Вечер весны

      День был холодным. С утра мы с мамой выехали в центр города: мне нужно было купить кое-что из косметики. А когда мы приехали домой, оказалось, что пора собираться. Время в тот день шло очень странно. Вероятно, потому что я перепутала его и сказала, что выпускной на два часа позже, чем он был на самом деле.       Я выезжала из дома с мокрыми волосами. Только у меня и у Дарины волосы были прямыми в тот день, остальные девушки, как одна, накрутили их. Я очень хотела, чтобы на вручение аттестата с нами пошёл папа, но мама велела ему сидеть дома, а все мои протесты были пропущены мимо её ушей. Мама в нашей семье тиран и диктатор.       Вручение аттестатов было во Дворце культуры. В фойе уже набилось надушенного и расфуфыренного народа. Первой я увидела Аню в коротком чёрном блестящем платье.       — Эй! — окликнула я её, схватила за руку и утащила под лестницу, где никто бы нас не видел.       — Ты такая красивая! Боже! Твоё платье! Мне сегодня снилось, что ты будешь в длинном платье! Оно так тебе идёт! — она была воодушевлена ещё больше, чем обычно.       Я не знала, правду ли оно говорила, но я ей сказала правду.       — О, ты сегодня такая красивая! Твои волосы, они потрясающие! Эти локоны, о, я в восторге! — а потом я замолчала и сказала таинственно: — Закрой глаза.       И в её руках оказался свёрток из зелёной блестящей фольги. Львица открыла глаза и рассмеялась:       — Ты совсем не умеешь упаковывать! Я могу открыть?       — Да, конечно.       Внутри её ждал исписанный мной блокнот, три резинки для волос, конверт с письмом и четыре записки, оставленные на «антидепрессантах», которые она делала мне в прошлом году. Сейчас поясню, что это за странный подарок такой. Почему исписанный блокнот? Когда она как-то взяла его почитать, её нельзя было удержать от смеха, всё, что я писала, все мрачные и глубокие, на мой взгляд, вещи её забавляли. И тогда она попросила, чтобы я ей его отдала. Я отказалась, но отдала ей его тогда, когда она забыла о своей просьбе. Резинки для волос я ей подарила, потому что она носит их на руках как браслеты. Она даже надела одну под платье, потому что, повторяю, она любит носить их на руках. А вот про антидепрессанты — это отдельная тема.       Когда у меня была депрессия, Аня давала мне яйца от киндер-сюрпризов, где лежали бумажки. Я их до сих пор храню. Сейчас вот достану их и прочту, что она там писала. А писала она: «Одень простынь, выйди на улицу и крикни: «Я привидение!» Ты много добьёшься в жизни. Мы с тобой должны напиться когда-нибудь. Летом будем кататься на скейтах! Ты шикарная. Я тебя очень сильно люблю! Мы самые шикарные СЛП! Улыбайся ещё больше». Такого рода записок у меня больше ста. Конечно же, в те тёмные времена они мне не помогали, но сейчас они вызывают улыбку на моём вечно скучающем лице. И да, на скейтах мы не покатались тем летом. А СЛП — это аббревиатура, если не знаете. Самые лучшие подруги. Так вот я взяла несколько таких антидепрессантов и написала на обратной стороне ответы. Там было написано: «Ты моя лучшая подруга!» Я написала сзади: «Ты моя лучшая подруга навсегда!» Она писала мне: «Надеюсь, мы будем дружить всегда!» А я написала: «Я приложу все усилия, чтобы наша связь не порвалась!»       Она надела чёрную кружевную резинку на руку, обняла меня, осыпая благодарностями.       — И ещё, — сказала я, вдыхая аромат ванильных духов с её волос, — я исполню любое твоё желание в этот день.       — Мне ничего не надо, я и так самый счастливый человек на земле! — и она обняла меня крепче.       Когда Аня ускакала куда-то, я заметила Дарину, сидящую на лавочке. Она была хмурой и недовольной. Ей сегодня успели нагрубить, а ещё туфли ужасно натирают её ноги.       — Я смогу тебя обрадовать? — спросила я.       — Никто не сможет меня обрадовать.       — А если я тебе кое-что подарю?       Она вопросительно на меня посмотрела, а я достала из клатча свёрток из синей упаковочной бумаги и протянула его ей. Там тоже были три резинки для волос, а ещё письмо и камень. Белый камень.       — О, боже, они прекрасны, — и она сразу же надела резинки себе на руку. Они подходили к платью, и я радовалась, что угадала с цветом.       — Как его назовёшь? — спросила я, кивнув на камушек.       Дарина рассмеялась:       — Придумаем что-нибудь!       Пожалуй, тут мне нужно пояснить только камень в качестве подарка. У меня уже три года живёт прекрасный камень с нарисованной маркером мордашкой. Его зовут Болдер, он тихий, но иногда сбегает из дома. Кажется, он тоже подросток, хотя и старше меня.       — Знаешь, ты единственный человек, который хоть как-то сделал этот день менее ужасным, — сказала она устало, и мы обнялись.       — Хочешь, исполню любое твоё желание?       — Ничего не нужно, — улыбнулась она счастливо, — спасибо.       А потом появилась Рыбка. Она была очень красивой. Я потрогала её волосы, они у неё очень короткие и меня впечатлило, что она сумела их завить.       — Пойдём под лестницу, — и я утащила её за собой, хотя она и оказывала некоторое сопротивление.       — Что? — спросила Даша под лестницей.       — Это тебе, — я протянула прямоугольный сверток из красной клетчатой бумаги.       — Серьёзно? — она улыбнулась, и мы сразу же обнялись.       Я осознала, что лучше объятий в мире нет ничего, что выражало бы человеческие чувства. Когда прижимаешь к себе человека, ты словно пытаешь поместить его себе в груди, в сердце, чтобы он всегда был рядом. Поцелуи и рядом не стояли с объятьями. Поцелуи похожи на то, что тебя пытаются съесть. Про секс я лучше промолчу, это слишком пошло и грязно. В будущем, если у меня появится парень, мы будем только обниматься. Наверное, ему это не понравится, но зато это будет нравиться мне.       — Я сегодня могу исполнить любое твоё желание, — сказала я Даше.       — Нет, ничего не надо, — ответила она, и мы ещё постояли немного, обнявшись.       И я тогда задумалась, почему никто не хочет, чтобы я исполнила их желания? Я бы таким предложением воспользовалось обязательно. Я была расстроена, что не смогла стать джином для своих друзей, но роль Санта Клауса меня вполне устраивала.       Сидеть в зале было довольно скучно и душно. Выступать на сцене было не страшно. Я сказала там Даше:       — Шесть.       И она меня поняла.       Наша классная руководительница подготовила речь. Она упомянула, что говорила нам когда-то на уроке о том, что жизнь исчисляется не количеством прожитых дней, а количеством ярких моментов. Я криво улыбнулась, потому что знала, что эта мысль принадлежит одному из моих любимых комиков — Джорджу Карлину. Почему-то все мои любимые комики — довольно печальные и слишком глубокие для артистов. У Карлина есть статья «Парадоксы нашего времени», которую он написал после смерти своей жены. Так вот советую вам забыть ненадолго о моей истории и сейчас же просмотреть её, просмотреть хотя бы бегло. Она того стоит.       А что касается моей классной, то на своих уроках она сказала другую фразу, которую я запомнила. Она сказала: «Расчётливый человек получает только то, что хотел получить. Ни больше, ни меньше. Нерасчётливый же человек может получить всё, что угодно». Я нерасчётливая, поэтому эта фраза мне понравилась.       После речи всех, кто хотел что-то сказать, нам вручили аттестаты. Женщина из нашей школы, имя которой я уже тогда, стоя на сцене, забыла, пожелала мне всегда оставаться по-детски искренней и непринуждённой. Я улыбалась и хотела поскорее уйти со сцены. Мне было досадно, что папы не было рядом. Рядом была только мама.       А потом было шествие выпускников. Все выпускники нашего района шли от одной площади к другой. Я была рада, что захватила с собой кожаный жакет, мне было не так холодно, как остальным девушкам в их открытых платьях. Я держала Дарину под руку и слушала, как она жалуется на каблуки. Я была рада, что не надела каблуки. Мне было легко.       Когда мы стояли на площади и слушали поздравления разных людей, вроде мэра или директора какого-нибудь важного завода, я вышла из колонны, где стояла моя школа. Я искала Анжелу. И нашла! Мы обнялись, сделали несколько фотографий, я сказала, что у неё очень красивый макияж, а она ответила, что у меня ковбойское платье.       — Это лучшее, что мне сегодня говорили! — засмеялась я.       Когда все отпускали воздушные шарики, я ждала Дарину: она меняла обувь в машине друга её матери. Я обрадовалась, что шарики остались нам. Это очень глупо, отпускать их в небо. Они принесут детям больше радости, если останутся с ними. Это всё желание пустить пыль в глаза. Красиво, но пусто.       Пока Дарина обувалась, я думала о её словах. Моя мама уехала домой, и я была с Дариной и её мамой. А мама Дарины, Оксана, обожает всех и всё обсуждать. И когда едва знакомая мне девушка выпрыгнула из толпы, чтобы со мной поздороваться, тётя Оксана, выждав, сказала:       — И куда ей красную помаду? У неё же такие клыки!       — А я думаю, она красивая, — остановила маму Дарина.       Я чувствовала себя неловко, потому что мои зубы тоже не идеальны: у меня довольно большая щербинка между передними зубами.       — Нет, она не красивая. Может, симпатичная, но не красивая, — сказала её мама.       Дарина с жаром ответила:       — Мам, хватит всех обсуждать! И я думаю, что лучше быть симпатичным, чем красивым. Красивые люди все на одно лицо, а симпатичные — разные и особенные.       Мы с Дариной вернулись к нашему классу. К нам подошла Настя и спросила, не хотим ли мы в кафе. Мы согласились. Итак, полкласса отправили загород (среди них была Аня), другие поехали домой (как Рыбка), а мы с Дариной пошли в кафе.       Там была я, Настя, Дарина, Костя и Катя, о которой за всё время нашего совместного обучения я так ничего и не узнала, кроме того, что у неё слегка зеленоватые глаза. Сидя за столиком, мы с Настей жалели, что нет Ани: она умеет веселиться и развлекаться. Но жалеть бессмысленно, я это знала, поэтому взяла роль Ани на себя. Я тоже Аня, в конце концов. Тем более я занимала место во главе стола, с нас можно было бы рисовать трапезу Иисуса. И, знаете, в итоге всё веселье держалось только на мне.       Мы играли в игры, говорили и, конечно же, ели. Больше всего мне понравилось играть в «правду или действие». Оказалось, что наш интеллигент Костя мастурбировал за день до выпускного. Я почему-то удивилась. Он кажется слишком примерным, слишком. Мне пришлось танцевать, хотя я этого совсем не умею, а Костя должен был познакомиться с девушками за соседними столиками. Настя никогда не смотрела порно, и я подумала: «Какая же она скучная и правильная! Что Аня в ней находит?!» Катя призналась, что любит алкоголь. А Дарина рассказала, что она была влюблена в одного парня, а он в неё, но у них так ничего не вышло. «И почему я только сейчас узнаю эту историю?» — подумала я.       — Эй, а ты кого любишь? — спросила Настя, когда пришла моя очередь.       — Никого, — ответила я честно. — В том смысле, который ты имеешь в виду, никого.       — И никогда?       — Никогда.       — А как же Никита?       Никита — каратист из параллельного класса. Мы с ним девять лет были одноклассниками, а потом разошлись по профилям. Я вспомнила, что в пятом классе мы писали письмо себе в будущее. Я написала: «Я хочу быть детективом или расследовать дела про вампиров, оборотней и инопланетян. А ещё я хочу поцеловаться до окончания школы с Никитой». И я сказала себе мысленно: «Миссия провалена, Анна».       — Никита? Никита мне нравился, я его не любила, — ответила я Насте.       Потом мы начали говорить про то, какими видим друг друга в будущем. Точнее говорила я, а все меня внимательно слушали. Очередь дошла до Кати, которую я совсем не знала, поэтому я стреляла, не целясь:       — Я вижу тебя сорокалетней, сидящей в три часа ночи на кухне с бокалом вина в одной руке и мундштуком в другой. Играет радио, окно открыто, летняя ночь, и ты думаешь, как до всего этого дошло.       — Это твоё описание! — хлопнула Настя в ладони.       — Да?       И все её поддержали, а я сказала:       — Ну, прости, Катя, я ничего не могу о тебе сказать. Я тебя не узнала за все школьные годы и за этот вечер не узнала тоже. Узнала, только то, что ты латентный алкоголик, а этого недостаточно, — а потом я обернулась к моему бывшему соседу по парте. — Эй, Костя, скажи тост, это твоё задание!       Он поупирался немного, а потом взяла стакан с колой и сказал с чувством и выражением:       — Пусть в стакане у меня некрепкий напиток, но я хочу сказать крепкие слова обо всех нас.       — Не дурно, весьма не дурно, — сказала я, покачивая стаканом с соком, — продолжай.       — Спасибо, Аня, что так любезно разрешаешь мне продолжить, — сказал он несколько язвительно.       А я подумала, что он себе такого не позволял, когда мы сидели вместе. А ещё я подумала, что, кажется, ему было очень нелегко сидеть со мной, ведь моё эго совсем не оставляло ему места за партой.       На улице я пробежала по площади с криком, что наш выпуск самый лучший. Мы всё ещё играли в «правду или действие». Мне было хорошо, поэтому я забралась на статую Ленина и стала говорить о том, что возражу коммунизм, а точнее создам неокоммунизм (я тогда не знала, что он существует) и стану новым Лениным. Это из-за того, что я выпила много колы, а она мне всегда придаёт лишней энергии и энтузиазма. Интересно, что бы я говорила и делала, если бы была пьяной? Мне кажется, я бы просто уснула.       Я предложила подышать гелием из моего воздушного шарика. Косте идея понравилась, и, когда он сумел развязать шарик, я сказала:        — Я первая.       — Почему? — спросил он.       — Потому что после тебя я дышать не буду, — ответила я, забрала шарик и вдохнула гелий.       Это было здорово, голос стал смешным, но, если честно, я ожидала большего. Мы постояли ещё немного на площади, а потом попрощались и разошлись. Я сказала на прощании Кате, что совсем не узнала её за вечер. Она улыбалась.       Мы с Дариной остались вдвоём. Держась за руку, мы ушли в парк. Она каталась на качелях, а я лежала в детском домике, который переходил в горку. Мы говорили и я смотрела на затянутое тучами небо. Очень скоро пошёл мелкий дождик, и мы решили отправиться домой.       По дороге мы слушали, как дождь стучит по Дарининому шарику. Нам очень нравился этот звук. Мы прошли совсем немного, когда мне позвонил папа и предложил завести нас домой. Я сказала, что это хорошая идея, а Дарина сказала, что хочет пройтись пешком.       Я настояла, что полпути она проедет с нами, а когда мы уже сидели в машине, я стала рассказывать ей страшилку. Она злилась, потому что ей нужно идти домой по неосвещённой улице, но на моё предложение подвезти её до самого дома она снова ответила отрицательно. На прощание мы обнялись, и она отдала мне свой шарик. Я была очень довольна.       Дома я смыла косметику, переоделась, привела себя в порядок и легла спать.       Больше не школьница.