Мамин парень моей мечты

      Джихун проснулся от короткого звонкого шума. Сонно замычав, юноша перевернулся на бок и кое-как разлепил один глаз, тут же встречаясь с виноватым взглядом Даниэля, который по-странному замер в углу комнаты с вытянутой вперёд рукой.       Джихун моргнул. Утренняя заторможенность юноши вкупе с растерянным видом Кана, продолжающего изображать непонятного вида статую, отнюдь не помогали осмыслить происходящее. В комнате повисла минутная тишина. Джихун откровенно подвис, уставившись на поднятую руку Даниэля и пытаясь понять, что тот делает и зачем. Спустя секунд десять он наконец-то догадался опустить взгляд ниже и увидел лежащий на полу ремень, металлическая пряжка которого, похоже, и послужила источником шума. Шмыгнув носом, Джихун вновь поднял голову. Спустя ещё пару секунд наконец отмер и Даниэль.       — Прости, я тебя разбудил, — негромко произнёс он, поднимая ремень с пола.       — Ничего, я уже почти не спал, — чтобы Кан не чувствовал себя виноватым, соврал Джихун.       Его голос прозвучал достаточно хрипло для того, чтобы ему можно было поверить, но вопреки этому Джихун всё же приподнялся на руках и уселся на своей импровизированной кровати, подтягивая к себе ноги. Каким бы не выспавшимся ни был младший, позволить себе завалиться спать снова он просто-напросто не мог. Во-первых, это было бы неприлично, ведь Даниэль уже встал и даже делал какие-то дела. Во-вторых, это было смущающе. Поправив наверняка растрепавшиеся волосы, Джихун кинул осторожный взгляд на как ни в чём не бывало вернувшегося к глажке старшего.       По утрам, как правило, юноша всегда выглядел не очень, особенно если ночка выдавалась тяжёлой или слишком короткой, но это было не так страшно. Больше Джихуна пугало другое. Пак не был уверен, что выглядел нормально, пока спал. И хотя тот же Джинён никогда ничего не говорил об этом (на самом деле это был неплохой показатель), это ни разу не отменяло его переживаний. Джихун знал, что не храпел и не разговаривал во сне даже тогда, когда сильно уставал, но то, как могло выглядеть его лицо… Это волновало его даже слишком сильно. Особенно при таких обстоятельствах. Ведь это была их первая с Даниэлем ночь.       Когда эта мысль посетила джихунову головушку (а предатель-мозг тут же интерпретировал её в другой контекст), парень распахнул глаза и мгновенно окрасился в стыдливый красный, бегая взглядом по комнате. Взгляд, как назло, наткнулся на Даниэля, стоящего к нему спиной, скользнул ниже и… «Боже, Пак Джихун, ты совсем поехал или да?» — мысленно воскликнул юноша и крепко зажмурился, усиленно мотая головой, тем самым пытаясь выкинуть из неё совсем уж странные и неподобающие хорошим мальчикам мысли. Мысли выкидываться не желали. На то, чтобы прийти в себя, Джихуну понадобилось ещё несколько минут. В конце концов он решил отвлечь себя поисками затерявшегося в недрах одеял телефона, и когда ему удалось-таки его нащупать, юноша взглянул на время.       — Уже двенадцать?! — неверяще воскликнул он, вскидывая подбородок, чтобы посмотреть на Кана. Все его переживания по поводу внешнего вида и внутричерепного содержания тут же ушли на второй план.       — М, — спокойно подтвердил тот, вешая отглаженную нежно-голубую рубашку на зацепленные за ручку шкафа плечики и наконец поворачиваясь к Джихуну лицом. Младший выглядел озадаченным и даже испуганным.       — Но почему ты не разбудил меня, хён? — растерянно поинтересовался он. Они приехали сюда на каких-то пару дней, и тратить столько времени на сон было просто неразумно, ведь за это время можно было столько всего сделать!       — Ты слишком мило спал, — пожав плечами, ответил Даниэль, и Джихун, не ожидавший подобного ответа, глупо хлопнул глазами, не успев толком смутиться прежде, чем Кан продолжил: — Кажется, твоему организму не хватает сна, — сказал он. Джихун не мог не согласиться с этим: последние несколько ночей он спал из рук вон плохо, однако… — Тебе стоит спать побольше, чтобы не заболеть, — закончил Даниэль.       — Куда уж больше, — буркнул Джихун и, зевнув, натянул одеяло на голову.       Он проспал больше тринадцати часов. Тем не менее назвать это здоровым сном язык не поворачивался: за ночь юноша несколько раз подрывался с кровати, а между четырьмя и пятью утра и вовсе вставал не меньше семи раз, каждый из которых ознаменовывался ярким светом экрана смартфона в лицо и изумлённым выдохом из-за разменявшего каких-то десять минут с предыдущего пробуждения времени. Где-то в шесть Джихун и вовсе не мог сомкнуть глаз, а поэтому занимался тем, что бесстыдно пялился на спящего в метре от него Кана, который, кстати говоря, выглядел слишком хорошо во сне даже несмотря на то, что изредка скрипел зубами. Возможно, это могло показаться раздражающим или мешающим, но в итоге Джихун преспокойненько уснул, убаюканный едва слышным сопением старшего. Да так, что проснулся лишь в двенадцать и теперь сидел, завернувшись в колючее шерстяное одеяло, без какого-либо желания идти умываться, да и вообще шевелиться в хоть каком-нибудь направлении. Однако совесть, подкреплённая человеческими потребностями, в конце концов заставила Джихуна нехотя подняться и прошлёпать в ванную комнату.       Спустя ещё час они уже сидели в ресторанчике семьи Кан, завтракая (хотя, учитывая время, скорее обедая) яичными роллами и травяным чаем с мятой. Бабушка Даниэля скормила Джихуну почти все свежеприготовленные медовые булочки, а тётя не преминула поинтересоваться его здоровьем и настояла на том, чтобы они были дома к ужину, так как она планировала приготовить соллонтан и пульгоги. В итоге на улице они оказались только ближе к двум часам.       Джихун вышел первым и слегка поёжился от встретившего его порыва ветра. Он уже сотню раз пожалел, что надел в поездку именно эту куртку. Наличие тёплой толстовки под ней не спасало ни разу: Джихун успел замёрзнуть за каких-то пару секунд. Да и отсутствие шапки и перчаток, а также (что вообще выходило за всякие рамки) карманов, нисколько не облегчало его существование. Однако, несмотря на то, что для прогулок было довольно холодно, именно этим Джихун и хотел заняться сегодня, потому что не погулять по паркам и пляжам, будучи в Пусане, было по крайней мере глупо. Невзирая на стучащие от холода зубы, Пак был настроен весьма решительно.       Услышав скрип открывшейся за спиной двери и голос прощающегося с тётушкой Кана, юноша хотел было развернуться к нему, чтобы ненавязчиво поторопить, однако тот быстро сбежал по ступенькам и схватил его за капюшон куртки. Джихун и слова не успел вставить, как капюшон оказался натянутым на его голову, а после улыбающийся Даниэль появился перед ним, пряча ладони в карманах большого пальто тёплого охрового цвета. Кан слегка наклонил голову, смиряя юношу внимательным взглядом. Джихун подумал, что наверняка выглядел как идиот в капюшоне, да ещё и с упавшими на глаза волосами, но доставать и так с трудом спрятанные руки из узких рукавов куртки, чтобы привести себя в божеский вид, ему хотелось в самую последнюю очередь.       — Ну-ка, иди сюда, — наконец произнёс Даниэль, а после, вопреки сказанным словам, сделал шаг вперёд сам, сокращая расстояние между ними до какого-то жалкого полуметра.       Джихун слегка дёрнулся, когда старший поднял руки, и непонимающе моргнул, стоило тому стянуть с себя огромный бежевый шарф. Назначение манипуляций Даниэля он осознал только тогда, когда шарф оказался наброшенным на его собственные плечи, и старший неторопливо повязал тот вокруг его шеи, заправляя концы под тёплую приятно пахнущую самим Даниэлем пряжу. Смущенно потупив взгляд, Джихун решился поднять его только тогда, когда, закончив, Даниэль отступил назад.       — А ты, хён? — неуверенно спросил он, и Кан лишь улыбнулся и дёрнул плечом. На нём были свитер с горлом и длинное тёплое пальто с карманами, да и вряд ли старший боялся холода так, как сам Пак.       — Мне не холодно, — ожидаемо ответил он, — а вот тебе нельзя заболеть, иначе нам обоим влетит сначала от моей тёти, а потом и от твоей мамы, — усмехнулся Даниэль и забавно приподнял брови. — Идём? — поинтересовался он, и Джихун молча кивнул головой.       Ещё до выхода они решили, что не будут брать машину. Рядом находилась неплохая транспортная развязка, нужно было лишь спуститься вниз по улице и пройти пару домов. Поэтому сейчас Джихун быстро перебирал ногами, не столько пытаясь поспеть за Каном (хотя тот имел уж слишком длинные ноги, и младшему приходилось делать три шага на один его), сколько стараясь согреться. Уже стоя на остановке, он высматривал автобус из-за даниэлевого плеча и не переставал активно притоптывать на месте. Кан любезно закрывал его от ветра собственной спиной, да и от быстрой ходьбы Джихун успел слегка согреться, поэтому теперь чувствовал себя немного лучше. Огромный шарф, заботливо повязанный старшим, щекотал кончик его покрасневшего носа, скрывая довольную, несмотря на пробирающий до костей холод, улыбку. К радости Пака их автобус приехал довольно быстро, и юноша поспешно юркнул в тёплый салон.       Он не стал садиться, несмотря на наличие пары пустых мест, вместо этого они с Даниэлем прошли назад и остановились на небольшой площадке между креслами. Джихун облокотился спиной о поручни, повернувшись к Кану лицом и чуть расставив ноги для того, чтобы удержать равновесие. Вытаскивать руки из рукавов куртки он всё ещё не собирался. И пожалел об этом уже на первом светофоре, когда автобус неожиданно резко дёрнулся вперёд. И Джихун абсолютно точно развалился бы прямо посреди рядов (а скорее — приземлился бы на колени к тётеньке, сидящей на сиденье справа от него), если бы не ладонь, вовремя придержавшая его за талию.       — Осторожно, — негромко произнёс Даниэль, подхватывая его свободной рукой (второй он предусмотрительно, в отличие от некоторых, держался за поручень), и успевший зажмуриться в ожидании так и не случившегося падения Джихун испуганно дёрнулся от тёплого дыхания, прокатившегося по его щеке.       Распахнув глаза, он с ужасом заметил, что таки вытащил руки из рукавов, но что было ещё более ужасным во всей этой ситуации — сейчас эти самые руки крепко сжимали охровый драп чужого пальто, а сам Джихун едва ли не повис на его хозяине. Моментально придя в себя, юноша тут же отпрыгнул (ну, как тут же, если предварительное топтание по чужим ногам можно посчитать за разгон, то почти сразу) от Кана и абсолютно ожидаемо встретился лопатками с поручнем автобуса. Прикусив губу, Джихун мысленно взвыл.       — Прости, — преодолев вспышку боли, искренне извинился он, поднимая на Кана виноватый взгляд.       — Ничего, держись покрепче, — улыбнулся тот, и Джихун стыдливо опустил голову, разворачиваясь к парню боком и вцепляясь в поручни сразу двумя ладонями (чтобы наверняка). До конца поездки он так и не смог ничего сказать, нервно пожёвывая губы и кидая на Даниэля мимолётные взгляды через отражение в мутноватом стекле.       За всё время знакомства с Даниэлем Джихун, если честно, уже привык к тому, что постоянно попадал в неловкие ситуации, настолько, что это, похоже, становилось привычкой, неотъемлемой частью его самого. Он постоянно умудрялся что-то ронять или роняться сам и ни на секунду не переставал удивляться выдержке Кана. У того, кажется, уже выработался иммунитет или, может, он от природы был такой терпеливый, Джихун не знал этого наверняка, тем не менее Даниэль никогда не обвинял его и лишь изредка дразнил, стоило юноше в очередной раз облажаться. Однако всё это было не больше, чем шутками, в то время как забота Даниэля о нём была слишком очевидной.       Иметь нянечку в свои полные восемнадцать Джихун явно не рассчитывал, но, похоже, мироздание решило иначе, когда ниспослало ему влюблённость в Кан Даниэля, спровоцировавшую рукожопость, вызвавшую синдром дырявых рук и заплетающихся ног, а бонусом ко всему — умение мгновенного превращения в перезревший помидор от каждой мало-мальски смущающей ситуации. И со всем этим добром Джихуну приходилось как-то уживаться. Пока получалось неплохо, иногда Джихун даже умудрялся справляться с доверенным, как, например, сейчас: так и не отцепив ладоней от поручня до конца поездки, он выстоял на своих двоих и даже почти не мотался по салону, как коала на дереве. Возможно, причиной этому послужило и то, что парой остановок спустя в автобус набилась куча народу, и теперь Джихун откровенно боялся задеть руки Даниэля, которому под натиском толпы пришлось схватиться за поручни по обеим сторонам от него. Если бы у Джихуна была возможность, он бы уменьшился в диаметре раза в два (усердное втягивание живота помогало в этом вряд ли, но Пак упрямо не оставлял попыток), но возможности не было, поэтому юноша просто дышал через раз и крепко держался за поручни. И когда им наконец-то удалось выйти из автобуса (Джихуну показалось, что он задохнётся от близости старшего — раз, и что его усердно вцепившиеся в поручни пальцы просто-напросто отвалятся — два, но теперь всё наконец-то было в прошлом), юноша прикрыл глаза и с наслаждением вдохнул в себя свежий воздух.       Пахло морем и хвоей. Джихун слегка нахмурился от незнакомого сочетания запахов, а потом резко распахнул ресницы, широко раскрытыми глазами смотря вперёд. Туда, где высоченные хвойные деревья подпирали небо остроносыми пиками, не позволяя ему накрыть неспокойное море. Юноша восторженно вздохнул и скользнул взглядом ниже. Пыльные серые скалы, обрамлённые деревом туристических троп, нависали над бурлящими водами, а между двумя стихиями кружили крикливые чайки, которые, казалось, не боялись ничего на свете, то царапая жёлтыми лапами недовольное море, то цепляя острыми крыльями низкие облака. Изумлённо выдохнув, Джихун оглянулся на стоящего за его спиной Даниэля. Тот слегка улыбнулся ему и намекающе дёрнул бровью, и младший, преисполненный захватившим его любопытством, тут же порывисто развернулся обратно, находя взволнованным взглядом высеченные в каменной породе ступеньки. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы спешно сбежать по ним на смотровую площадку и, налетев на перила, свеситься вниз.       Ударивший в нос запах моря вскружил голову, и Джихун на секунду прикрыл глаза, почувствовав холодный порыв ветра, поднявшийся снизу. Он лизнул кожу его чуть покрасневших щёк, растрепал шоколадные волосы и потянул за выбившийся конец шарфа, заставив чуть отпрянуть от перил, чтобы в следующую секунду вновь слегка подтолкнуть в спину. Джихун повернул голову, замечая спустившегося к нему Даниэля, но почти сразу вернул свой взгляд обратно, принимаясь завороженно наблюдать за бесконечной игрой волн. Те, набегая на камень у подножия, отступали белыми барашками, а затем снова и снова возвращались обратно, атакуя непреклонные скалы. Джихун глубоко вздохнул, стискивая пальцами дерево ограждений, а потом оттолкнулся и раскинул руки, ловя пальцами потоки ветра.       — Так круто! — воскликнул он, ни к кому толком не обращаясь, но понимающее хмыканье Даниэля рядом напомнило ему о том, что у него есть, с кем разделить свои ощущения. Джихун повернул к старшему голову и довольно зажмурил глаза.       — Нравится? — спросил Даниэль. Он улыбался, и Джихун на мгновение засмотрелся на его светящееся лицо.       Выскользнувшее из-за низких облаков солнце лизнуло чужую бледную кожу и запуталось в светлых волосах, перебирая короткие ресницы. Даниэль буквально светился в его лучах, а охровое пальто и кремовый свитер делали весь его образ чертовки мягким и уютным. Джихун поджал спрятанные за шарфом губы и, снова подняв взгляд к чужим, чуть прищуренным из-за солнца глазам, несколько раз кивнул головой.       — М. Очень, — ответил он, тут же возвращая своё внимание морю.       Смотреть на такого Даниэля дольше нескольких секунд было сложно: внутри начинало тоскливо щемить, а на глаза наворачивались непонятной природы слёзы, наверное, от слепящего солнца, которое так и льнуло к старшему, делая невозможным лишний раз взглянуть на него. Джихун порывисто вдохнул, промаргиваясь, и бросил взгляд чуть дальше вниз, цепляясь за синевато-чёрные влажные камни, набегающие на них холодные волны и ярко-жёлтый дождевик играющего с камешками на берегу мальчика. Джихун услышал, как того окликнул отец, и мальчишка, вскинув голову, вскочил на ноги, догоняя ушедших вперёд родителей. Проследив взглядом за тем, как тот, спотыкаясь о гальку, добежал до мужчины и схватил его за руку, Джихун слегка улыбнулся, а потом заметил тропинку, к которой они направлялись. Та вилась по соседней скале от обзорной площадки, между деревьями и вниз, делая возможным шанс спуститься к самому берегу.       — Мы можем пойти туда? — развернувшись к Даниэлю, спросил Джихун и вскинул руку, и, конечно, старший согласно кивнул головой.       Им пришлось идти около пятнадцати минут прежде, чем они добрались до соседней обзорной площадки. Дорожки, оборудованные для туристов, сейчас пустовали, и влажная резиновая крошка чуть скрипела под подошвой кроссовок. Пахло хвоей и сырой землёй, немного — опилками и морем, и от свежего воздуха кружилась голова. Джихун, спускаясь вниз по ступенькам, цеплялся за мокрые металлические перила. Руки снова замёрзли, но юноша упорно собирал ладонями холодный конденсат, боясь оказаться внизу быстрее, чем на то рассчитывал. Идущий рядом Даниэль то и дело посматривал на него, изредка порываясь поймать под локоть, однако юноша в последние моменты возвращал себе равновесие, избегая падений. Когда осталось всего пролётов лестницы, Джихун, не сдержавшись, поспешно сбежал вниз, с шорохом приземляясь на гальку сразу обеими ногами. На секунду зажмурившись, он распахнул глаза: море было совсем близко, и у юноши дух захватило при одном лишь взгляде на него.       Несмотря на холодную погоду, то было великолепно. Тёмно-синее, неспокойное, оно играло с прибрежными камнями и поблёскивало в прореженных периной облаков солнечных лучах. Джихун, чувствуя под тонкой подошвой каждый камешек, двинулся ближе, слыша шорох где-то позади: Даниэль тоже спустился и теперь шёл следом за ним.       Подойдя совсем близко к воде, юноша огляделся и, недолго думая, забрался на небольшой камень, с которого перепрыгнул на следующий, ближе к морю, и присел, протягивая к воде руку. Первое прикосновение прошлось дрожью по загривку, приподнимая маленькие волоски и заставляя втянуть голову в плечи, чтобы спрятаться глубже в вязаный шарф. Вода была холодной, почти ледяной, но её прикосновение заставило Джихуна улыбнуться и снова коснуться зеркальной, идущей лёгкой рябью глади пальцами.       Море было колючим и взволнованным, и увлёкшийся Джихун не заметил следующую волну. Та, стремительно набежав на берег, неожиданно обдала его ладонь ледяным прикосновением, чуть промочив рукав куртки и попав на белые кроссовки. Джихун резко отдёрнул руку, словно обжёгшись, и, тут же поднявшись, встряхнул ей в воздухе. Он почти потерял равновесие, едва не соскользнув с камня, однако чужая рука вовремя подхватила его.       — Сильно промок? — спросил вдруг оказавшийся рядом Даниэль, рассматривая чужую куртку.       — Н-нет, — заикнувшись, ответил юноша, — чуть-чуть совсем.       — Тут бывают высокие волны, так что лучше отойти немного, если не хочешь искупаться, — посоветовал Даниэль и, улыбнувшись уголком губ, отпустил его, спрыгивая с небольшого камня, на котором стоял, вниз.       — Угу, — ответил Джихун, но вместо того, чтобы последовать совету, он наступил на соседний камень. А потом перешагнул на ещё один.       Вдоль берега было довольно много крупных камней. Возможно, их специально принесли сюда, чтобы украсить ландшафт, возможно, они были тут всегда, перемежаясь с крупной галькой. Джихун и дома частенько занимал себя тем, что ходил по бордюрам или плиткам одного цвета, это было дурацкой детской привычкой, от которой он всё никак не мог избавиться, вот и сейчас юноша перешагивал с камня на камень, находя в этом какое-то странное удовольствие. Даниэль, заметив это, лишь хмыкнул. Он шёл по правую руку от Джихуна, засунув руки в карманы пальто, и чуть жмурился от встречного ветра, бьющего в лицо. Джихун бросал на него редкие взгляды, но в основном сосредоточенно смотрел под ноги, не желая свалиться. Однако влажные гладкие камни то и дело скользили под его кроссовками, усложняя и так не слишком лёгкую задачу. В очередной раз едва не навернувшись, юноша почувствовал, как его подхватили.       — Аккуратнее, — предупредил Даниэль, но почему-то не стал отпускать его руки. — Так мне будет спокойнее, — объяснил он, и Пак, помедлив, согласно кивнул головой. Он и сам прекрасно понимал, что в этом непростом деле ему понадобится помощь, да и возвращаться домой из-за мокрых кроссовок прямо сейчас (что означало потерю ещё, как минимум, двух часов) ему совсем не хотелось.       Даниэль держал довольно крепко, но его хватка не была болезненной, скорее — уверенной, и вдохновлённый этим младший размашисто (насколько позволяли его не слишком длинные ноги) продолжил переступать с камня на камень. Это было довольно весело, а крики чаек, при виде людей испуганно взлетающих с прибрежной гальки, лишь подстёгивали его. Камни впереди были чуть крупнее и располагались дальше друг от друга, но Джихун не собирался сдаваться хотя бы в этом. И это дурацкое желание едва не обернулось против него самого.       Кое-как удержавшись от очередного падения, он ошеломлённо замер, когда почувствовал, как ладонь Даниэля, до этого поддерживающая его под локоть, вдруг соскользнула по предплечью и коснулась его собственной. Непонимающе моргнув, Джихун кинул на старшего испуганный взгляд, однако тот даже не посмотрел в его сторону, продолжая медленно идти вперёд. Это было странно. Даниэль держал его за руку, и джихунова ладошка легко помещалась в его большой ладони, заставляя юношу чувствовать себя крайне противоречиво. Настолько, что первые несколько секунд Джихун забыл не только то, как правильно дышать, но и собственное имя. Очнувшись лишь тогда, когда их соединённые вместе ладони повисли в воздухе (Даниэль уже успел отойти, когда как Пак всё также стоял на месте), юноша неуклюже спрыгнул на гальку, нагоняя старшего.       Отведя взгляд, когда Даниэль всё же посмотрел на него, Джихун снова неловко забрался на ближайший камень. Это было довольно смущающе, именно поэтому он постарался отвлечься на прежнее занятие (было бы глупо, если бы он продолжил просто идти рядом с Даниэлем, ведь старший взял его за руку, чтобы тому было удобнее заниматься своими не имеющими смысла детскими играми, ведь так?), но выходило не очень хорошо. Джихун был уверен, что кончики его ушей, сними он капюшон, засияли бы на всю округу, лишая недалеко сооружённый маяк работы, но Даниэлю знать об этом было вовсе не обязательно. Достаточно было того, что огромный шарф не скрывал его таких же порозовевших от смущения щёк.       Они так и продолжили идти вдоль береговой линии: Джихун перемещался по камням (ещё более неловко, чем прежде) и мысленно успокаивал колотящееся в груди сердечко (ему казалось, что Даниэль мог спокойно услышать или даже почувствовать его, потому как сам юноша ощущал биение буквально во всех частях своего тела), в то время как Даниэль вёл себя как обычно, размеренно вышагивая по правую сторону от младшего. Джихун, как мог, старался вернуть себе самообладание, но то утекало сквозь дрожащие пальцы, тем самым заставляя его нервничать ещё больше, ведь Даниэль не мог не чувствовать этого. Юноша мельком подумал о том, что его дрожь можно было списать на погоду или промозглый ветер, но вместе с тем он был уверен, что у него язык не повернётся сказать хоть что-то, когда как алые щёки выдадут его с головой. Это было более смущающе ещё и потому, что теперь-то Кан знал о его чувствах.       Играть в дурачка с каждым разом становилось сложнее, ведь всё, чёрт возьми, было катастрофически очевидно! И почему Даниэль поступал так, зная о том, что чувствует младший, оставалось для Джихуна загадкой. Хотя… Вероятно, тот даже не задумывался о том, что делал что-то не так. Да и, в конце концов, он ведь просто держал его за руку. Это был обыкновенный дружеский жест. Пак мысленно кивнул сам себе и спрыгнул с последнего камня, чувствуя под тонкой подошвой обуви неприятно впившиеся в ступни камешки. Просто рука помощи, которая была протянута, чтобы спасти его, Джихуна, задницу от соприкосновения с грубой галькой. Ничего больше. Пак снова мысленно согласился с самим собой, но… Если это было тем самым дружеским жестом, направленным на то, чтобы поддержать его, пока он прыгал по камням, то тогда какого чёрта Даниэль всё ещё продолжал держать его за руку сейчас?!       Джихун опасливо покосился на идущего рядом старшего. Тот смотрел вперёд, неспешно двигаясь по шуршащей под его обувью гальке, и чему-то легко улыбался. Юноша оторвал взгляд от его лица, скользнул им по драповому пальто вниз, по плечу, предплечью и остановился на соединённых вместе ладонях. Рука Даниэля была тёплой, но Джихуну, который был не в силах контролировать свои эмоции в данный момент, казалось, что та не то что грела — обжигала тыльную сторону его ладоней, а исходящий от старшего жар поднимался теперь уже и по его предплечью. Ещё чуть-чуть, и Джихун был уверен, что он достигнет его бедного ходящего ходуном в рёберной клетке сердца, чтобы, вероятно, сжечь его дотла.       Вздрогнув при мысли об этом, Джихун судорожно вздохнул. Правая половина тела горела огнём, словно он уснул под палящим солнцем, и теперь его кожа, впитавшая инородное тепло, жаждала выплеснуть его обратно. Левая же половина, казалось, и вовсе застыла, обдуваемая ледяным ветром со стороны моря. Джихун был бы рад, если бы ветер был в силах заморозить и его сердце тоже. Но это было невозможно. Джихун был уверен, что это будет невозможно и ближайшие пару лет тоже. Даже если Даниэль разобьёт его — эти осколки всё равно будут колотиться в его груди при каждом взгляде на старшего, причиняя боль впивающимися в плоть острыми краями.       Вздрогнув от очередного порыва ветра, отвлёкшийся на свои не шибко радужные мысли Джихун чуть приподнял плечи, пытаясь спрятать нос в шарфе, а пальцы левой руки — в рукав куртки. Сделать это без помощи другой руки оказалось довольно сложным, и младший не задумываясь дёрнул ей, от раздражения (на котором сосредоточился, лишь бы не думать о тёплой западне, в которой она застряла) забыв об идущем рядом Кане. О том, что он делает, Джихун понял слишком поздно: его ладонь так и осталась в руке Даниэля, а взгляд того оказался направленным на его покрасневшее лицо.       — Замёрз? — спросил Даниэль, и Джихун, прикусив губу, чтобы не выдать себя так и норовящим вырваться изо рта скулежом, быстро-быстро закивал головой. Теперь Кан был просто обязан отпустить его руку. Возможно, Джихуну не станет теплее (точно нет), но так его шансы не умереть здесь и сейчас возрастут на пару десятков процентов. Даниэль окинул его внимательным взглядом. Джихун буквально почувствовал его, но стоически вытерпел, будучи готовым на всё, лишь бы Кан отпустил его, но вместо того, чтобы наконец-то освободить его руку, Даниэль вдруг потянул его на себя.       По инерции сделав небольшой полукруг вокруг замедлившегося старшего, направляющего его, заторможенно хлопающий глазами Джихун оказался по другую от парня сторону. И не успел он сделать облегчённый вздох (Даниэль таки отпустил его ладонь, и Джихун почувствовал, как разгорячённую кожу обдало прохладным ветром), как Кан, чуть наклонившись, взял его за запястье левой руки, чтобы в следующую секунду переплести их пальцы.       — Как лягушка, — улыбнулся он, и Джихун, на мгновение перестав дышать, почувствовал, как его сердце провалилось вниз, а спазм сжал горло, когда Даниэль, притянув его поближе к себе, засунул их руки в карман своего пальто. — Эй, всё в порядке? — вдруг спросил Кан, заметив, что младший побледнел. Не сразу разобрав вопрос, Джихун осоловело хлопнул ресницами, уставившись на Даниэля, смотрящего на него с волнением во взгляде.       — Д-да, я… — придя в себя, заикнулся он и испуганно дёрнулся назад, когда старший наклонился к нему ближе, чуть сужая глаза.       — Ты не заболел? — внезапно спросил он и поднял руку, чтобы, вероятно, проверить температуру, но Джихун, кое-как избежав прикосновения, усиленно замотал головой.       — Н-нет, в-всё нормально, — поспешил оправдаться он, — п-просто не знал, что в Пусане так холодно, — добавил, надеясь, что ему удастся слегка перевести тему.       — Зимой возле моря всегда так, — похоже, Кан повёлся, и это позволило Джихуну спокойно вздохнуть прежде, чем: — Если замёрз, мы можем вернуться?       — Нет! — резко воскликнул младший, после чего тут же смутился. Даниэль хохотнул.       — Тогда как насчёт горячего кофе? — не сдержав улыбки, спросил он и после неуверенного кивка Джихуна повёл того за собой, так и не отпустив его руки.       Через десять минут неспешной ходьбы галька сменилась серовато-жёлтым песком, а прибрежные скалы сошли на нет, открывая взгляду огромный пляж, а за ним — полоску зданий, и Джихун смущённо вытянул свою ладонь из кармана Даниэля, когда заметил несколько человек впереди. Здесь было не так много народа, возможно, людей спугнул холодный ветер и не слишком благоприятная для прогулок погода, но всё же они были, и Джихун почувствовал стыд, словно они делали что-то запретное, когда вот так вот держались за руки. Ничего не заметивший Даниэль указал ему в сторону, противоположную морю, и Джихун несколько раз обернулся, чтобы посмотреть на воду, прежде, чем они добрались до здания.       Юноша сомневался, что этот неловкий вечер можно было хоть как-то сгладить, но он ошибся, когда то самое здание оказалось огромным океанариумом. Даниэль на несколько минут оставил его в холле, а после вернулся с двумя стаканчиками горячего кофе и билетами для прохода внутрь. Уже после они посмотрели лазерное шоу на берегу Корейского пролива, поели уличной еды на одной из центральных улочек и погуляли по огромному тематическому парку. Даниэль купил ему странные варежки с собачьими мордами (у них даже были уши), а под самый вечер они поймали такси, чтобы добраться до дома. Джихун едва не уснул в тёплом салоне, а потом наелся до отвала в ресторанчике Канов.       Уже лёжа под одеялом, он подумал о том, что это, вероятно, были лучшие каникулы за всю его жизнь. Несмотря на всю ту неловкость и стыд, что он всё ещё чувствовал, его переполняли и другого рода эмоции. Восторженный трепет щекотал изнутри, заставляя юношу покрываться мурашками, а воспоминания и мелькающие под зажмуренными веками увиденные днём пейзажи — поджимать губы, сдерживая так и норовящую расползтись на них глупую улыбку. Постаравшись как можно тише выдохнуть, чтобы не разбудить наверняка уже спящего старшего, Джихун перевернулся на другой бок.       С детства Пак побывал во многих городах и странах, но в Пусане было как-то по-особенному. Может быть, виной тому были и вовсе не красивые пейзажи. Ведь, говорят, не столь важно, куда ты едешь, главное — с кем. Подумав об этом, Джихун поёжился и залепил себе мысленный подзатыльник: «Господи, что за ванильные цитатки, Пак Джихун, серьёзно?» Покрепче зажмурившись, юноша помотал головой, пытаясь выкинуть из неё странные мысли.       В конце концов ему было жизненно необходимо заснуть. Несколько часов назад Джихун самолично убедил Даниэля, что им обязательно нужно встать пораньше, чтобы успеть побывать в куче мест до отъезда. Но вместо того, чтобы сопеть в две дырочки, после сто первого переворачивания с боку на бок Джихун нашёл гораздо более интересное занятие. Сверление взглядом стены напротив было, конечно, не слишком плодотворным времяпрепровождением, но зато теперь, разбуди его посреди ночи, Джихун мог со стопроцентной точностью описать все загогулины на обоях. Вот только будить пока что было некого.       Обречённо вздохнув, Джихун перевёл взгляд чуть выше, лениво поднял руку и тыкнул в телефон. Осветивший комнату дисплей показал два ночи. Проморгавшись, Пак поспешил погасить бьющую в глаза подсветку, после чего снова тяжело вздохнул и чуть нахмурился. Это не было похоже на бессонницу, ведь Джихун действительно хотел спать (но почему-то не мог), его глаза продолжали слипаться и всё время хотелось зевать, но сон не шёл. Кроме этого, из-за того, что ему пришлось двинуть рукой, чтобы посмотреть время, его положение, которое он так долго искал (и оно было таким чертовски идеальным, чтобы наконец-то уснуть!), изменилось.       Завозившись, Пак постарался вернуть руку на прежнее место, найти удобную позу, но без толку. Всё было совершенно не так. Обиженно засопев, юноша перевернулся на живот. Недолго подумав, чуть приподнялся и поменял положение головы. Его хватило на пару секунд. Кое-как совладав с обмотавшимся вокруг его бренной тушки одеялом, Джихун с зевком улёгся на правый бок. Стало немного удобнее. Подумав о том, что вот оно, наконец, Пак блаженно улыбнулся, приготовившись уснуть, но…       — Не спится?       Распахнув ресницы, Джихун уставился вперёд. Свет тусклого уличного фонаря, пробивающийся через небольшое окно, едва освещал комнату, но этого было вполне достаточно, чтобы видеть лицо Даниэля. Тот слегка приподнял брови, ожидая ответа на свой вопрос, и Джихун, немного дезориентированный из-за внезапно оказавшегося бодрствующим старшего, заторможенно кивнул.       — М, а ты почему не спишь, хён?       — Уснёшь тут, когда рядом всё время кто-то вошкается, — сквозь улыбку сказал старший, и Джихун, смутившись, стыдливо спрятал взгляд.       — Прости, — зажмурившись, быстро произнёс он и тут же удивлённо вскинул голову, почувствовав опустившуюся на неё даниэлеву ладонь.       — Да ладно, — едва слышно рассмеялся Даниэль, потрепав Пака по всё ещё немного влажным после душа волосам. — Не бери в голову.       Джихун отвёл смущённый взгляд, когда Даниэль отнял руку от его волос. В комнате повисла тишина. Джихун знал, что ему нужно хотя бы немного (а лучше — много) поспать, иначе он будет не в силах выдержать весь уже сегодняшний день, но сон никак не шёл. Пак даже подумал о том, чтобы начать считать Джинёнов, но на пятом его вырвал из мыслей чужой хрипловатый голос.       — Когда в детстве я не мог уснуть, бабушка рассказывала мне сказки, — вдруг произнёс Даниэль, и Джихун с интересом посмотрел на него. — Это не всегда были сказки, иногда я просил её рассказать какую-нибудь историю из жизни, иногда она рассказывала про родителей, иногда — какие-нибудь глупости вроде приснившегося недавно сна. Я до сих пор помню один. Про телефон, который звонил посреди леса, — в голосе старшего послышалась улыбка. — В конце концов оказалось, что телефон был настоящий, а бабушка просто уснула в кресле, — Даниэль едва слышно усмехнулся, и Джихун сонно улыбнулся в ответ. Тихий, слегка хрипловатый голос Кана убаюкивающе лился в уши. Уже через минуту Джихун с удивлением почувствовал, как начали слипаться его глаза. — Кажется, я слышал эту историю по меньшей мере десять раз, но мне почему-то всегда было весело слушать её снова. И каждый раз как в первый. Но моей самой любимой была история про котов. Это была целая эпопея, кошачья Вселенная. Где коты имели свои собственные дома, водили машины и даже ходили на работу…       Джихун резко распахнул глаза и тут же приподнялся на кровати. Ему снился большой рыжий кот, ворующий персики, и семья белоснежных кроликов, которая жарила на костре странные розовые сосиски. Юноша мотнул головой, избавляясь от остатков психоделического сна, и осмотрелся. Даниэля в комнате уже не было. Метнувшись к телефону, Пак с облегчением обнаружил, что было всего лишь восемь утра. Не став рассиживаться, юноша поспешил встать и убрать постель. Он успел закончить ровно к приходу старшего.       — Доброе утро, — войдя в комнату, улыбнулся Даниэль. Он выглядел бодро, несмотря на то, что спал не больше пяти часов. Джихун засмотрелся на его мокрые после душа волосы прежде, чем ответить:       — Доброе, хён.       — Выспался?       — Угу, — подтвердил Джихун, с удивлением понимая, что, кажется, да, выспался.       Однако уже через несколько часов юноша взял свои слова обратно. Возможно, в том, что он почувствовал себя бодрым с утра, сыграли роль резкое пробуждение и страх проспать, сейчас же Джихун ощущал неизбежно накатывающую на него сонливость. В моменты, когда они были где-то, будь то парк или кафе, всё было в порядке, но стоило им сесть в транспорт, чтобы добраться до другого места, как Джихун начинал откровенно клевать носом. В один из таких моментов он больно ударился головой о стекло, после чего Даниэлю пришлось искать автомат с холодными напитками, чтобы приложить ледяную банку к паковской многострадальной головушке. Однако это нисколько не остановило зомби-Джихуна от его великих планов облазить Пусан вдоль и поперёк. В результате они успели посетить даже больше, чем планировали, благодаря чему выехали в родной Сеул на пару часов позже назначенного времени.       Попрощавшись с семьёй Кан, Джихун забрался в машину, ожидая, пока Даниэль закончит загружать в багажник контейнеры с закусками, которые тётя и бабушка наготовили им с собой (им, потому что тётя сказала, что Джихун обязательно должен хорошо кушать). Глядя на провожающих их женщин, Пак грустно вздохнул, только сейчас в полной мере осознавая, что их пусанские каникулы подошли к концу. Поджав губы, юноша пересёкся взглядом с наконец-то севшим в машину старшим.       — Готов? — зачем-то спросил тот, и Джихун неуверенно кивнул головой.       Заведя двигатель, Даниэль аккуратно развернул автомобиль на узкой улице и, посигналив на прощание, надавил на газ. Машина плавно тронулась с места, увозя их всё дальше от дома Канов. Развернувшийся на сиденье Джихун махал до тех пор, пока стоящие у калитки тётя и бабушка не скрылись за поворотом. Грустно вздохнув, он повернулся обратно и, перехватив взгляд Даниэля, слегка улыбнулся в ответ на улыбку, которая в свете уже включившихся фонарей показалась ему подбадривающей.       Уезжать из Пусана не хотелось. Джихун поймал себя на мысли, что с удовольствием задержался бы здесь ещё на пару дней. Но Даниэлю нужно было работать. Однако, быть может, они смогут приехать сюда как-нибудь ещё, тем более что тётя сказала, что будет ждать его в гости. Нет, они точно ещё вернутся, ведь мама выходит замуж за Донгона, и они теперь, вроде как, одна большая семья. В любом случае было бы неплохо приехать сюда летом. Возможно, Даниэль сможет взять отпуск, и они проведут здесь чуть больше, чем два коротких дня. Наверняка в Пусане в это время очень здорово. А ещё тут есть море. Джихун бы наверняка полез купаться в море. Ну, сначала бы похудел, а потом точно-точно полез. И хотя, честно говоря, он не очень любит купаться, но летом тут наверняка жарко, так что было бы неплохо немного…       Почувствовав небольшой толчок, Джихун резко распахнул ресницы, тут же жмурясь от давшего по глазам света фар впереди стоящей машины. Кажется, он снова уснул. Чуть подтянувшись на сиденье, по которому успел сползти, юноша, кряхтя от боли в мышцах, повернулся в сторону Даниэля. Старшего на месте не было. Непонимающе хлопнув глазами, Джихун бросил взгляд через лобовое стекло, провожая отъезжающую машину, секунду назад ослепившую его фарами. Ещё спустя несколько секунд он наконец-то осознал, что они не едут, а стоят на месте. Повернув голову к боковому окну, Джихун почувствовал, как от неудобного положения затекла его шея. Однако долго думать об этом ему не пришлось: поймав в отражении боковых зеркал Даниэля, юноша слегка прищурился, наконец-то понимая, где они.       Небольшая придорожная заправка пустовала, Джихун разглядел в окнах магазинчика скучающе сидящего продавца, обвёл взглядом пару витрин (толком ничего не разглядев из-за того, что те находились довольно далеко, но, кажется, там были холодильники с газировкой, а Джихуну на самом деле жутко хотелось пить), мимолётно скользнул по светящимся зелёным цифрам на табло цен на бензин, после чего почувствовал, как машина снова немного дёрнулась. Вернув взгляд зеркалу заднего вида, Джихун заметил, что Даниэль закончил заправлять машину, но почему-то вместо того, чтобы выйти и попросить его купить чего-нибудь попить, Джихун закрыл глаза.       Спустя отсчитанную в своей голове минуту, сопровождающуюся мысленными терзаниями в духе: «Идиот, вот и умирай теперь от жажды, ну что за тупица», Джихун осторожно приоткрыл один глаз, увидел заходящего в магазинчик Даниэля и почему-то облегчённо выдохнул, тут же подскочив на месте от внезапной вибрации. Повернув голову в сторону её источника, юноша заметил лежащий на приборной панели телефон Даниэля. Тот лежал дисплеем вниз и едва светился в темноте салона. Кажется, Даниэлю кто-то звонил. Джихун не думал. Протянув руку, он взял телефон и взглянул на экран.       Неверяще моргнув, юноша почувствовал, как дрогнула его рука. Тихо вибрирующий в ладони телефон продолжил гореть подсветкой, освещая салон автомобиля и продолжающего смотреть на экран побледневшего Джихуна. Звонил Сону. Джихун был уверен в этом потому, что на дисплее высветилось их общее с Даниэлем фото. Где улыбающийся в камеру Даниэль держал в руках как всегда не слишком дружелюбно выглядящую Руни, а Сону обнимал его за шею и тянулся губами к его щеке. Фото было давнее, судя по волосам Даниэля, он едва вернулся из армии, наверняка, оно было сделано в день его приезда. Но…       Это не было остатками сна, его продолжением или чем бы то ни было ещё. Да, возможно, это было очередной дурацкой шуткой Сону или чем-то вроде, но… Что-то внутри болезненно сжалось, стоило Джихуну пробежать взглядом по имени абонента. Там не было написано банального «Сону» или чуть менее банального — «Он Сону». И даже не запомнившегося Джихуну — «Он Сону. Не Гон. Не Хон. Он». Юноша крепко зажмурился, а потом снова взглянул на экран в попытке понять, не обманывает ли его зрение.       Внезапный шум со стороны закрывшейся двери магазинчика заставил его крупно вздрогнуть и тут же прийти в себя. Стремительно положив телефон на место, Джихун вернулся в кресло и плотно закрыл глаза. Притворяться спящим было глупо, но навалившаяся на него информация совершенно сбила юношу с толку, заставляя его действовать на инстинктах.       Напрягшись от звука открывшейся двери, Джихун затаил дыхание, стараясь ничем не выдать своё пробуждение. Его руки всё ещё немного тряслись, и юноша крепко стиснул их между коленями. Он услышал, как Даниэль положил что-то на задние сиденья, после чего открыл дверцу со стороны водительского места и аккуратно сел внутрь. Звук разблокированного телефона нарушил напряжённую тишину в салоне, заставляя Джихуна едва заметно вздрогнуть и крепче сжать зубы. Спустя ещё пару секунд дверь снова открылась, и Джихун осторожно разлепил влажные ресницы, наблюдая за тем, как Даниэль отходит подальше, прикладывая телефон к уху.       Он определённо звонил Сону. Бывшему однокласснику и близкому другу Сону. Сону, записанному в его телефоне как «Самый лучший в мире бывший». И если это и было шуткой, то определённо самой дурацкой из всех.