себя лучше. Нет, он не придумал никакой план, так и не смог построить в своей голове хотя бы приблизительный диалог, но в целом ему действительно стало легче.       Отец Джинёна должен был вернуться только к концу этой недели, сейчас был вторник, и, кроме них, в доме не было никого, даже тот шкаф-охранник, который, кажется, следовал за Джинёном повсюду всю его жизнь, попадался Джихуну на глаза лишь пару раз в сутки. Честно говоря, Пак и дальше продолжил бы прокрастинировать на пару с лучшим другом, занимая себя только просмотрами фильмов и играми по сети, но ему всё же стоило съездить домой хотя бы ради того, чтобы взять какие-нибудь вещи. Предварительно он решил позвонить маме, чтобы, возможно, пересечься с ней, но вечером у неё планировалось свидание, и в итоге Джихун, предупредив её о том, что останется у Джинёна до выходных, направился в пустой дом. Бэ, конечно, предлагал ему съездить вместе, но Пак отказался, сославшись на то, что это не займёт много времени, к тому же до дома отсюда уезжал прямой автобус. И вот, уже сидя внутри прохладного салона, Джихун мысленно прикидывал, что ему стоит взять с собой.       Весь завтрашний день они планировали провести в Лотте Ворде, это было немного по-детски, но ребят оно волновало мало, а на послезавтра был запланировал сеанс в кинотеатре, поэтому Джихуну было жизненно необходимо взять что-то из вещей (в конце концов он не собирался выходить на люди в образе сосиски). Дорога до дома заняла чуть меньше часа. Пока Джихун поднимался вверх по улице к своему дому, он уже составил окончательный список, поэтому рюкзак он собрал довольно быстро, закинул туда нормальный (не розовый) домашний костюм, джинсы и пару футболок. Подумав, переобулся в новые кеды и, ещё раз оглядев дом, вышел.       Убрав ключ в карман рюкзака, Джихун закинул его на спину и развернулся. Как раз в этот момент телефон завибрировал, извещая о новом сообщении от Джинёна в какаотоке. Тот спрашивал, что им заказать на вечер, и Джихун, на ходу печатая в ответ, что готов умереть во имя чачжанмёна, сбежал по ступенькам. Он фыркнул, когда Бэ прислал в ответ эмодзи с какашкой, и тут же затормозил, когда его взгляд упал чуть дальше телефона: внизу, в паре шагов впереди стояли начищенные кожаные ботинки. Точнее, стоял обутый в них человек, и Пак сглотнул, медленно поднимая голову, скользнул взглядом по длинным ногам в чёрных брюках, драповому распахнутому пальто и зацепился за блестящий кулон с синим камнем на чужой груди. Поднять взгляд выше у него просто не хватило сил. Моргнув, Джихун резко опустил всё ещё держащую телефон руку и, порывисто развернувшись, быстрым шагом направился в сторону остановки.       — Подожди! — раздалось за спиной голосом Даниэля.       Пак не успел сделать и пяти шагов, как его перехватили за предплечье. Он остановился, но стоило Даниэлю отпустить его руку (тот, похоже, был довольно наивным, раз поверил в то, что юноша сдался), как Джихун тут же дёрнулся вперёд, прибавляя скорость.       — Постой, — позвал старший, и Джихун замотал головой, прижимая руки к груди, чтобы всякие Кан Даниэли не имели возможности за них ухватиться.       Он увернулся от опустившейся на его плечо руки, мысленно паникуя из-за того, что и Даниэль, похоже, не планировал сдаваться. Его шаги звучали слишком громко, а может, Джихуну только казалось так из-за вдруг обострившихся ощущений.       — Да постой же, боже, — взволнованно произнёс старший, забегая вперёд и перехватывая Джихуна за плечи. Он загородил ему дорогу и чуть наклонился, пытаясь заглянуть в его лицо. Джихун отвёл взгляд и ещё ниже опустил голову, снова цепляясь за кулон, сейчас слегка раскачивающийся на тонкой серебряной цепочке.       Даниэль шумно выдохнул, аккуратно придерживая младшего за плечи. Джихун сжал губы. Почему он вообще был тут? «Мама», — пронеслось в мыслях, и Джихун раздосадованно нахмурился. Та несколько раз спрашивала у него, почему он не хочет поговорить с Даниэлем, ведь тот вернулся уже в воскресенье, но ни разу не получила внятного ответа. И, кажется, его сегодняшний звонок маме перед приездом домой сыграл против него самого. Не удивительно, что та так быстро положила трубку. Джихун цокнул языком, поражаясь собственной беспечности. А ведь он мог догадаться!       — Прости, — произнёс Даниэль, всё ещё пытаясь перехватить джихунов взгляд. Младший старательно прятал глаза за чёлкой, но Кан, похоже, решил, что постарается всё исправить так или иначе; даже стена полнейшего игнорирования, которую усиленно возводил между ними Джихун, не останавливала его попыток объясниться. — Я с самого начала понимал, что это была плохая идея, и чувствовал вину за то, что не рассказал тебе правду, — признался он. — Твоя мама хотела держать всё в секрете, и я… Это меня не оправдывает, но… Ах, чёрт, — растерянно выругавшись, Даниэль выпрямился, убирая руки с плеч Джихуна, и тот хотел было дёрнуться в сторону, как Кан снова перехватил его. — Не убегай, — попросил он, и Джихун нехотя кивнул головой. — Ты злишься?       Джихун снова кивнул. Он злился, ещё как злился. На Даниэля — за то, что тот обманывал его. И, конечно, на себя — за то, что был таким дураком, так легко принявшим игру за чистую монету. За то, что всё это время он был вынужден изводить себя неприемлемой ревностью и чувствами. Те сами по себе были неправильными, кроме этого, ещё и подлыми по отношению к маме. И всё это, чёрт возьми, было неправдой! Но что его злило сильнее всего, так это то, что Даниэль всё ещё был тем, кто продолжал вызывать в нём эти чувства. Они не окрепли, но и не ослабли, и сейчас, когда старший был рядом, терзали его особенно остро.       — Извини, — снова попросил прощения Даниэль. — Я виноват и понимаю, что ты ещё долго не сможешь простить меня… Но, может, есть хоть какой-то шанс, что пусть не сейчас, но мы сможем общаться, как раньше? Снова быть друзьями?       Джихун зажмурился, закусывая щёку изнутри. В груди невыносимо заболело, и юноша, переборов себя, отрицательно замотал головой, наконец-то поднимая на Даниэля влажные уставшие глаза. Он увидел, как на лице того мелькнуло понимание, а его взгляд слегка потух.       — Я не хочу быть друзьями с тобой, хён, — хрипло выдавил из себя Джихун. Его голос прозвучал так, словно он не разговаривал как минимум несколько суток. Но он должен был сказать это. Сейчас или никогда. — Потому что ты нравишься мне не как друг.