***
Лес не казался опасным даже в такую погоду. Встречалось недовольное зверьё, но покушаться на жизнь идиота, без всякого оружия дремавшего на небольшой полянке, не желало, выбирая более уважающую его труд публику. Прикрывшись леопардовой шкурой (не украдено, а взято в долг), римлянин вслушивался в окружающий мир. В шелест листьев, в вой волков, которых становилось все меньше и меньше, в торг на городском рынке, в заговоры против власти, в воркование влюблённых, в детские уличные игры и храмовые молитвы. Ему очень нравилось слушать землю и людей, живущих на ней. Их жизнь была гораздо короче, чему он неоднократно удивлялся, но никогда не спрашивал. Короче, так короче, зато гораздо интереснее. Наверное, если бы не их проблемы и радости, тоска и скука давно заставила бы его с сестрой просто прыгнуть с высокой скалы и разбиться о скалы. Невдалеке, в метрах в трёх раздался звук сломанной сухой ветки. Мальчик подскочил. Он не мог ощущать только присутствие бабушки и Кьярэ, но здесь их быть не могло: Империя гостила в одном из богатых домов и внучку прихватила с собой. Прямо рядом с ним стоял совсем юный человек, по виду, его ровесник, но это ещё ни о чем не говорило. Зато светлые, почти белые волосы, одежда на северный манер и примитивный, хоть и действенный меч в кожаных ножнах говорили сразу очень о многом. Незнакомец был не из этих земель, а скорее всего принадлежал одному из множества племён, территорию которых войска Империи недавно(или давно, кто же следит?) присоединили и прозвали Германией. — Ты кто? – римлянин быстро поднялся с травы, любопытством уставившись на альбиноса. Рука схватилась за небольшой кинжал на поясе, но скорее автоматически. Он был в таком расслабленном состоянии, что абсолютно не чувствовал никакой опасности. Его, несостоявшийся пока, собеседник оторопело взглянул на него, будто только осознал, где находится. Интересно, мог ли он пролунатить сюда через весь лес? Это было бы очень забавно. — Я... Это я, – в отличие от южанина, его руки схватились за меч с очень даже понятными намерениями. — Это и волку ясно. Я ведь тоже я. Имя! Какое у тебя имя?! – мальчику стало весело. В обстановке римского леса этот незваный гость смотрелся немного нелепо, несмотря на то, что лес - он везде лес и есть. — Имя? – удивился иноземец, – а зачем мне имя? Это людям нужны имена, а я такой один в своём роде, мне оно не нужно! Погоди... Ты похож на меня, я чувствую, хочешь сказать, что у тебя есть имечко? И как ты им пользуешься, интересно? — Как это, зачем имя? Я, например, им зовусь! Фелиций, Фе-ли-ций – видишь какое красивое? — Красивое-красивое, но оно тебе не нужно! Как много людей к тебе обращаются? Не важно, ты все равно поймёшь, что они с тобой разговаривают и без всякого указателя. Давай, скажи, сколько раз за сегодня тебя звали по имени? Маленький римлянин нахмурил брови, припоминая, что сегодня делал. — Если быть честным, то сегодня – ни разу. Но я и не разговаривал сегодня ни с кем, не хотелось. А имя все-таки нужно каждому. Для бумажек всяких или, если ты вдруг в толпе потеряешься: как мне тебя найти? Я ведь не буду кричать: "мальчик с белыми волосами - отзовись!". — А зачем тебя меня искать? Да и в больших скоплениях народа меня никогда не бывает, – необычные, рубиновые с вкраплением синего, глаза подозрительно сощурились, но на губах северянина расцветала довольная ухмылка. Италик закусил губу, но его лицо быстро посветлело, он резко подошёл вплотную к, теперь уж точно, собеседнику и широко улыбнулся. — Давай так. Будем с тобой друзьями, чтобы если что - я должен бы был тебя искать. А для этого тебе нужно имя. Ты можешь его таковым не считать, но если я тебя позову, то ты поймёшь, что мне нужен! Юный варвар согласился не раздумывая, хотя выгодного чисто для него в этом предложении, можно сказать и не было. Что поделать, южный мальчик Фелиций ему понравился. Он был похож на него самого и это их притягивало. Однако, он никогда не чувствовал такого рядом со своей матерью Эсти или суровым отцом. Где-то до самых звёзд и даже дольше, они просидели на той же полянке того же леса, рассказывая друг другу о себе. Это было незабываемо, ведь с обычными людьми нельзя было поделиться всем. А тут есть тот, кто понимает. Есть совсем рядом и совсем не взрослый, а потому не страшный. Не то, чтобы кто-то из них боялся, но с одногодкой легче, чем с глубоким старцем. Перед прощанием Фели уговорил нового друга выбрать себе, не имя, но позывной. Правда, от гордого братского Германа отказался, ссылаясь на слишком очевидную «римскость», как он выразился. Зато с удовольствием согласился на последовавшее ехидное предложение гордого и заносчивого Гелеберта. На том и порешили.Часть 1
4 июня 2017 г. в 19:51
Дождевые капли легионы за легионами атаковывали несчастную столицу. Интересно, если даже такой город как Рим казался сейчас унылым и никчёмным, каково другим городам, поменьше? А маленьким деревенькам, скрытым в лесах и полях? Насколько жалко выглядят они?
Маленький римлянин задавался этим вопросом, пока его руки, словно сами по себе, покрывали мрамор дорогими красками. Вся бумага и прочее закончилось ещё часа два назад, а зов золотой лиры Аполлона настойчиво требовал найти выход для творчества, поэтому пришлось перейти на пол императорского дворца. Мальчик надеялся, что никто не будет против, хотя, единственное волнующее его мнение принадлежит только его бабушке, самой Римской Империи. А та своим любимым внукам всегда дозволяла всё и вся, понимая, что её собственные "шалости" будут явно позаковыристей и по-вредней, чем невинные проделки ребятишек. В конце концов, от них никто ещё не умер, а если и умрёт... ну, что поделать, время такое, сам будет виноват.
Пол уже казался юному олицетворению слишком скучным, чтобы украшать его и он перешёл на высокие, белоснежные колонны. Роста у него было не слишком много, даже с подставкой, поэтому мраморные столбы, усеянные блестящими виноградными лозами со всех боков, быстро менялись на своих ещё нетронутых собратьев. Когда же и они кончились, мальчик остановился, оглядел преобразившийся зал и очень удивился. Рисовать он, конечно, любил, но чтобы жертвовать завтраком и полдником... Всё-таки, не железный.
Дождь поутих, но солнце из-за облаков выходить не спешило, хотя ветра не было и потому на улице оставалось достаточно тепло. Запачканный и растрёпанный, италик вприпрыжку направился к одному из задних выходов дома Августов, а затем и вовсе к выезду из города. Никому, кроме семьи императора нельзя было находиться во дворце, но ему, его сестре и бабушке, почему-то можно. Никто из них троих никогда не спрашивал разрешения на что-либо и, соответственно, не получал отказов. Такая жизнь была всем по душе.