У двора, где цветут фиалки.

"Она - судья, они- присяжные, но палачом буду я сам". Стивен Кинг "1922 год".

НАДЕЖДА.       Присутствие Бори в тот момент вдруг перевернуло всё моё сознание до такой степени, что я раскрыла ему одну из своих зловещих тайн.       Да, я часто думаю о том, что, быть может, я не создана для такой бурной обстановки. Мне, наверное, я думаю, стоило бы лучше родиться сиротой или в деревне: почему-то я всегда считала, что так я была бы намного свободнее, чем если жить и делить всё с сёстрами, у которых разное мнение о красоте, уме, доброте, цели в жизни и, в конце концов, у каждой свои вкусовые предпочтения. Я дивилась маме, которая считала: чем больше детей, тем лучше, хотя самой следить за нами ей порой попросту не хватало времени.       В общем, эти все обязанности мне порой так надоедали, что я желала покоя: отдых в тишине, когда множество свободного времени, которое я могу потратить лишь на себя.       Но лишь со временем я осознала, что в одиночестве мне жить не суждено: ведь тогда бы мне попросту стало скучно, чего нельзя сказать сейчас: от одной Люси порой веселья хватает на целый день.       Поначалу в поцелуе с Борькой я обвинила Сон, который недавно затравил меня этими мыслями. Но сейчас я уверена: так и должно было быть. Я пришла к выводу: все эти негативные отношения к Боре - обман, лишь обида после того, как он перестал дружить со мной. Только Галя знает о том, что таится за чувство у меня в душе, поэтому она всегда помогает мне, сводя с ним, хотя я долго не признавала эту помощь. Теперь я понимаю, что Боря попросту нравится мне, но он, быть может, не понимает этого.       Знаю это я, ибо раньше ни с кем подобного не испытывала. У меня было много возлюбленных, но ни один из них не смог бы оставить ни единого воспоминания, которое я сейчас бы могла с лёгкостью вспомнить до мельчайших деталей: ни хороших, ни плохих - будто их и не бывало в моей жизни. С Борей же мы провели вместе всё детство до той заключающей ссоры. Я знала его лучше, чем он знал себя сам - он противоположно и симметрично мне; у нас с ним уйма общих воспоминаний, и забыть его я и при желании никак не смогла бы.       И мне по-прежнему было стыдно за себя: из-за Бори я совсем позабыла о Ромашке: наказание прошло давно, а я только задумалась о том, что меня, возможно, кто-то сейчас где-то ждёт. Посещать Ромашку мне совсем не хочется. Даже стыдно: сейчас я начинаю думать, что связалась с ним, чтобы погасить отчаяние, испытываемое при напряжённых отношениях с Борей.       Пришла в класс я раньше обычного и, присев на своё место, принялась ждать Борю. И вот он пришёл, и сердце разгорячённо забилось. Поначалу он не обратил на меня ни малейшего внимания. Но, подготовившись к уроку, его также посетила мысль обернуться в мою сторону, видно, вспомнив вчерашний случай, и в меня впились два блестящих серебряных глаза. Не ожидая этой встречи взглядами, мы быстро отвернулись друг от друга и пытать ещё раз счастье не рискнули. Немного успокоившись, я увидела вдруг пред собой Галю, и аж подпрыгнула от неожиданности. - Привет! Так, ты так и не рассказала, что вы там с Борькой у меня на балконе вытворяли? - Что мы делали?! - воскликнула я. - А что вы там вдвоём делали, правда?       Я слегка смутилась, но постаралась не показывать себя. - Мы просто разговаривали... - О чём? - Это не важно, - обиженно ответила я, - может, это личное.       Она с любопытством взглянула на меня. - С каких это пор секреты от меня? - Ох, ну всё, - разозлилась я и подтолкнула её в сторону своей парты: - иди уже, иди, а я хочу в одиночестве посидеть и подумать.       Галя только смеялась, но подчинилась, с усмешкой замечая, что я, мол, в одиночестве буду о Боре думать, чем задела за живое, ведь была права в своём предположении. Но пререкаться с ней я постеснялась. Так, в итоге весь урок она с любопытством не сводила с меня глаз, пытавшись подловить меня на том, как я любуюсь Борькой, а на следующем увела с собой Никиту с Денисом. "Опять она что-то задумала, - с усмешкой заметила я, - эта упорность и сообразительность всегда восхищала меня в тебе, Галка". БОРИС.       Как-то сегодня Никита и Денис загадочно подкрались ко мне и "утащили" в коридор. - Что у вас там за делишки? - накинулся Денис на меня. - О чём ты? - не понял я.       На самом деле я всё понял. Денис прищурил глаз. - Халтуришь. - Неправда. - Я начинаю бояться того, что у них там происходило, - обратился Никита к Денису, смеясь.       Тот ему согласно кивнул. Они на мгновенье забыли о моём присутствии и заспорили. - Наш Борька глаз положил на ту, которую ненавидит. Вот ирония! - А может, просто играет чувствами, - твёрдо предположил он, а потом, смеясь, прибавил: - за свои мучительные годы в спорах и драках. - Я вам не мешаю? - вдруг с язвой заметил я, понимая, что они резко переместили меня на второй план; по крайней мере, в разговоре моё присутствие было неуместно. - Да нет, что ты? - Вот счастье.       Только вот они снова вернулись к тому, что, по их предположениям, мы делали на балконе и настолько увлеклись своими абсурдными догадками, что мне стало немного неловко слушать их, и я вернулся обратно в класс. НАДЕЖДА.       Я ждала с нетерпением, когда наконец закончатся уроки: любопытные режущие взгляды Никиты, Дениса и Гали не давали мне покоя.       Когда все закопошились, я побежала догонять Борю, который по традиции первее всех вышел из класса. - Подожди! - крикнула я ему.       Он вздрогнул и обернулся. - Что случилось? - внимательно посмотрел Боря на меня, когда я добежала до него и остановилась, запыхавшись. - Ты не против, если я провожу тебя?       Он притворно улыбнулся. - Как пожелаешь.       Когда мы вышли, я, крепко обхватив его руку, прижалась к нему. Он перепугался и попытался отдёрнуть руку. - Что ты делаешь? - спросил он, сильно смутившись, - освободи.       Но я не отпускала: мало того, сжала ещё сильнее, густо краснея. - А что такого? - Мне неуютно. - Тебе жалко? - Нет, но всё же... - Мне просто очень холодно. - Сегодня тепло, - неловко и неуместно заметил Борька. - Рукам.       Борька засмеялся от моей попытки отправдаться. - Как хладнокровно, - моё самолюбие невольно было задето. - Я чувствую, что твои руки в полном порядке, - с каким-то преспокойным довольством промолвил он. - Как так? - Ты не чувствуешь? У меня тонкая куртка и, если бы твоим рукам и было холодно, мне тоже холодно стало. - Ты такой дурак, хотя и заумно говоришь, - я ослабила хватку, но отпускать не стала.       И впоследствии Борька, поняв, что отпускать я его не собираюсь, побрёл дальше без споров и сопротивлений. - Многого ума не надо, чтоб это предположить, - сказал он себе и замолк, пока мы не дошли до дома. БОРИС.       Её поведение пугает меня. Сегодня, мало того, что она до самого подъезда не отпускала меня, так ещё убедила прийти к ней погостить. - Люся была бы рада твоему приходу, - сказала она, надеясь задеть меня за живое, что ей с блистательностью удалось.       Люся действительно была мне неописуемо рада; правда, долго полюбоваться ею мне не удалось: при первой неудачной её фразе Надя втолкнула меня в другую комнату, что я ничего не расслышал, а сестре прошипела: - Учись не говорить лишнего. - Она ничего плохого не сказала, - вступился я, когда Надя на попытку Люси ответить, захлопнула дверь перед самым её носом. Действия Нади стали резки, что мне казалось, будто она волновалась.       Впрочем, по огорчённому и в то же время нервному выражению лица я понял, что прав. Стоило мне заметить это волнение, как она побагровела ещё сильнее. - Чего ты смотришь? - Ничего. Только не нервничай, - она хотела было ответить, даже уже раскрыла рот, но я вовремя прибавил: - что-то случилось? - Случилось, - согласилась она, выдыхая набранный воздух после неудачной попытки перебить, быстро мотая головой - вот уж точно нервничала - и кивнула на кровать: - не стой в дверях, присядь.       Я молча покорился. Она всё ещё стояла. Стояла, да буквально в трёх шагах от меня. Стояла и жадно следила за мной, будто за своей жертвой. - Рассказывай: чем я могу тебе помочь? - Ты? Ты много чем можешь мне помочь. - Например?       Она замолкла; я следил, как она вдруг взглянула в окно: на улице уже потемнело, а поскольку Надя жила на седьмом этаже, и занавески были приоткрыты, нам были видны и луна, и гуляющие звёзды: несмотря на свет в комнате, даже я прилип взглядом к небу, поражаясь. - Я знаю, ты любишь звёзды, - сказала она, - тогда ты не отрывал от них взгляда. - Я просто в них влюблён. - Да? - притворно удивилась Надя, взглянув на меня, но тут же прибавила вяло: - я не удивлена. Ты, быть может, кроме как в них, никогда не был влюблён. - Почему? Было время, когда я любил тебя.       Стало резко тихо. Я уже понял, что совершил роковую ошибку. Совсем недавно сошедшая с лица краска, снова проявилась на лице Нади: она побагровела, я думаю, ещё гуще раза в два. Я не был особо удивлён тому, что это для неё новость. Она упорно думала, как бы приличней отозваться на эту неожиданность. Так, мы сверлили друг друга взглядами пару минут без единого слова: она искала в моих словах подвох, а я видел в ней сейчас все её чувства и изъяны: передо мной наконец предстала причина, почему Надежда привела меня сюда, но я решил не показывать этого. Тут, она выдавила из себя, отворачиваясь: - Почему же ты мне раньше не сказал? - А в этом есть хоть доля смысла?       Надя наконец медленно присела на кровать, всё не глядя в мою сторону: теперь она была от меня на расстоянии вытянутой руки. Она задрала голову к потолку и, прикрыв глаза, смиренно вздохнула, и вместо того, чтобы успокоиться, о чём раздражённо подумала и проговорила холодно, слегка трясясь: - Есть. - Это было тогда, когда ты бросила меня. - Я? Бросила? -Да. Безвольная. - Ты даже не пытался остановить меня! - не выдержав, вдруг воскликнула Надя в своё оправдание и осеклась: вдруг мне показалось, что она сейчас заплачет, и я смягчился. - Я попросил тебя не нервничать... Тем более, что не было бы смысла тебя останавливать.       Естественно, только потом до меня дошло, что последнюю фразу мне лучше не надо было говорить. Она завелась именно с неё. - Ты... Ты бесчувственный: как был, так и остался! Только тогда была с тобой я, а сейчас ты остался один. Разве тебе не плохо от этого? - Нет, я чувствую себя вполне неплохо. - Ты лжёшь.       Я пожал плечами, в знак того, что я не знаю, права она или нет. Мы снова впились в небо, и оно через некоторое время выбило из Надежды все неприятные мысли, а недавняя тема умчалась в забвение. - Я видела маскарад, - произнесла неожиданно она. - Что? - Ну, маскарад...       Она задумалась; я молча следил и ожидал ответа. Через минуту она попыталась объяснить: - Ты помнишь, как однажды нас свела судьба на балу?       Я мотнул головой. - А я помню. Нас заставила танцевать Галя: мы тогда перетоптали друг другу все ноги и пережали друг другу все руки. Тогда я радовалась, что никто, кроме неё, нас не узнал. - Да, что-то такое было, - согласился я, чувствуя неловкость. - Вот. У меня, говоря честно, с воображением туго складывается, но вот недавно мне представился сон, где мы снова танцуем на маскараде: и никто опять о нас не знает, но при этом все восхищаются, глядя на то, как мы кружимся, вальсируем в такт музыке. Всё там было так красиво и складно! Мы такие, какие мы сейчас, а не те шаловливые дети, какими были в прошлом: теперь мы знаем, что есть музыка, и знаем, как надо себя вести с ней. И вместе в итоге у нас выходит тот самый изящный танец, над которым все восхищаются... Мы там такие красивые и так соответствуем друг другу. Какой же там был ты...       Она замерла и неожиданно из багровой превратилась в белую, словно мел. - Что с тобой? - Всё в порядке... - она лишь мотнула головой в сторону. - Ну, тогда... Каким я был? - Таким... - она заткалась, - Таким... очаровательным.       Я выдохнул. - Это был не я, - облегчённо произнёс я. - Нет, это был ты, - она снова вспыхнула и с мечтательностью прибавила: - мне так хотелось бы, чтобы это продолжалось бесконечно. - В любом случае, это неправда. - Неужели ты не понимаешь, что я хочу тебе сказать? - Что?       И тут Надежда, чуть не плача, воскликнула: - Я готова на всё ради того, чтобы эта фантазия стала явью! Мне хотелось бы потанцевать с тобой, и ты бы понял всё моё отношение к тебе.       Я задумался. - В этом нет причин. - Ты не понимаешь... - огорчённо продолжила я, - всё это время я не ненавидела тебя - я жалела себя, жалела, потому что ты меня не пожалел. - Как и ты. - Потому что я дура! Я сожалею. Ты не понимаешь того, как я сожалею. - Я не могу ничего сделать, так как ты виновна в том, как мы относимся друг другу. - Мы? Нет, как относишься ты. Ты ненавидишь меня. Я жалею. Я хочу, чтобы ты любил меня, если ты и правда любил меня, как говоришь. Также, как и я люблю тебя, Боря. - Что?.. - А теперь уходи.       Я встал. - Ты правда не понимаешь, - сказала обречённо она с такой тоской, всхлипнула и закрыла лицо руками, - хорошо, зато я понимаю.. Я зря всё это сказала. Уходи. - Ты права, - я потянулся и пошёл медленно к двери, - только вот я всё прекрасно понимаю. - Да неужели? Тогда будь со мной, Боря. - Я не могу. В этом нет смысла, ведь ты не интересна мне сейчас. Она вдруг посмотрела на меня удивлёнными глазами, а потом снова воткнулась лицом в руки и, упав на колени, зарыдала с новой силой. На самом деле, у меня было резкое желание обнять, хоть как-то попытаться успокоить её, но я сдержался. Но она тем временем вдруг внезапно спохватилась, обхватила меня за пояс руками и умоляюще посмотрела в глаза: - Я бы не думала бы об этом, не сменила бы мнения и никогда бы не признала свою любовь к тебе, если бы не этот поцелуй! Зачем? Зачем ты позволил? - Я его не хотел... - Но ты позволил! Ты даже не оттолкнул меня... - как-то разочарованно она проговорила последнюю фразу, быстро успокоившись. - Будто у меня был выбор, - оправдался я. - Был. Если бы ты отказался, оттолкнул бы меня, я бы поняла всё и ненависть навсегда бы прожгла моё сердце. Мы бы по прежнему ненавидели друг друга, и ничего бы не изменилось до скончания нашего века с тобой. И Никите с Денисом, и Гале не пришлось бы придумывать оправдания: мы бы подрались ещё в тот день, как обычно, и ни у кого бы не было сомнения, что никакой романтики на балконе у нас и сроду не могло и существовать. А, впрочем, я сама виновата: если бы сразу поняла, что ты чувствовал тогда, мне было бы на мнения этих путан попросту наплевать, и я бы всю душу отдала тебе. Но раз уж я не успела... Ты прав, нет смысла убеждать тебя... Ты свободен, уходи, живи с тем, что узнал без тяготения на сердце.       Я кратко кивнул и вышел. Напротив двери к стене придвинуто пианино, и на крышке её сидела Люся с каменным лицом. Я понял, что Люся всё слышала и большую часть сказанного прекрасно понимала и осознавала. - Как твоей сестре станет лучше, попроси прощения от меня, - единственное, что пришло мне на ум в тот момент.       Люся кратко кивнула, презрительно осмотрев меня. Я понял, что теперь в этом доме мне не рады, но я не чувствовал угрызения совести, ибо считал, что сказал правду. Но это не так, как потом подумалось мне.       Да, верно. Что-то за много лет остаётся неизменным, как и моя причёска, служившая мне верой и правдой до поры до времени. Да, эти жалкие слежки, аналитические взгляды, то, что, как мне казалось, беспричинным, а именно эти обороты к Наде, стоило пройти мимо... Любой поймёт, что и я её по-прежнему любил. Почему же промолчал?       Причина проста: я боюсь наступить на те же грабли. Мнительность и чувство психического самосохранения пересиливают во мне всю былую страсть и нежные чувства, не угаснувшие во времени. То, что она сказала, стоило прийти домой и задуматься, жарко согрело душу и отпечаталось на сердце. Но сомнения существовали, и немало. Я не знал, что от неё ожидать: такие признания только снились мне, и тогда во мне лишь сияла надежда хоть на долю взаимности. Теперь же, когда она есть, я боюсь, что совершу ошибку снова, и снова угнетение и грусть окутают меня на долгие годы - дольше, значительно дольше, нежели сейчас.       Виолу же, о которой по-прежнему грезил, я любил безвозмездно. Она не причиняла боли, но при этом чем-то сильно напоминала Надежду: наверное, потому что мне её не хватало, я видел её всюду: часто, представляя, передо мной представал именно этот образ. Но мне было легче любить Виолу, чем бояться в итоге остаться у разбитого корыта с Надеждой. Слыв красавицей, её и сейчас окружает множество поклонников, что угнетает меня и даже вызывает ревность. К тому же, я не хочу быть виновником потери высокого и так значимого ей статуса опять же ради неё самой. Мне проще было разбить Наде сердце, чем дать пожалеть о выборе ещё сильнее в будущем. Но, благодаря ей, сегодня и предо мной предстал маскарад. Тот же красивый и выразительный, те же восхищённые взгляды в нашу сторону, когда как нам нет ни до кого дела, кроме нас самих. Всю ночь эти танцы не выходили у меня из головы; я долго не мог уснуть от печальной мысли, что этой мечте, увы, не суждено будет исполниться. Если только потом, и если только не друг с другом.