***
Когда она родилась, за окном была ночь. Возможно, именно поэтому ей дали имя Лилит[1]. Как кораблик назовешь… Вначале ее любили. С маленьким свертком носились все: от счастливой матери до сурового дяди, что работал священником. Ей дарили деревянные игрушки, выточенные руками деда, и надевали белый чепчик, сшитый бабушкой. Пели колыбельные и качали на руках… А после она открыла, тогда еще не уверено, глаза. И сразу все переполошились. Тот самый дядя из церкви стал зачитывать молитвы, дед креститься, а бабка и вовсе потеряла сознание. Отец, родной, тот, что держал на руках и улыбался, стал кричать и доказывать, что это не его ребенок. Только мама тихо плакала, сгорбившись над колыбелькой, где радостно лепетала что-то на своем языке малышка. Любопытные глазки осматривали все вокруг, сияя потусторонним алым цветом. Тогда все отвернулись от семьи что «породила демона». Их презирали, гнали прочь, дабы не накликать на себя беду. Не выдержав такой жизни, отец стал выпивать по вечерам, а после повесился на заднем дворе дома. Они остались вдвоем. Мать, не желая, чтобы дочь жила среди вечной ненависти, купила дом подальше от остальных. Она натягивала на себя маску счастья, заботясь о своем ребенке. Каждое утро вставала с надеждой на лучшее и засыпала с верой в следующий день. Но чем дольше это продолжалось, тем сложнее женщине было улыбаться. Она медленно затухала, словно свеча на ветру. Ей нужно было больше времени для отдыха. Когда девочке исполнилось шесть, ее отправили в местную школу с религиозным уклоном. Там дети могли получить базовые знания на весьма неплохом уровне и в дальнейшем выбиться в жизнь. Конечно, если они не были изгоями. Лилит была старательным ребенком. Она быстро училась, схватывая все на лету. В девять она сама могла приготовить себе ужин и постирать вещи, а в десять – заштопать порванную блузку. Стараясь всем угодить, девочка выполняла все, о чем ее просили. Но неприкрытую злобу ничего не заглушало. Замечая косые взгляды и шепотки, она опускала голову как можно ниже, стараясь стать незаметнее. В конце концов, она отрастила челку, пряча за ее завесой свое уродство. Мама же продолжала неустанно повторять, что глаза «красивые». Лилит не была наивным ребенком. Основное правило девочка усвоила хорошо: она – демон. Ей было одиноко. У нее никогда не было друзей, и она никогда не разбивала коленки, играя в догонялки. Взрослые всегда уводили других детей домой, завидев приближение «монстра»[2]. Поэтому, когда Лилит исполнилось одиннадцать, появилась Рэйчел[3]. Увидев ее впервые, малышка испугалась. Белые волосы были странными, неестественными. Перья[4]. Острые, словно кинжал, но в тоже время легкие. Опасные. Глаза красные, такие же, как и у девочки. Казалось, будто вся кровь существа сосредоточена в них. А вокруг – паутина алых вен. Тело было белым и… Мертвым. Грудь не вздымалась при каждом вдохе и сердце не билось. Позднее стало понятно, что у Лилит развилась шизофрения. Она никому не говорила про это, тихо радуясь, что появился хоть кто-то, с кем можно поговорить. Пусть это и было отражением ее личности. Никто ведь не пострадает, если ее одиночество исчезнет. В конце концов, она и так демон. Хуже просто некуда. Лилит любит сбегать от проблем. Это то, что у нее получается лучше всего. По вечерам она забирается на гору, у подножья которой обосновался город, и наблюдает за звездами. Она любит рассказывать про те или иные созвездия Рэйчел, в то время как последняя с удовольствием слушает. Они близки между собой, хотя это совсем не удивительно. Воображаемая подруга девочки всегда поддерживает ту, помогает не скатиться в бездну отчаяния. Рэйчел хороший друг.***
- Ты слишком мало спишь в последнее время, Лили – тян[5]. Твое лицо такое бледное. – на ветке дерева, свесив ноги, сидела девочка пятнадцати лет. Несмотря на теплую погоду, она была одета в белую толстовку, что слегка странно сочеталась с черной юбкой до середины бедра. Миниатюрные ручки плели венок из одуванчиков, искусно переплетая их между собой. - Ты преувеличиваешь, Рэй, я прекрасно себя чувствую. На мою кожу просто не ложится загар. – устало проговорила сидящая на земле шатенка. Откинув голову назад, она скучающе наблюдала за проплывающими облаками. – Откуда ты набралась этих японский окончаний? Насколько я помню, мы ничего такого не читали. – голос был тихим, но ее подруге было все прекрасно слышно. Она всегда слышит. - Но ты же знаешь откуда эти суффиксы, а значит, какие-никакие сведения отложились в твоем мозгу. На самом деле, это очень удобно: я могу вспомнить почти все, что отпечаталось в твоем подсознании. – спрыгнув вниз, захихикала Рэйчел. Ее волосы мягко приземлились на плечи, защекотав шею. Раздраженно перекинув их за спину, она села в позу лотоса. - И какие ограничения? – заинтересовано склонила голову набок Лилит. Ее красные глаза сверкнули любопытством, но тут же погасли. Нельзя проявлять слишком сильные эмоции. Нельзя доставлять много шума. Нельзя мешаться под ногами. Она умело следовала этим правилам, установленным еще в глубоком детстве. Сочувственно глянув на подростка, собеседница ответила: - То, что ты осознано запечатала мне не доступно. Но знаешь, скорее всего, тебе и не понадобятся такие знания, которые ты спрятала. – замолчав, девочка посмотрела на небо. Между ними повисла неуютная тишина. – Знаешь… Тебе не обязательно закрываться. Ты же… Ты такой же ребенок, как и все. Тебе бы бегать по полю, раскинув руки, и кричать от радости, а не сидеть с воображаемым другом, ведя задушевные беседы. Пойми, мне нравится проводить с тобой время. В конце концов, я – это ты. Но для тебя это может плохо обернутся. Ты не сможешь приспособиться к жизни в социуме. – тихо зашуршав одеждой, Лилит спрятала лицо в коленях, обхватив ноги руками. Каштановые волосы стелились по зеленой траве, водопадом спадая вниз. - Какая разница? Со мной все равно никто не общается. Если я буду вести себя как обычный ребенок, станет только хуже. Лучше претвориться мебелью и не отсвечивать. Так меня хотя бы не заметят и не закидают камнями до полусмерти. – не найдя что ответить, Рэйчел просто обняла подругу. Пусть эти касания и не ощущались, но забота была приятна. Не всему же быть поганым в этот день, правда? Так что сейчас они просто сделают вид, словно теплые объятия настоящие. Впрочем, они всегда это делают. Представляют.***
Они так и не поняли, как это произошло. Все случилось настолько быстро, что они даже не успели заметить. В один момент, когда они сидели на своей любимой поляне и вели неспешный разговор, появился ребенок. На вид ему было лет десять. Весь побитый и грязный, он приблизился к ним со спины. Не заметив нового слушателя сразу, подруги продолжили говорить, что и стало их роковой ошибкой. Услышав топот убегающего мальчика, Лилит обернулась, заметив только отдаляющийся силуэт. Быстро вскочив на ноги, она рванула за ним, но было уже поздно. Шагнув на центральную улицу, ее окружила толпа стервятников. Люди с презрением смотрели на девочку, перекрикивая друг друга. «Сумасшедшая, ненормальная, монстр!» - доносились крики недоброжелателей. Каждое новое слово вколачивало гвоздь в крышку гроба. Никто не видит Рэйчел кроме нее. Никто не слышит Рэйчел кроме нее. Рэйчел – это ее шизофрения. И теперь все знают про это. Похоже, это конец.