Вечер весны

      Друг. Дружище. Дружок. Дружок!       Когда я приезжаю домой, первым делом ищу взглядом то место на веранде, где любил дремать Дружок. И только когда я вижу, что это место пустует, я всё вспоминаю. «Ах, да, — в голове медленно всплывают воспоминания: — он ведь умер».       Ему было двенадцать лет, когда он умер. Не отравился, не попал под машину, не замёрз в снегу и не умер от голода. Состарился. Наверное, это хорошо, что он умер так. Может быть, его жизнь даже была хорошей. Дружок просидел на цепи только несколько первых лет своей жизни. Он не носил ошейника. Не знаю, как остальные члены семьи, но мы с папой всегда находили время, чтобы почесать у него за ушком. Я любила его. Нет, нет. Я всё ещё люблю его.       Мне было шесть лет, когда он появился. С ним было ещё двое щенят: по одному каждому ребёнку в семье. Мне было шесть лет и я назвала своего щенка Дружком. Думала, это замечательное имя. На самом деле, сейчас, только сейчас я понимаю, что не промахнулась с именем: он действительно стал мне другом.       И как всегда бывает в дружбе, иногда между нами было недопонимание. Однажды он меня слегка цапнул за руку, но так, лёгонько, чтобы я отвязалась и оставила его в покое. И очень часто (слишком часто, чтобы прощать это себе) я проходила мимо его, возвращаясь со школы, и не останавливалась, чтобы погладить его в ответ на виляние хвоста.       В детстве мы как-то поспорили с Колей, кого Дружок любит больше. Не помню, что к тому моменту стало со щенятами, подаренными Коле и Ване, но точно помню, что их уже тогда во дворе больше не было. Так вот, мы решили узнать, кого же наша (моя) собака любит больше.       Женя, лучший друг моего брата, встал между мной и Колей, придерживая рукой Дружка. Мы стояли по разные стороны от собаки и звали её, свистели, тянули к ней руки и хлопали по коленкам. И Дружок, он… побежал к Коле. Он стал лизать ему руки. Лизать руки! Дружок никогда никому не лизал рук! Он проявлял свои чувства иначе! Не так ярко. А тут… он стал лизать ему руки.       Я плакала. А потом где-то с неделю игнорировала существование Дружка. Хотя это было тяжело. Тяжело его было не погладить, когда он упирался головой в опущенную руку, подставляя макушку и место за ушком под пальцы. А потом Коля всё рассказал: он намазал руки салом, думал, это будет весело. После этого я где-то неделю игнорировала Колю. Мы же были детьми.       Да, всё это было жуть как давно. В последнее годы Дружок был плохим компаньоном, он не мог преодолевать большие расстояния. Один его глаз напоминал полную луну из-за катаракты. Он вилял хвостом еле-еле, из-за того, что его сбил автобус. Да, его сбил автобус, ветеринары говорили, что нет никаких шансов, советовали усыпить… а он прожил до двенадцати лет.       Почему мне так больно? Да потому что он, чёрт возьми, был мне другом! Когда я поругалась с родителями и в слезах выбежала из машины в центре города, я помчалась к Ане. И она сделала так, чтобы мне стало легче. Но когда мы с родителями ругались дома, я, как ошпаренная, выбегала на улицу, громко хлопая дверью, и бежала в какое-нибудь укромное место, вроде сливового сада за гаражом. И Дружок приходил на мои всхлипы, он позволял мне нервно теребить его густую тёплую шерсть, и я, всхлипывая, жаловаться на жизнь.       А потом я обычно остывала. Начинала чувствовать холод ночи и прижималась к Дружку поближе. Я больше не жаловалась на жизнь: всё равно, сколько бы я с псом не говорила, он не даст мне никакого совета. И мы вот так сидели молча. Он, наверное, смотрел на меня, а я смотрела на звёздное небо, высматривая своё любимое созвездие — Орион. И, в конце концов, за мной приходил папа с примирительными переговорами. И всё, как всегда, заканчивалось хорошо.       Я любила его, потому что он был моим другом. Мы взрослели быстро, хотя он, конечно, взрослел быстрее меня. По человечьим, а не собачим меркам, когда мне было пятнадцать, ему, наверное, было уже за пятьдесят. И он никогда не приносил мне брошенный мячик. Он оставлял свою шерсть на моей одежде, из-за чего мне постоянно доставалось от мамы. У него не было никакой породы: просто симпатичная маленькая собачка. И когда мы с папой брали его с собой на рыбалку, он, стоило нам отвлечься, засовывал морду в сумку с приманкой, вытаскивал оттуда шарик смятого батона или блина и убегал с ним в поле. Но мы любили его. Боже, как мне хочется верить, что он знал об этом. Но меня даже не было рядом, когда он умер…       Я вообще-то часто теряла домашних питомцев. У меня было столько собак, кошек, морских свинок, хомячков, крыс, рыбок! И все они умерли. Я узнала, что такое смерть друзей, ещё в детстве. Но тогда я чувствовала эту боль как-то иначе. У меня умирает кошка, но я иду в школу и там то и дело, начинаю заливаться слезами, а Аня меня успокаивает. У меня умирает хомячок, и мы с Колей роем ему под дождём могилу и хороним сами, потому что никого взрослого дома нет. У меня умирает рыбка, и я скармливаю её своему коту. С болью на сердце скармливаю. Маленькая я понимает, что таков круг жизни и ничего с этим поделать нельзя.       Но потеря Дружка — это что-то особенное. Никогда ещё я не жила так долго с одной и той же собакой. В детстве они так быстро сменялись, что я могу вспомнить только отдельные образы, чьи-то клички и смутные обрывки воспоминаний. Но, стоит мне сосредоточиться и закрыть глаза, я вижу Дружка как живого. Мы слишком долго жили бок о бок.       И что теперь? Теперь, когда я приезжаю домой и смотрю в то место, где должен лежать Дружок, я вижу пустоту. А потом, войдя в дом, мне навстречу бежит потолстевший из-за зимы Томас. Разобрав вещи, я выхожу во двор и иду к Урану. И тогда он бегает вокруг меня кругами, как когда-то бегал вокруг приехавшего его навестить бывшего хозяина. И он ловит снежки, которые я ему бросаю. Он готов сопровождать меня хоть до самого края земли. Благодаря ему родители стали отпускать гулять меня допоздна: с огромной овчаркой, проработавшей восемь лет на милицию, я буду в безопасности. И, главное, Уран меня любит. Как и я его. (И почему от этой фразы я почувствовала себя так паршиво? Типа предателя?)       Короче, дамы и господа, сложно переживать своих питомцев. Но их век короче нашего. И потом на сердце остаётся шрам от мягкой кошачьей лапки или белых собачьих клыков, которые никогда не выставлялись на тебя в оскале. Но боль потери, пожалуй, стоит тех лет, которые проводишь счастливо.       Томас такой умный. Расчётливый и умный кот. Когда выбрасываешь обрезки от мяса на улицу, он набивает ими рот и убегает на крышу, где оставляет свою добычу. И так в несколько заходов, пока не появляется Уран. И тогда понимаешь расчёт действий Тома. И тогда признаёшь, что животные вовсе не глупые.       И когда я возвращаюсь домой, я знаю, что Дружок меня больше не встретит, но меня встретит Уран. И он будет валяться в снегу, радуясь сам и радуя этим меня. Он будет бегать за мной хвостиком, боясь, что я снова пропаду на полтора месяца. И поэтому, когда я возвращаюсь домой, я время от времени расплываюсь в глупой улыбке: только подумать, там, за десятки километров от места, где я нахожусь, есть зверь, который обрадуется моему приезду! Не человек — зверь! В этом есть что-то по-особенному приятное. Что-то вроде единства с природой. Что-то вроде гармонии.       И я знаю абсолютно точно: если так уж случится, что я стану одинокой и старой, у меня наверняка будет жить собака. Чтобы была причина, не убивать себя. Чтобы не было даже мыслей о самоубийстве. Чтобы жилось теплее, ведь я буду помнить, как грело меня присутствие Дружка, когда я сидела осенней ночью в сливовом саду за гаражом и заливалась слезами беспричинной обиды.       Я всегда буду помнить своего друга. Друга… дружищу… Дружка.