У двора, где цветут фиалки.

НАДЕЖДА.       Прошло больше двух месяцев с наших с Борей репетиций. Сейчас я как раз отправлялась на последнюю, а через пару дней уже будет выступление, а тут уж недалеко от нового года и зимних каникул. Но я уже волновалась, будто сейчас отправляюсь на выступление и тренироваться уже возможности нет.       Боря с Галей уже ждали. Подруга поинтересовалась о моих ощущениях перед выступлением, на что я ответила предельно честно: - Ещё не выступаю, а уже волнуюсь. - А ты? - Я тоже, но не так значительно, - просто ответил Боря. - Вот и молодцы! - похвалила Галя и похлопала нас по плечам: она сидела между нами, - думаю, всё у вас получится! Как ты думаешь, Борь? - Конечно. Мы же столько тренировались.       Но меня всё равно немного потряхивало - тем не менее, последняя репетиция прошла на высоте и я, как не опасалась, не осеклась.       С Борей мы снова пошли домой вместе. Он проявлял большой интерес к Люсе, спрашивал, как она поживает и улыбался, когда я ответила, что у неё всё хорошо. Мне было дажес немного досадно: я чувствовала себя проводником и, честно сказать, была бы приятна забота ко мне, чем к моей младшей сестре. Но я промолчала, понимая: лучшего шанса, чтобы сблизиться с ним, у меня нет, поэтому мне лучше покорно отвечать на его вопросы и помалкивать.       Люся, кстати, тоже спрашивала о Боре. Она оценила его, как очень милого мальчика, который просто создан для меня. Услышав такой комментарий, я, краснея, молча ушла в комнату и сразу же завалилась спать.       Сегодня Сон снова послал мне ведение, после которого я проснулась в поту и криках, что на мой зов прибежала Маринка. Но не сказать, что там было что-то страшное, нет: скорее, это было слишком невозможно и от этого страшно.       Поначалу мне снилось наше с Борисом выступление. На счастье, оно было на высоте, и мы отправились праздновать: Галя предложила. И мы пошли.       Потом меня перенесло в тот момент, когда я стояла на балконе, а рядом меня увлечённо рассматривал Боря. Я покраснела. - Я рад, что всё так хорошо прошло, - тихо сказал он. - Я тоже, - смущаясь, отвечала я, боясь глядеть на него.       Он всё ещё жадно сверлил меня глазами. - Почему ты так на меня смотришь? - Потому что ты очень красивая.       Я покраснела ещё больше - он тоже, явно не ожидая от себя таких слов.       Дальше мы целовались: я целовала его в шею, прижималась к нему, гладила по его лохматой голове и, зачесав его чёлку за ухо, рассматривала его кристально-ледяные глаза, сияющие серебристыми искрами счастья.       В этот момент я поняла, что примерно также у нас было с Ромашкой, там, на Маскараде, только в этот раз я это всё из слов видела в действии и теперь на месте Ромашки был Боря, чего меня ошарашило и огорчило одновременно.        Когда он после последнего поцелуя признался мне в любви, я закричала и тотчас проснулась: как я сказала ранее, Марина примчалась меня успокаивать. - Что случилось?! - пыталась перекричать меня Марина, но я ещё долго не унималась.       Наконец, успокоившись немного, я ответила: - Мне снова приснился страшный сон. - Опять твой Сон? - Марина помрачнела.        Я почувствовала себя виноватой. Но сестра тотчас сразу развеселилась. - Последний раз ты так орала, когда тебе приснился тот извращуга Миша, пытавшийся тебя изнасиловать.        Она загоготала. Я толкнула её в живот. - Прекрати. - А что такого? Мне вот понравилось.        Я еле сдержалась, чтобы не выругаться. Вместо этого я пояснила: - Мне приснился одноклассник. Мы там с ним такое вытворяли...       Марина снова засмеялась. - В кого у тебя такая пошлость? - Если бы я знала! - Ну хорошо, - вдруг довольно сказала Марина, - тебе не стоит волноваться о нём. Всё ведь не по-настоящему. - Это да, - нехотя согласилась я, - такого в жизни быть не может. - Почему, если не секрет? - Он ненавидит меня. - Это ничего не значит, - улыбнулась Маринка, - ненавидя и любить можно, в душе. Удивительно, - задумалась тут она, - похоже, он единственный такой, который недолюбливает тебя.        Я только и смогла, что согласиться с ней. Она со мной ещё немного посидела и в итоге отправилась спать, а я, заложив руки за голову, начала раздумывать о Маскараде.       Честно сказать, как-то раз у нас устроили что-то схожее с балом-маскарадом, только это была не сказка, не наше воображение, а жизнь. Только различить, кто в маске, я всегда могла, особенно когда наткнулась на Борю: лохматая шевелюра всегда выдала его. Тогда это было в классе седьмом - в то время он в самом активном смысле недолюбливал меня. Но на маскараде мы всё-таки потанцевали: отдать должное надо маскам, в которых нас никто не узнал, а может, и не пытался узнать. Мы как раз с того времени взяли привычку сжимать друг другу руки чуть ли не до переломов: но от злобы мы не чувствовали боли: наша цель была лишь сделать друг другу плохо и получать от данного истинное удовлетворение.       Одна Галя тогда нас узнала. Она потом долго смеялась: говорила, что мы не танцевали, а больше боролись: в наших движениях не было ни такта, ни лёгкости, ни охоты танцевать друг с другом вообще.       Впрочем, так оно и было. Тогда после Боря долго ворчал, потирая покрасневшие руки и жалея, что он вообще согласился на танец. Я же язвительно заметила, что для него - честь была потанцевать со мной...       И вот именно сейчас я лежала и думала, что зря, наверное, так сказала, как и всё, что было произнесено ему обидное до этого: этим я только сильнее ухудшила наши отношения, а так сейчас бы всё было не так плохо: как раз с того времени, не долго думая, он просто вступал со мной в бои и споры, и не важно, словесные ли они или рукопашные. Да и, держу пари, Боря до сих пор помнит этот случай: он злопамятный, иначе бы давно простил, понимая, что всё это произошло по моей наивной детской глупости. Хотя я до сих пор не люблю критику, только, в отличие от детства, меня это теперь не так уж трогает: мне сразу приходит мысль, что, быть может, эти критики попросту завидуют мне. БОРИС.        За день до выступления ко мне зашла мама: у неё был выходной, но, тем не менее, она уже собиралась куда-то уходить. - Ты чего сидишь здесь в тишине и темноте? - говорит она. - Не знаю. - Уже солнце светит! - восхищённо говорила он, подойдя к окну и распахнув шторы - у меня аж немного защипало глаза от протиснувшихся в пещеру лучей. - Да... - Послушай, - она вдруг стала серьёзной, - может, тебе стоит всё-таки сходить в парикмахерскую?       Я удивился. - Зачем? - Я так подумала, что тебе стоило бы измениться в этот раз... А эти копны на твоей голове... Я конечно ничего против не имею, но я иногда ведь даже твоих глаз за ними не вижу, а твои одноклассники в школе, наверное, над тобой подшучивают. А я так поздно об этом подумала... - Да все привыкли... - Но всё равно. Тебе бы было легче. Это, конечно, твоё дело, но я бы на твоём месте привела бы себя в порядок наконец... Хотя бы потому, что тебе завтра выступать.       Я задумался, а мама уже направлялась к двери со словами: - Если что, деньги на столе, на кухне.       И она ушла. Я же просто сидел и тупо смотрел сквозь дверь, слыша громкие шаги из коридора. Так меня и переклинило на пару минут. Потом я наконец опомнился и снова впал в размышления: мама в каком-то смысле была права. Но сил куда-то идти не хватало, да и я сомневался: боялся отвыкать от привычной причёски и от того, что вижу часто одним глазом. Ну, а с другой стороны, многие, увидев меня, попросту перепугаются. Я тотчас вспомнил детство, тот разговор, когда Надя сказала про мои волосы, отчего я почувствовал себя виноватым: я подумал, что, вероятно, ей станет стыдно выступать со мной, несмотря на то, что раньше мы уже были вместе в публичных мероприятиях и всегда довольно удачно. Сейчас же всё было гораздо торжественнее: Галя попросила нас даже одеться понаряднее, по-праздничному; на это мама предложила мне папин чёрный костюм, выглядевший совсем как новый, который, на удивление, оказался мне впору, из-за чего у меня была мысль, что мой отец был либо очень коротким, либо этот костюм был попросту ему мал; в любом случае, это не было столь важно: главное, что этот наряд, как восхищённо заметила мама, хорошо на мне сидит.       "Почему именно сейчас это происходит со мной?.."       Но я решил подчиниться. НАДЕЖДА.       С уроков, к счастью, нас с Борей отпустили, и мы отправились репетировать, пока уж была такая возможность. Меня теперь трясло раза в два сильнее, чем в прошлый раз. - Да что ты так трясёшься? - удивлялась мне Галя, которая тоже отпросилась у Михайловны, - сто раз с Борей выступали, а ты первый раз так трясёшься. - Где Боря?! - восклицала я, и сердце моё тревожно билось: я напомнила ему, что от уроков мы были отстранены, но, и тем не менее, стоило бы нам немного потренироваться.       Но Борис по-прежнему не отвечал на звонки. Я боялась, что он снова простыл, и тогда выступление наше придётся отменить - Михайловна будет очень разочарована. Обычно, она так и говорит, да таким тоном, что потом ночами не спишь из-за угрызения совести: - Я сегодня очень разочарована в вас.       Меня от этой мысли передёрнуло. Галя пошутила, сказав, что эта дрожь из-за лёгкости моего платья: оно было персиковое, а юбка сшита слоями из очень действительно лёгкой, прозрачной и тонкой ткани. Но мне в реале не было холодно, потому я только лишь усмехнулась её замечанию.       Волосы я распустила; они казались теперь длиннее, чем когда я ношу просто хвостики: причёску эту я не меняла класса с восьмого и не делала только если была занята, торопилась или из-за какого-нибудь важного праздника, да и то не всегда.       Впрочем, тут Галя меня похвалила. Многие парни, проходившие мимо, сказали кучу разных нелепых комплиментов, при этом не обратив внимание на моё платье - можно подумать, я в нём хожу чаще, чем с распущенными.       Почему-то у нас все парни судят по лицу и фигуре, чем по одежде: если девушка красивая и следит за своим лицом, то большего и не надо, даже если она будет наркоманкой и патологической дурой: все мальчишки, которых я знала поныне, видят в девушках игрушки, а они и рады: мол, легко отделались - ведь мог бы попасться умный парень, который увидел бы во мне эту скрытую дуру, а не девушку из сказок про прекрасных принцесс. Кстати, сами девушки судят совершенно наоборот, особенно по отношению к другим девушкам, считая их соперницами, хотя большие из них страшнее атомной войны - это и доказывает в лишний раз, что девочки наши - полнейшие дуры.       А тут мне неожиданно пришла мысль, что Боря-то, если подумать, довольно сильно отличается от наших парней. Все они лоботрясы; но он, тем не менее, хоть и лентяй, но многие самостоятельные работы пишет без ошибок; он внимательно изучает говорившего с ним человека, обращая внимания на мелкие делали, на то, что человек больше хочет показать миру, чем лицо. Плюс, как он мне давно когда-то говорил, его в собеседнике интересовали лишь глаза: даже через его мрачную чёлку я видела стреляющие искры, смотревшие насквозь, будто ища подвоха. Даже слыв с виду и оборванцем, и фриком, он мог лучше всего приметить тонкость образа любой девушки, желавшей этого.... И уж тем более, был умён для того, чтобы различить дуру и смышлённого гика, что для него имело довольно большое значение.        И снова, думая обо всём этом, я множество раз пожалела о том, что обидела такого чуткого человека. Хотя опоздание это его не оправдывает, конечно.        Потому что в итоге Борис пришёл только через час, когда репетировать уже не было никакого толку. И я, признаюсь, не сразу его заметила, потому уныло следила за выступлением других участников мероприятия. А прервало меня лишь восклицание Гали: - Вот это ничего себе! - Что такое? - отозвалась я и побежала ко входу искать её, но она уже выходила столкнулась вместе с Борей, а точнее буквально врезалась в него и чуть не снесла с ног. Я даже выругалась при этом, поначала даже не смотря на него: - Блин, да как я так умудрилась! - у потирала лоб, которым стукнулась посмотрела на большие серые глаза, полные удивления, и смотрящие с каким-то страхом даже. Но я испугалась больше: при виде Бориса громко ахнула и, держу пари, мои глаза стали в два раза больше от удивления и даже больше, чем у него самого. И дело не в том, что я уже не ожидала его увидеть, хотя и такая мысль промелькнула. Но больше я не ожидала увидеть его такого: теперь передо мной стоял симпатичный мальчик в чёрном костюме, неуверенно потирая рукав пиджака.       С тем гнездом на голове было явно покончено и пришлое треснуло, как старое зеркало. Волосы были аккуратно и коротко пострижены - укороченная чёлка деликатно и уместно зачёсана на бок, и теперь его, с непривычки кажущимися огромными, серо-голубые глаза было заметно так отчётливо, что я даже вздрогнула (у него, оказывается, есть глаза, а не блестящие из-под чёлки намёки на них!); но, конечно, то, что он теперь был вовсе не урод и даже не оборванец, не было ни малейшего сомнения. - Ох!.. Да тебе идёт! - с жаром воскликнула я, краснея.       Борька тоже немного смутился. - Спасибо, - тихо откликнулся он, как обычно. - Вот молодец! - принялась нахваливать Борьку Галя, - хоть сейчас начал выглядеть как нормальный парень! Но, глядя ему в глаза, я подумала, что ему, видно, не очень нравится похвала от кого-либо - или, быть может, она была ему попросту непривычна. БОРИС.       У всех, кто меня знал, вызвал фурор моё появление в этом новом виде, будто я сделал пластическую операцию или прославился где-то, а не просто сходил к "сие цирюльнику". Одноклассницы смущённо делали мне комплименты, не ожидая, что я мог оказаться внешне лучше, чем был на самом деле. Денис и Никита тоже похвалили меня; один из них предположил, что на меня повлияла ответственность за выступление, другой - что я это сделал, чтобы привлечь внимание Надежды; на самом деле, на тот момент я совсем не думал о ней, да и выступление на меня не волновали.        Тогда я вдруг подумал о Виоле. Ведь, если вдруг я когда-нибудь свижусь с ней, она может испугаться моей внешности, которая и без того вызывала всяческий резонанс; если даже мама после стольких лет посоветовала мне привести себя в порядок.       Но потом я приметил, что Надежда-то была всё время грустной: даже волнения не выражалось на её лице, как это происходит обычно. Я почему-то тотчас почувствовал свою вину, так как я не пришёл на репетицию, хотя знал о ней (Галя СМС-ку мне написала об этом), но я слишком долго собирался и в итоге я забылся вовсе. А сейчас, к тому же, я привлекал почему-то уж больно внимания, когда как она стояла в одиночестве, скрестив руки на груди и прислонившись к плиточной стене концертного школьного зала. Но у неё было очень красивое платье, бледно-персиково оттенка; а ещё я впервые увидел золотую цепочку на шее с кулоном в виде совы. - Ты любишь сов? - поинтересовался я, приблизившись. Её лицо на время прояснилось: она была слегка удивлена и не ожидала, что кто-то приблизится к ней хоть на сантиметр. Она сначала не могла явно понять, чего я от неё, собственно, хотел. Но потом, поняв, о чём я, крепко сжала в руке совушку и с нежностью в голосе ответила: - Ну, ни то что бы... Это подарок Гали, мне он очень дорог... Хотя, впрочем я люблю всех животных, да и сов тоже. - Не думал, что она любит сов, - удивился я, косо взглянув на Галину: она о чём-то громко разговаривала с несколькими одноклассницами. - Я сама не знаю. - Как так? - Я у неё дома не была ни разу. Может быть, у неё вся комната и в совах - может, это просто совпадение. Стыдно спрашивать о такой ерунде.        Мы замолчали. - У тебя красивое платье, - сказал я предельно дружелюбно, надеясь развеселить её. - Ты единственный, кто мне это сказал за сегодня.        И она горько усмехнулась. - Да неужели? - К сожалению, да... Сегодня, видно, ты у нас - звезда подиума. - Ты поэтому такая грустная? - дошло до меня замотал головой: - честно, я не специально. Мне просто мама сказала, вот я... Она вдруг густо покраснела. - С чего ты это взял?.. Я ничего не имею против тебя... Твоего... Твоей причёски. Вида...       Я кивнул. Она вздохнула. - Удивительно... Просто я задумалась, что по сути мою настоящую оболочку почти никто не видит. И это грустно. - Значит, дорожи теми, кто её видит, - сказал я. НАДЕЖДА.       "Раз так, то я должна беречь тебя, не так ли?" - подумала я в тот момент.       Он не понимал, насколько значимые слова он тогда сказал. БОРИС.       Несмотря на душевное самочувствие Надежды, мы выступили превосходно. НАДЕЖДА.        Все аплодировали; многие из присутствующих косили на нас удивлёнными взглядами, а особенно на Борю. Галя усиленно подбадривала нас, когда мы пошли на сцену, держась за руки: я всё боялась, что мне станет плохо. БОРИС.        Но ничего такого не произошло.        Не скажу, что я всегда учил английский, но однако песню "Owl City" мне далась хорошо и была достаточно близка по настроению, как оказалось после. После этого выступления я долго ещё переслушивал её. НАДЕЖДА.        Она была о стремлении к мечтам, о желании оторваться от земли и взмыть ввысь! Раньше я часто мечтала об этом в своих снах. БОРИС.       Посколько у меня был достаточно высокий, тенорный голос, то у меня эта песня быстро зашла. У Надежды тоже, хотя в данной ситуации она как дополнением была, особенно в момент угасания музыки, подводящей к своей кульминации. Почему-то там у неё и были заломы.       Shipwreck in a sea of faces       There's a dreamy world up there       Dear friends in higher places       Carry me away from here...       Последнюю строчку мы пропели вместе, близко и плавно приблизившись лицами к одинокому микрофону, стоящему между нами.       Мы всё так же держались за руки и покачивали ими в такт спокойному течению песни. НАДЕЖДА.       Потом пошло что-то вроде одинокого соло до самого припева. Пока Борис пел, я невольно наблюдала за его лицом, которое, я заметила уже давно, сильно преображалось во время пения: оно становилось по-своему счастливее и светлее.       Боря начал петь с того, как его друзья, давно обрекли крылья и как он сам стремится обрести их. О доносил людям мысли о том, как лучше путешествовать легко и беззаботно, не обращая внимая на все проблемы и трудности, так как это не имело никогда важной роли... Что лишь только открытый взгляд на красоту этого мира поможет нам стать выше и лучше, сделая добрее и лучше себя и других!..       Он пел о том, как важно гнаться за мечтами, не забывая при этом тех, кто помогал нам на пути к приобретению наших крыльев, мчась при этом так высоко, как только ты можешь и хочешь; о том, что прежде чем погнаться за ветром, поддаться страсти приключений, стоит сначала проститься с лесом и всей землёй без сожаления и грусти!..       And take to the sky... - прибавила тогда в конце припева к его словам не менее важные строки. БОРИС.       Примерно в том же ключе шёл и второй припев: я пел основу, а Надежда подпевала на четвёртой строчке в куплете и присоединялась ко мне в конце припева. Всё шло гладко.       Приближалась самая сложная для неё часть. НАДЕЖДА.        Почему-то мне ну никак не удавалась часть, где музыка приобретает что-то вроде "пред-кульминации", то есть к тому моменту в песнях, когда она готовит нас к взрывному и берущему за душу концу. В тот момент Боря поёт медленней и тише, но при этом умудряется делать это чуть ли не мурчащим, убаюкивающим голосом. Мне же нужно лишь умудряться дополнять его, с чем у меня через раз бывают проблемы.       There's a realm above the trees... - начал он, кивая мне и приободряюще улыбаясь.       Where the lost are finally found... - неуверенно попыталась я ответить ему и виновато посмотрела: но он нисколько не сменился в лице, не огорчился, а продолжил кивать мне, показывая, что всё хорошо.        Потом прибавил более решительно:       Touch your feathers to the breeze...       And leave the ground... - нерешительно отозвалась я, но тут неожиданно Борька резко притянул за руку меня к себе и мы оба обернулись к зрителям, далее пропев без единого изъяна полюбившийся нам конец песни, заключающий в себе самое главное:

И взлететь в небо!..

БОРИС.        Несмотря ни на что, я был рад. Ведь в итоге мы отлично выступили, даже с мешканьем Надежды. По крайней мере, все с нашего класса были точно в восторге.        Галя нас обхвалила, одноклассники доставали меня глупыми вопросами насчёт моего внешнего изменения; до тех пор, пока Галя не объявила: - В честь такого праздника пойдёмте ко мне праздновать! И после фееричного выступления мы все классом пошли. Галя шла впереди с Алиной Михайловной, согласившейся также отпраздновать с нами предстоящий Новый год - рядом за ней хвостом мотался Денис. Мы с Надеждой же шли позади, но рядом; она смотрела на меня очарованным взглядом. - Будто впервые вижу твои глаза, - пояснила она. - Почему? - Раньше их не было видно за этой мрачной чёлкой.       И она показала на остатки моего вечного прикрытия.       Я улыбнулся. Она, наконец, смущённо повернула голову в сторону дороги и быстро перевела тему: - Вот и пришли.       Я вдруг хотел спросить её о чём-то, но не успел: Галя аккуратно пропустила нас внутрь большого дома, приговаривая: - Добро пожаловать!       Среди толпы я долго находиться не стал, а решил попробовать найти тихий уголок на подобие балкона. В ближайшем, на который я наткнулся, было тихо: я зашёл и, облокотившись, начал бездумно глядеть на звёзды.       Тут ко мне неожиданно заглянула Надя. - Я ожидала тебя увидеть здесь, - сказала она, улыбнувшись: её до сих пор немного потряхивало от переживания, хотя и выступление давно прошло. - Не люблю много толпы.       Она встала рядом, также упёршись руками. - Так ты тут всё-таки была? - Была, конечно... Но насчёт комнаты я не соврала: я действительно там никогда не видел ни одной совы.        И засмеялась вдруг. Я согласно кивнул - она вдруг помрачнела. - Знаешь, иногда я так жалею, что я не одна, не сама по себе. - Почему? - Наверное, мой характер не позволяет мне кому-то подчиняться, поэтому, меня часто наказывают. Мне это порой так надоедает... - А как же сёстры? - Иногда кажется, что жизнь моя была бы лучше, если бы их не существовало. - Как так? - Ну, не знаю... Хотя недавно я поняла, что быть в такой большой семье, пожалуй, лучше, чем в четырёх стенах одной. Однако, почему-то в душе я всё равно этого хочу.       От резкого порыва предновогоднего ветра она задрожала. - Может, пиджак? - спросил я, уже готовясь снимать его.       Но она отрицательно замахала руками. - Нет, спасибо. Я сейчас.       И умчалась, вернувшись уже в своём чёрном пальто. - Я сам себе хозяин, - пояснила она, смеясь, - не хочу быть обязанной кому-то из-за такой мелочи. - Так я взамен никогда ничего и не прошу, - удивился было я. - Но тогда меня-то попросту совесть съест. Она засмеялась снова, а я только удивлённо следил за ней. - Вроде терпеть меня не можешь, а пиджак предложил. С чего это? - Я к тебе нормально отношусь. - Да что ты?       Я кивнул. - Я же в тот раз ещё сказал, что мы в расчёте. - Ах да, - Надежда вдруг загрустила, - ты меня чуть ли не до слёз тогда довёл, точно. - Прости, - единственное, что я мог сказать в своё оправдание.       Надежда лишь заулыбалась. - Это пустяки. Теперь, какое-то время мы можем и не перескаться. Как ты и хотел.       Я продолжал молча наблюдать за её движениями: она резко постепенно побледнела, щёки наоборот горели ярко, а улыбка становилась пугающе шире, но искренне. - Но я не хотела бы, - грустно продолжала она, - я уже давно пожалела о том, что тогда случилось. Я просто попала под влияние своей собственной слабости. Ты же понимаешь?.. - Тебе было стыдно со мной, я недавно осознал это, глядя в зеркало в парекмахерской. - Вовсе нет! Я же говорю, это всё влияние. Мы дружили четыре года, и я ведь за это время ничего такого не говорила! Мне было весело с тобой... И... Мне даже нравилась твоя чёлочка. - Спасибо. Я вздохнул и с любопытством взглянул на неё. - Ты веришь мне? - взволнованно воскликнула она. - Я всегда тебе верил, - тихо и с грустью ответил ей я, понизив голос, будто в задумчивости и нерешительности я это говорил. Надя аж засияла. - Значит, эти годы ссоры между нами не прошли даром.       И тут она вдруг обратила свой взгляд на два кресла, стоящих на этом балконе напротив друг друга. Она кивнула мне на ближайший ко мне, и мы присели. - Не понимаю, что у меня в душе... Ещё месяц назад я надеялась, что больше никогда не свяжусь с тобой, а сейчас даже не представляю, как бы мне пришлось без твоего присутствия.       Она, не отрывая от меня своих тёплых глаз, вдруг крепко сжала в своих руках мои руки. - Что ты делаешь? - разгорячённо прошептал я. - А я... Я уже и сама не знаю. Она смеялась без остановки, как будто в лихорадке, да так звонко, что я не мог тоже глаз оторвать от неё, и молча ждал, когда она хоть немного придёт в себя. Наконец, успокоившись, мы снова впились друг в друга глазами, с жатыми руками, и так смотрели достаточно долго, пока в комнате вдруг не стемнело и нас тоже не окинул мрак. В этот момент Надежда сжала руки мне ещё сильнее и я увидел её в тени приближающуюся ко мне; я закрыл глаза: тут-то я и почувствовал целующие меня губы и тихое дыхание, но сопротивляться не стал...       Когда же свет в комнате был включён, а к нам зашла Галя, мы уже сидели с Надеждой как ни в чём не бывало, будто ничего особенного и не произошло; позвав нас, мы с Надей спокойно последовали за ней, окинули друг друга нежными взглядами, в которых больше не было ни смущения, ни намёка на потаённую слабость, но тотчас разошлись в противоположные стороны: она отправилась следом за Галей, а я решил в этой толпе поискать Дениса с Никитой, но об этом случае я говорить не стал, зная, что после них об этом узнают все, что может отрицательно сказаться и на моём, и на Надеждином авторитете.