На границе Ноября (Зеркало Снов - 2)

Оленька: - Мы что-то молчим, - заметил Дорел. - Или мне кажется? - Ну… я не знаю, о чем говорить, - созналась я. - Я тоже. Может, расскажешь что-нибудь? - Ой, нет, - испугалась я. - Лучше уж ты. - Тогда спрашивай. - Можно задать любой вопрос? - Валяй. И я даже обещаю ответить. Правда, не факт, что ты поймешь. - Почему такие волосы? - Что? - он, кажется, удивился. - Почему у Ксюши были в том доме такие волосы? Как будто и вправду золотые. Это на самом деле было у нее так, или мы их такими увидели? - Это все, что тебя интересует? - рассмеялся Дорел. - Вообще-то ты права - то, что мы видим в Сне, не обязательно то, что есть… Но у Ксюши там всегда такие волосы. - Она сама захотела их такими сделать? И сделала? - Вообще-то да, наверное… Хотя мне никогда бы не пришло в голову ее об этом спрашивать… Захотела, наверно, да, но я не уверен, что она специально думала, как это сделать… И… Знаешь, в Сне не всегда бывает так – что стоит только захотеть, и все! Обычно приходится искать какой-то способ… Размышлять. Я могу просто рассказать, как это случилось. В Сне мы часто бываем в знакомых местах, пожалуй, даже чаще, чем в незнакомых. Мы с Ксюшей как-то оказались вместе… Ммм… Ты была в Петербурге? - Нет. Я нигде не была. - Ну, еще побываешь. Только тогда это для тебя пустой звук. Но ты хотя бы приблизительно… Представляешь себе Петропавловскую Крепость? - Ну… Очень приблизительно. - Шпиль Петропавловского Собора? Тот, с ангелом? Он совершенно золотой - особенно когда сияет на солнце… Мы как-то шли там… Мимо острова по противоположному берегу, ну там, знаешь, где пляж… то есть ты-то не знаешь, конечно… Хм… В общем, там такое место… Река не очень широкая… И время было такое… День был жаркий, наверное, потому что где мы шли, там было прохладно от Невы… Люди на другом берегу загорали или просто сидели, опустив ноги в воду… Там особо не покупаешься, потому что движение… Дорел помолчал, улыбаясь тому, что видел своим внутренним взором. Я тоже молчала, боясь спугнуть его улыбку. - Я много где побывал.. в Сне… и в Яви тоже, - сказал, наконец, Дорел. - Но там... даже сам воздух пронизан красотой… и это золотое время дня… Солнце уже не сияет так ярко, как до пяти часов, уже можно без труда смотреть на небо… Такой насыщенной непрозрачной голубизны… Оно уже впитало в себя весь свет солнца, и теперь само сияет, и весь город покрыт солнечным светом пролившимся на него за день, и теперь отдает его обратно… Знаешь, если тебе грустно, то стоит только подумать об этом городе - и от осознания того, что ты не там, все остальные печали в счет не идут. Но воспоминания о том, что ты был там, и надежда на то, что еще будешь… Дает тебе ощущение радости… ради которого стоит жить! Мне кажется, Ксюша это тоже понимает. И вот когда мы шли мимо крепости… Ее шпиль отразился в воде. До этого вода отражала только небо и казалась такой же сияющее голубой… И так, словно золотой мост лег через нее… От берега до берега - сияющая дорожка. Он снова улыбнулся. - Я подумал тогда еще - или сказал? - наверно, все-таки просто подумал. Что эта дорожка, как волшебная вода в сказках - окуни туда палец, он станет золотым. Я глубоко вздохнула. - А ведь там стоит только подумать… Если правильно подумать… Ксюша окунула туда волосы. Только кончики волос - и они все стали золотыми. Теперь они у нее там всегда золотые. Я снова вздохнула. - Они у нее и наяву красивые. - Еще бы! Она целых полгода мыла их по эксклюзивному рецепту от Виты! - Это тоже твоя сестра? - Это моя тетка. Папина сестра. А волосы у нее самые красивые, которые я видел в жизни. Как будто она и в самом деле моет их каждое утро в золотой воде… И каждый вечер ополаскивает в лунной. Просто она сама составляет себе шампунь… - А ты… Не помнишь какой? Спросила я без особой надежды - мальчики обычно таких вещей не запоминают. И точно - Дорел заметно смутился. - Ну, знаешь, ничего такого сверх. Ингредиенты я помню: пивные дрожжи, яичный желток, яблочный уксус, простокваша, черный хлеб, миндальное масло и настой ромашки… Но в каких пропорциях и как это смешивать, я понятия не имею, я ведь не химик. - А, - вздохнула я слегка разочарованно. - Тебе-то это зачем?.. У тебя и так красивые волосы. - Да уж, скажешь. - Да! И потом - не важно, какие волосы - главное голова под ним умная. - О, очень: спросила всего лишь про это. - Это тоже не важно, о чем ты спросила. Главное ты поняла - сама, что в Сне одно и тоже можно видеть по-разному. Или - признайся - ты всегда это знала. Я пожал плечами. Мне было неловко и лестно. Не отвечать же - да, знала всегда. - А кто такие вообще Лучистые? - спросила я. - Их как-то можно определить?.. Например, сам человек может понять? Даже если он пока не умеет ничего такого? Если никто не научил?.. Все равно - можно узнать? - «Трудно сказать наверняка» полагается говорить в таких случаях, но думаю, можно… И неправда, что все люди рождаются одинаковыми, особенные все же есть… Не все любят музыку... как это ни странно, но все ее слышат. - Кроме глухих. - Ну да. Но у глухих есть что-то еще, да они и сами по себе необычные… А вот ты слыхала такое выражение - «застывшая музыка»? - Ммм… Кажется. - Архитектура. Так о ней говорят. Дворцы, соборы. Просто дома. Собственно скульптура тоже, когда это часть ансамбля… Но эту музыку… Многие ли ее слышат? Я пожала плечами. Я не знала, что ответить. - Ты слышишь? Я боялась этого вопроса. - Не знаю. - Думаю, что да. Тысячи, если не миллионы людей проходят мимо Саграда Фамилиа, многие смотрят и многие видят, но многие ли слышат?.. Да и из тех, кто слышит, один лишь из тысячи или даже из миллиона падет на колени от восторга. Десятки тысяч посещают Равенсбрюк, но лишь один упадет в обморок при виде скульптурной группы. Я не знала, что такое Равенсбрюк, но положила себе обязательно узнать. Хотя, кажется, если судить по тому, как это было произнесено, что-то не очень хорошее. - И в этом тоже отличие. Мало увидеть и услышать, нужно дать себе смелость почувствовать. Открыть свою душу, обнажить ее навстречу всему, что может ждать там. Пусть даже боль, много боли… Это плата. Те, кто закрывают душу на семь печатей, берегут ее для себя… Они не понимают, что душа свободна, ее нельзя удержать и запереть, иначе она просто сойдет на нет. Ты сможешь по-прежнему жить внутри себя, верить и мечтать… читать и слушать о чужих мирах, придуманных и настоящих, но вот наяву ближайший из миров станет тебе недоступен. Я понимала, что он прав, и все это относится ко мне в большей мере, чем он сам думает… Снова повисло молчание. Дорел первым его нарушил. - Теперь, по-честному, я должен что-нибудь у тебя спросить. - Ой. - Нет, а то как-то невежливо… Правда, я не очень хорошо умею подбирать темы для светских бесед. Ну вот, например… - Он запрокинул голову и задумался. - Вот ты - кем бы ты хотела стать, когда вырастешь? - Не знаю. И это была правда. Я даже никогда не задумывалась об этом. - Ты, вроде бы, любишь шить - может быть, дизайнером? - Ну… - это было как-то слишком громко для меня. - Я бы хотела что-нибудь спокойное. Может, - я припомнила нашу возню с книгами, - вот - библиотекарь. Или просто шить на заказ. А ты? Кем будешь? Художником? Я уже знала, что Дорел любит и умеет рисовать: маленький блокнот с огрызком карандаша и нескольким цветными мелками он всегда носил с собой. - Архитектором, - сказал Дорел. Да, я могла бы сама догадаться. - Я бы строил дома, в которых можно было бы жить одновременно и в Сне, и в Яви. Мы делаем их такими, но это не всегда, ммм… Безопасно. Но если сразу построить такой дом… Совсем другое дело. Или учителем, как мой отец, - добавил он. - Я еще точно не знаю. А ты могла бы стать воспитательницей… как моя мама. Как мало нужно, чтобы вознестись на девятое небо от счастья. И хотя, наверняка, ничего эта фраза особого и не значила, но голова у меня закружилась. - А Белка ведь твоя родственница? - спросила я. Просто чтобы что-нибудь спросить… Молчать почему-то стало ужасно жарко. - Ну… Наверно, - Дорел словно бы смутился. – То есть, она мне не настоящая родственница, не по крови… Она двоюродная сестра моего старшего брата, Лешека, понимаешь? Мы с ним сводные по отцу… А его мама… Она родная младшая сестра отца Белки… Так что формально мы, как бы и родственники, но фактически… - он развел руками. - Ясно. Все равно это было больше чем ничего. Хотя какое-то, хоть условное родство между ними было. Связь. - Знаешь, хоть мы вот так... И не совсем родственники, но наши отцы очень дружили. Да, они почти как братья, так что может считаться все же, что Белка моя родственница. - А что случилось… С ее отцом, - спросила я осторожно. - Ну то есть, я понимаю, что это не мое дело, но… Из-за чего он в тюрьме? - Ты хочешь спросить, действительно ли он совершил какое-то преступление или попал туда… Несправедливо? Преступление он совершил… Он убил человека… Женщину. Я надеюсь. - Что? - я опешила. - Я надеюсь, - повторил Дорел с нажимом, - что он ее убил, хотя думаю, что нет… И, скорее всего, это была не женщина. Не человек. У меня перед глазами возник образ. Молодая женщина, черноволосая и черноглазая, наверно, красивая… Я не успела понять, потому что все мое внимание сосредоточилась на ее глазах… Нет, не глаза, нет… Это было что-то такое, чему лучше и не давать названия. - Она чуть было не стала его третьей женой, - ровным голосом сказал Дорел. - Он развелся из-за нее... А потом пошел в тюрьму из-за нее же. Кстати, когда развелся, Белка осталась с ним, по своему желанию... До самого конца. Поэтому... Она, конечно, никогда не отречется от него, чего бы ей там Даллоши ни сулили, но это было бы где-то справедливо. Может быть. Наверно, когда у человека есть дети, он не может думать о себе больше, чем о них. - А Октав… - мои мысли обратились к нему. - Он твой родственник? - О - он да. На самом деле да, и это очень забавно. Вот уж кому меньше всего на свете этого бы хотелось… Но его отец и моя мама... Родные брат и сестра, так что он - мой кузен. - Надо же. - Только вот он этому рад еще меньше, чем я. Не нужны им такие родственники. Вот Белку, да, им хочется к себе взять. Его отцу - моему дяде, хотелось бы ее удочерить. А вместо этого он вынужден помогать нам, своим племянникам. - Но значит, к твоей маме он хорошо относится - раз она его сестра. - Он это делает скорее из чувства долга. Для него кровное родство много значит, но по таким… Моральным причинам. А по-моему, это еще хуже. Помогать, если идет не от сердца. - А Белка ему зачем? - спросила я неуверенно. Разве это меня касалось? Но Дорел ответил вполне охотно. - Ему нужна Белка, я думаю, потому что она талантливая, умная и красивая, а его собственная дочь тупая уродка. А вторая - вечно ноющее сопливое существо, которое хочется придушить, как только увидишь. Я вздрогнула. Как-то зло это прозвучало. - Но это чистая правда, - уверил меня Дорел. - У него пятеро детей и из них один Октав мне более-менее симпатичен, ну и… Гжегож. Он как-то странно произнес это имя. Будто оно далось ему с трудом. И мне оно показалось смутно знакомым. - Это тоже твой кузен? - Да, старший брат Октава… Ну, он его ненамного старше, ну, так, на пару лет, и он… - Дорел глубоко вздохнул будто собираясь с силами… - И я не понимаю, почему он до сих пор здесь ни разу не появился! - А должен был? - Вообще пора бы! Я вопросительно молчала, потому что у Дорела вдруг стало такое лицо и такой голос, что расхотелось спрашивать дальше. - Извини, - вздохнул он. - Гжегож нормальный парень и очень клевый, просто... Это ведь с ним Ксеня… Ну… Я вспомнила, где слышала это имя. О нем упоминала Белка. - Тот ее мальчик? - Да. Я потрясенно молчала. И что меня больше всего удивило, что если он настолько рядом... Если Октав приходит каждый день… Просто потому, что они с Белкой друзья… А тут такая вроде любовь, и я понимаю Дорела! Он тоже мог бы. - Думаю, все не так страшно, - успокоил меня Дорел. - Скорее всего, у него есть причина. Наверно, он дал своему отцу слово чести не видеться с Ксеней… Хотя бы пока ему не стукнет шестнадцать… что-то вроде того. Я не ответила. На самом деле я вовсе не была уверена, что слово чести это так уж прекрасно в данной ситуации. Неужели для мальчика это может быть важнее, чем девочка, которую он любит? На самом деле любит. И даже ради ее жизни и счастья он не может это слово нарушить? Ксюша была бы счастлива просто его увидеть! - Я бы нарушил, - сказал Дорел. Я вздрогнула. - Ой, прости, - он как будто смутился. - Я должен, наверно, прекратить это. - Прекратить что? - Понимаешь, из-за того, что я... Воспользовался тогда, по сути, твоим сознанием, влез к тебе в голову, чтобы попасть сюда… Я очень отчетливо вижу твои мысли, кроме тех, которые ты сама скрываешь… Я стараюсь этого не делать но… Иногда просто не успеваю понять, вслух ты сказала или подумала. Я улыбнулась. На самом деле мне это не было неприятно или даже неудобно. - А мама Белки?.. Я хочу сказать - она у нее есть? - У нее даже мачеха есть... Я хочу сказать - ее мама не первая жена Вангели, он сначала был женат на одной болгарке, но там что-то не сложилось, а потом уже, вторым браком на Аглае. У него от первого брака трое детей, и от второго двое... Два сына, три дочери, Белка самая младшая. И все талантливые. А у моего дяди тоже пятеро, и все ни о чем... Кроме Октава. А Аглая? Она классная. Ну, то есть... Очень хорошая. Правда, я почти не знаю ее лично, но о ней много слышал. Она… занимается тем же, что и мои родители, только наоборот. Работает с детьми… которые… В общем так получилось, что они не лучатся, а поглощают свет. Мне сразу стало неуютно. - Такое бывает? - Почему нет? Не одни мы ищем… И находим. Они все равно что ТЕ, - Мастера - но только здесь. Аглая считает, что пока они дети - они не безнадежны. Что можно что-то сделать, как-то помочь им. Что-то изменить. - А на самом деле? Нельзя? Дорел хмуро пожал плечами. - Я не знаю. Таких, с которыми есть возможность работать - их единицы… И до сих пор у нее ничего не получалось. Но это ведь не значит, что и потом не получится, правда? Она очень смелая и красивая. И умная. И у нее может получиться. Если, конечно, она не погибнет. Потому что она хотя и очень ярко лучится, но эти дети, они… Гораздо сильнее нас. Даже поодиночке. Потому что им слишком много дано просто так. В обмен на свободу воли. - А твой отец, он... Не помогает ей? - Во-первых, он просто не может. У него своя цель, своя работа… Один человек не может взять на себя сразу все! А во-вторых… Он не говорил, но мне кажется: он думает, у каждого свой выбор. И их не переделать... и нас. - Он боится, что если у нее получится изменить кого-то из них, то это значит, что и вас можно?! - осенило меня. На лице Дорела промелькнуло выражение досады. - Ты слишком умная для одиннадцатилетки, - заметил он. Я поняла, что эта тема стала ему неприятна, но меня слишком испугало им сказанное, и я не могла не задать следующий вопрос. - Погоди… А те дети… когда они вырастают… - Они не вырастают, - прервал меня Дорел. - Как? Почему? - Именно поэтому. Потому что им внушали, вдалбливали в голову, что все это, - он повел рукой по воздуху, - вся эта Явь им ни к чему. Что здесь нет ничего хорошего и нужного им. Что здесь лишь законы, путы, цепи, сдерживающие их великие силы, а все настоящее там! Там дивный новый мир! Пока человек жив здесь, у него всегда остается шанс. Пусть даже и теоретически. Но когда он уходит туда сам, по доброй воле… За НИМ - для него уже нет спасения! И нет никакой дороги. Они ЕГО рабы навсегда. Хотя ОН их вовсе не обманывает - ОН дает им самое великое могущество уже здесь - а в обмен забирает душу и все желания. Впрочем, и чего желать, если тебе дали все? ОН наполняет их равнодушием к жизни здесь, и они рвутся отсюда, надеясь, что там будет по-другому. Но если душа умерла один раз - она уже никогда не воскреснет. - По-моему стоит рискнуть чем угодно, чтобы спасти хотя бы одного человека от такой участи! - воскликнула я с жаром. Дорел кивнул. - Да. Но мои родители не поддерживают с Аглаей отношений не поэтому. Просто они считают, что каким бы опасным и великим ни было твое дело, нельзя ради него пренебрегать своими детьми. А Белка… Она, конечно, любит Аглаю и восхищается ею… Но она очень несчастна. Если бы мой отец уделял нам время меньше, чем своему делу… Мы бы никогда не поверили, что это действительно важно.