Мамин парень моей мечты

      Даниэль и правда был довольно сильно похож на своего дядю. Сейчас, сидя напротив них, Джихун не мог не признать этого. Он то и дело поглядывал то на одного, то на другого, подмечая всё новые и новые детали: одинарные веки, высокие скулы, крупноватые носы у обоих, только вот у дяди Даниэля он был более острый. Зато улыбки у них были идентичные, делающие их чертовски похожими на кроликов. Джихун хлопнул глазами, впав в ступор, когда оба — и Даниэль, и его дядя — рассмеялись над какой-то шуткой. Это было так чертовски странно, и юноша всё ещё никак не мог свыкнуться с подобным поворотом событий.        Спустя почти три недели с того момента, как Джихун узнал обо всём, госпожа Пак решила устроить небольшой семейный вечер, который должен был стать поводом для окончательного знакомства обеих сторон. Почему мама тянула так долго, юноша не знал, ведь за это время он успел десять раз настроиться (и девять — едва не впасть в истерику), однако когда он впервые встретился с мужчиной лицом к лицу, все его подготовления оказались бессмысленными. Тот зашёл в гостиную, где в ожидании гостей и сидел юноша, с огромным букетом свежих роз в руках. Он выглядел статно в дорогом сером костюме (даже расстёгнутая на несколько верхних пуговиц белая рубашка без галстука не делала его образ неряшливым), словно, как минимум, сошёл с обложки Forbes, и Джихун ощущал смущение всё то время, что они оставались наедине. Но потом в гостиной появилась мама, наконец-то закончившая с приведением себя в порядок, и перетянула всё внимание мужчины на себя, давая сыну возможность впервые за десять последних минут полноценно вздохнуть.       Даниэль подъехал уже к самому ужину. Пару недель назад он официально устроился на работу и теперь проводил в офисе довольно много времени, но это отнюдь не мешало ему частенько заезжать в гости. С его появлением доля внимания к самому младшему уменьшилась в разы, что позволило Джихуну немного расслабиться и перестать, наконец, нервно теребить рукава кофты. Они перебрались в столовую, и госпожа Пак, сославшись на то, что ей нужно закончить последние приготовления ужину, оставила мужчин (и Джихуна) наедине с друг другом. Кажется, она полагала, что таким образом они смогут побыстрее сблизиться. Однако мама не учла тот факт, что Джихун очень сложно сходился с новыми людьми. И если обычно обстоятельства заставляли его идти на контакт, то сейчас они играли против.       Ещё десять минут назад оставленные в покое рукава кофты вновь оказались в плену чуть подрагивающих пальцев, а ушедшее было на задний план волнение вернулось и беспощадно накрыло с головой. Перед Джихуном сидели два красивых мужчины, с одним из которых он был знаком лишь заочно со слов мамы и Кана (что вот вообще ни разу не упрощало ситуацию), а отношения с другим вынуждали его чувствовать себя сидящим на иголках двадцать четыре на семь. Ещё более неловкую и неуютную ситуацию представить было сложно, однако, похоже, только Джихуну, потому как мужчины, кажется, чувствовали себя вполне спокойно в обществе друг друга и сидящего напротив них юноши, который тем временем усиленно пытался слиться с обстановкой и притвориться братом-близнецом стоящего у стены фикуса.       Отсчитывая минуты с момента ухода мамы, Джихун поглядывал на висящие над дверной аркой часы. То, что они не ходили уже пару лет, лишь прибавляло ему нервозности, а его кофте — пару сантиметров в рукавах. Госпожи Пак не было уже восемнадцать минут, и те, по ощущениям, продлились столько же, сколько до этого прожитые Джихуном восемнадцать лет. За это время юноша произнёс разве что пару слов и то лишь тогда, когда дядя Даниэля спросил его об учёбе и том, чем Пак планировал заниматься после школы. Принимать более активное участие в разговоре не представлялось для него возможным хотя бы потому, что Джихун абсолютно не знал, что нужно было говорить. Именно поэтому большую часть времени он просто молчал и слушал, изредка выпадая из реальности, чтобы додумать какую-нибудь мысль, а потом снова возвращаясь в неё, когда кто-то из сидящих напротив мужчин вдруг начинал смеяться или повышал тон голоса.       Они разговаривали о работе, не углубляясь в рутину, и это было даже интересно, поэтому через пять минут Джихун начал придумывать возможные варианты ответных реплик в своей голове, но так и не осмелился произнести вслух ни одну из них. Ещё через пару он позволил себе улыбнуться, когда дядя Даниэля рассказал какую-то глупую шутку, услышанную сегодня на совещании. И чем больше проходило минут, тем, на удивление, спокойнее чувствовал себя Джихун.       Первоначальный страх знакомства с будущим отчимом исчез, оставляя после себя едва заметную дымку опасений ответного принятия. Если на первый взгляд Донгон показался Джихуну довольно строгим и серьёзным, то после двух выпитых мужчиной бокалов вина первоначальное впечатление о нём сошло на нет. Было в нём какое-то своё непосредственное очарование, а его немного ребяческий тон разговора располагал к себе. Это было так странно и так знакомо одновременно, что юноша невольно нахмурился, пытаясь проанализировать собственные ощущения.       — О, а помнишь деда Ха? — вдруг произнёс Донгон, обращаясь к Даниэлю, и вырванный из собственных мыслей Джихун тоже посмотрел на него.       — Ой нет, дядя, вот только не это! — воскликнул Кан, но дядю было уже не остановить. Его впалые щёки были покрыты лёгким румянцем, а глаза блестели азартом.       — Джихун-кун, — обратился Донгон к младшему, и тот заинтересованно вскинул брови. Кажется, намечалось что-то грандиозное, потому как Даниэль вовсю противился, пытаясь прервать дядю на полуслове. — Был у нас сосед, дед Ха, ворчливый такой дед, во всём Пусане строже него никого не было, — начал свой рассказ Донгон. — Всю жизнь он выращивал на своём участке персики…       — Дядя, не начинай, — взмолился Даниэль.       — А ну цыц! — оборвал его тот, вскидывая палец. — Ну так вот… Многие дети на эти персики облизывались, но деда боялись. Байки ходили всякие про него, может, он и сам их распускал, но главное: воровать у него — не воровали.       — Боже, не слушай его, — проныл Даниэль. Кончики его ушей покраснели, а взгляд растерянно забегал по помещению. Заметивший это Джихун приподнял бровь: видеть Кана смущённым ему ещё не приходилось. И тот выглядел довольно… мило?..       — Но мы — не все, — не слушая его, продолжил мужчина, и Даниэль закатил глаза. Джихун увидел, как тот сложил руки на груди, похоже, принимая поражение. — Когда этому оболтусу было шесть, он полез на дедушкин участок. И знаешь зачем? — Донгон сделал паузу, и Джихун отрицательно покачал головой, весь превращаясь во внимание. — Кот! Кота он хотел погладить!       — Серьёзно? — услышав это, юноша удивлённо приоткрыл рот и неверяще взглянул на Даниэля. «Вот же кошатник!»       — Представь себе, персики его волновали в последнюю очередь! — воскликнул Донгон и рассмеялся, продолжая: — Однако дед Ха то об этом не догадывался, отловил его тогда и выпорол.       — После этого я неделю не мог сидеть! — Даниэль пихнул смеющегося дядю в плечо, и Джихун, поджав губы, впервые за вечер кинул на Кана прямой насмешливый взгляд. Старший заметно смутился, но не перестал искать предлоги, чтобы хоть как-то оправдаться. В итоге всё это переросло в шуточную потасовку, и Джихун уже вовсю смеялся, наблюдая за ними.       — А вот и я! — прервав перебранку, в столовой появилась мама Джихуна с большим блюдом в руках. Мужчины тут же успокоились, и Джихун с плохо скрываемой улыбкой проследил за тем, как Донгон помог его маме поставить на удивление приятно пахнущее жаркое в центр стола. — Надеюсь, что получилось съедобно, — выдохнула госпожа Пак и сложила руки на коленях, в ожидании смотря на мужчин.       Его мама не умела готовить. Джихун знал это наверняка, без тени сомнения утверждая, что это было врождённое. Врождённое неумение, отсутствие каких-либо способностей и никакой, даже мизерной возможности на то, чтобы улучшиться. Даже несмотря на то, что весь последний месяц госпожа Пак ходила на всевозможные кулинарные курсы и постоянно практиковалась дома, юноша всё ещё откровенно сомневался в успешности этих мероприятий. Но всё же, придя к соглашению со своим желудком, Джихун поднёс ложку ко рту, с опаской пробуя бульон.       Возможно, он зря обрубал всё на корню, не давая маме ни шанса. Но стоило еде оказаться внутри него, юноша понял, что нет, не зря. Он сморщился и поднял осторожный взгляд, сначала посмотрев на Даниэля, который, судя по его лицу, тоже успел отведать мамину стряпню, а после перевёл его на Донгона. Тот как раз поднёс ко рту палочки, и Джихун скривился, ожидая его реакции. Мужчина попробовал небольшой кусочек мяса, но, как ни странно, его лицо не изменилось, он тщательно прожевал жаркое под внимательными взглядами остальных и, наконец, поднял голову.       — Дорогая, кажется, ты переборщила с солью, — повседневным тоном сказал он, и госпожа Пак обречённо выдохнула, прикрывая глаза. — В кого же, интересно, ты так сильно влюбилась?       Джихун хрюкнул в кулак, когда мама, мгновенно вспыхнув, кинула в мужчину салфетку. Тот с лёгкостью перехватил её у своего лица и добродушно рассмеялся, и Джихун почувствовал, как внутри него растеклось тепло, а улыбка сама по себе растянулась на губах. Всё это было так мило и по-семейному. Быть может, это и могло показаться странным, учитывая, что он знал мужчину не больше двух часов, но тот так плавно влился в их семейную атмосферу, словно был в ней всегда.       Сначала Даниэль, потом его дядя — Джихун и правда не ожидал ничего другого. Они ведь были так похожи и внешне, и характерами. Чуть повернув голову, чтобы взглянуть на старшего, Джихун вздрогнул от неожиданности. Даниэль внимательно смотрел на него исподлобья, чуть сузив глаза. Весь его вид кричал о том, что он был чертовски рад тому, как прошло знакомство, и: «Я же говорил, что мой дядя классный?» Словно не он ещё пять минут назад вовсю краснел от его рассказа. Сейчас Кан выглядел уверенно, и его понимающая ухмылка заставила Джихуна, сглотнув, отвести взгляд.       — Предлагаю заказать курицу, кто за? — в эту же самую секунду произнёс Донгон и поднял руку. Джихун услышал, как притворно-обиженно возмутилась его мама, но всё же поддержал идею, стараясь лишний раз не сталкиваться со всё ещё посматривающим на него Даниэлем.       В конце концов они перебрались в гостиную и включили телевизор. Вечер, который должен был пройти в более-менее официальной обстановке знакомства, перерос в обыкновенные посиделки. Джихун кинул довольный взгляд на маму, которая расположилась под боком своего будущего мужа, подтянув под себя ноги. Её туфли на высоченных каблуках валялись где-то под журнальным столиком, а ещё с полчаса назад собранные в высокий хвост волосы были распущены. Она определённо была счастлива и буквально светилась, как стоваттная лампочка, когда мужчина смотрел на неё не менее влюблёнными, чем у неё самой, глазами. И Джихун был готов признать, что мама и Донгон действительно хорошо смотрелись вместе и уже были похожи на настоящую семью. Подумав об этом, юноша улыбнулся и перевёл осторожный взгляд на Даниэля, который сидел в кресле напротив. Тот, облокотившись на подлокотник и прикусив ноготь на мизинце, с интересом смотрел на экран. Его глаза внимательно следили за сменяющейся картинкой, и вот такой, увлечённый, он выглядел слишком привлекательно.       Получив возможность попялиться, Джихун не стал отказывать себе в этом и закусил губу, рассматривая его профиль. Взгляд скользнул по высокой переносице и ровному носу, споткнулся о пухлые губы и зацепился за аккуратные длинные пальцы с ровными продолговатыми пластинами ногтей. Джихун сглотнул, снова поднял взгляд чуть выше, и замер, кажется, на пару добрых минут. Услышав тактичное покашливание, юноша вздрогнул и мгновенно пришёл в себя, поворачивая голову и натыкаясь взглядом на маму. Та лежала на чужом плече, и её хитрые, по-кошачьи раскосые глаза заметно блестели в темноте комнаты. Дёрнув уголком накрашенных красной помадой губ, госпожа Пак приподняла бровь, и Джихун показательно фыркнул, но всё же заметно смутился. Он попытался вернуть внимание разворачивающейся на экране эпопее, но его мысли то и дело возвращались к событиям недавних дней.       Ведь они с Даниэлем так ничего и не решили. В тот вечер, признавшись, Джихун развернулся и собрался уйти, но старший неожиданно схватил его за капюшон куртки, удерживая на месте. В тот момент сердце Джихуна упало в пятки, и ему пришлось приложить кучу усилий, чтобы повернуться и посмотреть Даниэлю в глаза. Но тот ничего не сказал, только по-странному улыбнулся и потрепал Джихуна по волосам.       Это не было «нет» так же, как и не было «да». Признаться честно, это вообще не было ответом. Не было даже похожим на ответ. Но спустя пару дней, переварив всё в себе, Джихун решил, что, наверное, это было лучшим вариантом для них обоих. Даже если Даниэль ничего не чувствовал, он не оттолкнул его, вполне спокойно принимая его признание. Как наверняка и многие из тех, что ему приходилось слышать раньше. Но Джихун и не рассчитывал на взаимность. Это было глупо, потому как не существовало абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы Кан сказал ему «да» или хотя бы «я подумаю». Но вместе с тем Даниэль не произнёс и злополучного «нет». Возможно, с очень большой натяжкой, но это можно было бы принять за то, старший дал ему надежду, но Джихун, будучи реалистом, даже на секунду не задумался об этом.       А через какое-то время всё и вовсе вернулось на круги своя. Даниэль начал вести себя как прежде, словно не было никаких тайн и никакого признания, словно не звучала фраза о том, что они не могут быть друзьями, и младший, откровенно растерянный и запутавшийся, в очередной раз поддался этому. Он всё ещё чувствовал себя неловко, когда находился рядом с Даниэлем, постоянно сводил их общение к минимуму, стеснялся своих чувств, о которых старший теперь уже точно знал, но… В конце концов он просто решил, что будет плыть по течению. И хотя Джихун понятия не имел, что будет потом, что будет с его чувствами, изменятся ли они со временем (ведь рано или поздно это должно было пройти, да?), если честно, было уже не так больно. Джинён оказался прав, когда сказал, что ему всего-навсего стоило признаться. Даже если внутри всё ещё ныло, Пак был уверен, что обязательно справится с этим. Когда-нибудь.       Когда вечер подошёл к концу, Джихун уже вовсю клевал носом. Прошлой ночью он лёг очень поздно из-за того, что они с командой принимали участие в небольшом кибертурнире, и сейчас единственное, что его хоть сколько-нибудь волновало, так это его мягкая кроватка и тёплое одеяло. Гости уже собирались уходить, и Джихун, стоя в холле, подпирал косяк плечом, сонно наблюдая за тем, как мама поправляла нашейный платок Донгона. Они смотрелись довольно мило: мама едва доставала мужчине до подбородка и выглядела хрупко на фоне его широких плеч. Их разница в росте была примерно такой же, как и у Джихуна с Каном. Подумав об этом, Джихун тихо фыркнул, посматривая на них, но когда его мама вдруг притянула мужчину к себе и легко чмокнула в губы, он тут же смущённо отвёл взгляд.       — Хорошо добраться, мальчики. Обязательно напишите, когда будете дома, ладно? — произнесла она, оправляя ворот чужого драпового пальто.       — До свидания, — добавил Джихун и слегка склонил голову, когда Донгон посмотрел на него.       Мужчина кивнул в ответ на прощание, бросая короткую улыбку прежде, чем открыть дверь и выйти первым. Прохладный ветерок, тут же проникший в холл, заставил Джихуна поёжиться и натянуть кофту на кончики пальцев. Непроизвольно обняв себя руками, юноша переминулся на месте и мельком взглянул на Даниэля. Тот был занят застёгиванием пальто, и Пак, пожёвывая губы, отвёл взгляд, принимаясь разглядывать свои тапки-собаки.       Они с Даниэлем так и не перебросились ни единой фразой тет-а-тет за сегодня. Кроме того, на протяжении остатка вечера Джихун частенько уходил в себя, запоздало реагировал на вопросы, а порой и вовсе выпадал из общих разговоров. Не будучи в силах сосредоточиться, он с завидной частотой возвращался к мысли, что словно упускал что-то. В голове калейдоскопом проносились отрывки из прошлого, размышления о том, что было бы, поступи он так, а не иначе, и, в общем-то, Джихун никак не мог выкарабкаться из всего этого, мусоля одни и те же воспоминания из раза в раз. Но всё же что-то не складывалось. Во всём этом не было смысла.       — Джихун, можно тебя?       Пробившийся в сознание голос заставил Джихуна вздрогнуть от неожиданности и вскинуть голову, чтобы тут же встретиться взглядом со смотрящим на него Каном. Госпожа Пак, до этого момента стоящая рядом с парнем, тут же поспешила оставить их наедине, не забыв напоследок кинуть на сына какой-то странный, будто бы подбадривающий взгляд. Слегка замявшись, Джихун всё же оттолкнулся от дверного косяка и сделал несколько шагов на плохо слушающихся ногах ближе к ждущему его Даниэлю.       — Помнишь, я предлагал тебе съездить в Пусан? — спросил Кан, и Пак, сдвинув брови, кивнул головой. Немного смутно, но он вспомнил тот разговор перед внезапным отъездом старшего. Кажется, тогда Даниэль обмолвился о том, что они могли бы съездить в Пусан на зимних каникулах, и вот, они настали, но Джихун как-то позабыл про это, а может, и вовсе не воспринял всерьёз, но… — Я отпросился на работе на пару дней, как насчёт того, чтобы поехать завтра?       Юноша осоловело моргнул. Вот так сразу?       — Л-ладно, — толком не подумав, заикнувшись, ответил он. У него не было никаких планов на ближайшее время, поэтому предложение Даниэля было очень кстати. А ещё это определённо должно было пойти ему на пользу, по крайней мере с той неловкостью, что царила между ними уже три недели, абсолютно точно нужно было что-то делать.       — Тогда я заеду где-то в десять, хорошо?       Джихун отстранённо кивнул головой и заметно дёрнулся, приходя в себя, когда Даниэль внезапно приблизился к нему. Старший был примерно на голову выше, но юноше пришлось посмотреть вверх не только поэтому, но и потому, что Даниэль подцепил его подбородок пальцами. Джихуну хватило секунды, чтобы, встретившись с глазами Кана, тут же опустить взгляд, по иронии судьбы натыкаясь на чужие пухлые губы, растянутые в лёгкой улыбке. Недавние мысли о пользе поездки вылетели из его головы с космической скоростью.       «Что он делает?» — пронеслось в ней вместо этого, и от представления единственного возможного развития событий краска мгновенно прилила к пухлым щекам. Джихун вздрогнул и испуганно прикрыл глаза, когда Даниэль вдруг поднял вторую руку и коснулся пальцами его скулы.       Непривычно тёплое и дико смущающее прикосновение пустило стайку мурашек по загривку, и Джихуну пришлось приложить усилия, чтобы не втянуть голову в плечи. Вместо этого Пак зажмурился до белых кругов перед глазами, ожидая чего угодно, но… Спустя мгновение всё исчезло. Непонимающе распахнув глаза, Джихун окончательно смутился.       — Ресничка, — произнёс Даниэль, сдувая ту с пальца. Он забавно сморщил нос и улыбнулся. В это самое мгновение Джихуну захотелось провалиться сквозь землю. — Ладно, тогда до завтра? — обыденно спросил Даниэль, чуть приподнимая брови, и всё, что смог сделать Джихун, так это кивнуть головой.       Уже в своей комнате, повалившись на кровать, юноша взвыл, барахтая ногами в воздухе. Он в очередной раз попался на это. Его воображение играло с ним плохие шутки, и если в прошлые разы ему было неловко, то сейчас всё, кажется, достигло апогея.       — Боже, ну почему я такой идиот, — завыл юноша, пряча под одеялом пунцовые уши.       Джихун зевнул, потирая глаза. Он откровенно не выспался, но почему-то всё равно вскочил в шесть утра. Жутко перенервничав из-за предстоящей поездки, юноша проворочался всю ночь и с утра обнаружил в отражении зеркала огромные круги под собственными глазами. В целом видок у него был так себе: волосы упрямо не хотели нормально лежать (а всё потому, что Джихун не мог заснуть и решил помыть их в час ночи, после чего не мог уснуть ещё полтора часа), а на кончике носа алел небольшой прыщик. Мама, завидев его с утра, сказала, что, кажется, в Джихуна кто-то влюбился. И это было самой настоящей катастрофой. Мало того, что после бессонной ночи юноша выглядел помято, так ещё и семафорящий на всю округу нос не добавлял его внешнему виду шика. Однако отменить поездку Джихун был не в силах, поэтому сейчас стоял перед домом с большим рюкзаком наперевес и ждал Даниэля с таким видом, словно отправлялся не в Пусан, а по крайней мере на эшафот.       Они ехали всего на два дня, но Джихун так волновался, что нахватал с собой кучу вещей, и теперь рюкзак слегка оттягивал плечо, заставляя юношу попеременно кряхтеть и топтаться на месте. Однако долго ждать не пришлось: в конце улицы показался знакомый седан, и Джихун взволнованно пригладил волосы, делая шаг к дороге.       Даниэль обзавёлся машиной, как только устроился работать в компанию — всё же статус обязывал, и младший не был уверен, но, кажется, Кан даже продал свой мотоцикл ради этого. На синем новеньком хёндэ, который теперь водил Даниэль, Пак ещё не ездил. И к волнению из-за поездки в общем прибавился ещё и ненавязчивый страх легковых автомобилей. Привыкнув к большим машинам, Джихун слегка побаивался садиться вперёд на этой: от одного лишь представления о том, как близко (и низко) будет дорожная полоса, парня передёргивало.       — Доброе утро, — приветливо улыбнулся Даниэль, выходя со стороны водительского сиденья. Джихун, сглотнув, растянул губы в подобие улыбки в ответ. — Готов?       — М, — юноша кивнул головой и, вздохнув, собрался с силами. Ехать предстояло довольно долго, около пяти часов, и юноша очень надеялся на то, что перенесёт дорогу нормально. Закинув рюкзак на задние сиденья, Пак забрался в салон и пристегнулся, после чего седан плавно тронулся с места.       Внутри было тепло и едва заметно пахло кожаной обивкой новеньких кресел и лавандовым саше, благодаря чему Джихун немного расслабился, стараясь смотреть не на дорогу перед собой, а в боковое окно. За ночь он придумал кучу возможных вариантов развития событий и даже успел настроиться на встречу с Даниэлем, однозначно решив, что та станет отправной точкой возвращения их отношений на прежний уровень. Ведь в конце концов только он воспринимал всё, что происходило между ними, как-то двусмысленно. Вряд ли старший придавал своим действиям особое значение, ведь даже после признания он вёл себя так же, как и всегда. В отличие от Джихуна, который видел во всём какой-то подтекст, не прикладывая к этому абсолютно никаких усилий.       — Выспался? — чуть хрипловатый голос Даниэля нарушил тишину, и юноша повернул к парню голову. Нахмурившись, Пак поджал губы, раздумывая, после чего всё же неуверенно кивнул. Это не было правдой, но Даниэлю лучше было не знать о том, что Джихун проколобродил всю ночь, занимаясь всем, чем угодно, кроме сна. — Насчёт вчерашнего… — продолжил Кан, — надеюсь, дядя не слишком наскучил тебе своими разговорами. Стоит ему хотя бы немного выпить, как начинаются все эти истории… — Даниэль хмыкнул и, посмотрев в боковое зеркало, свернул на трассу, обгоняя небольшую фуру и перемещаясь на среднюю полосу.       — Нет, он классный, — честно ответил Джихун и утвердительно кивнул головой, когда Даниэль, сбросив скорость, кинул на него мимолётный вопросительный взгляд. — Честно, я поначалу немного боялся, но оказалось, что зря, — поделился Джихун. Он решил, что им не помешало бы поговорить, это помогло бы ему слегка расслабиться и вернуть вечно куда-то пропадающее рядом с Даниэлем душевное равновесие. — Он на самом деле крутой, как ты и говорил, а ещё мне понравилась та история про персики, — добавил он, подумав о том, что попытка поддеть Даниэля выглядела бы вполне по-дружески (как раз то, что им было нужно).       — Пфф, — фыркнул Даниэль. — Приготовься услышать её ещё кучу раз, потому что это самая любимая история в нашей семье. Но теперь ты её знаешь, и мне не будет так стыдно, как вчера, так что…       Даниэль широко улыбнулся, обламывая Пака с той реакцией, которую он жаждал увидеть. Похоже, Кан хотел сказать что-то ещё, но лежащий на приборной панели смартфон вдруг завибрировал. Чуть вытянув шею, Даниэль посмотрел на экран, после чего вздохнул и потянулся к блютуз-наушнику.       — Да? — надев его и приняв вызов, произнёс он, не отвлекаясь от дороги. — Да, уже едем, — Даниэль бросил короткий взгляд на Джихуна. — Тебе привет от Сону.       — М, спасибо, ему тоже, — ответил младший, сдвигая брови к переносице. Кажется, Сону снова остался с даниэлевыми кошками в его, Кана, квартире. Это всё ещё немного раздражало его, но Джихун тут же постарался отодвинуть дурацкую ревность на задний план. Это было просто бессмысленно.       — Да, посмотри в моей комнате, — тем временем продолжил Даниэль. — Нашёл?.. Что? — словно не расслышав чужих слов, он на секунду нахмурился, а затем показательно громко вздохнул и закатил глаза. — Нет, я не собираюсь… О боже, Он Сону… Ты серьёзно? Нет! — вдруг воскликнул он, и Джихун вопросительно оглянулся. Старший выглядел весьма странно с нервно бегающим взглядом и едва заметно покрасневшими ушами. — Я ничего не… Боже, я кладу трубку!       В подтверждение своих слов Даниэль тут же потянулся к смартфону и сбросил звонок, неверяще цокая языком. Джихун не решился на то, чтобы что-то спросить, поэтому просто промолчал. Возможно, Сону снова нёс какую-то ерунду (судя по лицу Даниэля, так оно и было), и Паку, безусловно, было интересно узнать, что такого он мог сказать, чтобы вызвать в Кане такие эмоции… О да, его действительно раздирало дикое любопытство, но озвучить вопросы вслух он так и не отважился. Это было по крайней мере нагло, и Джихуну ничего не оставалось, кроме как вновь отвернуться к окну и занять себя наблюдением за деревьями, не слишком быстро мелькающими по обеим сторонам от трассы. И то ли виной всему была нехватка сна, то ли убаюкивающе плавный ход автомобиля по гладкому асфальту, но очнулся Джихун только тогда, когда что-то коснулось его волос. Разлепив ресницы, Пак проморгался, чуть разворачиваясь и встречаясь взглядом с внимательно смотрящим на него Даниэлем.       — Приехали, соня, — улыбнулся тот, и Джихун бросил взгляд за лобовое стекло.       Район, в котором они остановились, был довольно старым и повидавшим виды, но вместе с тем было в нём и что-то уютное, самобытное. С одной стороны у дороги громоздились тесно прижатые друг к другу традиционные дома, огороженные высокими металлическими заборами с резными калитками, а с другой — толпились магазинчики и мелкие ларьки с едой. Джихун выбрался из машины следом за Даниэлем и тут же запахнулся в куртку: снаружи было довольно холодно, кажется, даже холоднее, чем в Сеуле, и парень поёжился, вспоминая о том, что оставил перчатки и шарф дома. Пока младший оглядывался по сторонам, Даниэль вытащил из багажника дорожную сумку, захватил джихунов рюкзак и, проигнорировав порывающегося забрать его юношу, мотнул головой в сторону калитки.       Джихуну показалось, словно они переместились во времени лет на двадцать назад. Небольшой одноэтажный дом встретил их тишиной и чуть скрипящими под ногами половицами. Даниэль сказал, что отнесёт сумки, а потом они сходят поужинать в их семейный ресторанчик, и Пак в ожидании остался стоять в коридоре.       В доме было тепло и пахло какими-то травами, недорогие желтоватые обои на стенах и деревянный пол навевали уют, а сквозь чуть приоткрытые раздвижные двери, похоже, ведущие в гостиную, была видна большая и старая стенка, полки которой были заставлены книгами. В стёклах серванта были закреплены выцветшие от времени фотографии, и Джихун чуть прищурился, пытаясь разглядеть изображения. Он мог бы стянуть с себя кроссовки и пройти внутрь, но пока юноша раздумывал над этим, послышались шаги возвращающегося Даниэля, и Пак решил отложить всё на вечер.       Семейный ресторанчик Канов, как оказалось, располагался в конце этой же улицы в пяти минутах ходьбы. Он был совсем небольшим, скорее напоминающим забегаловку с несколькими деревянными столиками и тяжёлыми лавками внутри и неприметной вывеской снаружи. Однако стоило Джихуну пройти внутрь, как в нос тут же ударил запах острого кимчи, а в животе призывно заурчало. Юноша сглотнул моментально накопившуюся во рту слюну и оглянулся по сторонам.       Несмотря на то, что на часах не было и четырёх, почти все столы внутри уже были заняты, повсюду слышались громкие разговоры и звон маленьких стаканчиков с алкоголем. Даниэль, по пути здороваясь с многочисленными знакомыми, провёл Пака в самый центр помещения, и Джихун неловко присел на лавочку, чувствуя на себе заинтересованные взгляды местных жителей. Однако долго сидеть ему не пришлось: почти сразу же в поле его зрения появилась женщина, стремительным шагом направляющаяся в их сторону. И было в её лице что-то подозрительно знакомое, и когда заметивший её Даниэль поднялся навстречу, Джихун понял что.       — Наконец-то приехали, — вытирая руки полотенцем, сказала она, и Джихун поднялся с места, неверяще вглядываясь в её лицо. Кажется, в их семье были очень сильные гены, потому как эту улыбку он вряд ли мог перепутать с чьей-либо другой. — О, а ты ведь Джихуни, да? — обратилась она к смущённо стоящему за спиной Даниэля юноше.       — Д-да, здравствуйте, — вежливо поклонился он, неуверенно смотря на женщину. На вид ей было где-то около сорока, однако Джихун знал, что в семье Кана она была самой старшей из трёх детей, кроме того, единственной тётей Даниэля. Но выглядела она и правда довольно молодо, невзирая на уже тронувшие лицо морщины и старомодную завивку на чёрных собранных в пучок волосах.       — Очень рада наконец-то познакомиться с тобой, — она улыбнулась. — Ну что же вы стоите?.. Устали, наверное, с дороги. Садитесь скорее! — женщина всплеснула руками и тут же огляделась, останавливая взгляд на молодом парне, который ставил заказ на крайний столик. — Сонун-а, принеси-ка нам соджу и закусок! — крикнула она ему, и тот, слегка склонив голову в знак согласия, удалился в сторону кухни.       — О, Ха Сонун? — чуть приподняв брови, произнёс Даниэль, и Джихун заметил, как тот проводил парня взглядом.       — Так он же вернулся, чтобы семье помогать, учёбу бросил, разве не слышал? — немного удивлённо спросила тётушка, и Кан отрицательно покачал головой. — Я его почти сразу после твоего отъезда сюда и взяла. Сам знаешь, работы почти нет, да и для персиков не сезон, — объяснила она, и Джихун, услышав о персиках, слегка нахмурился. Труда не составило сложить два плюс два. — О, кстати о персиках, Джихуни…       Пак покосился на Даниэля, уголки губ которого дрогнули в улыбке. Прищурившись, юноша взглядом выразил крутившееся на языке «предатель» (похоже, старшему было действительно в удовольствие его подразнить, а ещё он, кажется, был прав насчёт любимой истории в их семье), а потом сделал заинтересованное лицо и посмотрел на тётушку. Нужно было просто изобразить удивление, делов-то. Всё же не зря он в своё время играл в школьном театральном кружке, негоже было такому таланту пропадать.       — Ой, тёть, вот только не надо опять, — не дав тёте произнести ни слова, вдруг вставил Даниэль, и Джихун, приготовившийся было изображать заинтересованность, тут же изменился в лице и перевёл на старшего удивлённый взгляд, который тот успешно проигнорировал. — Дядя только вчера об этом рассказывал.       — Правда? — обратилась женщина к Джихуну, и тот, посмотрев на неё, в подтверждение кивнул головой. — А то мало ли, — пожурила она, и Джихун нахмурился, наблюдая за тем, как старший рассмеялся и замахал руками, мол, даже не думал обманывать.       Неужели Даниэль только что… спас его? Было бы, конечно, от чего, но всё же. Ведь если бы на месте Кана был Джинён (Джихун никак не мог перестать их сравнивать), он при любом удобном (или нет) случае просил бы рассказать эту историю ещё раз. И каждый такой раз всенепременно заливался бы смехом, словно слышал её впервые. И всё только ради того, чтобы целенаправленно поиграть у Джихуна на нервах. И плевать, даже если история порочила его честь и достоинство, потому что пока у Джинёна была возможность подоставать Джихуна, он делал это. И это было взаимно.       — О, Сонуни, давай-ка сюда, — вернувшись из своих мыслей, услышал Пак и поднял голову, рассматривая подошедшего к их столу невысокого парня, кажется, внука того самого деда Ха.       Чужие смоляные волосы, разделённые прямым пробором, спадали на узкий лоб, и когда парень наклонился, ставя поднос на стол, большие круглые очки слегка сползли по его носу вниз. Кажется, он был чуть постарше Даниэля, но, как и Кан, довольно мило смотрелся в фартуке. В длинном клетчатом фартуке, из-за которого парень казался меньше, чем, вероятно, был на самом деле. Несмотря на то, что и сам Джихун обладал не слишком выдающимися сантиметрами роста, похоже, он всё же был повыше Сонуна, и это обстоятельство заставило его горделиво вскинуть нос.       — Привет, хён, — тем временем поприветствовал парня Даниэль, и тот очаровательно улыбнулся, заставив наблюдающего за ними Джихуна по инерции дёрнуть уголками губ. Сопротивляться такой располагающей улыбке было довольно сложно.       — Рад встрече, — мягко ответил Сонун, пожимая протянутую руку. В этот самый момент его окликнули с соседнего столика. — Буду рад поболтать попозже, — он кивнул в сторону клиентов, и Кан понимающе склонил голову.       Когда Даниэль вернул им своё внимание, Джихун, успевший отвлечься на помощь тётушке с закусками, как раз положил на стол последние блюдца, а женщина наполнила рюмочки соджу и поставила одну перед Паком.       — Ой, нет, я не буду, — тут же сконфуженно замахал руками Джихун.       — Тёть, не спаивай ребёнка, — насмешливо произнёс Даниэль, заметив чужие манипуляции. — Нам бы лучше поесть чего, — добавил он, оглядывая закуски.       — О, тогда как насчёт наших фирменных токпокки, Джихуни? — тут же вскинулась женщина.       — Было бы здорово, спасибо, — улыбнулся он, и уже минут через десять перед ребятами появились тарелки с дымящимися токпокки.       Даниэль говорил правду, когда нахваливал их раньше, и Джихун даже не заметил, как прикончил свою порцию, почти не отвлекаясь на разговоры сидящих напротив тётушки и Кана. И когда старший, не успевший съесть и половину тарелки, попросил принести ещё одну для Джихуна, юноша смутился, попытавшись отказаться, но тётя и слушать его не стала:       — В твоём возрасте надо хорошо питаться. А то ведь худенький совсем, как только ветром не сдувает, — запричитала она, пододвигая к юноше тарелочки с закусками.       Джихун, который с утра не смог влезть в купленные несколько месяцев назад джинсы, только вздохнул, но всё же принял поражение (на самом деле бороться ему не слишком-то и хотелось, а вот есть — очень да). В конце концов он умял две порции и едва не подавился последним ттоком, когда заметил на себе тётушкин взгляд.       — Как же ты похож на свою маму, — произнесла она, когда Джихун вопросительно приподнял брови. Не сказать, что новость о том, что тётя уже была знакома с его мамой, его удивила, но когда женщина продолжила, Пак растерялся окончательно. — От девчонок поди отбоя нет? — поинтересовалась она, вгоняя юношу в ступор. Конечно, он мог отшутиться или отнекаться, может, даже смутиться, ведь вопрос был довольно личным, но вместо всего этого Джихун кинул взгляд на Даниэля.       Пак и сам не знал, почему сделал это. Кажется, это было такой же защитной реакцией для него, как отрицание — для любого другого подростка. Может, он искал у старшего поддержки или совета, может, мысленно желал того, чтобы Кан сгладил углы, как делал это обычно, ведь… Ведь, чёрт возьми, о каких девушках могла идти речь, когда Джихун был по уши влюблён в чёртового Кан Даниэля! В того самого сидящего напротив Кан Даниэля, который прекрасно знал об этом! Именно он, как виновник, был обязан сказать хоть что-нибудь, но вместо этого старший просто смотрел на Джихуна в ответ и улыбался своей дурацкой улыбкой. Окончательно смутившись, Пак покраснел, упирая взгляд в столешницу.       — Тёть, не смущай его, — словно сквозь вату услышал Джихун.       — Ну, а что? — вскинулась женщина. — Ты посмотри, ну разве не хорошенький? — воскликнула она, заставляя Пака, чуть приподняв голову, бросить на Даниэля беспомощный взгляд.        Тётя определённо дразнила его, и Джихуну было откровенно неловко. Он не имел возможности как-то оправдаться, потому как был слишком смущён, и мысленно надеялся на то, что Даниэль сделает хоть что-нибудь, чтобы всё это закончилось, однако когда он пересёкся с Каном взглядами, сердечко юноши ёкнуло. Тот пристально смотрел на него, слегка прищурив свои невозможные глаза. И было в его взгляде что-то такое, что заставило Джихуна моментально стушеваться и опустить голову, пылая ушами на всю округу. Внезапно наткнувшись взглядом на всё ещё стоящую возле него рюмку с соджу, юноша почувствовал, как в горле пересохло.       — Йа, хочешь сказать, что я не права?       Тётин голос прозвучал довольно настойчиво, и Джихун почувствовал, что сейчас лопнет от неловкости. Он мельком оглянулся, не поднимая головы: в ресторанчике было довольно шумно, все были заняты своими делами, и вряд ли кто-то слышал их разговор, но это отнюдь не делало всю эту ситуацию менее смущающей. Набравшись смелости, Джихун поднял глаза как раз в тот момент, когда, казалось бы, риторический вопрос тёти Даниэля вдруг получил свой чертовски неожиданный ответ.       — Права, тёть, права, — рассмеявшись, произнёс Даниэль. Он на секунду замолчал прежде, чем добавить: — Действительно красивый.       Джихун замер, кажется, даже переставая дышать, и непонимающе уставился на Кана, не в силах осознать, было ли то, что он только что услышал, произнесено вслух. И, чёрт, это определённо не было игрой его воображения, слуховыми галлюцинациями от паров соджу или чем бы то ни было ещё. Даниэль смотрел на него, улыбаясь уголком губ, и его взгляд словно пробирал насквозь.       Джихун почувствовал, как внутри него, там, где находилась сердечная мышца, потянуло, а секундой позже сердце сорвалось на бешеный ритм с такой силой, что юноше показалось, словно оно было вполне способно пробить грудину. К щекам мгновенно прилила кровь, и Джихуну стало жарко. Он был готов хлопнуться в обморок прямо здесь и сейчас.       — Боже, милый, с тобой всё хорошо? — чужой взволнованный голос прорвался словно сквозь толщу воды, заложившую уши, и юноша заторможенно моргнул, переводя стеклянный взгляд с оказавшегося пустым места напротив на тётю Даниэля, которая стояла над ним и обмахивала его листами меню.       — А? Да-да, я просто… — в горле запершило, и юноша прижал ко рту ладонь, закашливаясь. Тётя тут же протянула ему стакан с водой, который забрала из рук вернувшегося Даниэля (кажется, старший успел сходить за ним, пока Джихун переживал очередную клиническую смерть), и продолжила обмахивать юношу картонкой.       Обхватив холодное стекло вспотевшими ладонями, Джихун присосался к стакану, жадно осушая ёмкость парой огромных глотков. Холодная вода ударила в голову, на секунду словно заморозив мозг, и только после этого юноша почувствовал, что ему наконец-то стало легче дышать.       — Всё хорошо? — произнёс Даниэль, вернувшийся на своё место напротив, и Джихун вздрогнул, но так и не осмелился поднять на парня взгляд.       Одного лишь голоса Кана было достаточно, чтобы почувствовать, что сердце снова начало набирать темп. Джихун сомневался, что в ближайшее время сможет взглянуть в глаза Даниэлю без вреда для собственного здоровья, поэтому лишь неуверенно кивнул головой. Он не собирался смотреть на Кана ровно до тех пор, пока не успокоится и не смирится с тем, что всё было сказано лишь для того, чтобы успокоить разошедшуюся тётю. Из-за того, что Джихун принимал всё слишком близко к сердцу, ему приходилось довольно трудно, особенно в такие неоднозначные моменты.       — Ох, и напугал же ты меня, — произнесла женщина, наконец-то усаживаясь на лавку.       — Простите, — пробормотал Джихун, кидая на неё виноватый взгляд.       — Что ты, милый, не стоит извиняться! — воскликнула она, и это «милый» заставило Джихуна вспомнить о маме. Боже, как же он хотел к маме!       И Джихун был уверен, что сорвётся к ней прямо сейчас, когда, сидя на тёплом полу в гостиной дома с семейным альбомом Канов на коленях, он увидел, как Даниэль вместе с тётей понесли два спальных комплекта вместе с подушками и одеялами в одну из комнат.       Дом был совсем небольшим, в нём было лишь три жилые комнаты вместе с залом. В одной из них спала бабушка Кана — пожилая миниатюрная женщина с седыми, собранными в аккуратный пучок волосами, в чьей компании Джихун провёл весь вечер в доме. В другой, видимо, останавливались гости. И что-то подсказывало Паку, что тётя Кана спала в гостиной, а это значило только одно. Этой ночью он либо сбежит в Сеул на своих двоих, либо умрёт от остановки сердца рядом с Кан Даниэлем.       — А это мы на заготовке кимчи, — вырвал его из мыслей голос. Джихун вернул внимание альбому, смотря на желтоватую фотографию, на которую указывал морщинистый узловатый палец бабули. На старом снимке он узнал саму бабушку, дядю Донгона и тётю Даниэля, они были одеты в старые цветастые одежды, такие же, какие Пак видел в дорамах, и улыбались, склонившись над тазами с капустой. Чуть поодаль от них стоял Даниэль. На снимке ему было около пяти, может, чуть больше. — Этот как всегда, от кошек не оттащишь, что в детстве, что сейчас, — рассмеялась бабуля, и Джихун улыбнулся. На снимке Даниэль действительно был с кошками: одну он держал в руках, а другая кружилась возле его ног. — Как одержимый, ей-богу! Однажды он даже залез в чужой…       — Бабуль, если ты собираешься рассказать про деда Ха, то, пожалуйста, избавь нас от этого, — раздалось сбоку, и Джихун повернул голову, замечая Даниэля, облокотившегося о косяк двери плечом. Тот тепло улыбался, посматривая на них сверху вниз, и Джихун отвёл сконфуженный взгляд, утыкаясь в альбом.       — Ох, мальчики, — вздохнула бабуля, и в её голосе послышалась улыбка. — Пойду-ка я. И вы не засиживайтесь долго, ладно? — произнесла она и, кряхтя, поднялась с пола. — Спокойной ночи.       — И тебе, ба, — ответил Кан.       — Спокойной ночи, — отозвался Джихун, поднимаясь на ноги и вежливо кланяясь.       — Ой, что ты, дорогой, не стоит, — улыбнулась она. — Надеюсь, тебе у нас понравится.       — Спасибо, — произнёс Пак и склонил голову. Нервно сжимая пальцами альбом в бордовом кожаном переплёте, Джихун так и не решился поднять взгляда даже тогда, когда бабушка вышла из комнаты.       — Идём? Или хочешь ещё посидеть? — спустя минуту обоюдного молчания всё-таки спросил Даниэль.       — Нет-нет, — Пак неловко помотал головой и огляделся, задерживаясь на месте потому, что не знал, куда положить фотоальбом.       — Просто положи куда-нибудь, — заметив сомнения младшего, подсказал Даниэль, и юноша опустил альбом на низкий столик прежде, чем проследовать за Каном.       Комната, в которой им предстояло ночевать, находилась слева от общей гостиной. Даниэль пропустил его вперёд, когда открыл дверь, и юноша оказался в небольшом, освещённом торшером помещении. Остановившись, он осмотрел два спальных места, сооружённых прямо на полу.       — Эмм, забыл тебя предупредить, у нас тут нет кроватей, тётя с бабушкой привыкли спать на полу, да и я, когда приезжаю, тоже, — раздалось немного неуверенно где-то за спиной, после чего Даниэль прошёл вперёд и озадаченно почесал затылок, бросая на Джихуна виноватый взгляд.       — Н-нет-нет, ничего, — покачал головой тот, — всё нормально.       — Ладно, если будет очень твёрдо, я поищу одеяла в кладовке, хорошо?       — М, — Джихун согласно кивнул головой, замечая в углу комнаты свой рюкзак. Чтобы не чувствовать неловкость, он решил занять себя чем-нибудь, например, приготовлениями ко сну, поэтому присел возле него на корточки и вытащил ванные принадлежности и сменную одежду. Заграбастав всё это в охапку, он развернулся, неловко прочищая горло, чтобы привлечь внимание надевающего на подушку наволочку Кана. Тот развернулся, вопросительно глядя на младшего. — Насчёт ванной…       — А, как выйдешь, дверь слева, — сказал Даниэль, и Джихун коротко поблагодарил его, выходя из комнаты.       Он, как мог, побыстрее умылся и переоделся, чтобы не занимать ванную слишком долго, а когда вернулся, постель уже была готова.       — Та, что справа, там дополнительное одеяло, — сказал Кан, — так что занимай её, ладно?       — Хорошо, — безропотно согласился Джихун.       Он положил вещи на стоящую в углу гладильную доску, на которую ему указал Даниэль перед тем, как уйти в ванную комнату, и, опустившись на пол, юркнул под одеяло.       Ему не приходилось спать на полу раньше, но это оказалось не так твёрдо, как он представлял, возможно потому, Даниэль положил слишком много одеял (Джихун подумал об этом, когда кинул взгляд на соседнее место, обнаруживая, что оно выглядело намного тоньше, чем его собственная импровизированная кровать). Но не это смущало Пака. Комната была совсем небольшой, и их с Даниэлем спальные места находились буквально в метре друг от друга. Юноша слегка смутился, переводя взгляд на потолок.       Даниэль вернулся совсем скоро и после согласия младшего выключил свет, ложась на свою постель. Джихун поджал губы, не решаясь произнести даже банального «спокойной ночи», пока Кан не взял инициативу на себя.       — Приятных снов, — сквозь зевок сказал он, поворачиваясь на бок лицом к Джихуну.       — Спокойной ночи, хён, — прошептал юноша и закрыл глаза, так и не осмелившись посмотреть на старшего.       Он не знал, смотрел ли Даниэль на него или же сразу же заснул, сморённый насыщенным днём. В итоге Джихун решил просто не думать об этом. Его голова была невыносимо тяжёлой от всех пережитых за день потрясений, а сердце всё ещё глухо бухало в груди. Мысли, за которые пыталось ухватиться его уставшее сознание, смешивались в голове плотным клубком, не позволяя вытянуть ничего определённого. И как бы юноша ни пытался, он был абсолютно бессилен. В конце концов он забылся тревожным сном, стискивая в пальцах тёплое шерстяное одеяло.       Он не знал, что ждало его впереди, но чувство чего-то неизбежного надвигалось на него мягкой поступью, сверкая своими невозможными глазами и дурацкой, напоминающей кроличью улыбкой.